— Алина, ты готова? — Дмитрий нервно постучал по рулю, пока я натягивала пальто. — Мама уже ждёт у нотариуса, опаздываем.

Я кивнула, но внутри что-то ёкнуло. Зачем свекровь так настаивала на этой встрече? Почему нельзя было просто оформить доверенность у любого нотариуса, а не у её «проверенного»?

— Дима, а что именно мы подписываем? — спросила я уже в машине.

— Да так, формальность, — он отвёл взгляд. — Мама лучше объяснит.

Этот ответ меня насторожил.

Кабинет нотариуса оказался маленьким и душным. Людмила Петровна сидела напротив, её пальцы нетерпеливо барабанили по столу.

— Наконец-то приехали, — она бросила на меня холодный взгляд. — Давайте быстрее, у меня другие дела.

Нотариус, пожилая женщина с усталыми глазами, молча протянула мне документ.

— Подписывайте здесь и здесь, — сказала она, указывая на помеченные поля.

Я взяла бумагу и начала читать.

— Алина, что ты копаешься? — свекровь резко нахмурилась. — Это просто доверенность на несколько платежей, ничего серьёзного.

Но чем дальше я вчитывалась, тем сильнее сжималось сердце.

— «Генеральная доверенность на управление и распоряжение всем имуществом, включая недвижимость…» — я подняла глаза. — Это что вообще такое?

— Ну что ты раздухарилась? — Людмила Петровна фальшиво рассмеялась. — Это на случай, если с Димой что-то случится, чтобы я могла решать вопросы.

— Но здесь написано, что ты получаешь право продавать нашу квартиру!

Тишина.

Дмитрий побледнел. Нотариус опустила глаза. А свекровь медленно улыбнулась.

— Ну и что? Ты же часть семьи. Или нет?

Тишина в кабинете нотариуса стала такой густой, что её можно было резать ножом. Я сжала документ в руках, чувствуя, как бумага мнётся под пальцами.

— Подожди, это какое-то недоразумение, — наконец заговорил Дмитрий, но его голос звучал неуверенно. — Мама, ты же говорила, что это просто формальность для оплаты счетов.

Людмила Петровна даже не повернулась к сыну. Её ледяной взгляд был прикован ко мне.

— Формальность? — я медленно встала, чувствуя, как дрожат колени. — Ты видел этот документ? Ты знал, что она хочет получить право продать нашу квартиру?

Дмитрий опустил глаза. Этот жест сказал мне больше, чем слова.

— Дима...

— Алина, давай не будем устраивать сцену, — перебила свекровь, делая ударение на каждом слове. — Ты выходила замуж, становилась частью нашей семьи. Или ты думаешь только о себе?

Меня будто ошпарили кипятком. Всё встало на свои места.

Мы вышли из нотариальной конторы, так и не подписав документы. Дорогу до машины я помню отрывками:

— Ты совсем охренела? — шипел Дмитрий, когда мы остались одни на парковке. — Устраивать истерику перед матерью!

— Истерику? — я замерла на месте. — Ты серьёзно? Твоя мать пытается украсть у нас квартиру!

— Это наша квартира! — он крикнул так, что с ближайшей скамейки испуганно поднялась старушка. — И я решаю, кто в ней хозяин!

В этот момент я впервые по-настоящему испугалась. Не его крика, а того, что стояло за этими словами.

Дома меня ждал "сюрприз". На кухонном столе лежала распечатка — список платежей за последний год. Красным были обведены несколько переводов с моей карты.

— Объясни, — стояла посреди кухни Людмила Петровна. — Это что, помощь твоему брату-алкоголику? Или ты копишь деньги на чёрный день?

Я остолбенело смотрела на бумаги. Они рылись в моих вещах. В моей переписке. В моей жизни.

— Вы проверяли мои банковские операции? — голос звучал чужим.

— В нормальной семье не должно быть секретов, — отрезала свекровь.

Дмитрий молча стоял у окна, глядя во двор. В этот момент я поняла — он на её стороне. Он всегда был на её стороне.

Той ночью я впервые задумалась о разводе. Лёжа в постели рядом с храпящим мужем, я листала телефон, находя в интернете истории таких же, как я.

"Свекровь забрала квартиру через доверенность..."


"Муж оказался под каблуком у матери..."

"Осталась без жилья после развода..."

На экране телефона было 3:17 утра, когда я услышала шёпот из коридора:

— Она не подпишет. Придётся действовать по-другому...

Голос Людмилы Петровны. Ответа я не расслышала, но в тишине чётко прозвучало:

— ...лишим родительских прав...

Я замерла, чувствуя, как ледяная волна страха накрывает меня с головой. Они не остановятся. Они хотят всё.

Квартиру.

Моего ребёнка.

Мою жизнь.

Утро началось с громкого хлопка входной дверью. Я ещё лежала в постели, когда услышала голос Дмитрия:

— Мама сказала, ты вчера ночью подслушивала наш разговор? Это правда?

Я медленно села на кровати, собираясь с мыслями. Солнечный свет, пробивавшийся через шторы, казался сейчас неестественно ярким.

— Да, слышала. И прекрасно поняла, о чём вы говорили.

Дмитрий нервно провёл рукой по лицу. Его рубашка была мятой, как будто он не спал всю ночь.

— Ты всё неправильно поняла. Мы обсуждали...

— Родительские права? — перебила я его. — Какое право твоя мать имеет обсуждать мои отношения с моим ребёнком?

Он резко развернулся и вышел из спальни. Через минуту из кухни донёсся звук разбивающейся чашки. Я понимала — это начало войны.

За завтраком царила ледяная тишина. Даже пятилетний Артём, обычно болтавший без умолку, чувствовал напряжение и ковырял ложкой в тарелке с кашей.

— Пап, а мы сегодня пойдём в парк? — робко спросил он.

— Не сегодня, сынок, — Дмитрий даже не взглянул на ребёнка.

Мой телефон вибрировал. Сообщение от сестры мужа, Ольги:

"Ты совсем свихнулась? Мама в истерике! Как ты могла так поступить с семьёй? Если бы не ты, Дима давно бы уже получил повышение!"

Я показала телефон мужу:

— Ты это одобряешь?

Он молча отодвинул тарелку и встал из-за стола.

— Я не хочу это обсуждать. Мама просто переживает за нас.

— За нас? Или за себя? — голос мой дрожал. — Она хочет контролировать каждый наш шаг! Наши деньги! Нашего сына!

Артём испуганно посмотрел на меня. Дмитрий резко схватил ключи со стола.

— Я ухожу. Надоели эти истерики.

Когда дверь захлопнулась, я обняла сына, чувствуя, как мелко дрожит его плечо.

— Мам, вы с папой поссорились?

— Всё будет хорошо, солнышко, — прошептала я, целуя его в макушку.

Но сама не была в этом уверена.

К обеду приехала Людмила Петровна. Без предупреждения, как всегда. Я открыла дверь и увидела её безупречный макияж и новую шубу.

— Ты не ответила на мои звонки, — заявила она, переступая порог. — Где Артёмчик?

— Он спит. У него температура, — соврала я, преграждая путь в детскую.

Свекровь презрительно осмотрела меня с ног до головы.

— Какая удобная болезнь. Ты специально изолируешь его от семьи?

— От вашей семьи — да.

Её глаза сузились. Она медленно сняла перчатки, разглаживая каждую складочку.

— Ты не понимаешь, в какую игру ввязалась. Дмитрий — мой сын. Эта квартира куплена на наши деньги. Артём — мой внук. Ты здесь чужая.

Я сжала кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони.

— По закону...

— Закон? — она засмеялась. — Дорогая, ты действительно думаешь, что закон на твоей стороне? У меня три знакомых судьи. А у тебя что есть?

В этот момент зазвонил телефон. Незнакомый номер.

— Алло?

— Это детский сад №187. Мы хотели уточнить, почему Артём Смирнов отсутствует?

Я побледнела. Людмила Петровна улыбалась.

— Ошиблись номером, — резко сказала я и положила трубку.

— Какая неосторожность, — прошептала свекровь. — Прогуливать садик... Это же нарушение режима. Социальные службы такое не одобряют.

Она повернулась к выходу, оставив в прихожей шлейф дорогих духов.

— Подумай, Алина. Ты действительно хочешь этой войны?

Когда дверь закрылась, я прислонилась к стене, чувствуя, как подкашиваются ноги. Они начали атаку. И я даже не знала, как защищаться.

После визита свекрови я не находила себе места. Артём, будто чувствуя моё состояние, капризничал больше обычного и долго не мог заснуть. Когда он наконец уснул, я осторожно прикрыла дверь детской и направилась на кухню.

На столе лежал телефон Дмитрия. Он забыл его, уходя утром. Рука сама потянулась к устройству.


Пароль не изменился — дата рождения его матери.

Сердце бешено колотилось, пока я листала переписку. Последний диалог с Людмилой Петровной:

"Она не сдаётся. Нужен другой план"

"Договорились с Сашей насчёт характеристик?"

"Да, но нужно время. Неделя"

"Ждать не будем. Если до пятницы не подпишет — действуем через ребёнка"

Холодный пот выступил на спине. Я лихорадочно стала искать другие сообщения. В чате с сестрой Ольгой:

"Приготовь справку от психиатра. Как мы договаривались"

"А если она подаст в суд?"

"У нас свои люди в опеке. Не переживай"

Пальцы дрожали, когда я делала скриншоты и отправляла их себе на почту. Вдруг в коридоре раздались шаги. Я резко положила телефон на место, как раз когда в кухню вошёл Дмитрий.

— Что ты здесь делаешь? — он нахмурился, замечая мой испуганный вид.

— Кипятила чайник. — Я сделала шаг назад, натыкаясь на стол.

Он молча прошёл мимо, взял свой телефон и сунул его в карман. Его взгляд скользнул по мне:

— Ты что-то хочешь сказать?

В горле стоял ком. Они собирались объявить меня невменяемой. Лишить родительских прав. Забрать Артёма.

— Нет, — прошептала я. — Ничего.

Он ещё секунду изучал моё лицо, затем развернулся и ушёл в спальню. Я осталась стоять посреди кухни, понимая, что теперь всё по-настоящему. Это война не за квартиру — это война за моего ребёнка.

Ночью я тихо набрала номер своего брата.

— Саш, мне нужна помощь, — голос срывался. — Они хотят отобрать у меня Артёма.

— Успокойся, говори чётче, — Саша сразу перешёл на шёпот. Видимо, его жена спала рядом.

Я вкратце объяснила ситуацию, опуская самые страшные догадки.

— Слушай внимательно, — сказал брат после паузы. — Во-первых, срочно иди к юристу. Во-вторых, собирай все доказательства. Переписки, записи разговоров. В-третьих...

Он замолчал.

— В-третьих?

— Будь готова к тому, что они могут устроить провокацию. Вызвать полицию, заявить, что ты ведёшь себя неадекватно. У тебя есть куда уйти с ребёнком на пару дней?

Я машинально покачала головой, хотя он этого не видел.

— Поняла. Спасибо.

Положив трубку, я уткнулась лицом в подушку, чтобы заглушить рыдания. За стеной мирно посапывал Артём. Мой мальчик. Мой единственный смысл. Они не смеют его забрать.

Утром я отвела Артёма в садик, целуя его на прощание особенно крепко. По дороге к юристу телефон завибрировал — сообщение от неизвестного номера:

"Алина Сергеевна, вам следует явиться сегодня в 15:00 в опеку по вопросу условий содержания вашего сына. С уважением, отдел по делам несовершеннолетних"

Я остановилась посреди тротуара, перечитывая сообщение. Они действуют быстрее, чем я предполагала. Рука сама потянулась к телефону, чтобы позвонить Дмитрию, но я остановила себя. Нет. Больше никаких иллюзий.

В консультации юрист, молодая женщина с внимательными глазами, после изучения скриншотов покачала головой:

— Это классическая схема. Через неделю у вас "случайно" найдётся нервный срыв, вас положат в клинику, а ребёнка временно передадут отцу. А дальше — вопрос времени, когда вас лишат прав официально.

— Что мне делать? — спросила я, чувствуя, как подкашиваются ноги.

— Срочно собирать доказательства. Диктофон в кармане всегда. Видеонаблюдение дома. И главное — ни в коем случае не оставаться с ними наедине без свидетелей.

Выходя из офиса, я набрала номер детского сада:

— Здравствуйте, это мама Артёма Смирнова. Забирать его сегодня будет только я. Никто больше. Даже отец.

— Хорошо, — ответили мне. — Но у нас уже была просьба от вашей... свекрови? Она хотела забрать его пораньше.

Лёд пробежал по спине. Они действуют со всех сторон.

— Нет. Только я. Поставьте охрану в известность.

Положив трубку, я глубоко вдохнула. Теперь я знала правила этой игры. И собиралась играть до конца.

Из офиса юриста я вышла с четким планом действий. Первым делом зашла в магазин электроники и купила маленькую камеру-пуговицу и диктофон. Продавец, бородатый мужчина лет сорока, многозначительно посмотрел на меня:

— Для скрытой съемки? Бракованный товар не принимаем.

Я молча кивнула, расплачиваясь наличными. Теперь каждый мой шаг должен быть продуман.


Дома я обнаружила Дмитрия неожиданно ранним — он сидел на кухне с ноутбуком. Увидев меня, резко закрыл крышку.

— Ты что делаешь дома в три часа дня? — спросила я, стараясь говорить спокойно.

— Обед. — Он указал на тарелку с недоеденным бутербродом. — А ты?

— Забрала Артёма из садика. — Я повесила куртку, чувствуя, как диктофон в кармане давит на бедро.

— Так рано?

— Он пожаловался на боль в животе. — Я прошла в ванную, будто чтобы умыться, и включила воду. — Отвела к педиатру. Сказали — наблюдать.

Через зеркало видела, как Дмитрий нахмурился и достал телефон. Наверняка звонил матери. Вода заглушала его слова, но интонация была тревожной.

Вечером, когда Артём уснул, я активировала новую камеру, замаскированную под зарядное устройство в спальне. Дмитрий задержался на работе — необычно для вторника. В 22:30 раздался звонок в дверь.

— Это я, открой, — голос Дмитрия звучал странно приглушенно.

Я замерла у двери, глядя в глазок. Он стоял один, но что-то было не так. Его взгляд блуждал, рука нервно теребила воротник.

— Ты пьян? — спросила я через дверь.

— Да нет же, просто устал. Открой, замок заело.

В этот момент я заметала движение внизу — чья-то тень мелькнула за углом подъезда. Сердце застучало чаще.

— Сейчас, — сказала я громко, — только разбужу соседей, пусть помогут.

— Не надо! — он резко стукнул ладонью по двери. — Я... Я найду слесаря.

Его шаги быстро удалялись. Я прильнула к окну — через минуту Дмитрий вышел во двор и что-то оживленно обсуждал с двумя мужчинами в темной одежде. Один из них жестикулировал в сторону нашей квартиры.

Руки дрожали, когда я набирала номер участкового. Но перед последним цифрой остановилась — нет доказательств, только мои подозрения. Вместо этого я сделала несколько фото через окно, хотя качество было ужасным.

На следующее утро Дмитрий вел себя как ни в чем не бывало. За завтраком он даже попытался шутить, что редко для него в последнее время.

— Кстати, — он небрежно размазывал масло по тосту, — мама приглашает нас в воскресенье на дачу. Хочет помириться.

Я чуть не поперхнулась кофе. Камера в углу кухни тихо мигала красным огоньком.

— Какая неожиданность, — сказала я нейтрально. — А что насчёт... того документа?

— Она передумала. — Он улыбнулся слишком широко. — Сказала, что погорячилась.

— Как мило. — Я встала, чтобы убрать тарелку, и случайно задела его телефон. Упав, он показал открытый мессенджер. Последнее сообщение: "Готовьте комнату, всё идёт по плану".

Дмитрий резко подхватил телефон, но было поздно — я уже всё видела.

— Что за план? — спросила я прямо, глядя ему в глаза.

— Рабочий проект, — он нервно засмеялся. — Ты что, за мной шпионишь?

— Нет, просто интересуюсь жизнью мужа. — Я повернулась к раковине, давая ему время успокоиться. — Кстати, насчёт дачи... Я не уверена, что Артёму стоит ехать. У него в понедельник утренник, не хочу, чтобы простудился.

— Мама уже купила ему новый костюм для рыбалки, — быстро сказал он. — Будет разочарован.

Я резко развернулась:

— Когда она успела? Вчера ты сказал, что она передумала только сегодня утром.

Его лицо исказилось. Наступила тяжелая пауза.

— Ты... — он встал, опрокидывая стул. — Ты играешь в опасные игры, Алина.

— Нет, — я медленно вытерла руки полотенцем. — Я просто хочу сначала прочитать документ. Помнишь?

Он вышел, хлопнув дверью. Через минуту раздался рёв двигателя его машины. Я подошла к окну — он уезжал не в сторону работы, а в направлении дома своей матери.

Камера продолжала записывать. Теперь у меня было первое реальное доказательство. Но я понимала — это только начало. Они не отступят так легко.

После ухода Дмитрия я методично проверила все комнаты. В спальне, в ящике его тумбочки, обнаружила папку с документами. Руки дрожали, когда я открывала её — медицинские справки на мое имя, подписанные незнакомым врачом-психиатром. Диагноз: "Тревожно-депрессивное расстройство с эпизодами агрессии". Дата — завтрашний день.

Я сфотографировала каждый лист, затем аккуратно положила всё на место. Теперь понимала, почему Дмитрий так настаивал на поездке на дачу — там меня должны были "уговорить" лечь в клинику.

В детском саду я застала неожиданную сцену — Людмила Петровна в дорогом пальто стояла у входа, что-то оживлённо обсуждая с заведующей. Увидев меня, свекровь сделала шаг вперёд:

— Алина, какая встреча! Я как раз пришла забрать внука на прогулку.

— Без моего разрешения? — я намеренно говорила громко, привлекая внимание воспитателей. — У вас же нет доверенности.

Лицо свекрови исказилось на мгновение, но она быстро взяла себя в руки:

— Какие формальности в семье! Я же бабушка.

Заведующая смущённо переминалась с ноги на ногу. Я достала телефон:

— Сейчас вызову полицию, тогда и разберёмся, имеет ли право посторонний человек забирать моего ребёнка.

— Посторонний?! — Людмила Петровна побледнела. — Я вырастила его отца!

— Который сейчас пытается лишить меня родительских прав с вашей помощью, — кивнула я в сторону заведующей. — Вам нужны доказательства?

Свекровь резко развернулась и ушла, не сказав больше ни слова. Но по её спине я поняла — это поражение она мне не простит.

Дома меня ждал сюрприз — на кухонном столе лежал новый экземпляр доверенности. Рядом записка от Дмитрия: "Подпиши. Последний шанс сохранить семью".

Я взяла документ и медленно разорвала его на мелкие кусочки. В этот момент зазвонил телефон — неизвестный номер.

— Алло?

— Это участковый уполномоченный Сидоров. К вам поступила жалоба от соседей о нарушении общественного порядка. Можно зайти для беседы?

— Какое нарушение? — я насторожилась.

— Ваш муж сообщил, что вы вчера ночью устроили скандал, били посуду. Есть подозрение на нервный срыв.

Я глубоко вдохнула, глядя на камеру в углу комнаты:

— Приходите, у меня есть видео за вчерашний вечер. Можете убедиться, что никакого скандала не было.

На другом конце провода наступила пауза.

— Хорошо, подойду через час.

Положив трубку, я быстро позвонила брату:

— Саш, они начали действовать. Сейчас придет участковый.

— Держись, я уже выезжаю, — ответил он. — И Алина... Не открывай никому до моего приезда.

Участковый оказался молодым мужчиной с усталым взглядом. Мой брат стоял рядом, скрестив руки на груди.

— Вот запись за вчерашний вечер, — я показала видео на ноутбуке. — Никакого скандала не было. Муж вообще пришел поздно и сразу лег спать.

Участковый внимательно просмотрел запись, затем сделал пометку в блокноте:

— А почему ваш муж утверждает обратное?

— Потому что они хотят упечь меня в психушку, — я достала фотографии поддельных медицинских справок. — Вот доказательства.

Дверь внезапно распахнулась — на пороге стоял Дмитрий. Увидев участкового, он замер:

— Что происходит?

— Вызывали полицию? — резко повернулся к нему участковый. — На основании чего вы заявили о нарушении порядка?

Дмитрий растерялся, его взгляд метнулся от меня к брату:

— Я... Мы поссорились. Может, я преувеличил.

— Ложный вызов — это административное правонарушение, — строго сказал участковый. — И подделка медицинских документов — уголовное.

Лицо Дмитрия стало серым. Он молча опустился на стул. Участковый повернулся ко мне:

— Вам нужно писать заявление. И, советую, найти хорошего адвоката.

Когда дверь закрылась за ним, Дмитрий поднял на меня глаза:

— Ты довольна? Ты разрушила нашу семью.

— Нет, — я покачала головой. — Это сделала твоя мать. А ты просто ей помогал.

Он больше ничего не сказал, просто вышел, хлопнув дверью. Я знала — это ещё не конец. Но теперь у меня было оружие против них. И я научилась им пользоваться.

После визита участкового в квартире воцарилась звенящая тишина. Я сидела на кухне, разглядывая отражение в темном окне — опухшие глаза, растрепанные волосы. В детской мирно посапывал Артём, не подозревая, какая буря бушевала вокруг него.

— Ты уверена, что не хочешь пойти ко мне? — Саша наливал мне третью кружку чая, хотя первая стояла нетронутой.

— Нет. Это моя квартира, мой дом. Я не собираюсь бежать.

Брат вздохнул, доставая телефон:

— Тогда я остаюсь. Хотя бы на ночь.

Я хотела возразить, но в этот момент раздался звонок в дверь. Мы переглянулись. На часах было 23:40.

— Кто там? — спросил Саша, подходя к двери.

— Откройте, полиция!

Голос был грубым, незнакомым. Я встала, чувствуя, как холодеют пальцы.


Саша заглянул в глазок:

— Никаких опознавательных знаков, только гражданская одежда. Не открываю.

— У нас ордер на обыск! — раздался новый голос. — Открывайте, или будем взламывать!

Мой брат резко повернулся ко мне:

— Быстро буди Артёма и иди в ванную. Запрись.

Сердце колотилось так сильно, что я боялась разбудить сына одним только своим видом. Он проснулся испуганным, но не заплакал, когда я шепотом объяснила, что играем в секретную миссию.

Из прихожии донесся громкий стук:

— Последнее предупреждение!

— Предъявите ордер через дверь! — крикнул Саша.

Тишина. Затем — неразборчивый шепот и удаляющиеся шаги.

— Они ушли? — прошептала я, выходя с Артёмом на руках.

Саша покачал головой:

— Стоят на лестничной клетке. Ждут.

Я осторожно выглянула в глазок. В темноте едва угадывались две мужские фигуры. Один из них что-то говорил по телефону. Внезапно он повернулся, и уличный фонарь выхватил из темноты знакомое лицо — это был тот самый мужчина, которого я видела во дворе с Дмитрием.

— Это не полиция, — прошептала я. — Это подставные.

Артём прижался ко мне сильнее. Саша уже набирал номер настоящей полиции, когда раздался новый звук — скрежет ключа в замке.

— Они пытаются открыть! — я бросилась к двери, инстинктивно повиснув на ручке.

Дверь дернулась, но цепочка не пустила её открыться полностью. В щели мелькнуло разъяренное лицо незнакомца.

— Сука, открывай! — прошипел он.

Я отпрянула, прикрывая собой сына. Саша кричал что-то в телефон. Вдруг снаружи раздался громкий хлопок, и дверь резко захлопнулась. Через секунду послышались крики и звуки борьбы.

— Это полиция! Руки за голову!

Когда через десять минут нам открыл настоящий участковый, на площадке уже стояли два задержанных в наручниках. Один из них, высокий мужчина с шрамом на щеке, поймал мой взгляд и ухмыльнулся:

— Ты ещё пожалеешь, стерва.

Участковый резко дёрнул его за плечо:

— Молчать! Вам уже предъявлено обвинение в попытке незаконного проникновения.

Саша крепко обнял меня за плечи. Артём плакал у меня на руках. Участковый, опускаясь на одно колено перед ребёнком, сказал мягко:

— Малыш, твоя мама — настоящая героиня. Она всех победила.

Но я знала — война ещё не закончена. Это была только битва.

Утром пришла смс от Дмитрия: "Это не я. Мама действовала сама".

Я не ответила. Вместо этого отправила ему фотографию заявления в полицию с подписями свидетелей и видео с камеры. Через минуту раздался звонок.

— Ты с ума сошла? — орал он в трубку. — Ты хочешь посадить мою мать?

— Нет, — спокойно ответила я. — Я хочу, чтобы вы все наконец оставили меня и моего сына в покое.

— Это невозможно, — его голос внезапно стал тихим и опасным. — Он мой сын тоже. И я его не отдам.

— Тогда готовься к войне, — прошептала я. — Потому что теперь я играю по своим правилам.

Положив трубку, я посмотрела на Артёма, который мирно собирал пазл на ковре. Солнечный свет играл в его волосах. Ради этого света я была готова на всё. Даже стать той, кого они так боялись — женщиной, которая больше не боится.

Суд назначили на утро понедельника. Последние три дня я жила как в тумане — собирала документы, встречалась с адвокатом, писала бесконечные заявления. Артёма временно перевели в другой садик, о котором знали только я и брат.

Утро началось с проливного дождя. Я стояла у окна, наблюдая, как капли стекают по стеклу, словно слезы. Сегодня всё должно было решиться.

— Мам, мы правда больше не увидим папу? — Артём дергал меня за рукав, его большие глаза были полны тревоги.

Я присела перед ним, поправляя воротник рубашки:

— Мы увидим папу. Но, возможно, не так часто, как раньше.

Он кивнул, не до конца понимая, но чувствуя мою решимость. В этот момент зазвонил телефон — мой адвокат.

— Они предлагают мировое, — сразу сказала она. — Полный отказ от претензий на квартиру в обмен на снятие обвинений.

Я замерла, глядя на свое отражение в зеркале — осунувшееся лицо, тени под глазами.

— А что с родительскими правами?

— Совместная опека. Но без возможности забирать ребенка без вашего согласия.

Дождь за окном усилился.


Я закрыла глаза, представляя лицо Людмилы Петровны — наверняка сейчас она сидела где-то рядом со своим адвокатом, сжав челюсти от бессильной злости.

— Хорошо. Я согласна.

Здание суда встретило нас холодными коридорами и запахом старой бумаги. Когда мы вошли в зал, первое, что я увидела — Дмитрий сидел один. Его мать отсутствовала.

— Где... — начала я, но судья уже вошел, и все встали.

Процедура заняла меньше часа. Подписание мирового соглашения, формальные вопросы, сухие юридические формулировки. Когда всё закончилось, Дмитрий подошел ко мне:

— Можно с ним поговорить? — он кивнул на Артёма, который прятался за моей спиной.

Я сделала шаг назад:

— Только здесь. При мне.

Он опустился на корточки перед сыном:

— Папа теперь будет жить отдельно. Но мы обязательно увидимся, хорошо?

Артём кивнул, крепче сжимая мою руку. Дмитрий поднялся, его глаза блестели:

— Ты добилась своего. Поздравляю.

— Я просто защищала своего ребенка, — тихо ответила я. — Как сделала бы любая мать.

Он хотел что-то сказать, но лишь резко развернулся и ушел. Его шаги гулко разносились по пустому коридору.

Через месяц после суда я получила бандероль. В ней лежала старая фотография — я и Дмитрий на нашей свадьбе, счастливые, улыбающиеся. На обороте почерком Людмилы Петровны: "Вы все равно проиграли. Он мой сын".

Я хотела выбросить фото, но вместо этого положила его в коробку с вещами Дмитрия — когда-нибудь Артём сам решит, что с этим делать.

Тем же вечером, укладывая сына спать, я заметила, как он внимательно разглядывает моё лицо.

— Что-то не так? — спросила я, поправляя одеяло.

— Ты снова красивая, мама, — серьезно сказал он. — Ты больше не хмуришься.

Я засмеялась, целуя его в нос:

— Потому что теперь у нас всё хорошо. Спокойной ночи, солнышко.

Выключив свет, я вышла на балкон. Вечерний город сверкал огнями, и где-то там, в этом же городе, жили люди, которые хотели сломать меня. Но не смогли.

Я достала телефон и набрала номер брата:

— Саш, я передумала. Давай в эти выходные съездим к маме на дачу? Артём просил на рыбалку.

— Конечно, — ответил он. — Только ты знаешь, что там же рядом их дачный поселок?

— Знаю, — улыбнулась я. — Мне всё равно.

Ветер играл моими волосами, смывая последние следы той страшной истории. Я хотела сначала прочитать документ. И правильно сделала.


Автор Поехали Дальше