#КнигиКраевской Инопланетянка. Рассказ. Это было летом. Cтояло прохладное утро. Работала я в то время на суконной фабрике. В это утро я спешила на работу к семи часам, в первую смену. Я так боялась опоздать, что почти бежала. Вокруг всё было тихо, улицы были пустынны. Это было немного странно. Обычно в это время все бежали на работу. Я одна слегка нарушала тишину. Босоножки были на резиновой подошве и без каблуков, поэтому мои шаги были приглушенными. Безмолвие немного пугало. Это было советское время, опоздаешь хоть на минуту, тебе запишут опоздание. Потом лишат премии. А надо сказать, у этой суконной фабрики был странный забор. Он был весь изгибами. То есть, метра два идёт выступ, потом метра два – впадина. Был он такой толстый, просто представлял собой какое-то излишество архитектуры. Наверху была колючая проволока. Мне было восемнадцать лет. Я работала в прядильном цехе. Меня туда устроили, и мне неудобно было отказаться. Я тогда была скромной, порядочной девушкой. На этой фабрике приходилось работать в первую, вторую и ночную смену - по графику. Мой молодой организм просто не выдерживал работу в ночь. Я, то засыпала, то со страхом просыпалась на работе, когда мне выпадало работать в ночь. Я просто работала, как в тумане. Да и, дневные с вечерними смены мне давались нелегко. Приходилось поднимать на себя и нести в цех из коридора ровницу. Это такой огромный рулон из намотанных на железный стержень, не кручёных, слабых нитей. Этот огромный рулон надо было высоко поднять над собой и повесить на штыри на машине. Это было высоко, и часто рулон соскальзывал с креплений. Это было ужасно, потому, что можно было порвать все нити на рулоне. Назывался этот «ужастик», для меня, ровница. Таких ровниц надо было повесить штук двадцать или больше за смену. То есть, когда нитки с них кончались, надо было их менять на новые. Висели они на машине, в несколько метров длинной. Она перекручивала ровницу, превращая её в суконные нити. Из них потом ткали сукно для пальто. Машина начинала работать, и нитки наматывались внизу на длинные колпачки. Как только колпачки наматывались полностью, машина резко останавливалась, и многие нити рвались. Надо было очень быстро поменять колпачки. Одни бегом снять, другие, пустые одеть на эти места, причём с двух сторон машины. А иногда прядильщицы брали, чтобы подзаработать, две-три машины. Когда машина работала, нитки то и дело рвались, и нужно было бегать и следить по всем рядам и «присучать» нитки друг с другом особым способом, чтобы не было узлов. Типа связать их. Это было настоящее сумасшествие. А учили тогда молодых и неопытных прядильщиц такие, своего рода, «советские передовицы». Им за это платили отдельные деньги и давали премии, посылали на курорт. Вот я попала к такой «передовице». Причём к «передовице» из «передовиц». Очень настырная и жаждущая больших денег, женщина. Причем, она постоянно чувствовала себя героем этого предприятия. Ей всегда всё было не так, а денег всегда мало. Работала она «на износ». Бегать надо было ещё быстрее, вешать ровницу на крючки ещё быстрее. Чтобы машина совсем не простаивала. Счёт был на секунды. Вначале я поднять не могла этот огромный рулон. Он был настолько тяжёлым, что я думала, не подниму его никогда. Спину сводило, боль стояла весь день. Моя «передовица» ненавидела меня за это. Целый месяц ей пришлось сидеть на обычной зарплате. Я не успевала и часто роняла ровницу. Нити рвались. Кое-как за месяц я освоила эту работу. За второй месяц я научилась работать быстрее. Опять же скажу, я была девушка старательная и интеллигентная. Дальше мы, с напарницей, стали довольно передовые. Мы были на хорошем счету. Но моей напарнице надо было больше и больше. Она хотела быть «лучшей». И она продолжала меня ненавидеть. Моё сознание было заторможено всем этим. Я жила в сплошной суматохе. Оказаться сразу после школы в такой обстановке было необычайно странно и тяжело. Я едва выносила это. От этой ровницы, а её мелкие клочки летали по всему цеху, у меня раздражалось лицо. Всё чесалось. Я ходила с красными пятнами на лице. Это меня ранило. Я была всегда накрученная, накрашенная, как на праздник. Всегда следила за собой. Сейчас вспоминаю, я, пожалуй, была одной из самых модных девушек своего города. Носила начёс на голове, но всё это было аккуратно. Я шила себе все свои вещи с пятого класса. Все их я придумывала сама или подсматривала в редких журналах, или зарубежных кино. Был страшный дефицит всего интересного, модного. Покупала большие вещи в магазинах, «под конец месяца» и перешивала на себя. В школе нас научили шить на машинке. Обмётывала руками, и вот у меня новая кофточка или модная юбочка! Когда приходила в этом куда-то, девочки обычно поджимали губки и неохотно разговаривали. Так что к некоторой доли ненависти я привыкла. Но, вернёмся к забору. Я бежала на работу, я не знала, что был праздничный день, фабрика в этот день не работала, кроме красящего цеха. Поэтому и не было никого на улицах. Бегу вдоль забора. Надо заворачивать за него. И в самом последнем проёме вдруг … вижу, стоит «жуткая девочка». Она смотрела прямо на меня. В первое мгновение хотелось убежать, но я справилась с собой и пошла мимо неё, слегка изменив траекторию от страха, я вылетела на край тротуара. Необычное лицо, большие раскосые глаза, маленький нос. Кожа смуглая, с «не нашим» оттенком. На ней серебряный комбинезон, он сидит на ней, как влитой и без швов. Длинный рукав, закрытый ворот, никаких замков или пуговиц. Ростом ниже меня, наверное, метр двадцать. Худенькая, фигурка «не очень». Простенькая. Я, мгновенно, понимаю, что это существо «не из нашего мира». Смотрит на меня во все глаза, в небольшом замешательстве, в глазах отражается печаль. Глаза странные, мне показалось, почти без зрачков. Как бы что-то в них разлито. Такого тёмного цвета, как вода в мутной реке. Она тоже испугалась меня, но тут, же поняла, что я ей ничего не сделаю. Я про себя думаю, как мне для себя оправдать её появление. И тут вспоминаю, что бывает такая болезнь глаз – «базедова болезнь». Впечатление было, что она тут же прочитала мои мысли, и это её успокоило. Я, как интеллигентная девушка, отвела глаза и прошмыгнула мимо неё. Повторяю, моё сознание было затуманенное. Возможно, если бы оно было чистым и спокойным, я бы не попала в такой эпизод. Может, подсознание меня удержало бы от этого. Я бы не пошла на работу в праздник или шла бы более шумно, и девочка бы скрылась. Возможно, вообще бы её не восприняла "своим глазом". Но в затуманенном сознании можно попасть в историю. Когда я прошла мимо инопланетянки, то мне оставалось совсем мало времени подумать и оценить ситуацию. Проходная была совсем близко. Я была рада, что её больше не увижу. Я испытала сильное облегчение. Только подумала: «У неё маленький нос!» И тут же оправдала её: «Растянуло на глаза». Тогда люди были всякие разные, это теперь люди более стандартны. В те времена я не знала об инопланетянах, да и мало кто знал. Но внутренним чутьём, я сразу поняла, что она "не отсюда". Дальше я постаралась не рассуждать. На проходной я узнала, что не работаю сегодня. Это снова загрузило моё сознание. К тому же придётся идти обратно. Мне придётся опять проходить мимо неё. Я мгновенно представила, как обойти фабрику с другой стороны. Но фабрика была такой необъятной, и я отвергла такое решение. Всё это произошло очень быстро. Вот я уже иду в обратный путь. Это заняло три минуты, не более. Но я не вижу девочки. В тот момент, я думала про неё именно - «девочка». Её нигде не было. Она не могла так быстро исчезнуть «в никуда», где-то она должна была ещё идти. Я оглянулась во все стороны. Ближайший поворот был только один, в сторону моего дома. Дома стояли частные - забор к забору с одной стороны, с другой стороны длинная фабрика. Но её нигде не было. Опять странно. Я решила не раздумывать над этим. Только, подходя к дому, немного успокоилась и стала думать дальше об этом случае. Комбинезон на ней был блестящим, таким светлым. А в те времена уже появлялись блестящие материалы. И многие себе шили всякие вещи, кто во что горазд. Странные вещи, на людях, тоже были. Был страшный дефицит всего. В магазинах были материалы, но хорошего было мало. Многие женщины шили себе платья из одного и того же материала, но в разных вариантах. Один раз моя бабушка, почти бегом, побежала в магазин. Она купила поплин, правда очень хорошего плотного качества, с пальмами. Один – синий, себе, красный - моей тёте и жёлтый - моей маме. Все сшили себе разные платья. Помню, что мне в детстве это так нравилось на них. Платья им сшила портниха, модные, со всякими воротниками, в таллию, со складками и поясами. Внизу они были уже, как бы "бутылочкой". Было прикольно. Но, это ведь были пальмы! Заграница! Стильно! Когда они появлялись втроём, а эти платья у них были почти единственной нарядной вещью, с них не спускали глаз. Причём зависти было много. Я это видела. Поэтому оправдать блестящий материал на этой «девочке» ещё как-то я могла. Типа, что она смогла, то достала. Может, купила где-то не у нас, … может, в Москве! А ха, ха! Но, как оправдать именно комбинезон? В комбинезонах ходил только Элвис Пресли. В те времена мы не знали и о нём. В какое-то мгновение, глядя на неё, я подумала, а не сшить ли мне такое? Потом я решила подумать о ней: «Ну, так вот, она своеобразно себе сшила!» Кстати, «Зеты», а она была именно этой инопланетянкой, не такие уж страшные, как их сейчас нам изображают. Она не была злой или агрессивной. Скорее растерянной и грустной. Хотя, не без интереса, смотрела на меня. Я даже пожалела её, когда увидела её, с этой её «базедовой болезнью». Я продолжала рассуждать дальше! Ну, хорошо, сшила она этот комбинезон и идёт в нём в семь утра по улицам, но куда она исчезла? Я же оглянулась во все стороны, причём испытала страх при этом. Вообщем, домой я бежала так же, как на работу, почти бегом. Дома никого не было, я нырнула в постель, но спать было страшновато. Вспомнила большой лоб и выпуклые темноватые глаза. Я подумала; «Кто же ей сшил комбинезон? Наверное, родители! Почему она стояла одна. Где они, эти родители? Почему она стояла в таком странном месте, как бы спрятавшись. Она же не работает на фабрике? Как она может работать, она же маленькая и больная. Может быть, у неё кто-то из родителей работал на фабрике? Но сегодня фабрика не работает? Она, эта «девочка», не укладывалась у меня "ни под какие понятия". Я решила подумать для себя, что она кого-то ждала. Так было легче. После этого я уснула. Мне было так жаль себя, что я сбегала ни свет, ни заря на фабрику. Вставать пришлось так рано, чтобы накраситься и накрутиться. Ненакрашенной, я даже мусор не выносила. Могла бы спать и спать и не увидеть её. А теперь у меня в голове проблема, что это было? Позже я решила не думать о ней и никому об этом случае не рассказывать. Никто не поверит, только подумают, что я «с приветом»! Сейчас я уже не помню, какие у неё были волосы и туфли. Они, наверное, были, раз мне это не показалось слишком странным. Волосы, скорее всего, что-то гладкое или собранное в пучок. Лысого черепа я не помню. Скорее всего, это была девушка, хотя, может, и парень. Половых признаков у неё я не обнаружила. Комбинезон на ней был «в обтяжку». Тогда «в обтяжку» никто ничего не носил. Считалось хорошим тоном - давать припуск на «свободное облегание». Впереди у неё всё было ровно. Она обладала внушением, так как я почувствовала, что ничего нет страшного. Это исходило явно от неё. Уже много позже я увидела, какими рисуют "Зетов", и поняла, кого я видела в те годы. Сейчас мы знаем, существуют разные инопланетяне. Но почему-то, в основном, нам изображают именно "Зетов". И удивляет в этом один вопрос. Почему они, "Зеты" - высокоразвитая раса, так выглядят? Почему они не сделали себя красавцами. Не могут? Всё могут, а этого не могут?