Предыдущая публикация
Лживые раки-богомолы и коварные вороны: как животные обманывают друг друга миллионы лет
Что такое чушь, откуда она берется и почему ее так многоФотоRolf Brecher (CC BY 2.0) / Wikimedia Commons
Если мы хотим проследить за этим явлением до самых его корней, нам надо изучить более древние источники, чем история человеческой цивилизации. В более широком смысле чушь связана с обманом, а животные обманывали друг друга сотни миллионов лет.
Лживые ракообразные
Океан полон безжалостных и удивительных созданий, но сложно найти кого-то круче морского ракообразного, или, точнее говоря, ротоногого, известного как рак-богомол. Некоторые представители этого вида питаются моллюсками, защищенными толстой и прочной раковиной.
Если мы хотим проследить за этим явлением до самых его корней, нам надо изучить более древние источники, чем история человеческой цивилизации. В более широком смысле чушь связана с обманом, а животные обманывали друг друга сотни миллионов лет.
Лживые ракообразные
Океан полон безжалостных и удивительных созданий, но сложно найти кого-то круче морского ракообразного, или, точнее говоря, ротоногого, известного как рак-богомол. Некоторые представители этого вида питаются моллюсками, защищенными толстой и прочной раковиной.
Рак-богомол (Oratosquilla oratoria)
ФотоSerguei S. Dukachev (CC BY-SA 3.0) / Wikimedia Commons
Чтобы пробиваться через известковые наслоения, рак-богомол в ходе эволюции обзавелся пружинным механизмом в своих передних конечностях, что позволяет ему наносить удары с необыкновенной силой. Его клешни, словно молоты, в момент удара двигаются со скоростью примерно 80 км/ч. Удар настолько силен, что создает подводный феномен, известный как кавитационные пузырьки.
Представьте себе нарисованное в комиксе о Бэтмене слово «БУМ!», но только буквально вызывающее громкий шум и вспышку света. В неволе раки-богомолы иногда пробивают стеклянные стенки аквариумов.
Эта способность помогает не только в охоте. Раки-богомолы живут в мелких рифах и уязвимы перед муренами, осьминогами, акулами и другими хищниками. Чтобы выжить, они большую часть времени прячутся в кораллах, выставляя наружу только мощные передние клешни.
Но подходящих укрытий очень мало, что приводит к дракам. Когда чужак нападает на более мелкого жильца, хозяин убежища обычно убегает. Однако если жилец достаточно велик, он яростно размахивает клешнями, демонстрируя их размер и вызывая соперника на бой.
Впрочем, как у многих супергероев, у рака-богомола есть своя ахиллесова пята. Ему приходится линять, чтобы обновить жесткую оболочку клешней-молотов, которая, как вы понимаете, подвергается немалым нагрузкам. В те два или три дня, что длится линька, животное практически беззащитно.
Раку нечем атаковать, и у него нет твердой скорлупы, которая обычно оберегает его от хищников. Почти все обитатели рифов поедают друг друга, а рак-богомол — это, по сути, раковая шейка с клешнями впереди.
Если вы линяющий рак-богомол, забившийся в неприметную щель, то меньше всего на свете вы хотите бегать и подвергать себя опасности. Вот тут-то и приходится обманывать. Обычно большие раки-богомолы размахивают клешнями (честная угроза), а маленькие убегают.
ФотоSerguei S. Dukachev (CC BY-SA 3.0) / Wikimedia Commons
Чтобы пробиваться через известковые наслоения, рак-богомол в ходе эволюции обзавелся пружинным механизмом в своих передних конечностях, что позволяет ему наносить удары с необыкновенной силой. Его клешни, словно молоты, в момент удара двигаются со скоростью примерно 80 км/ч. Удар настолько силен, что создает подводный феномен, известный как кавитационные пузырьки.
Представьте себе нарисованное в комиксе о Бэтмене слово «БУМ!», но только буквально вызывающее громкий шум и вспышку света. В неволе раки-богомолы иногда пробивают стеклянные стенки аквариумов.
Эта способность помогает не только в охоте. Раки-богомолы живут в мелких рифах и уязвимы перед муренами, осьминогами, акулами и другими хищниками. Чтобы выжить, они большую часть времени прячутся в кораллах, выставляя наружу только мощные передние клешни.
Но подходящих укрытий очень мало, что приводит к дракам. Когда чужак нападает на более мелкого жильца, хозяин убежища обычно убегает. Однако если жилец достаточно велик, он яростно размахивает клешнями, демонстрируя их размер и вызывая соперника на бой.
Впрочем, как у многих супергероев, у рака-богомола есть своя ахиллесова пята. Ему приходится линять, чтобы обновить жесткую оболочку клешней-молотов, которая, как вы понимаете, подвергается немалым нагрузкам. В те два или три дня, что длится линька, животное практически беззащитно.
Раку нечем атаковать, и у него нет твердой скорлупы, которая обычно оберегает его от хищников. Почти все обитатели рифов поедают друг друга, а рак-богомол — это, по сути, раковая шейка с клешнями впереди.
Если вы линяющий рак-богомол, забившийся в неприметную щель, то меньше всего на свете вы хотите бегать и подвергать себя опасности. Вот тут-то и приходится обманывать. Обычно большие раки-богомолы размахивают клешнями (честная угроза), а маленькие убегают.
Рак-богомол (Oratosquilla oratoria)
ФотоSerguei S. Dukachev (CC BY-SA 3.0) / Wikimedia Commons
Но во время линьки раки любого размера ведут себя угрожающе, даже если в сложившейся ситуации они не опаснее разъяренного мармеладного мишки. Подкрепить угрозу нечем, но покидать укрытие слишком рискованно — даже более рискованно, чем вступать в драку. Оккупанты, зная, что им грозит чудовищный удар рака-богомола, не решаются проверять, не блеф ли это.
Пожалуй, ротоногие — те еще ловкачи, их блеф — явно способ навести тень на плетень, но это не очень сложный обман. Начнем с того, что они не придумали такую тактику и не приняли решение вести себя подобным образом. Это просто эволюционное преимущество, своего рода инстинкт или рефлекс.
Коварные врановые
Искушенному брехуну нужна теория сознания: он должен уметь поставить себя на место своей жертвы. Ему нужна способность думать о том, что знают и чего не знают окружающие. Он должен уметь представлять, какая именно чушь произведет какое впечатление, и, соответственно, выбирать подходящую.
Такой развитый разум — редкость в мире животных. У нас он есть. У наших ближайших родственников среди приматов — шимпанзе и горилл — тоже, вероятно, в какой-то степени есть. У других обезьян, похоже, нет. Но есть одно очень непохожее на нас семейство, которое им обладает, — врановые.
ФотоSerguei S. Dukachev (CC BY-SA 3.0) / Wikimedia Commons
Но во время линьки раки любого размера ведут себя угрожающе, даже если в сложившейся ситуации они не опаснее разъяренного мармеладного мишки. Подкрепить угрозу нечем, но покидать укрытие слишком рискованно — даже более рискованно, чем вступать в драку. Оккупанты, зная, что им грозит чудовищный удар рака-богомола, не решаются проверять, не блеф ли это.
Пожалуй, ротоногие — те еще ловкачи, их блеф — явно способ навести тень на плетень, но это не очень сложный обман. Начнем с того, что они не придумали такую тактику и не приняли решение вести себя подобным образом. Это просто эволюционное преимущество, своего рода инстинкт или рефлекс.
Коварные врановые
Искушенному брехуну нужна теория сознания: он должен уметь поставить себя на место своей жертвы. Ему нужна способность думать о том, что знают и чего не знают окружающие. Он должен уметь представлять, какая именно чушь произведет какое впечатление, и, соответственно, выбирать подходящую.
Такой развитый разум — редкость в мире животных. У нас он есть. У наших ближайших родственников среди приматов — шимпанзе и горилл — тоже, вероятно, в какой-то степени есть. У других обезьян, похоже, нет. Но есть одно очень непохожее на нас семейство, которое им обладает, — врановые.
Ворон (Corvus corax)
ФотоAccipiter (R. Altenkamp) (CC BY-SA 3.0) / Wikimedia Commons
Мы знаем, что врановые (во´роны, воро´ны, сойки) — чрезвычайно умные птицы. Из всех неродственных человеку видов они создают наиболее сложные инструменты. Они используют найденные предметы, чтобы решать всевозможные головоломки. Эзопова басня о вороне, которая кидала камушки в кувшин, чтобы поднять уровень воды, скорее всего, основана на реальном наблюдении.
Вороны, живущие в неволе, способны разобраться, как это сделать. Эти птицы строят планы, выбирая предметы, которые могут пригодиться им позже. Они узнают лица людей и мстят тем, кто угрожал им или вредил. Они даже сообщают о затаенных обидах своим сородичам.
Мы не знаем, почему именно врановые так умны, но их образ жизни вознаграждает сообразительных. Они живут долго, очень социальны и изобретательно исследуют окружающий мир в поисках всего, что может оказаться съедобным. Вероятно, конкретно вороны эволюционировали бок о бок со стайными животными, такими как волки и мы с вами, и потому исключительно хорошо умеют обманывать млекопитающих, чтобы выманивать у них пищу.
Поскольку еды то много, то мало, большинство видов врановых запаса ют ее, надежно укрывая там, куда за ней потом можно вернуться. Но делать тайники бесполезно, если за тобой наблюдают другие. Если одна птица видит, как другая прячет что-то вкусное, то наблюдатель обычно ворует еду.
ФотоAccipiter (R. Altenkamp) (CC BY-SA 3.0) / Wikimedia Commons
Мы знаем, что врановые (во´роны, воро´ны, сойки) — чрезвычайно умные птицы. Из всех неродственных человеку видов они создают наиболее сложные инструменты. Они используют найденные предметы, чтобы решать всевозможные головоломки. Эзопова басня о вороне, которая кидала камушки в кувшин, чтобы поднять уровень воды, скорее всего, основана на реальном наблюдении.
Вороны, живущие в неволе, способны разобраться, как это сделать. Эти птицы строят планы, выбирая предметы, которые могут пригодиться им позже. Они узнают лица людей и мстят тем, кто угрожал им или вредил. Они даже сообщают о затаенных обидах своим сородичам.
Мы не знаем, почему именно врановые так умны, но их образ жизни вознаграждает сообразительных. Они живут долго, очень социальны и изобретательно исследуют окружающий мир в поисках всего, что может оказаться съедобным. Вероятно, конкретно вороны эволюционировали бок о бок со стайными животными, такими как волки и мы с вами, и потому исключительно хорошо умеют обманывать млекопитающих, чтобы выманивать у них пищу.
Поскольку еды то много, то мало, большинство видов врановых запаса ют ее, надежно укрывая там, куда за ней потом можно вернуться. Но делать тайники бесполезно, если за тобой наблюдают другие. Если одна птица видит, как другая прячет что-то вкусное, то наблюдатель обычно ворует еду.
Ворон (Corvus corax canariensis)
ФотоZoovolunteer1961 (CC BY-SA 4.0) / Wikimedia Commons
Поэтому врановые стараются прятать пищу, пока никто не видит. Если за ними следят, вороны действуют быстро или перебираются в другое место, чтобы пристроить запас там. Они также делают обманные тайники, притворяясь, что оставили там кусочек еды, а на самом деле держат пищу в клюве или лапе, чтобы как следует припрятать попозже.
Можно ли считать, что ворон морочит голову другим птицам, имитируя, что прячет перекус? С нашей точки зрения, это зависит от того, почему ворон притворяется и задумывается ли он о впечатлении, которое его хитрость может произвести на сородичей.
Полноценная чушь должна отвлекать, путать, вводить в заблуждение, а это значит, что обманщик должен иметь ментальную модель того эффекта, который его действия производят на сознание наблюдателя. Есть ли у врановых теория сознания? Понимают ли они, что другие птицы видят, как они делают запас, и, скорее всего, его украдут?
Или они всего лишь следуют некому простому правилу, например «прятать еду, только когда вокруг нет других воронов», понятия не имея, почему они так поступают? Исследователям, которые изучают поведение животных, пока что не удавалось доказать, что у неродственных человеку видов есть теория сознания.
ФотоZoovolunteer1961 (CC BY-SA 4.0) / Wikimedia Commons
Поэтому врановые стараются прятать пищу, пока никто не видит. Если за ними следят, вороны действуют быстро или перебираются в другое место, чтобы пристроить запас там. Они также делают обманные тайники, притворяясь, что оставили там кусочек еды, а на самом деле держат пищу в клюве или лапе, чтобы как следует припрятать попозже.
Можно ли считать, что ворон морочит голову другим птицам, имитируя, что прячет перекус? С нашей точки зрения, это зависит от того, почему ворон притворяется и задумывается ли он о впечатлении, которое его хитрость может произвести на сородичей.
Полноценная чушь должна отвлекать, путать, вводить в заблуждение, а это значит, что обманщик должен иметь ментальную модель того эффекта, который его действия производят на сознание наблюдателя. Есть ли у врановых теория сознания? Понимают ли они, что другие птицы видят, как они делают запас, и, скорее всего, его украдут?
Или они всего лишь следуют некому простому правилу, например «прятать еду, только когда вокруг нет других воронов», понятия не имея, почему они так поступают? Исследователям, которые изучают поведение животных, пока что не удавалось доказать, что у неродственных человеку видов есть теория сознания.
Сойка (Garrulus glandarius) с желудем
ФотоHerwig Winter (CC BY-SA 4.0) / Wikimedia Commons
Но недавние исследования наводят на мысль, что вороны могут быть исключением. Когда они прячут угощение, они и правда думают о том, что знают другие вороны. И они пытаются обмануть не только других птиц, которые сидят прямо перед ними, — они догадываются, что поблизости могут оказаться и другие, невидимые им птицы, которых также можно обмануть*. Это очень похоже на то, как мы морочим людям голову в интернете. Мы их не видим, но рассчитываем, что наши слова достигнут своей аудитории.
* Один эксперимент был устроен следующим образом. Первому ворону дали еду для тайника, а второй ворон в соседней комнате смотрел на него через большое окно. Зная, что за ним наблюдают, первый быстро прятал еду и не проверял свой тайник, чтобы его не выдать. Если ученые закрывали окно деревянным экраном, чтобы птицы друг друга не видели, первый ворон прятал еду не торопясь и потом спокойно наведывался на это место, чтобы все поправить.
Затем экспериментаторы сделали в экране маленький глазок и дали воронам время разобраться, как им пользоваться, чтобы наблюдать друг за другом. Потом ворона-наблюдателя убрали из его клетки, так что никто не смотрел в глазок.
Главный вопрос: что будет делать первый ворон, когда глазок открыт, но он не может точно знать, следит ли за ним второй ворон? Если ворон использует простое правило типа «когда видишь другую птицу, веди себя так, словно за тобой наблюдают», он будет игнорировать глазок. Если у ворона есть теория сознания, то он поймет, что за ним могут наблюдать через глазок, даже если не видит другую птицу, и тогда он будет вести себя так, словно за ним следят. Именно так ворон и поступил.
Исследователи пришли к выводу, что вороны обобщили свой опыт использования глазка и поняли, что, когда он открыт, на них может смотреть невидимая им птица. Прим. авт.
ФотоHerwig Winter (CC BY-SA 4.0) / Wikimedia Commons
Но недавние исследования наводят на мысль, что вороны могут быть исключением. Когда они прячут угощение, они и правда думают о том, что знают другие вороны. И они пытаются обмануть не только других птиц, которые сидят прямо перед ними, — они догадываются, что поблизости могут оказаться и другие, невидимые им птицы, которых также можно обмануть*. Это очень похоже на то, как мы морочим людям голову в интернете. Мы их не видим, но рассчитываем, что наши слова достигнут своей аудитории.
* Один эксперимент был устроен следующим образом. Первому ворону дали еду для тайника, а второй ворон в соседней комнате смотрел на него через большое окно. Зная, что за ним наблюдают, первый быстро прятал еду и не проверял свой тайник, чтобы его не выдать. Если ученые закрывали окно деревянным экраном, чтобы птицы друг друга не видели, первый ворон прятал еду не торопясь и потом спокойно наведывался на это место, чтобы все поправить.
Затем экспериментаторы сделали в экране маленький глазок и дали воронам время разобраться, как им пользоваться, чтобы наблюдать друг за другом. Потом ворона-наблюдателя убрали из его клетки, так что никто не смотрел в глазок.
Главный вопрос: что будет делать первый ворон, когда глазок открыт, но он не может точно знать, следит ли за ним второй ворон? Если ворон использует простое правило типа «когда видишь другую птицу, веди себя так, словно за тобой наблюдают», он будет игнорировать глазок. Если у ворона есть теория сознания, то он поймет, что за ним могут наблюдать через глазок, даже если не видит другую птицу, и тогда он будет вести себя так, словно за ним следят. Именно так ворон и поступил.
Исследователи пришли к выводу, что вороны обобщили свой опыт использования глазка и поняли, что, когда он открыт, на них может смотреть невидимая им птица. Прим. авт.
Вороны
ФотоGerritR (CC BY-SA 4.0) / Wikimedia Commons
Вороны — сообразительные птицы, но мы, люди, вывели хитрость на новый уровень. Как и у воронов, у нас есть теория сознания. Мы можем заранее обдумать, как другие интерпретируют наши действия, и используем эту способность себе на благо. В отличие от воронов, у нас также есть богатая языковая система.
Человеческий язык крайне выразителен: мы умеем соединять слова множеством способов, чтобы передавать различные идеи.
Сочетание языка и теории сознания позволяет нам передавать широкий ряд сообщений и моделировать в сознании, какое влияние эти сообщения окажут на тех, кто их слышит. Отличный навык для тех, кто хочет эффективно общаться, и он не менее удобен, если мы хотим манипулировать убеждениями или действиями другого лица с помощью коммуникации.
К слову, о коммуникации. Это обоюдоострый меч. С ее помощью мы можем замечательно сотрудничать. Но одновременно, обращая пристальное внимание на то, что нам передают другие люди, мы даем им рычаг, который они могут использовать, чтобы влиять на наше поведение. Животные с ограниченными коммуникационными системами — скажем, парой сигнальных криков — имеют всего несколько рычагов, которыми можно манипулировать.
Капуцины предупреждают друг друга с помощью сигналов тревоги. Это спасает жизнь многим из них. Но такие сигналы еще и позволяют обезьянам низшего ранга отпугивать более высокоранговых от ценной пищи. Всё, что им нужно, — издать сигнал тревоги, когда нет опасности. Тем не менее капуцины мало что еще могут друг другу сообщить, поэтому и способов обдурить собратьев у них не так уж много.
ФотоGerritR (CC BY-SA 4.0) / Wikimedia Commons
Вороны — сообразительные птицы, но мы, люди, вывели хитрость на новый уровень. Как и у воронов, у нас есть теория сознания. Мы можем заранее обдумать, как другие интерпретируют наши действия, и используем эту способность себе на благо. В отличие от воронов, у нас также есть богатая языковая система.
Человеческий язык крайне выразителен: мы умеем соединять слова множеством способов, чтобы передавать различные идеи.
Сочетание языка и теории сознания позволяет нам передавать широкий ряд сообщений и моделировать в сознании, какое влияние эти сообщения окажут на тех, кто их слышит. Отличный навык для тех, кто хочет эффективно общаться, и он не менее удобен, если мы хотим манипулировать убеждениями или действиями другого лица с помощью коммуникации.
К слову, о коммуникации. Это обоюдоострый меч. С ее помощью мы можем замечательно сотрудничать. Но одновременно, обращая пристальное внимание на то, что нам передают другие люди, мы даем им рычаг, который они могут использовать, чтобы влиять на наше поведение. Животные с ограниченными коммуникационными системами — скажем, парой сигнальных криков — имеют всего несколько рычагов, которыми можно манипулировать.
Капуцины предупреждают друг друга с помощью сигналов тревоги. Это спасает жизнь многим из них. Но такие сигналы еще и позволяют обезьянам низшего ранга отпугивать более высокоранговых от ценной пищи. Всё, что им нужно, — издать сигнал тревоги, когда нет опасности. Тем не менее капуцины мало что еще могут друг другу сообщить, поэтому и способов обдурить собратьев у них не так уж много.
Капуцины (Cebus imitator)
ФотоJohn Trainor (CC BY 2.0) / Wikimedia Commons
Капуцин мог бы сказать, что мне нужно убежать, — пусть это на самом деле не в моих интересах. Но ему не удалось бы, например, убедить меня, что у него — честное слов о — есть подружка в Канаде, которую я никогда не встречал. И уж тем более он не способен развести меня на десять тысяч долларов, написав мне «нигерийское письмо» от имени вдовы миллионера, которая просто умоляет меня помочь ей отмыть капиталы.
Так почему же вокруг столько чуши? Отчасти ответ в том, что все — ракообразные, вороны или окружающие нас люди — пытаются вам что-то всучить. Отчасти в том, что люди обладают инструментами познания, позволяющими понимать, какой именно род обмана будет эффективнее. Наконец, дело в том, что наш сложный язык позволяет нам производить бесконечное разнообразие чуши.
Отрывок из книги Карла Бергстрома и Джевина Уэста «Полный бред! Скептицизм в мире больших данных». М.: Издательство Манн, Иванов и Фербер (МИФ), 2022.
Т Редакция
#разноевсякоеинтересное
ФотоJohn Trainor (CC BY 2.0) / Wikimedia Commons
Капуцин мог бы сказать, что мне нужно убежать, — пусть это на самом деле не в моих интересах. Но ему не удалось бы, например, убедить меня, что у него — честное слов о — есть подружка в Канаде, которую я никогда не встречал. И уж тем более он не способен развести меня на десять тысяч долларов, написав мне «нигерийское письмо» от имени вдовы миллионера, которая просто умоляет меня помочь ей отмыть капиталы.
Так почему же вокруг столько чуши? Отчасти ответ в том, что все — ракообразные, вороны или окружающие нас люди — пытаются вам что-то всучить. Отчасти в том, что люди обладают инструментами познания, позволяющими понимать, какой именно род обмана будет эффективнее. Наконец, дело в том, что наш сложный язык позволяет нам производить бесконечное разнообразие чуши.
Отрывок из книги Карла Бергстрома и Джевина Уэста «Полный бред! Скептицизм в мире больших данных». М.: Издательство Манн, Иванов и Фербер (МИФ), 2022.
Т Редакция
#разноевсякоеинтересное
Следующая публикация
Нет комментариев