ХЛЕБ

Наступил декабрь 1944 года. Последняя военная зима. По- прежнему голодно и холодно. Но уже всему населению выданы хлебные карточки. По ним мы получаем хлеб по установленной государством норме. Для иждивенцев, а иждивенцами называ- ли всех людей пенсионного возраста, при этом настолько древ- них, что они уже не могли работать, норма составляла 250 грам- мов хлеба в день. Для детей, начиная с грудных младенцев и включая школьный возраст - 300 граммов. Для служащих - 500 граммов, для рабочих - 700 граммов. Для работающих на горя- чих работах - сталеварам, на подземных работах - шахтерам - по целому килограмму. Конечно, хлеб был далеко не пшеничный. По цвету - серый с уклоном к темному, с различными примесями, но это был ХЛЕБ. Это была ЖИЗНЬ. И вкусный, хотя сравнить вкус было не с чем.

Хлебные карточки выдавали один раз в месяц. Если человек потерял хлебную карточку или ее у него украли, а воровали хлеб- ные карточки даже чаще, чем деньги, - это была трагедия. Но- вых карточек взамен пропавших не выдавали и человек со всей семьей был обречен на голод. Иногда выдавали карточки на крупы, на макаронные изде- лия. Но их надо было отоварить. А отоваривание - всегда целая проблема. Крупы и макаронные изделия в магазины завозили редко. Но, если завозили, то их очень быстро разбирали. Несколько раз на заводе, работающим, выдавали американс- кие подарки. Тогда рабочие усмехались: прибыл и к нам в Кра- маторск “второй фронт”. Это была поношенная детская одеж- да, женская. Попадалась и мужская. Сейчас подобные подарки носят другое название: “Сэконд хэнд”, что в переводе с англий- ского означает “вторая рука”. Почти то же самое, что “второй фронт”. Также выдавались и соединенноштатовские продукты пита- ния в виде сухого молока и сухого яичного порошка. Все это заготавливалось в Соединенных Штатах Америки еще в 30-е годы. Теперь залежалый товар отправляли в Советский Союз. Для нас это были странные продукты. Белый порошок на- сыпаешь в стакан в кружку, разбавляешь обыкновенной во- дой. Получается белая жидкость, напоминающая по цвету и чуть-чуть по вкусу молоко. И пьешь. С хлебом или без. Желто- ватый порошок тоже разбавляли водой и смесь выливали на сковородку горячую. В сковородке зажаривалось что-то вроде яичницы. Но и этот американский паек - “второй фронт”, был очень скуден. Выдавали его изредка. А есть хотелось каждый день. Настоящим кормильцем был по-прежнему наш хлеб. Серый. Ржаной. Магазинчик № 6, из которого когда-то я «встречал» советских разведчиков, был восстановлен один из первых. Его предназна- чение осталось прежним - быть продуктовым магазином. Но продуктов, кроме хлеба, здесь не было. Хлеб привозили на ло- шадке, которая тянула за собой на телеге хлебную будку. Приво- зили, как правило, где-то часам к пяти вечера. Но очередь надо было занимать с пяти-шести часов утра. Родители в это время отправлялись на работу, а детвора - к магазинчику, занимать очередь за хлебом. Возле магазина было и наше место игр. Играли и стерегли свою очередь. И так весь день. Хорошо, когда есть брат или хороший друг, которые мо- гут тебя подменить. Часов с четырех уже начинаем высматривать - не едет ли лошадка, везущая будку с хлебом. К этому времени подтягива- ется к магазину почти все население нашей улицы. Если хлеб привозят немного пораньше, все происходит нормально. Хлеб выгружен, мальчишки строго по очереди, стоят в магазине у стены и продвигаются к прилавку, держа в руках хлебные кар- точки. Продавец, приветливая пожилая женщина, аккуратно вырезает талон из карточки на сегодняшний день. Точно, до грамма, взвешивает необходимое количество хлеба. При этом для детей всегда режет хлеб таким образом, чтобы был неболь- шой довесок. Она знает, что детвора эти довесочки всегда съе- дает по дороге домой. И мы были благодарны продавцу, когда возвращаясь с трудового дня стояния в очереди, смаковали язы- ком маленькие кусочки хлеба - довесочки, растягивая удоволь- ствие и замедляя шаги домой. Но бывало, что привоз хлеба задерживался. Это значит, что на хлебозаводе что-то случилось. Это значит, что хлеба всем не хватит. Это значит, что, как только, хлеб привезут, надо его по- скорее получить. Иначе вся семья останется голодной. Вот тогда у дверей магазина начинается столпотворение. Осо- бенно, когда возвращаются уже с работы взрослые. Бывало, что сносили с петель двери и врывались в магазин. Толпу сдержи- вал только мощный деревянный прилавок. Снести его не мог- ли. Очень плохо приходилось тем мальчишкам, которых толпа прижимала к прилавку. Случалось, что душили насмерть. В та- ком положении пришлось побывать и мне. Озверевшей толпой я был прижат к прилавку. Верхняя план- ка прилавка вдавилась мне в подборок и готова была его раз- дробить. Пытался встать на носки, “на цыпочки”, чтобы вся голова оказалась выше прилавка, не удалось, От нестерпимой боли и страха, что меня раздавят, я заорал со всех оставшихся силенок. Смертельный крик своего ребенка услыхала мама, сто- явшая где-то у дверей. Откуда только силы взялись у этой не- большого роста хрупкой в то время женщины. Она разметала мужиков в разные стороны, прорвалась сквозь беснующуюся толпу и вытащила меня наружу. Рубашонка на мне была разор- вана, все тело болело, особенно подбородок, но к груди я при- жимал заветные один килограмм и сто грамм серого ржаного хлеба. Это мамины 500 грамм и наши с братом по 300 грамм. Значит сегодня голодными не будем. Когда в доме ничего, кроме полученного по карточке хлеба, не было, мама все же варила суп. Этот суп назывался “кондер”. И варила его мама из хлеба. Брала часть пайки хлеба, резала его кусочками и бросала в кастрюлю с кипяченной водой. Через пару минут суп-кондер был готов. Тут главное - не переварить. Чтобы хлеб не расползся размазней, а оставался кусочками. Набьешь живот горячим кондером - и хорошо. Жаль только, что это “хорошо” быстро проходит. Через некоторое время снова хочется кушать. Таким образом мы пережили и голод 1946-1947 годов. Прав- да о том, что в эти годы был у нас в стране голод, я узнал потом из учебников по истории. Для меня лично, для моих родных, для моих друзей голод был всегда. Начиная с первого года вой- ны и до ее окончания. Продолжался и после окончания войны вплоть до осени 1947 года, когда была отменена карточная сис- тема и хлеб в магазинах стали продавать свободно и без какой- либо нормы. Об отмене хлебных карточек, я узнал от Вовки, хотя слухи об этом ходили уже давно. Прибегает мой друг ранним утром ко мне и прямо с порога кричит: - Славка, пошли в магазин хлеб смотреть. - Да какой там хлеб. Еще рано. Его привезут ого-го когда. А ты очередь на меня занял? - Да какая там очередь. Хлеб еще ночью завезли. И не надо никаких карточек. Бери сколько влезет. - Не бреши. - Собака брешет, - обиделся друг. - А я говорю правду. По- шли, сам увидишь. Ну, как тут поверить в такое чудо. Вчера только давились в очереди за хлебом. И давали его строго по карточкам. А сегод- ня - иди и бери безо всякой очереди и без всяких карточек. Точно, врет Вовка! Но почему и не посмотреть. Тем более, что пора занимать очередь. К удивлению, возле магазина обычной толпы мальчишек нет. Вовка открывает дверь магазина и торжествующе провозгла- шает: - Заходи и смотри! Действительно, на полках рядком стоят кирпичики хлеба. От нижних полок до верхних. Никакой очереди нет. Подходят люди, заказывают сколько им надо хлеба, платят денежки без всяких карточек и спокойно уходят домой с хлебом. Настоящее чудо! Такого чуда я за всю свою короткую жизнь еще не видел. Продавщица улыбается: - Мальчики, хлеб брать будете? Сколько надо? Ошеломленный увиденным, я отрицательно качаю головой и выхожу из магазина. Вовка - за мной. - Ну, что? Кто брешет? Я медленно бреду домой. Нет, это мне показалось. Или я еще сплю. Быстро возвращаюсь назад в магазин. Мне просто при- виделось! Нет, не привиделось и я не сплю. Хлеб по-прежнему стоит на полках. Хлебные кирпичики. И нет очереди, и нет орущей толпы и давки, и нет карточек. Для детей, выросших в голоде и холоде, в ужасах войны, сво- бодная продажа хлеба, без всяких хлебных и иных карточек, действительно казалась чудом. Да, есть хлеб - есть жизнь. Нет хлеба - значит - смерть. Потом я читал, как голодали люди в блокадном Ленинграде. Как им выдавали по карточкам “сто двадцать пять блокадных грамм с огнем и кровью пополам”. Как они умирали от голода. Увидел и фотографии со страшными записями ленинградс- кой школьницы Тани Савичевой, где она рассказывает о смерти своих родных. От голода и холода. Не выжила и Таня Савичева. Тоже умерла. От голода. Биркин Вячеслав Васильевич ДЕТИ ВОЙНЫ Недетские рассказы о военном детстве.