48). "ДОМОВОЙ  и  ХОЗЯЙКА", 1868 год; перевод А.В.Ганзен. Про домового ты знаешь. А про хозяйку знаешь? Про жену садовника? Она была начитанна, знала наизусть много стихов и даже бойко сочиняла их сама. Вот только рифмы - "спайки", как она их называла, давались ей не без труда. Да, она была одарена и  литературным талантом и ораторским; она могла бы и пастором быть, а пасторшей - безусловно! - "Как хороша земля в праздничном наряде!" - сказала она и поспешила облечь эту мысль в стихи со "спайками", очень красивые и длинные.

Гостивший у неё семинарист, племянник садовника, господин Киссеруп, - имя тут, впрочем, ни при чём, услышал стихи хозяйки и сказал, что они очень хороши! - "Да, на Вас лежит печать гения, сударыня!" - добавил он.

- "Чушь!" - проговорил садовник. - "Не дурманьте ей ничего такого в голову! Женщина прежде всего должна иметь хороший вид, приличную наружность, и дело её  - смотреть за тем, чтобы каша не подгорала да к горшку не прикипала. - "Горшок я очищу древесным углём!" - возразила ему жена: - "А накипь у тебя на душе сниму поцелуем! можно подумать, что у тебя на уме только капуста да картофель, а ты ведь любишь и цветы!" - и она поцеловала его. - "Цветы - это и есть поэзия!" - добавила она.

- "Присматривай за кашей!" - сказал садовник и ушёл в сад: у него была своя "каша" за которой надо было смотреть. А семинарист остался сидеть с хозяйкой и читать. Её слова:  - "Как хороша земля!" - он по-своему развил в целую проповедь: - "Земля прекрасна. "Наследуйте землю", - это было сказано людям; и они стали её хозяевами. Кто добился этого своими духовными дарованиями, кто физическими силами. Один рождается похожим на вопросительный  или восклицательный знак, другой на многоточие, а почему спрашивается? Один становится епископом, другой остаётся бедным семинаристом, но всё на свете устроено одинаково премудро. Земля прекрасна и всегда в праздничном уборе! Ваше стихотворение, сударыня, пробуждает столько мыслей! Оно полно чувств и обличает глубокое знание географии.

- "На Вас тоже лежит печать гения!" - заметила хозяйка. - "Уверяю Вас! Беседуя с Вами, начинаешь ясно понимать себя!"

И они продолжали беседу всё в том же прекрасном, возвышенном духе. А на кухне тем временем болтал домовой; он был в сером балахоне и красной шапочке. Ты знаешь его! В кухне домовой рассматривал горшки.

Он тоже говорил, но его никто не слушал, кроме большого чёрного кота, которого хозяйка   прозвала "сливкокрад". Домовой очень сердился, т.к. хозяйка утверждала, что она в него верит. Что и говорить, она его никогда не видела, но ведь она, кажется, достаточно образована, могла бы и знать, что  он существует, и оказывать ему хоть некоторое внимание! Ей вот небось не приходило и в голову угостить его в сочельник хоть ложкой каши! А всех его предков хозяйки кормили кашей, даром, что были совсем неучёные. И какой кашей! Она чуть не плавала в масле и в сливках.

Как кот услышал про  эту кашу, у него даже слюнки потекли. - "Она называет меня "понятием"! - говорил домовой. - "Ну, это выше моего понимания; к тому же  она решительно отрицает моё существование! Как-то раз я подслушал. что она говорит, и сейчас опять хочу подслушать. Ишь ты, сидит себе и шушукается с этим семинаристом, который только  детей колотит.  А я повторяю слова хозяина: - "Смотри лучше за кашей!" Но она об этом не думает. Постой же, я заставлю кашу кипеть, да так, что та через край поползёт" - И домовой раздул огонь. Как заполыхало, как закипело! Каша так и побежала из горшка. - "А теперь пойду и понаделаю дыр в чулках хозяина!" - продолжал он. - "Большие будут дыры - и на пятках и на носках. Хватит ей  тогда работы, если останется  досуг  от рифмоплётства! штопай-ка лучше мужнины чулки, госпожа поэтесса!"

Кот в ответ на это чихнул; он простудился, не смотря на то, что ходил в шубе. - "Я открыл дверь в кладовую!" - сказал домовой. - "Там стоят кипячёные сливки, густые, что твой кисель! Хочешь вылакать? А то я сам вылакаю!" - "Нет, уж коли терпеть колотушки, так хоть было бы за что! Я вылакаю!" - ответил кот. - "Потешь язычок, а потом тебе почешут спинку!" - сказал домовой. - "Сейчас я пойду в комнату семинариста. 

- "Сейчас я пойду в комнату семинариста: подтяжки его повешу . а носки суну в умывальный таз с водой, - пусть думает, чт у него в голове шумело, потому что пунш очень крепок!...Нынче ночью я сидел на дровах возле собачьей конуры. люблю дразнить цепную собаку, вот я давай болтать ногами. Собака как ни прыгала, не могла до меня добраться, только злилась да лаяла, а я всё болтаю и болтаю ногами! Вот была потеха! Семинарист проснулся от шума, а меня ему никогда  не увидеть, даром что он очки носит! Даже спит в очках!

- "Ты мяукни когда хозяйка придёт", - сказал кот, - "а то я не услышу её шагов: у меня сегодня уши болят" - "Язычок у тебя болит, вот что! Ну, лакай себе на здоровье да выздоравливай поскорей! Только оботри мордочку - сливки с усов капают. А я пойду подслушивать".

И домовой подкрался к двери, а дверь-то была приоткрыта. В комнате сидели только хозяйка и семинариста.

Они беседовали о том, что семинарист так прекрасно называл "печатью гения" и ставил выше всяких горшков и каш в любом хозяйстве. - "Господин Киссеруп!" - начала хозяйка. - "Я хочу воспользоваться случаем, показать Вам что-то, чего ещё не показывала ни единой живой душе, и уж конечно ни одному мужчине: - мои маленькие стихотворения. Некоторые из них, впрочем, длинноваты! Я назвала их "Спайки дщери Дании"; я, знаете ли, обожаю старинные слова...". - "Так и подобает!" - сказал семинарист. - "А немецкие слова следует совсем изгнать из датского языка". - "Так я и делаю!.. Никогда не говорю "бутерброд" или "фефферкухен", а всегда "хлеб с маслом" и "пряники".

И она вынула из ящика стола тетрадь в светло-зелёной обложке, на которой красовались 2-е кляксы. - "В этой тетрадке очень много серьёзного!" - сказала она. - "Меня всё больше тянет к печальному. Вот, например:  "Ночные вздохи", "Моя вечерняя заря", а вот "Наконец я твоя, мой Клеменсен!" это стихотворение посвящено моему мужу, но его можно пропустить, хотя оно глубоко прочувствовано и продумано. Вот "Обязанности хозяйки" - это лучшая моя вещь! Но все стихи грустные - такие удаются мне лучше всего. Только одно стихотворение шуточное, в нём мне лучше всего. Только одно стихотворение шуточное, в нём я выразила свои весёлые мысли, - ведь приходят же в голову  и весёлые, и эти мысли о... Да Вы не смейтесь надо мною! Это мысли о положении поэтессы! До сих пор об этих стихах знали только я да мой ящик, а теперь узнаете и Вы. Я люблю поэзию и часто прихожу в поэтическое настроение. В такие минуты я сама не своя. Всё это я и высказала в "Крошке домовом"! Вы конечно знаете старинное народное поверье о домовом, который вечно проказит в доме? И вот "себя" я описала  под видом "дома", а "поэзию", волнующее меня поэтическое настроение - "под видом домового". Но дайте мне слово, что никогда не проговоритесь об этом ни моему мужу, ни другим людям. Читайте вслух, посмотрим - разбираете ли Вы мой почерк! 

И семинарист стал читать, а хозяйка слушать. Слушал и домовой. Он, как ты знаешь, собирался подслушивать и подошёл как раз в ту минуту, когда прочли заглавие "Крошка домовой". - "Э! выходит, речь идёт обо мне!" - сказал он. - "Но что она могла про меня написать? Ну постой, уж дойму я тебя! Буду воровать у тебя яйца, цыплят, выгонять жир из телёнка! Так-то, госпожа хозяюшка! Подумаешь, "поэтесса"!

И он навострил уши. Но вот он слышит о величии и могуществе "крошки домового", о его власти над хозяйкой. Хозяйка подразумевала под "домовым" поэтическое настроение, но домовой понял стихи буквально, и лицо его стало расплываться в улыбке, глазки заблестели от удовольствия, губы сложились в важную гримасу; он даже невольно привстал на цыпочки и вырос на целый вершок!

Ах, он был в таком восторге от "Крошки домового"! - "А в хозяйке-то и впрямь сидит гений!" - сказал он. - "И до чего она образованна! Я был к ней очень несправедлив! Она поместила меня в свои "спайки", их напечатают и прочтут!.. Ну, довольно теперь коту лакать хозяйкины сливки - я сам буду их пить! Как-никак один выпьет меньше, чем двое, глядишь и экономия! Теперь я буду бережлив, буду почитать и уважать хозяйку!"

- "Сколько, однако, в нём человеческого!" - подумал старый кот. - "Стоило хозяйке мяукнуть польстивее, и он сейчас запел на иной лад! Хитра она, хозяйка-то!"

Но она вовсе не была хитрой; хитер был домовой - много в нём было человеческого! Если ты не понимаешь этой сказки, попроси объяснения, - только не у домового и не у хозяйки. #Домовойихозяйка