Начиная с университетского пансиона в Москве, где поэт получил первоначальное художественное образование, и до последних дней жизни он учился изобразительному творчеству у таких известных в Дерпте и Санкт-Петербурге мастеров, как К.А. Зенф, Л. Майдель, Н.И. Уткин. Василий Андреевич охотно посещал художественные галереи и выставки в России и Европе, коллекционировал произведения искусства. Он мечтал написать первую на русском языке историю искусств, редактируя в 1808 – 1810 годах журнал «Вестник Европы», он впервые создал отдел «Обозрение произведений искусства», где печатались статьи по истории и теории изобразительного искусства.

Жуковский совершенствовал свой стиль, наблюдая работу знаменитых русских и европейских художников. Бесспорное влияния на изобразительное творчество Василия Андреевича оказал немецкий пейзажист-романтик Каспар Давид Фридрих. Как известно, интерес Жуковского к творчеству Фридриха существовал всегда. Будучи страстным собирателем картин и рисунков Фридриха, поэт принадлежал к числу тех людей, кто лучше всего понимал произведения художника, чьи этические и художественные взгляды были близки его собственным. Жуковский оставил обширное художественное наследие – десятки альбомов с множеством рисунков карандашом и тушью, сотни офортов и литографий, несколько живописных полотен, хранящихся в отделах рукописей библиотек и музеев, и большей частью известных только исследователям творчества поэта.

Большинство рисунков Жуковского представляют собой наброски с натуры, поразительно свежие и непосредственные, как правило, пейзажи с видами городов, горными и сельскими ландшафтами, разного рода архитектурные памятники – то, что привлекало внимание поэта во время его многочисленных путешествий по России и Европе. Василий Андреевич предпочитал работать графитным карандашом и китайской тушью, поскольку особенности этих материалов более всего соответствовали его изящным очерковым рисункам, где в качестве изобразительного средства используется только контурная линия, объем передается одним лишь абрисом, а последовательность планов – штрихом. Композиционный принцип пейзажного рисунка Жуковского всегда одинаков, первый план он крупно выделяет по сравнению с дальним, вместе с тем, в зависимости от удаленности варьируется толщина линий. Так, вблизи очень четкие, по мере удаления они становятся тоньше, превращаясь в едва различимые. В его рисунках почти нет событий и движения, в них господствует только неподвижное, необъятное и вечное пространство. Когда поэт помещает в пейзаже фигуру, то чаще всего изображает ее со спины или в профиль – фигуру созерцающего путешественника, как будто зачарованного красотой мироздания, которая как бы связывает зрителя с пейзажем.

Пробуждение своего интереса к пейзажу Жуковский связывал с первой поездкой за границу: «Путешествие сделало меня и рисовальщиком – я нарисовал au trait около 80 видов, которые сам выгравировал так же au trait», – писал поэт 11 января 1823 года своей родственнице и другу, детской писательнице А.П. Зонтаг. Похожее по содержанию письмо он адресовал великой княгине Александре Федоровне: «Здесь должен я признаться Вашему высочеству, что со вступления моего в Швейцарию открылась во мне болезнь рисования: я рисовал везде, где только мог присесть на свободе, и у меня теперь в кармане почти все озера Швейцарии, несколько долин и полдюжины высоких гор». Помимо многочисленных работ, запечатлевших красоты Швейцарии, Германии, Италии, Жуковский много и увлеченно рисовал знаменитые окрестности Петербурга, виды городов и селений, где он побывал во время поездки по России в качестве главного наставника великого князя Александра Николаевич, а также места, где прошли его детство и юность.

Впоследствии, на основе рисунков с натуры Жуковский создает серии гравюр и офортов, для выполнения которых берет уроки у лучшего петербургского гравера Н.И. Уткина, с помощью которого он подготовил и издал гравюры Швейцарии и Гатчины, в добавление к тем гравюрам с видами Павловска, которые по его рисункам выполнил несколько ранее дерптский мастер А.Ф. Клара. Вышедшие в свет в 1824 году под заглавием «Шесть видов Павловска, срисованных с натуры В. Жуковским и выгравированных А. Кларою», они заставляют вспомнить поэтические строки о красочных ландшафтах осеннего павловского парка в «Славянке» (1815). Проникнутые светлой грустью павловские виды, созданные Жуковским-рисовальщиком, по своим мотивам близки упомянутой выше элегии, они словно иллюстрируют, хотя и не буквально, путь лирического героя по парку, перед глазами которого развертывается новая «картина» – «то вдруг сквозь чащу древ мелькает … светлая долина», «то вдруг исчезло все... окрест сгустился лес», «и вдруг пустынный храм в дичи передо мной».

Созданные поэтом исполненные ностальгии зарисовки Мишенского, Белева, Тулы – мест, где родился поэт, где прошли детство и юность, куда он возвращался позднее, неизбежно приводят на память поэтические строки лирических шедевров Жуковского, в которых он воспел неповторимую красоту русского пейзажа, будь то погруженные в таинственную ночную тьму окрестности родного Мишенского в элегии «Сельское кладбище» (1802), или знаменитые белевские закаты в «Вечере» (1806). Передавая пространство легкими, летящими линиями, Жуковский рисовал очень быстро. Н.В. Гоголь, который был постоянным спутником поэта в прогулках по Риму, рассказывал в письме А.С. Данилевскому от 5 февраля 1839 года, как они «рисовали на лету лучшие виды Рима. Он (Жуковский) в одну минуту рисует их по десяткам, и чрезвычайно верно и хорошо».

На одном из итальянских рисунков Василий Андреевич изобразил Гоголя, сидящего на террасе спиной к зрителю и задумчиво взирающего на местные красоты, среди которых ясно читается базилика St. Giovanni in Laterano. В этом рисунке можно отметить приемы, которые появляются и в других графических работах Жуковского – это и фигура, изображенная со спины в пейзаже, и вид с террасы, которая становится зримым барьером, отделяющим созерцателя от остального пространства. Здесь в еще большей степени проявилась тяга Жуковского к декоративности в трактовке изображаемого, что выражено и в том, как он изображает фигуру Гоголя, принявшего артистичную позу и одетого в изысканно драпированный костюм, и в изображении самой террасы, растений, изящно обвивающих ее опоры, а также базилики, главенствующей над всем окружающим пространством. Здесь, как и в других графических работах Жуковского, контурная линия является единственным и достаточным средством воссоздания пространства, убедительно отображающим его глубину и объемные характеристики.

В воспоминаниях П.В. Анненкова упоминается место, соответствующее этому рисунку: «...длинные часы немого созерцания, какому предавался он (Гоголь) в Риме. На даче княгини 3. Волконской, упиравшейся в старый римский водопровод, который служил ей террасой, он ложился спиной на аркаду богатых, как называл древних римлян, и по полусуткам смотрел в голубое небо, на мертвую и великолепную римскую Кампанью». В 1830 году по предложению президента Академии художеств А.Н. Оленина Василий Андреевич Жуковский был избран ее почетным вольным общником. Следует отметить, что в почетные вольные общники избирались лица, профессионально или на достаточно высоком уровне мастерства владеющие тем или иным видом художеств, но работающие вне Академии. Однако многие современники Жуковского, противопоставляя его литературное и изобразительное творчество, не смогли по достоинству оценить эту особенность его натуры, проявлявшей себя в разных видах искусства. Постепенно в близких Жуковскому литературных кругах сложилось мнение, что новое увлечение отвлекает поэта от его истинного призвания – поэзии. Несмотря на это, Василий Андреевич считал свои графические работы вполне достойными своего имени и охотно дарил их многочисленным друзьям и родственникам, подобно тому, как преподносил свои стихотворения литераторам и знатокам поэзии. Идея равноправия творческих проявлений личности не была воспринята современниками Жуковского, и в этом главная причина того, что его художественное наследие не попало в поле зрения знатоков изобразительного искусства. За этот интересный материал мы благодарны авторам сайта http://www.isaac.spb.ru/journal/ivanova