ПРИЗРАЧНЫЕ ВСТРЕЧИ (1)

Виктор считал, что совершил удачную сделку. Он давно уже занимался бизнесом, но всегда находился на вторых ролях, и в последние годы работал управляющим крупного отеля. К своему сорокалетию он решил сделать подарок не только себе, но и жене Марии, и дочери Ане, которой только что исполнилось восемнадцать. Он купил здание, которое решил переделать в небольшую гостиницу. Раньше тут находилась психиатрическая лечебница.

Виктор ездил подбирать варианты сам, и вначале, когда ему показывали именно это здание, не испытал никакого энтузиазма. Да, место хорошее – лечебницу построили над городом, на склоне горы, и вид отсюда открывался прекрасный. Еще выше начинался лес, в котором были проложены лыжные трассы. По размеру гостиница была бы – что надо.

Но, Господи, сколько же предстояло тут работы! Давным-давно опустевшие палаты и кабинеты врачей, пустой бассейн с растрескавшейся плиткой, и прилегающий к строению небольшой парк, который давно уже превратился в непроходимые заросли из сказки про Спящую красавицу. Стояла осень, и ржавые ворота, поскрипывающие на ветру, довершали картину. Отличный фон для того, чтобы снимать в этих интерьерах даже не сказку, а какой-нибудь психологический триллер.

Виктор только из вежливости согласился вместе с девушкой-риелтором войти в здание, но осмотрел его бегло.

— Нет-нет, — сказал он, — Сюда придется вложить сума---сшедшие средства, кроме того, клиентов отпугнет сам факт, что раньше тут жили ум--алишенн--ые. Вы, кажется, хотели показать мне еще один дом… Поедем туда!

Риелтор Лиля послушно тронула машину с места. Они приехали в самый фешенебельный район – здесь была набережная, а за обширной полосой газона в ряд стояли особняки. Один из них, почти совсем достроенный, как раз и продавался. Но цену за него хозяин запросил заоблачную.

Кроме того, Виктор сразу представил себе картину. Его будущие постояльцы должны будут вести себя исключительно тихо и прилично, иначе на гостиницу посыплются жалобы. Владельцы особняков не любят тех, кто нарушает их покой, и у них наверняка имеются собственные юристы, которые и составят бумаги, и дадут им ход – стоит кому-нибудь – стоит кому-нибудь хоть раз зашуметь в неположенное время.

Видя, что клиент сник, Лиля мягко и ненавязчиво стала расписывать ему достоинства предыдущего варианта. Бывшая лечебница теперь на балансе у города, мэр будет только рад сбыть ее с рук. Большое здание можно купить за смешную цену, а оставшиеся деньги вложить в ремонт. Место исключительно удачное – зимой туристы приезжают в эти края покататься на лыжах, и, конечно, удобнее всего, им будет остановиться в отеле Виктора. Отремонтировать бассейн не так уж сложно, и тогда это будет единственная гостиница в городе с собственным местом для купания. Рядом – лес, воздух – чистейший, не зря тут прежде лечили больных…

— Присмотритесь, подумайте, — посоветовала Лиля на прощание.

Виктор приехал в город один, семью он собирался привезти позже. За долгий день, когда риелтор показывала ему один дом за другим, Виктор устал, и хотел лишь одного - наскоро перекусить, принять душ и лечь спать. Он действительно уснул почти мгновенно, но проснулся сразу после полуночи, и первое, о чем он подумал – а почему бы и нет?

Можно взять это старое заброшенное здание и довести его до ума. Работа предстояла большая, но строили раньше на совесть, и в Богом забытой клинике были такие «фишки», каких в других местах не найти. Просторные комнаты, каждая до своей лоджией, выходили окнами на сосновый лес. В большом бассейне можно будет устроить и детское отделение, а в подвале разместится уютный ресторанчик, где после катания на лыжах так приятно разместиться у камина и пить горячий глинтвейн.

И, всё уже для себя решив, Виктор думал – позвонить с утра Маше или нет – пусть будет сюрприз? Его жена, как никто, была далека от всего, связанного с коммерцией. Тихая, уступчивая, совершенно непрактичная, она сама себя называла «рабочей пчелой». Она всегда и во всем поддерживала его, готова была трудиться день и ночь, чтобы поддержать его начинания… Но решать что-то она не умела. Даже в ресторане Маша пасовала, передавала мужу меню, предоставляя ему выбор.

Небо уже начинало светлеть, когда Виктору вновь удалось заснуть. И, погружаясь в сон, он представлял, как привезет сюда Машу и покажет ей старое здание, которое станет делом их жизни.

— Всё это теперь наше, — скажет он ей, — Ты теперь тут хозяйка.

*

Аня была не в восторге от того, что родители решили переезжать в другой город. В первую очередь потому, что — с ее точки зрения — это было захолустье. Сейчас они жили в крупном областном центре, в миллионнике, а теперь бросай всё – и вали в какую-то далекую провинцию.

Отец вернулся воодушевленный, он рассказывал, что у облюбованного им городка – большое туристическое будущее. Испанцы подключились, делают проект. По этим горам вскоре проложат новые лыжные трассы – комфортные и современные. Запущенный ерик очистят, и по нему можно будет кататься на лодках. Поле для гольфа, терренкуры по красивейшим местам и многое другое — всё это каждый год будет привлекать сюда тысячи людей.

Курорт начнут строить, а вот что касается гостиниц – тут их семья будет первопроходцем. Так объяснял Виктор домашним. Работать придется очень-очень много, но дело того стоит.

— Я собираюсь переехать прямо сейчас, — говорил он, — Там есть квартира сторожа, в которой вполне можно жить. Зато я буду наблюдать за тем, как идет ремонт, и ничего не упущу. А вам, наверное, пока ехать не стоит. Особых удобств там нет, с нашей нынешней квартирой не сравнить. Да и в ближайшее время – представляете, что там будет? Шум, грязь и прочие прелести….Лучше вы приедете, когда все будет уже готово.

Аня уловила растерянность во взгляде матери. Все годы, что они прожили вместе, мать старалась не расставаться с отцом надолго. Когда его не оказывалось рядом – у нее душа была не на месте, как она говорила, и по ночам мать плохо спала. Вот и сейчас – она готова была терпеть любые неудобства, лишь бы оставаться всем вместе.

Что же касается самой Ани – тут все обстояло сложно. Если б девушка еще училась в школе, она бы настояла на том, чтобы отложить отъезд. Говорила бы, что ей надо остаться в своей школе, окончить выпускной класс, не дело это – срываться с места накануне получения аттестата.

Но школу Аня окончила прошлой весной, и, не смотря на старания родителей, на репетиторов по всем предметам, экзамены она сдала из рук вон плохо. Еле-еле перешла порог, если переводить на прежние оценки – болталась между «двойкой» и «тройкой», и в итоге «тройку» ей поставили из жалости. Причина? Весна, восемнадцать лет, и полная уверенность, что и без этих экзаменов у неё в жизни все устроится как надо.

Аня выбрала институт в столице и сказала, что подаст документы на платное отделение. На бюджет нечего и пытаться, конкурс огромный, а с ее-то баллами, которые вровень с плинтусом – нечего смешить других абитуриентов. И тут, чуть ли не впервые на памяти Ани, отец сказал твердое нет:

— Я не буду оплачивать твою учебу.

— Хочешь, чтобы я осталась без диплома? — удивилась Аня.

— Ты сама себя оставила без диплома….

— Но…если откладывать… вдруг Анечка выскочит замуж…, — как всегда робко вмешалась мать, — Семейная жизнь, дети…. Будет не до учебы, и она действительно останется у нас без профессии.

— Ей нужно поработать, причем не бумажки перекладывать с места на место, а взяться за какой-то тяжелый труд. Тогда она поймет разницу между тем, чем занимается чернорабочий – и специалист с хорошим образованием.

— Ты хочешь отправить нашу Аню укладывать шпалы? Или что-то в этом роде? — испугалась мать.

— Меня отец, когда я не прошел по конкурсу в институт – отправил на завод, — голос у Виктора стал серьезным, — Потом уже я занимался как одержимый, ночами сидел над книжками, чтобы поступить. Я не предлагаю ей укладывать шпалы или мостить дороги, но горничной в нашем отеле она вполне может стать.

— Да она свою-то кровать никогда толком не застелет….

— Значит, нам с тобой как родителям, тоже можно ставить двойку. Что ж, будем исправлять положение пока не поздно. И кровати она у нас стелить научится, и в номерах убираться.

— Или она сбежит на край света, — вставила Аня.

— За свой счет, — подбодрил отец, — Вперед….

Собственно, можно было попробовать поиграть на нервах. Аня могла пропасть на несколько дней, заночевать где-нибудь у друзей, довести мать до истерики. Но это было бы… недостойно, что ли. Аня знала, что не раз вызывала у отца чувство уважения. Она была терпелива к боли, и даже будучи ребенком не плакала, когда разбивала коленки. Она никогда не теряла голову, попав в трудную ситуацию. Отец не раз говорил ей, что не жалеет о том, что у него нет сына – его преемницей станет дочь, на нее можно положиться… Но вот этот последний год ее подвел. Юность накатила как волна, подхватила, понесла…И гораздо важнее казалось тусоваться с ребятами где-нибудь в хорошей компании, чем готовиться к ЕГЭ. Совесть Аня успокаивала традиционным русским: «Авось, прокатит….» Не прокатило. А теперь извольте — горничная.

— Не буду, — проворчала Ана, но скорее, себе под нос.

Во всяком случае, родители ее не услышали.

…Отцу удалось настоять на своем, но отчасти – он уехал первым. Однако жена и дочь присоединились к нему через несколько дней. Как только он подписал все документы, и старое здание псих---иатрическо-й ле--чебниц--ы стало принадлежать ему.

*

— Ну ничего себе, — Аня хотела выразиться грубее, но рядом была мать, которую это шокировало бы, — Ты купил вот эту развалину?

Стоял будний сентябрьский день – на редкость промозглый и пасмурный. Дорога к заброшенному зданию была черной от дождя, в ярких пятнах осенних листьев.

Сошлись на том, что мать с Аней поселятся в квартире, которую отец снял для них в городе, сам же он большую часть времени будет проводить здесь, и даже ночевать станет в сторожке.

— Пойдемте, я вам всё покажу, — Виктор был воодушевлен так, будто видел что-то иное, чем его домочадцы – то есть перед его глазами стояла гостиница, какой она будет, а не то здание, которое еще предстоит восстанавливать.

Они поднялись по выщербленным ступенькам к главному входу, и Виктор открыл перед ними дверь.

— Прошу.

Естественно, мать последует за отцом как тень, и будет слушать каждое его слово, но Аня еще в вестибюле – тихонько свернула в другую сторону, и углубилась в один из полутемных коридоров. Ей хотелось самой исследовать это здание, которое – нельзя отрицать – произвело на нее такое большое впечатление.

Почему-то оно напомнило ей доисторическое существо, какого-то монстра-динозавра, которого не должно быть здесь – в современном шумном городке. И тем не менее, он был тут – погруженный в сон, но еще живой. И кто знает, может быть, существует что-то, способное его пробудить…

Аня шла по коридору – отставший линолеум на полу, облупившаяся краска на стенах…. Двери, двери…

.Здесь были палаты пациентов. Ни одна из них не была заперта, и Аня – выбрав одну наугад, вошла в нее. И замерла, оглядываясь.

Еще сохранилась тут мебель – четыре железные кровати с продавленными сетками – на одной из них лежал, свернутый в рулон грязный матрас. Дверь на лоджию была выбита, но сама лоджия забрана проржавевшей решеткой. Аня вспомнила, что такие решетки были в каждой комнате, и на втором этаже тоже. Да, если кто-то и хотел сбежать отсюда, то через окно это сделать было невозможно.

А еще в плате стояли - пустая открытая тумбочка, два стула – и больше ничего.

Девушка на несколько мгновений прониклась чувствами пациентов. Также смотрели она на лес в пелене дождя, глядели сквозь частую решетку. А войти сюда мог только врач…или медсестра…. Отец говорил – больных содержались тут годами…В то время городок еще не дотянулся до этой горы, он лежал там, внизу… Здесь же любые гости были редки.

Даже, когда эта унылая палата превратится в комфортабельный гостиничный номер, неужели благополучные туристы не ощутят тоски, которая пропитала эти стены? Аня не считала себя особенно чувствительной, но ей казалось, что это невозможно. Несмотря на то, что в окне не было стекол, несмотря на соседство леса – дышалось тут с трудом.

Аня поспешно вышла из палаты. Ее уже не заинтересовали другие комнаты. Она шла по коридору, ища выход. Свернула направо – и поняла, что направилась не туда. Этот путь вел в большую каменную пристройку. И все же она дошла до конца – ведь теперь все это: и здание, и парк вокруг него – принадлежит ее отцу, а значит и ей. Что же находится там, в конце этого тупика?

А там был бассейн. Когда-то здесь гуляло солнце, стены были украшены яркой мозаикой, а внизу, у ног – плескалась вода. Теперь же бассейн был пуст, плитка во многих местах отвалилась, а не дне – только какие-то трубы и строительный мусор.

— Аня-я! — услышала девушка голос матери.

Похоже мать звала ее, приложив руки ко рту, так, как аукают в лесу. Надо возвращаться, а то еще немного – и мать объявит ее в федеральный розыск.

Родители поджидали Аню в холле, и мать, конечно, была встревожена донельзя. Хорошо хоть, Аня поставила так, что мать давно уже не отчитывала ее как маленькую. И сейчас мать удержалась от упреков, зная, что получит жесткий отпор («Я уже не ребенок! – тысячу раз говорила ей раньше дочь, - Станешь меня пасти, вообще не буду приходить домой ночевать») Но Аня знала, что за это время мать перебрала в голове тысячу страхов – дочь могла куда-то провалиться (ветхий пол), на нее могло что-то обрушиться – мало ли, что может приключиться в ветхом доме.

Увидев Аню целой и невредимой, мать перевела дыхание.

— Вот так, друзья мои, — сказал отец, — Скоро тут начнутся работы, а сейчас мы можем пойти куда-нибудь пообедать…

— Без меня, — Аня глядела за лес за окном.

— Ну пожалуйста, — взмолилась мать.

— Не-а, — упрямство было второй чертой Ани, в семье это называлось «села на серого», — Я еще поброжу тут немного…в окрестностях.

— Так дождь же…

Аня лишь плечами пожала – в то же окно она высмотрела тропинку, ведущую вроде бы на вершину горы и решила по ней подняться.

***

Хотя день отнюдь не располагал к прогулкам, а у Ани не было с собой зонтика, только легкая ветровка с капюшоном, почти не защищающая от дождя, девушка упорно поднималась в гору. Иногда Аня сама была себе не рада. Ну отчего было в самом деле не пойти с родителями куда-нибудь в кафе перекусить, а потом помочь матери дома – разбирать вещи?

Но нет, словно какой-то чертик внутри твердил девушке, что каждый день с ней должно случиться что-то необыкновенное, запоминающееся, какие-нибудь приключение…. Иначе жизнь так и пройдет даром….Ну ладно, это было раньше. А теперь-то? Как будто на сегодня заброшенной кл--иники и мер----тво---го бассейна ей было мало!

Гора казалась невысокой, но тропинка, ведущая наверх, вилась серпантином, сворачивала то туда, то сюда, и Аня, в конце концов, запыхалась. И только сознание, что она уже почти дошла – подпитывало ее упрямство и заставляло двигаться вперед. Наконец, впереди посветлело, и Аня с облегчением выбралась на ровную площадку.

Находясь здесь, трудно было понять, что ты – на вершине горы. Тянулась ровная просека с могучими ЛЭПами - линиями электропередач. Просеку с двух сторон окружал лес. И всё – никакой панорамы, никакого вида на город сверху. Тем не менее, Ане здесь понравилось.

Трава тут была высокой, несмотря на осеннюю пору – хватало луговых цветов, а как славно здесь, наверное, было летом, когда цветов еще больше – и стоял медвяный дух, краснела земляника, а по голубому небу плыли высокие облака, похожие на сахарную вату.

Аня поправила капюшон, и пошла вдоль просеки по единственной тропе, которую отчетливо различала. Совершенно непонятно было, куда она ведет, но вдруг - откроется место сродни смотровой площадке, или хотя бы найдется еще один путь вниз – не такой крутой.

Вместо этого перед девушкой легла развилка. Одна тропка продолжала бежать по просеке, другая свернула в лес. Аня остановилась в раздумье.

Она услышала, что ее кто-то окликнул, но не разобрала слов. Аня обернулась. К ней приближался – шел по той же дорожке — молодой человек. Подобная встреча в безлюдном месте могла бы насторожить, но вид у юноши был располагающий. Темноволосый, с синими глазами и приятными чертами лица, он был одет, несмотря на прохладную погоду в джинсовый костюм и белоснежную футболку. Явно не грибник, не турист…. Такому ухоженному парню– не место в лесу. Скорее, где -нибудь в клубе….

— Вы не заблудились? — повторил вопрос юноша.

Аня чуть помедлила, подбирая ответ. Не говорить же ему в самом деле, что она не знает, куда идет. Видимо, молодой человек понял ее колебания .

— Если вы пойдете прямо – то спуститесь в город, — сказал он приветливо, — А свернете в лес – выйдете в наш район, Мичуринский, его еще называют местной Рублевкой. Вы приезжая, наверное?

— Вроде того, — пробормотала Аня, — Приезжая, которая скоро плавно перейдет в местную…

— Пойдемте…Я вас немного провожу.

Можно было отказаться, и вряд ли такой вежливый парень стал бы настаивать, но Аня только пожала плечами – мол, почему бы и нет. Она еще никого не знала в этом городке, и молодой человек был неплохим вариантом для первого знакомства.

Звали его Константин, и жил он в том самом престижном районе, куда Ане и в самом деле совершенно незачем было сворачивать. А еще он и правда был ей почти ровесником – учился на третьем курсе института. Если так, то легко им было перейти «на ты».

— А ты чем занимаешься? — спросил Костя, — В школе, наверное, еще учишься?

— Закончила давно…

Три месяца, назад, это, разумеется, было уже в далеком прошлом. Аня лихорадочно придумывала, что сказать. Не представляться же – если взять в расчет планы отца – я, будущая горничная…

— Я блогер, — сказала она небрежно, — У меня свой канал… Пишу о путешествиях, обо всем необычном. Отец теперь будет здесь работать, ну а я хожу, смотрю, что тут в окрестностях стоит поснимать, о чем рассказать подписчикам.

— Здорово, — Костя, похоже, говорил искренне, — Я в этих краях прожил всю жизнь, если что – обращайся…. Буду для тебя гидом…А как называется твой канал? Я бы подписался тоже…

Аня сделала вид, что не расслышала вопроса. А вот то, что Костя предложил показать ей здешние места – было уже интересно.

— И что у вас тут стоит посмотреть? — спросила она.

Костя подал ей руку помогая перебраться через поваленное бревно.

— А вот сейчас дойдем до одного места, и я тебе покажу.

Дождь уже давно перестал моросить, а теперь и тучи разошлись, выглянуло солнце. Лес, тот, что тянулся по правую руку, кончился. Теперь внизу лежал город, а за ним тянулась синяя лента реки.

— Для начала можно съездить на набережную. Не на пляж, конечно, купаться уже поздно. Но оттуда можно подняться вон на ту гору – видишь? Там есть пешеходная тропа. На вершине – поселение древних людей, вернее, его остатки. Говорят, что и царь Петр Первый на нее забирался… А сейчас эту гору облюбовали ребята с парапланами….

Аня поняла, что Костя и вправду знает эти места до тонкостей. Он указывал ей на дома, на парки, на дороги, убегающие вдаль, и рассказывал, рассказывал…

А потом показал, как – именно отсюда – довольно пологой тропой спуститься вниз – прямо к автобусной остановке.

Домой Аня вернулась воодушевленная. Она начала думать, что городок, куда они переехали, в общем не так уж и плох.

Через несколько дней наступило бабье лето. Отец был очень занят. Неожиданно выяснилось, что не все нужные бумаги еще оформлены – приступить к ремонтным работам пока нельзя, приходилось что-то согласовывать, собирать справки, подписи, запрашивать какие-то архивные данные.

Мария обживала дом. Аня не раз думала, что мать прижилась бы в любой эпохе, даже в Средневековье. У нее не было никаких амбиций. В свое время Мария окончила институт культуры, стала библиотекарем, но с тех пор, как вышла замуж за отца, главным в ее жизни стал дом. Там, откуда они приехали, мать работала на полставки. Но когда Аня вспоминала о матери – она видела ее неизменно за домашними делами – то она на кухне, то развешивает белье, то сидит за швейной машинкой… Если бы дом был обнесен высокой глухой стеной – мать бы этого даже не заметила. Она служила своим домашним, и этого ей хватало совершенно.

Вот и сейчас – неизвестно, когда они переедут в собственную квартиру при гостинице (отец обещал отделать ее в первую очередь), но матери не сиделось без дела и она взялась наводить уют в съемном жилье. Прострачивала новые шторы.

Костя сдержал слово – почти каждый день после занятий находил возможность куда-нибудь повести Аню. Они уже поднялись на ту самую гору – лысую, лишенную всякой растительности, но с остатками каменных укреплений, возведенных древними людьми. Насладились видом с высоты. А потом добрались на лодке до «необитаемых островов», где и вправду жили только птицы.

И вот тогда Аня решилась рассказать Косте, что привело их семью в этот город. Но акценты она, конечно, немного сместила.

— Старая заброшенная кли---ника, — говорила она, — Там внутри очень круто….Ты обратил внимание, когда снимают ужастики… ну, фильмы у-жа--сов… действие почти всегда происходит осенью. Поздней осенью. Голые деревья, мрачный серый фон…И когда я первый раз вошла в это здание – за окном тоже был мрачный такой пейзаж. И всё то, что я увидела – оно тоже очень атмосферное. Знаешь, чего я хочу…

Эта мысль только сейчас пришла ей в голову, но Аня загорелась сразу.

— Пока там не начали все перестраивать – я хочу провести там ночь…Мне кажется в таком месте не могут не водиться призраки. Представляешь, какую потом историю можно будет написать.

Она подсознательно ждала, что Костя захочет к ней присоединиться – и не ошиблась.

— Возьми меня с собой, — попросил он, и по его глазам Аня видела, что он разделяет ее желание вполне, — Я там никогда не был, но у нас, мальчишек, столько легенд об этом месте ходило…Говорили, якобы там происходят страшные вещи. Над па--циен--там--и ставили опыты…

Аня удивилась:

— Там содержались пси---хически бо---льные люди – разве этого недостаточно? Какие могли быть эксперименты? Кого-то туда клали, если он выздоравливал – его выписывали, а если нет – держали там годами…Что же еще? А про всякие оп-ыты – это, наверное, детские страшилки… Из серии про Красную руку, Желтую тумбочку или Черное пятно….

— Да нет, — сказал Костя на полном серьезе, — Никого оттуда не выписывали. Там вообще лежали только люди, у которых не было родных. Дети из интерната, взрослые, у которых не было друзей и близких…

— Да брось… Ну если человек ку-ку на всю голову, наверное, близкие от него отказались, зачем он им такой – вот и все. Решение загадки….

— Во всяком случае, мы очень боялись этого места… Вот этот парк вокруг него…

— Да там даже не поймешь, что парк. Сплошные заросли…

— Тогда он выглядел по-другому. За ним следили, там были клумбы, дорожки… Но никогда мы не видели прогуливающихся пацие---нтов. Только людей, которые работали в кли--нике. Поэтому у нас даже спорили несколько раз – кто отважится перебраться через ограду и заглянуть в окно…

— Понятно…Когда-то дети спорили, кто будет такой храбрый – и пройдет ночью в одиночку через кладбище, а у вас, значит, кто заглянет в окошко к пс---ихам. И что же – кто-то решился?

Костя засмеялся слегка смущенно

— Было дело. Пытались несколько раз, но неудачно. Днем вообще не стоило за это браться, как мы поняли – садовник, сторож – незваного гостя тут же заметили бы и выгнали. А ночью…. Мы же были мальчишками… еще маленькими… Кто бы нас выпустил из дома? Но один из моих приятелей – Сережка – он в нашей компании был самый безбашенный… у него мать работала медсестрой в ночную смену, короче… он сбежал таки из квартиры – и со стороны леса… нашел лазейку в заборе и пробрался в запретную зону.

— Ну и?

— Мне повезло, что я выслушал его первым. Тогда он говорил еще более-менее правду. Он заглянул в то окно, на первом этаже, где был свет… И – там не увидел ничего особенного. Что-то вроде сестринского поста. Женщина в белом халате сидела за столом и что-то писала.

Тогда Серый, раз он уже там оказался, на цыпочках решил обойти все здание…И как раз, когда он поворачивал за угол… услышал какие-то странные звуки, они неслись из подвала. Знаешь? Нечеловеческие…кто-то выл…сто--нал…но это не было похоже на человека. Серега тогда испугался так, что чуть не нал--ожил в штаны… Ну и дернул оттуда…


Потом, когда он рассказывал эту историю мальчишкам, она обросла такими подробностями, что, мама не горюй….Серый говорил, что и призрака видел в окошке второго этажа, и гнался за ним кто-то… чуть ли не зомби… Ребята ужасались и верили…

— А что он выиграл? — спросила Аня, — Вы же на спор… Парнишка такие страсти пережил, что ему за это досталось?

Костя пожал плечами – он не помнил.

— Наверное, какие-то деньги… На кино, на мороженое… Его семья жила очень бедно. Я ж говорю – его воспитывала одна мать. Но вот что интересно – когда я рассказал родителям, что Сережка сделал – и отец, и мама, очень встревожились, и велели, чтобы я никогда-никогда, не делал ничего подобного. Я должен был им пообещать, что и близко не подойду к кл---инике….

Но с той поры прошло уже столько лет, и сейчас мне очень хочется на нее посмотреть. Если ты и вправду туда собралась – возьмешь меня с собой? Вместе всяко веселее…

— Давай вот что, — сказала Аня, — Приходи к нам, я тебя познакомлю с родителями, и попрошу отца еще раз показать нам все здание. А заодно и подвал – я там еще не была. Потом решим (мне же тоже придется ночью туда выбраться тайком от предков) – где там лучше всего устроиться? Где самое такое-растакое место….

Дома Аня сказала родителям:

— В эту субботу познакомлю вас с молодым человеком. Возможно, со своим будущим женихом.

Отчасти это была ее месть отцу за «горничную». Вот захочет Аня – и вместо того, чтобы убираться в номерах – возьмет и выйдет замуж. А что, уже взрослая…

Мать тихо ахнула, она знала – что расспрашивать Аню бесполезно, дочь скажет не больше, чем сама захочет. Отец же удивленно поднял брови.

— Тебе хватило двух недель здесь, чтобы найти себе жениха?

— Долго ли умеючи, — в тон ему ответила Аня.

И, конечно, в субботу, мать готовила парадный обед, а отец – хоть ему и нужно было спешить по делам, все же задержался, чтобы познакомиться с избранником дочери.

Когда раздался звонок, девушка первой выпорхнула в прихожую, зажгла свет и открыла дверь.

Мария вышла поздороваться в тот момент, когда парень снимал куртку. Глаза их встретились – и в тот же момент мать стала белее стены.

— Игорек…., — тихо сказала она.

***

Виктор, который тоже вышел в прихожую, смотрел на жену в недоумении. Никогда он не видел ее такой взволнованной. Хотя Мария всегда принимала вс` близко к сердцу, и мужу не раз приходилось ее успокаивать – но нынче было что-то особенное. Женщина точно увидела привидение.

Она подняла руку – будто хотела коснуться Кости – и не могла заставить себя этого сделать. Лишь губы шевелились.

Ещё минута, и все заговорили разом:

— Машенька, что с тобой?

— Мам, тебе плохо?

— Я, наверное, некстати пришел… Или может, помочь – «скорую» вызвать?….

Виктор крепко взял жену под руку:

— Пойдем… ты сейчас сядешь, я тебе что-нибудь на--капаю… Дыши глубже… Открой форточку, Ань….

Марию усадили в гостиной, в мягкое кресло. Минуты не прошло как муж принес ей рюмку с лека---рст--вом. Даже Аня, до которой обычно было трудно достучаться, сейчас смотрела на мать с тревогой. Мария же не спускала глаз с гостя – и когда он хотел незаметно уйти, она удержала его за руку.

— Ты…, — чуть слышно сказала она.

— Знакомый вашей дочери. Меня зовут Константин.

— Этого… не может быть….

Голос женщины звучал совсем слабо, и Костя шепнул Ане:

— Я пойду... вам сейчас не до меня.

Аня только кивнула. Она впервые видела мать в таком состоянии. И всё же Мария отказалась от "скор--ой".

— Помогите мне дойти до спальни, — сказала она, — Мне надо полежать.

Опустившись на постель, она натянула на себя плед. Мария понимала, что муж и дочь то и дело заглядывают в комнату, проверяют – как она? Но у нее не было сейчас сил, чтобы говорить с ними. То, что таилось в глубинах ее памяти, то, что позабылось совершенно как дурной сон, вдруг ожило и предстало в своей беспощадной реальности. Словно всё это случилось вчера.

*

Мария родилась с умс--твенной отст---ало--стью. Появление ее на свет поставило семью на грань развода. Причем дело было не в отце, как обычно происходит в подобных случаях. Отец полюбил маленькую Машу, привязались к ней и дедушка с бабушкой. А вот мать вела себя совершенно иначе. Вернувшись из поликлиники, где врачи назвали ей диаг---ноз дочери, мать бросила Машу на кровать, села за стол и зарыдала.

Мать была уверена, что муж ее бросит, если такой ребенок останется в семье. Она любила Машиного отца до умоп--омра--чения, и бешено его ревновала. Отец и правда – был высоким, красивым, остроумным. Нравился женщинам, они уже не раз старались увести его от законной супруги, но по большому счету отец — не давал поводов сомневаться в нем.

И все же мать сразу заговорила о том, чтобы сдать девочку на руки государству.

— Что ты задумала? — укоряла ее бабушка, — Не смей, Машенька теперь – это наш крест, сами вырастим и воспитаем.

Отец тоже в свободное время рад был возиться с малышкой. Но мать вбила себе в голову, что такая идиллия долго не продлится. Маше не исполнилось еще и трех лет, как мать забер--емен-ела снова, и отчаянно надеялась, что на этот раз родится здоровый ребенок.

Ей повезло. Пусть на свет появился не сын, как ей мечталось, а горластая девочка, которую назвали Олей, но зато никаких нарушений у младенца мед--ики не выявили.

После этого мать снова и снова заводила речь о том, что Машу надо отдать в особый интернат, где содержатся инв--али-ды и ум--ствен-но непо---лно-ценные дети.

— Там их лечи--т государство, с ними занимаются особые учителя. Потом, глядишь и жилье девочке дадут, — мать заводила разговоры об этом с таким постоянством, словно проигрывала одну и ту же пластинку, — А что мы здесь можем ей предложить? Самим еле-еле хватает на жизнь.

Отец устроился работать вахтовиком на север, чтобы приносить в семью больше денег. Его теперь подолгу не было дома, и как раз в его отсутствие мать и осуществила свой план.

Она отвезла Машу в интернат, сказав девочке, что скоро отец построит большой дом, и тогда они будут жить все вместе, а пока надо потерпеть. Зато в интернате много детей, есть с кем играть, а учителя научат Машу читать и писать.

Так началась черная полоса в жизни малышки. Другие маленькие питомцы интерната были в несравненно более тяже==лом состоянии, они не всегда понимали обращенную к ним речь, не умели сами есть, их обслуживали «от и до». Воспитатели и нянечки недоумевали, почему мать избавилась от Маши, такая девочка вполне могла жить в семье. Сама малышка скучала до слез, на протяжении долгих месяцев ждала, что за ней приедут близкие и заберут ее домой. Пусть придется жить в тесноте, и на столе будет самая скудная еда, главное – они будут все вместе: отец, мама, сестренка и она, Маша.

Но никто не спешил приехать за девочкой. Лишь один раз ее навестил отец, привез ей большую красивую куклу (все дети потом завидовали) Во время свидания Маша так крепко обняла отца, что руки ее будто закостенели – она никак не могла их разжать, пришлось воспитательнице помогать.

Много позже Маша поняла, что мать поставила отцу ультиматум: если он заберет «убо---гую» домой, то пусть сам за ней и ухаживает. А на это отец пойти не мог (не мужское это дело – возиться с бо--льным ребенком). Потом нянечки рассказывали, что, уезжая из интерната, отец плакал.

Маша же впала в полное отчаяние – рухнула ее последняя надежда. Мать не навещала ее, ко многим, даже самым тяжелым детям нет-нет и приезжали близкие. И дело было даже не в том, что родные привозили сладости, игрушки, какие-то вещички. Главное во всем этом было – любовь. Даже находясь в сумеречном сознании, дети почувствовали, что их любят. Маша же понимала – она не нужна никому.

Наступила первая ее осень в интернате, начались занятия в школе. Учиться, пусть даже по самой упрощенной программе, могли лишь немногие дети. Поэтому в «класс» превратили небольшую комнату. Там повесили доску, поставили парты. Каждый день приходил учитель. Это был первый за долгое время человек, к которому Маша испытала искреннюю благодарность. Он научил ее читать. Теперь каждую свободную минуту она проводила с книжкой, быстро перечитала все, что имелось в скудной интернатской библиотеке, и воспитатели, которые хорошо относились к девочке, стали время от времени приносить ей книги из дома.

Эти же женщины, подбирая слова, рассказали Маше, что они звонили ее маме, просили навещать дочку, но мать сказала им, что отец ее бросил, ушел к другой и теперь-то ей уже точно не до бо--ль--ного ребенка. Дал бы Бог силы поднять на ноги Ольгу.

— Не выдержал твой отец с такой змеей жить, — сказала воспитательница тетя Надя, — И еще ему душу жгло, что он тебя предал. Вот они и бросил семью, взял женщину с ребенком…Будет чужого воспитывать, грех перед Богом искупать. Такая вот жизнь бывает, Машенька.

…А потом в интернате появилась незнакомая женщина. Была она невысока ростом, носила белый халат и очки, и глаза за этими очками были такие холодные, льдистые, что Маша про себя прозвала ее Снежной Королевой.

Снежная Королева осматривала детей, наблюдала за ними. Вернее, ей хватало нескольких минут, чтобы посмотреть на того или иного ребенка.

— Здесь уже ничего не сделаешь. Безн--адежный случай. Отработанный материал, — говорила она.

А вот Машей Снежная Королева заинтересовалась:

— Пожалуй, вот эта девочка подойдет. У нее кто-то есть? Родители, опекуны? Или она сирота?

Маша очень испугалась такого внимания. Ей казалось, что эта тетка в очках, отбирает детей, как отбирала бы лабора--торных крыс. Она всегда опускала глаза, когда тетка оказывалась рядом. Но беда не миновала.

Тетя Надя шепотом объяснила Маше, что ее хотят забрать отсюда в другое место.

— Там тебя выл--ечат, — объясняла она, — Мы связались с твоей мамой, но она сказала, что давно уже отказалась от участия в твоей судьбе. А где сейчас твой отец, она толком и не знает. Где-то на севере. Ты не грусти, маленькая. Если врачи обещают помочь тебе – они и вправду помогут. Представь, как будет славно! Станешь потом учиться в нормальной школе, а может, тебе повезет – и тебя удочерит какая-нибудь хорошая семья.

Но Маша не могла скрыть своего страха. Она уже знала: когда ле--чат – это больно. Тетки в белых халатах дел--ают уколы или свер-лят зубы. И, хотя в интернате жизнь была далеко не сахар, Маша тут уже всех знала, и с некоторыми девочками у нее сложилось подобие дружбы. А что будет на новом месте? Вдруг она там окажется единственным ребенком?

Но естественно, возражения девочки никто не принял в расчет. Из интерната забирали двух детей – Машу и еще одного мальчика, который совсем не говорил. Обратишься к нему – а он только смотрит на тебя, и нельзя понять – понимает или нет.

Машу буквально оторвали от тети Нади и запихнули в машину, которая приехала за ними, девочка плакала всю дорогу, А мальчик Саша как всегда молчал и смотрел перед собой.

Их везли долго. В конце концов, машина остановилась перед высокой металлической оградой, к тому времени слезы у Маши уже иссякли. В какой-то момент девочка даже залюбовалась парком, через который ее вели – сколько тут было роз, такая красота…. Но Снежная Королева крепко держала ее за запястье и влекла за собой к корпусу. А следом шофер - так же крепко держа - вел Сашу.

С того момента, как Маша переступила порог кл--ини--ки – на улицу она больше не выходила. В какой-то степени сбылись ее худшие опасения.

Место, куда ее привезли, гораздо больше напоминала тю--рьму, чем интернат. Палата на четырех девочек – стала постоянным Машиным «домом», а самое большое «путешествие», на которое приходилось рассчитывать – это посещение столовой, душевой или бассейна.

И да, здесь лечили «ле--чили» - взрослые проводили разные исс---ледования, заставляли ребят глотать таб---ле-тки и ставили им ук---олы. А все самые неприятные проц--едуры проводили в полуподвальном помещении. И дети воспринимали это место как нечто ужасное. На ребенка, которого туда уводили, остальные смотрели со страхом и сочувствием.

Двадцать три ступеньки вниз, полутемный коридор и сверкающая белизна кабинетов, выложенных кафелем. Некоторые дети после этого замыкались в себе и переставали разговаривать – как Саша. А вот Маша через некоторое время с удивлением почувствовала, что становится какой-то иной.

Сначала у нее вроде как сделалась ясной голова, она теперь читала гораздо быстрее, чем прежде (здесь детям тоже давали книги) И если Маша прежде бралась только за самую простую литературу, вроде сказок для малышей, то теперь уже «глотала» повести и рассказы для среднего школьного возраста. Изменилась ее речь – никто уже не назвал бы Машу «умс---твенно отс---талой».

И врачей, которые занимались с детьми – очень радовали такие успели девочки.

А потом стали происходить уже совершенно удивительные вещи. Все чаще и чаще, глядя на человека, Маша могла понять, о чем он думает. Его мысли представали перед ней наподобие открытой книги.

Маша понимала, что так не должно быть, это ненормально – и до поры до времени скрывала эту свою способность от взрослых. Хотя это было довольно увлекательно – «заглядывать в голову» чужим людям.

Маша знала, что нянечка, которая убирается у них в палате, переживает за своего сына, которого могут оставить в школе на второй год. Врач, что нынче особенно сердит, накануне стал виновником аварии – и теперь ему придется восстанавливать свою и чужую машины, а Снежную Королеву никто не ждет, когда она возвращается домой – у нее нет близких, только черная кошка, как у какой-нибудь ведьмы.

О том, какие способности у нее появились, Маша рассказала одному-единственному человеку. Это была девочка, которая лежала с ней в одной алате. Ее звали Тамарой, ей исполнилось уже пятнадцать лет. До того, как попасть сюда, Тамара жила в деревне у бабушки. Она была сиротой, родители у нее умерли.

Тамара казалась Маше удивительной красавицей – с толстой косой через плечо. А еще девушка опекала малышей, которые лежали с ней вместе – учила их рисовать, рассказывала интересные истории. И эти «птенцы» ходили за Тамарой хвостиком.

Но Маша знала, что Тамаре смертельно хочется покинуть клинику, сбежать отсюда, вернуться в свой маленький деревенский домик.

— Подожди, не надо пока убегать, — сказала Маша старшей подруге, чем удивила ее несказанно (откуда малышка знает?) — Может быть, со временем я стану еще сильнее, и другие будут делать то, что я велю, и тогда нас всех выпустят….

Но ничем хорошим всё это не кончилось. Если Маше со временем становилось все лучше, то Тамаре делалось все хуже. Всё чаще у нее болела голова, и тогда она сидела, глядя в одну точку и ни с кем не разговаривала. А однажды Тамара просто не вернулась из подвала. Несколько дней кровать девушки пустовала, и Маша знала, что подруга уже никогда не придет. А потом место Тамары заняла другая девочка, которая сутками напролет болтала сама с собой.

Маше сделалось совсем тоскливо. Она выходила на лоджию и стояла там часами, в любую погоду, глядя сквозь частую решетку – на парк, на тот мир, в котором им всем – маленьким пацие--нтам кл--иники – не было места.

В один из осенних дней она и увидела мальчика в шортах и полосатой футболке. Мальчик играл в мяч. Это было невиданное зрелище – ребенок на свободе, один, играет в парке….И никто не тащит его внутрь, не запирает в палате….

Маша смотрела на мальчика во все глаза. Он тоже заметил ее.

— Не хочешь поиграть? — окликнул он ее, — А то мне одному скучно. Выходи!

Маша жестами показала, что выйти она не может.

— А что ты здесь делаешь? — спросила она.

— Жду отца. Он тут работает врачом. Как тебя зовут? Меня – Игорь…

***

Так началась их дружба, продлившаяся несколько лет. Казалось бы – это невозможно. Мальчик, пользовавшийся всеми прелестями свободы, мальчик из обеспеченной семьи - и девочка, никогда не покидавшая клинику, и не имевшая за душой ничего, кроме больничной пижамки.

Но отчего-то Игорь не мог отмахнуться от той, первой встречи, забыть о ней. Он стал регулярно приходить к отцу в больницу. И почти каждый раз ему удавалось увидеть Машу и перемолвиться с ней несколькими словами.

Обычным местом их встреч стал закуток под лестницей со стороны черного хода. Их разговоры – с самого начала – носили отпечаток тайны, их нужно было скрывать от других.

Игорь рассказал Маше, что его отец – главный врач этой клиники. А живут они вон в том красивом двухэтажном доме из красного кирпича, что по соседству. Отец, мама, сам Игорь и его брат-близнец Артем. Внешне их легко перепутать, но характеры у братьев совершенно разные. Артем интересуется только техникой, не было случая, чтобы он расспрашивал отца о работе. Игорь же, даже когда был маленьким, не раз обращался к отцу с просьбой взять его с собой в клинику. Правда отец всегда отказывал

— У нас трудные больные, — говорил он, — Появление любого постороннего человека может их взволновать. И вообще в лечебнице я бываю очень занят. Мне некогда устраивать для тебя экскурсии и объяснять, что к чему.

Единственное послабление, что сделали для Игоря – ему разрешили играть в больничном парке. Здесь и вправду было очень красиво: росли декоративные ели, цвели розы. Пахло как на юге. Тому, кто проходил мимо – клиника должна была казаться райским уголком на земле.

— А когда тебя выпишут? — спрашивал девочку в свою очередь Игорь.

Маша пожимала плечами. Она прожила тут достаточно долго, чтобы понять – отсюда не выходят. На ее памяти – не было таких примеров.

— Наверное, никогда, — говорила она.

— Но этого не может быть.

Игорь был настолько уверен в этом, что отважился спросить отца, хотя разговоры о клинике дома не то, что не поощрялись – они просто никогда не велись.

Но в тот же вечер, когда вся семья собралась за ужином, Игорь спросил нарочито небрежно:

— Пап, а по сколько дней у тебя обычно лежат больные?

За столом воцарилась тишина. К матери – тихой, мягкосердечной женщине – мальчики всегда могли обратиться с любым вопросом. Перед отцом же сыновья испытывали «страх Божий», и никто не осмеливался ему надоедать расспросами или просьбами. Только теперь Игорь подумал - всё было поставлено так, чтобы о работе отца дома не говорили.

Но видно в тот день у отца было хорошее настроение. Он не оборвал сына, не унизил его ехидной репликой. Лишь поинтересовался:

— Почему ты спрашиваешь?

— Ну…, Игорь не приготовил ответ заранее и сейчас ему приходилось соображать на ходу, — Твоих больных не видно и не слышно…Но вроде у тебя там дети, наши с Тёмкой ровесники… Интересно было бы пообщаться.

— Ничего интересного. Там не только дети, у нас лежат и взрослые. И состояние большинства из них таково, что без врачей они не могут, за ними нужно приглядывать всю жизнь.

Игорь ухватился за слово «большинство».

— А остальные? Ну, те, которые не должны сидеть до конца дней своих под замком? Как быть с ними?

— Ты с кем-то познакомился? — напрямик спросил отец.

Игорь в очередной раз отметил, что от отца ничего невозможно скрыть.

— И я, наверное, даже угадаю, с кем, — продолжал отец, — Её зовут Машей, и она примерно твоих лет.

Игорь молчал, и это показывало, что отец угадал правильно.

— Это одна из самых интересных наших пациенток. Если бы ты видел, какой она была раньше ... Тогда Маша не вызвала бы у тебя никакого интереса. Она очень отставала от своих сверстников. Но она на редкость хорошо отреагировала на лечение — сегодня это обычная девочка: умненькая, развитая и даже больше. Мы еще не изучили полностью ее способности, и думаем, что нас тут ждут большие открытия. Так что Маша у нас – надолго. Тем более, что идти ей некуда. Она, можно сказать, сирота. Да и кто знает – если прервать лечение – вдруг она вернется к прежнему состоянию… не стоит рисковать.

— Мне можно ее навестить? – напрямик спросил Игорь.

— Ты что, хочешь с ней подружиться? — вмешался Артем, и в голосе его невольно прозвучала насмешка. Ребятам предстояло еще подрасти, чтобы дружба с девочкой представлялась чем-то интересным и заманчивым – тем, чему можно позавидовать.

Но Игорь смотрел на отца. А тот, помедлив несколько мгновений, кивнул.

— Почему бы и нет? Попробуй пообщаться с ней. Но! Чтобы я никогда не слышал от тебя: «Можно сводить Машу туда-то? Можно пригласить ее к нам?" Запомни, раз и навсегда – этой девочке нельзя покидать клинику.

Игорь кивнул. По сравнению с тем, что обычно разрешал им отец, он сейчас получил достаточно.

Итак, разрешение встречаться было получено. И все же Игорь с Машей не изменяли своему уголку под лестницей. Здесь стоял старый продавленный диванчик – наверное, его хотели выбросить, но потом забыли. И его облюбовал Чип – рыжая дворняга, принадлежавшая ночному сторожу.

Маша удивлялась, что Игорь – в распоряжении которого был, как ей казалось, целый мир, интересуется ее делами. Но и ей было, что рассказать ему. О соседках по палате – некоторые остаются с ней надолго, а некоторые исчезают очень быстро. И всегда это происходит ночью – просыпаешься утром, а одна из кроватей — пуста. О том, что она уже перечитала все книжки, которые можно было здесь достать. И даже о том, что она забыла, какой на ощупь снег – слишком давно не была на улице. В следующий свой приход Игорь принес Маше несколько своих любимых книг из домашней библиотеки, и снежок, который он слепил перед входом с клинику.

И все время, что они в тот раз разговаривали, Маша держала этот снежок на ладони – не могла с ним расстаться. И когда ее позвали – и она убежала наверх, крохотное озерцо талой воды у ног Игоря заставило его улыбнуться – в этой улыбке была и нежность, и неподдельная жалость.

Помня наказ отца, и зная, что тот никогда не шутил – Игорь не делал попыток нарушить уговор, и позвать Машу куда-нибудь. Он мог бы передать ей телефон, но не стал этого делать, угадав, что мобильник тоже относился к вещам, запретным для пациентов.

Но когда Маше исполнилось шестнадцать лет, Игорь решился.

— Тебе надо отсюда бежать, — сказал он, — Я тебе помогу…

*

Вечером, когда родители были заняты своими делами (из гостиной доносились звуки телевизора, мать смотрела какой-то сериал, а отец всегда приносил домой бумаги и работал, Аня не видела его праздным), девушка набрала номер Кости.

— Ну что? — спросила она, — Ты не передумал?

Чувствовалось, что он обрадовался ее звонку, и все же уточнил:

— О чем ты?

— Ночь в замке с привидениями, — сказала Аня «страшным голосом», с завываниями, и тут же уточнила нормальным тоном, — Я серьезно…На этой неделе я собираюсь туда на всю ночь пробраться. С фотоаппаратом, конечно.

— А как твоя мама?

— Мама? — поглощенная своей затеей, Аня не сразу поняла, почему он задает этот вопрос, — А….Да все уже нормально…. Просто она неожиданно вспомнила…Ты ей напомнил одного мальчика, с которым она когда-то дружила…Не знаю…Мама всегда очень мало рассказывала о себе. У нас дома, в альбомах даже нет ее детских фотографий. Так что, тебя по-прежнему интересует эта идея? Пойдешь со мной – или я одна?

— Конечно, я тоже хочу….там, наверное, только одна проблема – дверь на ночь запирается? Или ты возьмешь у отца ключ?

— Там можно сделать проще…Туда не составит труда пробраться со стороны бассейна. Пойдем через пристройку – и уже оттуда спустимся вниз.

— В подвал?

— Я там еще не была, но судя по моим любимым фильмам ужасов – подвал должен быть самым атмосферным местом.

— Только у нас с тобой не будет таких приборов, как у твоих любимых героев, чтобы измерять активность потусторонних сил…

— Да ладно… Я ничего особенного и не жду…Проберемся, посидим, потусим, я думаю, там будет очень круто…Можно взять с собой что-нибудь….

Аня ждала, что Костя сообразит, что на ночные посиделки стоит принести с собой что-нибудь горячительное, но он, кажется, пропустил эту фразу мимо ушей.

— В пятницу будет удобнее всего, — сказала Аня, — Родители собрались навестить бабушку. Я с ними не поеду. Надолго они не отчалят, вернутся в субботу или в воскресенье. Так что я из дома сорвусь без проблем. А ты?

— Мне только нужно сказать домашним, где я буду. Конечно, насчет клиники и не заикнусь. По официальной версии – заночую у приятеля. Зайти за тобой – или встретимся на месте?

— Зайти, — сказала Аня, втайне благодарная Косте за это предложение. Она призраков меньше боялась, чем ночной прогулки по городу, который мало знала. Привяжется еще кто-нибудь пьяный…

Бабушка со стороны отца, которую они оставили в родном городе, была крепкой еще женщиной, самостоятельно справлявшейся не только с домашней работой, но и с огородом. Просто отец был хорошим сыном, и всегда навещал ее хотя бы пару раз в месяц. И нынешний отъезд был особенно кстати.

Правда, родители настойчиво предлагали Ане поехать вместе с ними.

— Ну что ты будешь здесь делать одна, — говорила мать, — У тебя здесь и подруг еще нет. И у меня душа будет не на месте…

— Бабушка тебя очень любит. Она расстроится, если ты не приедешь, — уговаривал отец.

— Я от вас устала, — сказала Аня грубовато, — Я вообще люблю быть дома одна, а у нас почти такого не случается. Музыку послушаю…

— До одиннадцати вечера, — сразу спохватилась мать, — Квартира съемная, чтобы у соседей не было претензий.

Аня еле удержалась, чтобы не закатить глаза и не нагрубить снова. В пятницу отец вернулся домой раньше, у матери была уже собрана сумка с гостинцами для бабушки, и, как только отец перекусил, родители уехали.

Аня почувствовала долгожданную свободу. Она не лукавила, ей действительно нравилось оставаться дома одной. Можно сколько хочешь лежать в ванной – никто не станет скрестись в дверь, спрашивая: «Эй, ты там жива?» Можно слушать музыку без наушников. Допоздна засидеться, глядя какой-нибудь фильм. Но нынче, ради ночи в заброшке, Аня жертвовала всеми этими удовольствиями.

Она решила немного подремать, чтобы ее не клонило в сон в старой клинике. Но на улице начался дождик, и она уснула неожиданно крепко, так что едва не опоздала. Проснулась, когда за окнами было уже темно, и на полу лежал квадрат света - за окном горел фонарь. Время близилось к десяти вечера. Аня ахнула про себя и стала поспешно собираться. Сварила крепкий кофе, отыскала среди вещей теплый тренировочный костюм (пожалуй, и куртка понадобится), положила в сумку термос и фотоаппарат. Собираясь, она представила, как ужаснулись бы отец и мать, если бы только узнали о ее затее. Но знать об этом им было совершенно необязательн.

Костя оказался пунктуален до отвращения. Он постучал в дверь ровно в половине одиннадцатого. Если они решили быть в клинике к полуночи – времени у них оставалось с запасом.

— Кстати, почему полночь? — спросил Костя, когда Аня открыла ему дверь, — Ты серьезно веришь, что у призраков есть свой роковой час?

— А почему бы и нет? — в тон ему ответила Аня, — Ладно, если там будет очень уж скучно и негде устроиться – посидим часок и вернемся.

Им нужно было всего лишь пройти улицу из конца в конец. В начале ее стояла трехэтажная «сталинка», где родители Ани сняли квартиру, дальше вдоль дороги тянулось несколько особняков, потом дома сменялись зарослями вездесущего американского клена, дорога шла в гору и наконец, обрывалась возле ограды клиники.

Никто не встретился им по пути, улица была безлюдна в этот час. Ворота оказались заперты на ржавую цепь, но это никого бы не остановило. Створки можно было раздвинуть настолько, чтобы пролезть под ними. Сюда уже не доставал свет от уличных фонарей, и Костя включил фонарик на телефоне, освещая им дорогу.

Аня была тут всего лишь несколько раз, но она уверенно свернула направо и через пару минут вывела Костю к пристройке. Девушка оказалась права. Синяя крашеная деревянная дверь запиралась на простой крючок. Видно, кто-то подумал, что воровать тут решительно нечего.

Костя осветил фонариком просторное помещение, его почти полностью занимала чаша бассейна. Конечно, сейчас она была пуста. Аня двинулась по ее краю — на другом конце зала была дверь в основной корпус.

Костя пошел было за ней, и вдруг замер, будто получив удар. Он увидел – настолько отчетливо и ярко, что ему вспомнился кинотеатр с фильмами 3д – он увидел то же самое помещение, только все здесь было новое – отблескивала плитка на стенах, бассейн был полон голубоватой воды, а не дне его – Господи помилуй – лежал он сам, с закрытыми глазами…Лежал глубоко под водой и не шевелился. Рука его покоилась на груди, глаза были закрыты.

Косте показалось, что сердце у него остановилось. Опамятовался он лишь тогда, когда Аня крепко схватила его за локоть:

— Ты чего? Ты бы сейчас туда грохнулся…пришлось бы лететь метра три…Пошли лучше.

Перед ними была открыта дверь – чернел ее проем – ведущая в саму клинику.


Продолжение в следующем посте...

Автор Татьяна Свичкарь
Канал автора: Чёрная метка (Дзен)