В своих работах он проявляет оригинальный художественный язык, не меняющийся под влиянием веяний времени. Многие считают его стиль обновлённым языком Ле Корбюзье. Он трактует искусство архитектуры как создание композиций из строгих геометрических форм, всегда в русле традиций модернизма. Любимым цветом, как можно судить из его работ, был и остаётся белый – как, своего рода, «дистилляция» всех возможных цветов. В нем тайно присутствуют все остальные оттенки и, как считает архитектор, белый цвет наиболее содержательный и самодостаточный. Используя его почти во всех проектах, Майер подчёркивает контраст между природой и творением человека. Мейер последовательно использует белый цвет как синоним света вообще при работе с геометрией форм. Они берут своё начало в свете, преломляют, отклоняют его, создавая особое внутренне пространство. Ричард Мейер, известный своим стремлением к сохранению в искусстве пуристических ценностей, «творит» свою архитектуру по законам внутренней логики, в которой конечный результат зависит от нюансов взаимодействия составляющих деталей. Самые излюбленные приёмы Майера – это игра света и тени. В каждой из его работ мы обязательно находим геометрические трансформации и преобразования. Майер активно использует тяжеловесные, крупные объёмы, как правило, лаконичной формы. Но редко сами по себе. В композиции они контрастируют с большими остеклёнными или мелко расчленёнными поверхностями. “Открытая, прозрачная, залитая светом, рациональная... По-моему, архитектура — это сотворение пространства для жизни человека в атмосфере воодушевления и значимости. Оно отличается необычайной аурой”, – так говорит Майер о своей архитектуре и том, что для него архитектура вообще. Кубы, цилиндры и конусы Майера распадаются на фрагменты, скульптурные винтовые лестницы, экспрессивные мостики и козырьки. Может показаться, что архитектор часто повторяет некоторые детали, но на самом деле он бесконечно оттачивает свои стилевые приёмы, каждый раз находя новую гармонию между пространством, формой и светом. Мейер особенно акцентирует ту мысль, что «вечные вопросы» ремесла архитектора остаются неизменными. На место архитекторов прошлого приходят новые, но проблемы взаимодействия пространства и формы были и останутся.