Верди.«Бал-маскарад» 2012 © «Метрополитен-опера» #Опера
Сюжет, проиллюстрированный фрагментами из спектакля. В главных ролях: Марсело Альварес (Ричард), Сондра Радвановски (Амелия), Дмитрий Хворостовский (Ренато)
«Бал-маскарад» — единственная из опер Верди, место действия которой США. Более того, оно было перенесено туда цензором. Сюжет оперы Верди был написан по пьесе французского драматурга Эжена Скриба, и его пьеса первоначально была основана на эпизоде убийства короля Швеции Густава III. Но в 1858 году, почти накануне премьеры, произошло покушение на Наполеона III. Власти Неаполя были напуганы: они сочли, что опера об убийстве короля может вдохновить неаполитанцев на восстание. В результате от Верди потребовали внести в сюжет определенные изменения. Цензоры согласились, что сюжет никого не заденет, если убитым будет никакой не король вообще, а просто наместник в каком-нибудь колониальном Бостоне. Возможно, они знали, что в Бостоне вообще не было никакого наместника, таковой был, скорее, в Массачусетсе. Да и вообще, кого это волновало? Таким образом, опера в конце концов была исполнена на следующий год — не в Неаполе после всех этих перипетий с цензурой, а в Риме. И теперь мы это с уверенностью говорим — не было никакого восстания, и ни один король не был убит в результате постановки этой оперы.
Когда «Метрополитен-опера» возобновила постановку в 1940-х годах, а затем снова в 1950-х, место действия было перенесено в Швецию, где оно и должно было быть по первоначальному замыслу. Но и при этом не обошлось без курьезов. Например, постановщики сохранили имена персонажей. Таким образом, герой по-прежнему был Риккардо, то есть Ричард, граф Уорик, который мог быть прекрасным губернатором Массачусетса, но уж никак не королем Швеции. И два злодея — Сэм и Том, которые порой предстают на сцене в виде негров или индейцев, — неожиданно превратились в Самуэля и Томмазо, пару элегантно одетых шведских аристократов!
Так что, дабы избежать больших несуразностей, давайте придерживаться меньших и изложим этот сюжет в том виде, как он впервые был поведан со сцены театра «Аполло» в Риме 17 февраля 1859 года.
Присоединяйтесь — мы покажем вам много интересного
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Комментарии 43
27 февр. 2012 г. - Добавлено пользователем Detsima
После более чем тридцатилетнего отсутствия в Метрополитен-опере появился режиссер Дэвид Олден с намерением заново поставить оперу Верди «Бал-маскарад», первую из двух опер этого композитора (грядет еще и «Риголетто»), которые намечены для постановки в этом сезоне, когда будет праздноваться двухсотлетие со дня рождения Верди. (Всего в этом сезоне будет представлено семь опер Верди). Олден перенес действие в Стокгольм, в 20-е годы двадцатого века, и особое внимание обратил на переходные состояния, которыми изобиловали либретто и партитура, состояния между юмором и иронией, между легкомысленным бравированием опасностью и действительным риском, между верностью и изменой, любовью и ненавистью, любовью и долгом.
Режиссер работал во многих местах Германии, поэтому его работа вобрала в себя много всяких толкований текста и музыки. В основе концепции Олдена лежало проведение параллели между мифологическим Икаром и королем Густа...ЕщёОпера Верди «Бал-маскарад» в Метрополитен опера Classicmus.ru
После более чем тридцатилетнего отсутствия в Метрополитен-опере появился режиссер Дэвид Олден с намерением заново поставить оперу Верди «Бал-маскарад», первую из двух опер этого композитора (грядет еще и «Риголетто»), которые намечены для постановки в этом сезоне, когда будет праздноваться двухсотлетие со дня рождения Верди. (Всего в этом сезоне будет представлено семь опер Верди). Олден перенес действие в Стокгольм, в 20-е годы двадцатого века, и особое внимание обратил на переходные состояния, которыми изобиловали либретто и партитура, состояния между юмором и иронией, между легкомысленным бравированием опасностью и действительным риском, между верностью и изменой, любовью и ненавистью, любовью и долгом.
Режиссер работал во многих местах Германии, поэтому его работа вобрала в себя много всяких толкований текста и музыки. В основе концепции Олдена лежало проведение параллели между мифологическим Икаром и королем Густавом. Концепция эта вызывает большие сомнения, потому что, хотя оба эти персонажа действовали неразумно, но мифологический персонаж заходит в своем безрассудстве дальше и гибнет слепо. Шведский же король, все-таки приходит к пониманию того, что он совершил трагическую ошибку, отказывается защищать себя от обвинений и, в конце-концов, умирает несправедливо оклеветанный из мести бывшим своим другом Ренато. При этом он держит в руках документ, который должен будет навсегда разлучить его с любимой им Амелией, и клятвенно заверяет Ренато в том, что он первый готов встать на защиту ее чести.
В этой режиссерской трактовке были и другие мало понятные вещи. На авансцену во время увертюры приносится кожаное кресло (трон?), видное почти в каждой сцене, включая сцену с виселицами (третий акт). Густав сидит в этом кресле, засыпает и просыпается напуганный ночным кошмаром. Может быть, и всю оперу следует рассматривать как ночной кошмар короля? Это вероятно, но не слишком правдоподобно. Во время увертюры появлялся еще и крылатый Оскар, который курит, носит эспаньолку и пытается избавиться от своих крыльев. В этот момент король просыпается, и это означает, что мы переходим к просмотру другой грани этого кошмара. На сцене, которая превращается в дворцовый зал, появляется судья и везде снуют похожие на зомби бюрократы, занятые вроде бы печатанием своих бумаг. Когда все они решают, что им надо навестить Ульрику, вся сцена превращается в танцевальный зал и весь двор пускается в пляс, размахивая своими головными уборами, наподобие того, как это делается в мюзиклах.
Во время сцены с Ульрикой шведские женщины, которые пришли к ней, чтобы припасть к источнику ее мудрости, ведут себя как одержимые наркоманки, извиваясь, стоя или лежа на земле. Потом входит переодетый моряком король, со свитой, наряженной в одинаковые дождевые плащи и шляпы, и это разоблачает его «инкогнито». Когда в конце сцены великодушие короля становится для всех очевидным, он меняет свой облик и появляется в короне и мантии, а его одетая точно так же копия, поднимается в воздух и отодвигается назад, на арьерсцену.
В сцене бала несколько фигур с черными крыльями копируют поведение короля, напоминая нам то, что делается с Руем Гомесом де Сильвой в последнем акте «Эрнани». Все это создает впечатление трагикомического кошмара, триллера или почти кафкианского наваждения. Окружение, в котором движутся персонажи, блестяще воссоздается Паулем Штейнбергом и точно гармонирует с задуманной режиссером мистической атмосферой клаустрофобии. Гигантская живописная картина, на которой представлен опавший циррус, доминирует над сценой и в некоторые моменты способствует созданию искривленного замкнутого пространства. Эта картина почти никогда не покидает сцены. В якореобразном доме она отсутствует, будучи замененной единственным декоративным элементом — портретом короля Оскара, который в сцене его смерти садистски протыкается бычьим рогом.
После двух предыдущих вторжений на вердиевскую территорию Марчелло Альварес (Радамес и Манрико) добавил к своему репертуару в этом театре роль короля Густава. Его трактовка персонажа была весьма убедительной и тщательной. Альварес — это певец скорее с грудным, чем с головным, голосом, и для опер Верди это очень важно. Однако у него есть трудности, связанные с передачей нюансов и его неспособностью смягчать звук, что совершенно обязательно для интерпретации различных состояний духа короля Густава. То, что мы слышим, когда он старается смягчать звук, — это не более чем слабое форте. С другой стороны, высокие ноты были у него сфокусированными, округлым...ЕщёДля финала оперы Штейнберг приготовил две больших зеркала, которые появляются сбоку и сзади от дворца во французском стиле. Штейнберг также создает для бала впечатляющие и элегантные черно-белые костюмы. В общем и целом, зрелище было несколько сомнительным в сценическом отношении, но довольно привлекательным в визуальном отношении.
После двух предыдущих вторжений на вердиевскую территорию Марчелло Альварес (Радамес и Манрико) добавил к своему репертуару в этом театре роль короля Густава. Его трактовка персонажа была весьма убедительной и тщательной. Альварес — это певец скорее с грудным, чем с головным, голосом, и для опер Верди это очень важно. Однако у него есть трудности, связанные с передачей нюансов и его неспособностью смягчать звук, что совершенно обязательно для интерпретации различных состояний духа короля Густава. То, что мы слышим, когда он старается смягчать звук, — это не более чем слабое форте. С другой стороны, высокие ноты были у него сфокусированными, округлыми и блестящими, что, конечно, должно нравиться публике…
Сондра Радвановски при своем первом выступлении в роли Амелии сделала то, что от нее и ожидали, и даже более того. Ее голос был полнозвучным и сильным, техника — замечательной, стиль — благородным и элегантным, а фразировка — тонкой и экспрессивной. И она тоже умеет подогревать интерес публики!
То же самое мы видим и у их частого партнера в операх Верди Дмитрия Хворостовского, который пел в обычном для себя совершенном стиле. И в самом деле, он был полностью погружен в мир своего героя, хорошо подавал текст и был безупречным с вокальной точки зрения. Эта опера так хорошо укладывается в диапазон его голоса, как будто она написана специально для него,. Его прочувствованная передача «Ere too» снискала ему бурные овации.
Однако больше всего оваций досталось Стефани Блис, которая выступала в роли Ульрики. Тесситура этой роли приходится как раз на самую богатую и полнозвучную часть ее здорового меццо-сопрано, и похоже, что она использует это с большой выгодой для себя. Не имея никаких вокальных проблем, она изображает эту гадалку с немалым для себя удовольствием.
В роли Оскара выступила малышка Кетлин Ким. Она была немного смешной со своими эспаньолкой и крыльями, но искупала это обстоятельство тем, что пела точно и с большим чувством.
Другими исполнителями были Дэвид Кроуфорд и Кейт Миллер, которые выступали в роли заговорщиков и играли и пели весьма средне. Еще были несправедливый судья Марк Шовальтер, благородный моряк Тревор Шойнеманн и слуга Амелии Скотт Скалли.
На дирижерском подиуме стоял с большой уверенностью управляющий оркестром дирижер Фабио Луизи, который меньше, чем всегда, давал спуску исполнителям, может быть, потому, что в этом случае певцы действительно были очень сильными и не мешали ему проявить свойственную ему проницательность в прочтении партитуры.