Похоже, что знаменитый стереотип про русских, братающихся с медведями, не такой уж и стереотип!

Вот, например, рассказ Екатерины Клетновой о медведе Самошке, который свободно гулял по имению ее отца Кочетово в Вяземском уезде, дружил с собаками, сосал руку ее отца, отбирал грибы у баб и до смерти напугал дьячка. Отрывки из рассказа приводим по книге «Е.Н. Клетнова. Литературное наследие».
МЕДВЕДЬ САМОШКА
У отца была в 60-х годах прошлого века большая псовая охота, и медведь Самошка, принесённый на усадьбу крошечным зверьком, попал в очень оригинальную компанию, которую связывала общая дружба у тесного корыта, из которого ели овсянку: медвежонок, пять борзых щенков, две ручных лисицы, маленькая дворняжка Жучка, и к ним всегда ещё присоединялись пара поросят. Покушавши вволю, вся эта звериная компания затевала игрища, т.е. с лаем, визгом рёвом и хрюканьем безудержно носилась по усадебному двору, догоняя друг друга, валяясь и кувыркаясь.
<…> У Самошки были резко выраженные симпатии и антипатии. Например, он терпеть не мог пьяных, но столяра, прозванию Круткин, страшно любил, спал с ним в обнимку, ходил вместе купаться и только брезгливо отворачивался, когда Круткин был выпивши, что с ним случалось частенько.
Любопытно было купание Самошки, до чего он был большой охотник. Перед домом, располагаясь один ниже другого, находились четыре пруда, отдельные друг от друга плотинами. <…> На усадьбе постоянно происходили стройки, а потому пруды попадало довольно много кирпичей, заброшенных туда дворовыми ребятами. И вот Самошка, купаясь, нырнёт на дно пруда, подхватит пару кирпичей, а затем, стоя в воде по пояс, начинает их подбрасывать и ловить, как это делают люди с мячиками.
Самошка всегда ходил на воле и никого не трогал, но всё же многие его боялись, особенно, кто не был ним знаком лично. Он был вхож в господский дом, беспрепятственно поднимался по лестнице на второй этаж, отворял двери в так называемую диванную комнату, где обычно проводили послеобеденное время, садился на ковёр подле отца, забирал себе в рот его руку и принимался сосать с ласковым ворчанием.
Очень любил Самошка совершать прогулки в лес за грибами. Обычно дело происходило следующим образом: наследит Самошка лесу бабу-грибницу и к ней: та ахнет, бросит кошёлку и наутёк. А Самошке того только и надо. Он садится на пенёк, ставит кошёлку с грибами между задних лап, а передними начинается разборка: белый гриб – в рот, остальные – вон. Порожняя кошёлка нередко приносилась домой, и тогда на усадьбе знали, что Самошка ограбил бабу.
Однажды во время такой прогулки, может быть, с горя, что не удалось встретить бабу-грибницу, Самошка залез на дерево, где и уселся, покачиваясь на суку. Это была одна из старых развесистых берёз, стоявших аллеей вдоль дороги, на опушке молодого леса, которые в Смоленской губернии принято называть Екатерининскими, согласно приказу императрицы Екатерины обсаживать большие дороги деревьями.
Надо же было в это самое время из соседнего села на усадьбу ехать дьячку. Поравнявшись с деревом, лошадь почуяла медведя и шарахнулась в сторону. То ли Самошка, сам испугавшись, оборвался со своего сука, то ли прыгнул, но только очутился у дьячка в телеге.
И вот с балкона дома, мимо которого шла через плотину дорога, представилась следующая картина: испуганная лошадь неслась карьером во весь опор: в телеге без шапки, с развевающимися по ветру космами волос, сидел помертвевший от страха дьячок; рядом с ним, не менее испуганный, благим матом ревел Самошка.
Но как только этот поезд очутился на плотине и Самошка увидел своё родное озеро, то, моментально, на всём ходу, скатился с телеги и нырнул в воду.
На усадьбе перехватили ошалевшую лошадь и сняли с телеги полуживого от страха дьячка. И потом всю жизнь его не могли уверить, что это был кочетовский медведь. Так и помер дьячок в глубоком убеждении, что с дерева к нему в телегу прыгнул леший, бесследно нырнувший потом в озеро. <…>