— У Вас ведь, кажется, был случай, когда Вы порвали контракт о своем участии в «Онегине» в постановке Кшиштофа Варликовского в 2007 году? — Да, можно сказать и так, что я порвал контракт и отказался от участия в мюнхенской постановке. — Это повлекло за собой штрафные санкции в отношении Вас? — Нет, по моему карману это не ударило, я все сделал загодя. Я обговорил условие, чтобы мне показали видео спектакля. Дело в том, что он был поставлен без меня, состоялся один прогон, и его записали на видео. Эту запись мне и прислали. Помню, мы смотрели ее вместе с моим папой. И, знаете, мне было его просто жалко! Он даже не мог себе представить, что можно так трактовать содержание оперы, что можно позволить себе так относиться к нашему наследию, святому для нас. И я, конечно, с негодованием отверг это предложение. (Напомним читателям, что речь идет о постановке оперы «Евгений Онегин», в которой Онегин и Ленский были представлены людьми с нетрадиционной ориентацией, что вызвало негодование не только Дмитрия Хворостовского, но и многих других поклонников шедевра Чайковского) — Видите ли Вы в подобной режиссуре русских опер на Западе политический аспект, проявляется ли в таком обращении с нашим наследием отношение к России — в мире вообще и у отдельно взятых режиссеров в частности? — Я не хотел бы связывать с политикой все подобные случаи. Но если говорить конкретно о мюнхенской постановке, то режиссер оперы по национальности — поляк. Нетрудно представить, каково отношение этой нации к нам и, соответственно, к нашей культуре. (Из интервью порталу Belcanto.ru 16 сентября 2013 года)