Виленский Мейлах (Михаил) (1934 г.р.)

«Родился я Виленский Михаил (Мейлах) Зиновьевич (Залманович) в еврейской семье в марте 1934 года в местечке Добосна. Папа – Залман Иллиевич, отчество возможно не точно, 1883 года рождения, м. Турск. Мама – Бэйля Гиршевна, 1898 г. рождения, м. Корма. Девичья фамилия – Хиной. Все родственники моей мамы, два брата, сестра и мама с папой жили в США. Братья уехали до Первой мировой войны, остальных они забрали после революции. Жили в Нью-Йорке. Конечно же, сейчас в живых их нет никого. Последнюю связь мы с ними имели в 1946–47 гг. они нас нашли через «Джойнт» и «Красный крест». Мой старший брат – Нисан, 1926 г.р., мой средний брат – Гейша, 1929 г.р. Оба родились в местечке Добосна. Сводная сестра – Шейна, 1911 г.р. Вышла замуж за Герчикова Исаака. Жила в Ленинграде. Все они покинули этот мир. Из всей семьи я остался один. Книгу воспоминаний я обязательно напишу и оставлю детям и внукам.
Перед войной семья наша жила в г. Рогачёве, ул. Базарная, недалеко от костёла. За костёлом детский садик, в который я ходил. Помню, как с костёла спилили крест и перестроили костёл в сахарный завод. Перед войной завод сгорел. Через 72 года я увидел фотографию костёла в интернете. Мы, дети садика, пробирались на территорию сахарного завода и с деревянных бочек слизывали сочившуюся из них сладкую патоку.

1941 год. Мне 7 лет. 22 июня прибежала в дом соседка. Мы утром были вдвоём с мамой. Папа был на работе, Гейша – в пионерлагере, Наум – в школе, собирался поехать в Минск на олимпиаду духовых школьных оркестров. Соседка сказала: «Война». Из маминых рук упал веник, которым она подметала кухню… Мама побежала за город в пионерлагерь забрать брата. Вечером вернулся папа. Стали рыть окоп в огороде и накрывать его брёвнами.
27 июня папа рано ушёл на работу. Работал он в рогачёвской автоколонне. Заведовал складами горюче-смазочных материалов и запасных частей к автомашинам. Эвакуацию в городе никто не объявлял. Но через мост Рогачёва уже шёл большой поток людей.
В 10 часов утра к дому подъехал автомобиль «ЗИС-5». В кузове уже находилось четыре семьи из папиной автоколонны. Вошёл в дом папа и сообщил, что нужно срочно выехать через мост за Днепр на пять дней. С собой взять пропитание на эти дни. На сборы 15 минут. Мама собрала с кроватей кое-что. Набралось узлов пять. Бросили в кузов. Бабушку посадили в кабину. С нами папин брат Абрам. Наша семья семь человек. Ключи от дома отдали соседям. Просили присмотреть за домом и коровой. Соседи не собирались уходить из города. И оказалось напрасно. Папа хорошо знал немцев. Он долго был в Германии в плену во время Первой мировой войны, в лагере был переводчиком. Папа хорошо знал идиш. Он нам говорил: «Нам попадать к немцам нельзя, мы евреи». 

А мама никого от себя не отпускала. Говорила, что если погибнем, то все вместе. Наверное, благодаря папе наша семья уцелела. Хотя не раз и не два мы были на краю гибели. Папа хотел нас за Днепр отправить одних, а сам собирался через мост повести корову. Он её купил перед войной. Отелившись, она давала очень много молока, примерно по 25 литров в сутки. Мама не успевала его пропускать через сепаратор. У нас был свой сепаратор. Папе очень было жалко корову. Мама устроила ему скандал и не позволила оставаться и рисковать ради коровы. Он поехал с нами вместе. Мост охранялся военными. Очередь была огромная. В основном люди шли пешком. Вели детей и на себе несли узлы. Много было людей из Бобруйска и из близлежащих деревень. Все стремились перейти на восточный берег Днепра. Мы долго стояли в очереди перед мостом. Часа через два нам удалось переехать через мост.
По пути следования с машины сошли все семьи. В том числе и бабушка – папина мама. Это было недалеко от Турска, родины папы. Осталась в кузове одна наша семья. Шофёр сказал, что уедем подальше из этого пекла. Но, недалеко от местечка Журавичи у машины испортился аккумулятор. Выгрузились мы в Старых Журавичах. Шофёр вернулся в Рогачёв за аккумулятором. Папа со старшим братом остались сторожить машину. Над дорогой появился немецкий самолёт и открыл огонь по двигавшемуся потоку людей. По дороге шли и небольшие колонны военных. Люди разбегались, кто куда мог. Папа с братом спрятались под машину. Несколько пуль попали в задний борт. Когда самолёт пролетел, появилась автомашина с военными. Папа всё им объяснил, отвечая на вопрос: «Чья машина?». Они подцепили нашу машину к своей и её увезли. Прав на машину у папы не было. Утром приехал наш шофёр. Папа ему все рассказал. Так мы всей семьей остались в Старых Журавичах. Потом перебрались в Новые Журавичи. Прожили там месяца полтора. Насиделись в окопах, под обстрелами с орудий, под воздушными боями. Не раз видели переформирования войск.
Одни части шли на передовую, другие, потрёпанные, с передовой. Фронт был совсем близко от Журавичей. Папа со старшим братом помогали в госпитале. Мама доила чью-то брошенную корову и носила молоко в госпиталь. Он был недалеко от дома. Там и узнавали новости о Рогачёве. В Журавичах мы прожили до первой декады августа. Уже фронт был на расстоянии трёх километров. Началась эвакуация госпиталя. Мама утром выходила с ведром молока и поила раненных. Тяжелораненых везли на телегах. Мама приподнимала раненных с возницей, и вместе поили молоком. Я видел этих забинтованных людей. Нас тоже стали выгонять военные: «Немцы рядом, уходите скорее». Папе дали какую-то клячу с повозкой. На неё погрузили несколько узлов со скарбом и утром поехали в Гомель. Это было в середине августа. Немцы уже бомбили Гомель. Как-то нам удалось погрузиться в товарный вагон, и наш поезд повёз нас в неизвестность. Неоднократно нас бомбили. Наш состав шёл на юг в Ростовскую область, где созрел в степях за Доном хороший урожай, и нужно было убирать зерно. Мы оказались в селе Свечники Милютинского района Ростовской области. Нас приняли хорошо. Папа возил зерно от комбайнов в зернохранилища. Все в семье работали, кроме меня – малолетки. Молоко в бидонах возница подвозил утром под окна домика, где мы жили. Брать можно было из любого бидона без нормы. Остальные продукты выдавались со склада. Папа говорил, что мы останемся здесь навсегда.
Немцы наступали и подошли к Ростову. Первый раз они пытались его захватить зимой с 1941 на 1942 год. Мы решили двигаться дальше на восток. Когда приехали на железнодорожную станцию, эвакуация была прекращена. Где-то заночевали. Утром увидели, что кто-то нашей лошадке пропорол ножом бок. Назад ехать было не на чем. Зиму прожили в какой-то заброшенной хибаре с земляным полом и массой мышей. Весной очутились в зерносовхозе «Каменка». Взрослые работали. Я год учёбы в школе потерял. Прожили мы в этом совхозе до июня 1942 года.
Однажды утром по дороге пошли войска, техника. Оказалось, немцы взяли Ростов. Жители совхоза стал эвакуироваться. Перед отходом жгли склады с зерном, нефтебазу, где папа работал. Собралось 12 семей. Дали всем брички с лошадьми. Стадо скота: коровы, кони, овцы: всего 400 голов. Всё угоняли от немцев. Отступали вместе с войсками. Пять дней мы стояли под станцией Морозовской. Потом военные указали направление, куда двигаться. Пять дней, день и ночь, дети от 12-ти до 15-и лет на лошадях гнали скот. Кроме остановок на дойку и поение коров. Погонщики скота все разбежались. Через Дон переправлялись по наплавному мосту у станицы Цимлянской. Хотели переправиться у станицы Нижнечирской, но там уже шли бои за переправу.
Немцы наступали на Сталинград и шли за нами в след.
Переправившись через Дон, мы двигались к Волге. Через Волгу переправлялись в районе Каменного Яра. Скот и людей перевозили на баржах. В дороге со скотом мы были три месяца. Осели в Саратовской области, Александров-Гайский район, зерносовхоз № 53.

О себе. В 1943 году жил в Саратовской области, пос. Красный текстильщик. Работать пошёл в 1944 году подпаском, было мне десять лет. Пять классов окончил в 1948 году. Поступил в ремесленное училище № 10 Саратова, в 1950 г. окончил его. В вечерней школе проучился пять лет. Десятилетку окончил в 1960 году. Служил три года в армии. Окончил Волгоградский политехнический институт. Специальность – инженер-механик. Общий стаж работы 50 лет. Живу в г. Волжский. В настоящее время на пенсии».