Я поворачиваюсь к стене. Сто, девяносто девять. Мама на даче. Велосипед. Завтра сдавать экзамен.  Солнце облизывает конспект ласковыми глазами.  Утро встречать и всю ночь сидеть, ждать наступленья лета.  В августе буду уже студент, нынче — ни то, ни это.  Хлеб получёрствый и сыр с ножа, завтрак со сна невкусен.  Витька с десятого этажа нынче на третьем курсе. Знает всех умных профессоров, пишет программы в фирме.  Худ, ироничен и чернобров, прямо герой из фильма.  Пишет записки моей сестре, дарит цветы с получки, только вот плаваю я быстрей и сочиняю лучше.  Просто сестрёнка светла лицом, я тяжелей и злее, мы забираемся на крыльцо и запускаем змея.  Вроде, они уезжают в ночь, я провожу на поезд.  Речка шуршит, шелестит у ног, нынче она по пояс.  Семьдесят восемь, семьдесят семь, плачу спиной к составу.  Пусть они прячутся, ну их всех, я их искать не стану. Мама на даче.  Башка гудит.  Сонное недеянье.  Кошка устроилась на груди, солнце на одеяле.  Чашки, ладошки и свитера, кофе, молю, сварите.  Кто-нибудь видел меня вчера?  Лучше не говорите.  Пусть это будет большой секрет маленького разврата, каждый был пьян, невесом, согрет, тёплым дыханьем брата, горло охрипло от болтовни, пепел летел с балкона, все друг при друге — и все одни, живы и непокорны.  Если мы скинемся по рублю, завтрак придёт в наш домик, Господи, как я вас всех люблю, радуга на ладонях.  Улица в солнечных кружевах, Витька, помой тарелки.  Можно валяться и оживать.  Можно пойти на реку.  Я вас поймаю и покорю, стричься заставлю, бриться.  Носом в изломанную кору. Тридцать четыре, тридцать... Мама на фотке.  Ключи в замке.  Восемь часов до лета.  Солнце на стенах, на рюкзаке, в стареньких сандалетах.  Сонными лапами через сквер, и никуда не деться.  Витька в Америке.  Я в Москве.  Речка в далеком детстве.  Яблоко съелось, ушел состав, где-нибудь едет в Ниццу, я начинаю считать со ста, жизнь моя — с единицы.  Боремся, плачем с ней в унисон, клоуны на арене.  «Двадцать один», — бормочу сквозь сон.  «Сорок», — смеётся время.  Сорок — и первая седина, сорок один — в больницу.  Двадцать один — я живу одна, двадцать: глаза-бойницы, ноги в царапинах, бес в ребре, мысли бегут вприсядку, кто-нибудь ждёт меня во дворе, кто-нибудь — на десятом.  Десять — кончаю четвёртый класс, завтрак можно не делать.  Надо спешить со всех ног и глаз.  В августе будет девять.  Восемь — на шее ключи таскать, в солнечном таять гимне... Три. Два. Один. Я иду искать. Господи, помоги мне. Аля Кудряшева.