текст... Мой жизненный опыт показал, что если мне хорошо, то люди меня окружающие чувствуют себя уверенней. Если жить с мыслью о необходимости делиться своим хорошим всем, что у тебя есть, окружающий мир поделится с тобой тем же, только этого хорошего у него гораздо больше, чем у тебя одного, следовательно, доля будет большей, и так будет бесконечно, только забывать об этом нельзя. Давай вспомним детскую песенку про улыбку:-- "поделись улыбкою своей и она к тебе не раз еще вернётся!" Есть и другая категория людей, которая хочет свалить свои проблемы и заботы на плечи других, выставляя себя несчастными. Они выдают это за скромность. Что до меня, то я понимаю под скромностью умение быть не высокомерным. Люди в общении обмениваются энергией, если ты грустна, то через какое-то время загрустят те, которые тебя окружают, и ты с новой силой получишь энергию грусти. Если ты заранее знаешь, что поступаешь не правильно, но всё равно делаешь это -- знай -- получишь то же самое только уже с большей силой, так как тебя окружает больше людей, чем ты одна. И так будет длиться до тех пор, пока ты не сменишь своё отношение к окружающим, как бы ты не старалась -- перед зеркалом ты всегда -- ты! Нет в природе пустотЫ, пустОты стремятся заполниться, надо стараться, чтобы заполнение происходило хорошим.
Но есть те жизненные ситуации, которых нам не избежать, как бы мы не хотели этого. Они от нас не зависят -- смерть близких, болезни наши или близких нам людей, то есть те жизненные проблемы, которые мы не вправе решить одной силой воли или своим нежеланием их решать -- это судьба!
От неё ни куда не уйдёшь! Нельзя забывать о ней, нельзя забывать о том что, стараясь её обойти сегодня, мы всё равно к ней придем завтра, только уже с большими проблемами, так как всё развивается по спирали и всё повторяется только на более высоком уровне.
Так, что если ты пытаешься достичь счастья, в своём понимании его, избегая трудностей и разочарований, пытаясь обойти свою судьбу, то ты просто хочешь его украсть у общества ни чего не оставив в замен. Для тебя "Счастье" -- это что?
--- Ой, даже не соображу сразу! Ты столько много наговорил... а так много хочется и всего-всего, что даже страшно стало! Она села на пенек, на котором сидела обычно Ольга и немного помолчав, стала вслух перечислять, чего бы она попросила у Саламандры. В её список вошло почти все то, что люди обычно называют просто жизнью, начиная от здоровья себе, Ольге, родителям. Не забыла она и про хорошего мужа для дочери.
Про своих внуков... И когда она сказала, -- Фу, кажется, ни кого не забыла! Всем всего попросила! Я напустил на своё лицо обидчивую мину, -- Конечно, ни кого -- кроме меня! Она звонко засмеялась, -- Пашенька тут каждый просит себе сам!
--- Сам? А зачем же ты за Ольгу у ящерицы, ещё называла её ящеркой, -- просила хорошего мужа? А?
---Это же все-таки моя семья, -- оправдывалась она и в голосе явно слышалась досада, на себя -- "не воспользовалась случаем, забыла про Павлика!"
--- Ира! Да не в обиде я! Мне хватит того, что у меня есть!
--- Не жадный, ты Павлик! Хорошо тебе! А я вот от жадности наговорила целую гору и тем испугала ящерку, теперь её никогда не увижу, а так хотелось бы увидеть.
--- Какие твои годы, Ира! Увидишь, придет время! Нужно только очень захотеть!
--- Я хочу! И очень, но видимо моё время ещё не пришло. Ты прав, Павлик! Кто ведает временем? Ты не знаешь, Павлик?
---Нет, этого мне знать, не дано. Если смотреть на Время, как на философскую величину, -- Время сочетает в себе мгновения и вечность, оно незримо, неощутимо, неуловимо. Оно, было, есть и будет всегда. Над ним ни что и ни кто не властны.
--- А если бы знал и имел власть? Что-то изменил бы?
--- В древнем Вавилоне, Ира, жрецы считали, что если разведать странный секрет движения планет, то по их положению среди звёзд можно представить судьбу человека, предугадать грядущие события. Однако многовековые их старания не привели к желаемому и уже после рождения Христа, то есть в новой эре, анализируя всё, что было накоплено за прошлые века, было сказано: " Ни кто не может знать судьбу свою наперёд! Ибо это не угодно Богу. Нарушение сего -- тяжкий грех! "
--- Ты, веришь, Он -- есть?
--- Кто-то же есть, наверное, тот, кто всем управляет, кому-то же дано знать, то что мы не можем знать наперёд...
--- Почему же он порой так не справедлив? Одним можно всё, другим даже маленькой толики того всего -- не даёт?
--- Воздастся всем по их заслугам, Ира.
--- Остаётся только уповать...
... Солнце уже полностью выбралось из-за сопок и небо очистилось от облаков, днём должна быть хорошая погода.
Посидев еще немного у костра, мне захотелось побыть одному, такое случается со мной, правда не часто, к счастью!
Я встал и не говоря ни слова пошел по берегу, Ирина тихо окликнула меня, но я "не услышал" её голоса и продолжал медленно удаляться от нашего костра и шалаша. Мыслей в голове не было. Нет, они, конечно, были, только какие-то их обрывки. То вдруг рисовались мрачные картины не то будущего, не то прошлого, не то настоящего, которого у меня ещё по сути дела не было пока. Нет, оно, конечно, было, оно было даже в тот момент когда я пытался разобраться в обрывках своих мыслей... Получалось плохо...И плохо, то, что я не определился в своей дальнейшей жизни, и плохо, то, что с Ирой так...
Я, конечно, всё это понимал и осознавал, даже пытался себя как-то оправдать, но оправдания получались уж больно жалкими -- только для себя...
Проснувшись даже Ольга не смогла своим щебетанием поднять мне настроение. И от этого я еще больше злился на самого себя, женщины,
недоуменно пожимая плечами, молча собирались в обратную дорогу.
Обратный путь прошли быстро -- шли налегке, и почти всю дорогу молча. Уже дома переодеваясь, Ирина спросила: -- Павел, ты, когда уезжаешь?
--- Девочки, милые мои, простите меня, я побуду один, -- хорошо? А потом мы еще увидимся. -- И как мог быстро вышел на улицу.
--- Мама, что с ним? О чём вы разговаривали у костра? Что ты ему наговорила? Вечно ты со своей прямотой... Кому она нужна? Ольга ушла в другую комнату, но через минуту вышла и объявила: -- Я уезжаю к бабушке с дедушкой на дачу! Оставайся одна!
--- Оля, не о чём мы не говорили о таком, что могло бы его обидеть! Он и студентом иногда всех оставлял, уходил или в парк или на берег реки на то место где мы были совсем не давно, -- и, видя, что дочь ей не верит, Ирина вдруг взяла и перекрестилась, -- вот тебе Крест Святой, -- не обижала я его. Можешь пойти и сама спросить у него. Ты к стати знаешь, где он живёт, в отличие от меня!
--- Прости меня, мама! Я подумала, что его обидела ты, -- немного подумав, она решила, -- схожу к нему после того, как приедут дедушка с бабушкой, дед наверняка его захочет увидеть, ведь он его часто вспоминает. Ирина ни чего не сказала ей в ответ, только тяжело по-своему, как умеет только она, вздохнула. Ещё раз подумав, что Ольга стала уже совсем взрослой. Шутка ли? Ей через полгода исполнится двадцать лет.
Она вспомнила, что в свои двадцать она тоже училась на втором курсе и была влюблена в Пашку, который тогда, кажется, ни кого не любил, просто учился, подрабатывал, где-то на кирпичном, кажется. Был простым не выделяющимся ни чем студентом, а чем он сейчас выделяется? Вроде бы тоже ни чем, простой бывший военный, каких в последние годы стало очень много... Так есть ли смысл навязывать себя ему? … Характер у него – о-го-го! Этот не мытой посуды и не убранной постели не простит, а уж если каша пригорит... Она опять по-своему тяжело вздохнула: «Видимо, придется век одной доживать!»…
… Гостиница встретила меня пустым и прохладным холлом.
--- А вас спрашивала женщина, буквально полчаса назад, -- загадочно улыбнулась дежурная, подавая мне ключ от номера.
--- Спасибо, -- буркнул я, чем видимо огорчил дежурную, потому что брови её слегка встрепенулись и нахмурились. "Этого только мне не хватало, -- размышлял я, -- кому же я тут понадобиться мог? Ведь кроме Ирины и Ольги ни кто не знает, что я в городе!"
Придя в номер и, уже стоя под душем, я вспомнил о женщине, с которой летел в Як-40 и, что она дала мне свой номер телефона. Вспомнил, но пока находился под струями воды, больше не вспоминал о ней, и казалось -- забыл. Хорошо разогревшись под напором горячей воды, я с удовольствием вытянулся на кровати, накрывшись простыней. Мысли по-прежнему не хотели выстраиваться в нужную цепочку, и видимо от моей лени, начали еще больше путаться, я засыпал...
... Прошло почти две недели, как я вернулся из очередной командировки -- из Забайкалья, в Бобруйск...
--- Павел Дмитриевич, вы, что на югах загорали? -- Встретила меня Людмила Александровна -- секретарь-машинистка строевого отдела,
куда я принес в день приезда своё командировочное удостоверение, чтобы поставить отметки о прибытии в свою часть.
--- Почему вы так решили, Людмила Александровна?
--- На дворе март, а ваше лицо черное от загара, прямо как действительно на юге побывали.
--- Нет, на юге я не был. Был в Забайкалье! А там морозы до сорока градусов и ослепительно яркое солнце, такая погода и повлияла на цвет моего лица.
--- На долго к нам? Или готовить новое командировочное? Вы же у нас как красное солнышко -- редко показываетесь! Скоро забудем, как вы выглядите, дежурный в штаб не пустит.
--- Пустит, Люда, пустит, а вот выгонять меня пока не спеши, я должен кое-какие дела успеть у себя в части сделать. Какие тут новости?
--- Особенных новостей, ни каких нет, которые вас могли бы заинтересовать, так себе -- текучка! Полетов тоже мало -- топлива нет!
--- Отсутствие новостей плохих, -- это уже хорошие новости, Люда! Я знаю, что ты, как большинство женщин, любишь рыбу -- поэтому я вам с Григорьевичем привёз самого настоящего омуля. Сама знаешь, он вчера ещё плавал в Священном море, -- пошутил я. Мне кажется, Григорьевич по достоинству оценит его вкус, потому что сам он из тех краев, где я был только вчера.
--- Павел, тебя и меня могут не понять... Подумают, что ты даёшь мне взятку, только вот за что?
--- Пусть думают. Человек всегда думает так, на сколько ему позволяет его умственное развитие. Мне кажется, комментарии тут излишни!
Я как умел, ответил на её благодарную улыбку.
--- Паша, приходи сегодня вечером к нам на ужин, посидим , ты нам про Байкал расскажешь!
--- Людочка, в Сибири зима, холодно, какой Байкал? Там снега, метели!
--- Паша, ну приходи, про зиму расскажешь!
--- Люда, ты родилась и выросла на Алтае, Григорьевич из Забайкалья, о чём я вам стану рассказывать, о каких зимах? О здешних, о белорусских? Так их тут не бывает, к сожалению. Я уже тут третью зиму.., а их -- зим-то нет как нет, так одна отметина в календаре.
--- Паш, у тебя, что на вечер другие планы?
--- Нет. У меня на вечер планов нет ни каких!
--- Так в чем же причина твоего отказа?
--- Люда, я не отказываюсь, я просто ещё ни чего не знаю! Я прибыл вчера вечером, уже поздно, около двадцати трёх часов, на этой службе не был больше полутора месяцев, сейчас я тебе пообещаю, -- вы с Григорьевичем будете ждать , а я опять приду домой поздно вечером, удобно это будет? Думаю, нет!
--- Что ж ты до одиннадцати ночи будешь в штабе-то делать? Тебя дежурный в шесть выгонит.
--- А у меня, что? Кроме штаба нет места, где я по долгу службы должен побывать?
--- Есть, конечно, есть, Павлик, но я (она тут же поправилась), мы с Григорьевичем будем тебя ждать!
Людмила улыбнулась своей белозубой и на редкость красивой улыбкой...
... Телеграмму принёс дежурный секретчик уже в самом конце служебного дня, когда большинство офицеров и прапорщиков, заканчивая очередной день службы, с удовольствием думают о предстоящем времени отдыха, с шутками и анекдотами желают друг другу приятного субботнего и воскресного отдыха. Вторая половина марта только началась, а погода по-летнему была теплой. Многие уже не надевали пальто, и казалось, что холода не вернуться до следующей зимы...
..."Прошу Вас откомандировать гвардии подполковника Сереброва П.Д., г. Тикси в\ч 00000 сроком 35 суток. Перелёт из города Смоленск 26 марта 8.00.мск. Форма одежды повседневная, при себе иметь зимнее обмундирование для выполнения прыжков с парашютом в Арктике".
И ниже текста телеграммы ровным почерком командира: "Гв.п\п-ку Сереброву, К исполнению!!!" И красивая размашистая подпись А.ГРОМОВ. После подписи: «Перелёт в Смоленск планируйте 24.03; 8.00.с экипажем Крикунова, Желаю удачи!"
"Ёлки-палки две недели на всё-про-всё" -- подумал я, читая телеграмму...
...Пришлось долго дозваниваться до московского штаба, чтобы уточнить; с чем связаны парашютные прыжки в Арктике...
Спустившись на первый этаж, и войдя в кабинет начальника строевого отдела, первым делом я положил бланк телеграммы на стол перед глазами Людмилы. Прочитав текст, она тяжело вздохнула и с грустной усмешкой проговорила, -- вот Паша, не дают тебе даже дома побыть! Зайди к начальнику отдела, пусть визу наложит.
--- Люда, а разве указания командира, уже не действуют? Или твой майор выше, чем генерал? Никуда я не пойду! Тут ясно написано: "...К исполнению!" и стоит подпись "ГРОМОВ"! Ещё вопросы будут? Нет? -- Хорошо! Тогда, пожалуйста, командировочные в двух экземплярах, и желательно без обычных проволочек бюрократического толка. За бумагами я зайду в понедельник в 15 часов, как раз в это время начальник штаба ставит печати на текущие документы. Мне разрешите идти?
--- Это, что за спешка такая? Паша, ну что ты дурака-то валяешь? Хочешь, что бы он меня наказал?
--- За что, Люда? За выполнение указаний командира? Он что такой на самом деле? И может наказать?
--- Может, Паша!
--- Пусть попробует! Я командиру наябедничаю на него! И что это за моду взяли, -- ставить под сомнение указания командира? Совсем обюрократились тут! Где бы, в какой Белой или в Серышево посмели бы выше командирской визы что-нибудь и кто-нибудь -- "рисовать"? -- Не пойду! Уже принципиально!
Людмила вновь вздохнула, взяла бланк телеграммы и, взглянув на себя в зеркало, которое занимало почти половину стены противоположной её столу, посмотрев в мою сторону, так что рука сама полезла в карман, чтобы отыскать там деньгу, подаренную её взглядом, вошла в кабинет начальника строевого отдела. Через минуту она вышла, не удостоив меня взглядом, записала в рабочей тетради номер телеграммы, дату, номер в\ части, срок пребывания в командировке и ещё что-то, что меня уже не касалось. И так же, не глядя в мою сторону, подала мне бланк. Я чувствуя свою вину перед ней, тихо проговорил: «Спасибо», и тихонько направился к выходу, и скорее почувствовал, чем услышал: «Приглашение на вечер остаётся в силе. Вредина!»...
… Вечером вопреки прогнозам Людмилы мы в своих разговорах почти не касались Священного моря, и о зимах в той части земного шара, почти не говорили. Разве только вскользь, для приличия. Они рассказывали о прошлогоднем отпуске, а я слушал их стараясь не перебивать, и думал, как хорошо, что люди могут себе позволить взять отпуск летом. Григорьевич сам по себе человек очень впечатлительный и то, что он услышал во время своего отпуска, его сильно взволновало. Мне он пересказывал так, как будь-то бы, сам был участником тех далёких событий. Михаил Григорьевич с Людмилой Александровной прошлым летом гостили у родителей Мишиного сослуживца капитана Ричарда Романовского, которые живут в небольшом районном городке Ивье, что в юго-восточной части Гродненской области. Григорьевич много и с большим удовольствием рассказывал о семье Романовских, чья фамилия в этих местах, известна с незапамятных времён. Старый дед капитана Романовского -- ВладИслав Романовский, до революции жил в селе Липнишки, раскинувшемся невдалеке от Литвы. Некоторые из Романовских и сейчас живут в этом селе. Старший Романовский вспоминал о своём дедушке Казимире, который ему, тогда мальчонке, рассказывал о том, как их далёкий предок Рафал Романовский ходил в разведку к татарам, спасал имущество костёла во время одного из бунтов, которые часто случались в те времена, когда православные люди враждовали с католиками. И за преданность своей вере, повстанцами был посажен на кол. Дед ВладИслав утверждал, что в память об этом в Липнишках, благодарные жители построили каплицу (часовню). Стоит она там по сей день….
(Тогда меня очень заинтересовал этот рассказ. А некоторое время спустя, когда я просмотрел очень и очень скудные документы, касающиеся того периода, в истории Гродненской области, мне совсем не захотелось разочаровывать Григорьевича. Конечно, учёный люд Беларуси дополнит многое из недостающего, но время идёт, людей, помнящих о тех далёких событиях, становится всё меньше…Каплица построена на рубеже XIX-XX веков, в то время, конечно, ни о каких татаро-монголах и о войнах между православными и католиками не говориться ни в какой истории. Но я не стал «подгонять» услышанное мной к рубежу столетий и к тем фактам истории которые всё-таки имели место. А любая история делается простыми людьми. Вот только не все имена сохраняет нам время…, поэтому пусть всё останется так как мне рассказано. Вполне возможно, что описанные ниже события могли происходить, коли о них говорят в народе. Я не указываю точную дату происходящих событий. Для Истории один-два месяца и даже года -- мгновения.)….(продолжение следует...)#ПавелСеребров_ОпусыИрассказы.