Благодаря таланту Хворостовского музей стал настоящим домом — уютным и теплым. Это чувство взаимной привязанности не прошло со временем: в музее на следующий год побывали родители и члены семьи певца, а летом в концертном зале «Юбилейный» состоялся его сольный концерт, на который были приглашены сотрудники музея. Казалось, что у этой дружбы впереди долгие годы... Но артист уехал за границу в 1990-х годах и завоевал там мировую известность, а плотный гастрольный график, видимо, мешал ему приехать в Крым. Жизнь оказалась слишком короткой... И нельзя здесь не вспомнить чеховские строки: «Если бы знать! Если бы знать!» ----------- Дмитрий Хворостовский в Доме-музее А. П. Чехова в Ялте 1990 © Личный архив Геннадия Шалюгина

«Ода Хворостовскому» Воспоминание бывшего заведующего отделом «Дом-музей А. П. Чехова в Ялте» Геннадия Шалюгина: «Не стало великого русского певца Дмитрия Хворостовского... В этой статье - мои давние воспоминания о встрече с Хворостовским на фестивале искусств «Дни Чехова в Ялте»... Держу в руках визитную карточку Дмитрия Александровича Хворостовского – восходящей звезды мирового вокала, лучшего баритона современности. Русской визитки у него нет, эту отпечатали в Италии. На ней значится гриф фирмы звукозаписи «Филипс», телефоны и факсы в Берне и Лондоне. Вот такая судьба у Хворостовского: на родине – полная неизвестность, за границей – полный успех. Обычная история. Этот нежный, талантливый парень из Красноярска (на обороте визитки он написал красноярский адрес родителей – своего дома в России у него нет) ростом в 180 сантиметров в одночасье очаровал Ялту концертом по случаю окончания Чеховского фестиваля. ------------ Концерт Дмитрия Хворостовского с симфоническим оркестром Крымской государственной филармонии. Художественный руководитель и главный дирижер - Алексей Гуляницкий 1990 © ГБУК РК «Крымский литературно-художественный мемориальный музей-заповедник»

Было это в пятницу 13 апреля 1990 года. Городской театр был забит публикой: люди стояли в проходах, висели на балконах. Директор театра носился как угорелый, размещая гостей. Я привел на концерт группу финских друзей. Профессоров В. Гойхмана и К. Йоханссона кое-как посадил в четвертом ряду, а проректор Шведской академии Або так и остался стоять в проходе – в элегантном белом костюме, с орденом на груди: эдакий знак вопроса с носом экзотической птицы.

В первом отделении симфонический оркестр Алексея Гуляницкого играл Шестую симфонию Чайковского; после первой части первые ряды партера захлопали, на что дирижер гневно замахал палочкой. В первых рядах у нас обычно сидят парикмахеры, аптекари, продавцы – клиентура директора театра… Во второй части концерта пел Хворостовский. В репертуаре – арии из «Евгения Онегина», «Мазепы», ария Роберта («Кто может сравниться с Матильдой моей»). Лицо его еще не утратило юношеской округлости, в нем чувствуется привкус азиатской крови: чуточку скуласт, брови и глаза как бы приставлены от другого лица. Прямые волосы отливают вороненой сталью. Голос же – божественен. Он просто выше нашего определения, как выше нашего разумения сущность Бога.

Публика неистовствовала, с балконов сыпались цветы, у меня на глазах стояли слезы. Когда объявили, что Хворостовский впервые поет в качестве Заслуженного артиста России, зал встал и устроил овацию. Ничего подобного в городском театре не было с апреля 1900 года, со времен знаменитых гастролей Художественного театра. Впрочем, тот театр сгорел в том же 1900 году. Нет, пожалуй, с таким триумфом выступал еще И. С. Козловский...

Вчера, 16 апреля, Хворостовский с женой и аккомпаниатором Михаилом Аркадьевым пришли в музей Чехова… Я уже успел ощутить поразительное тепло и мягкую нежность его руки, когда заходил с финнами за кулисы поздравить Хворостовского с успехом. Он уже переоделся в элегантную кожаную куртку, по лицу скользила капризная и одновременно смущенная улыбка ребенка, привыкшего к вниманию взрослых. Я держал в ладонях теплую его руку – и не хотелось расставаться… Курт Йоханссон сделал памятный снимок. Мы гуляли по Чеховскому саду, я называл имена экзотических растений, вспоминал стихи Бунина, читал свои. Слушали журчание ручья, наблюдали хлопотливого дрозда, добывавшего корм из-под старой листвы. Какая детская непосредственная улыбка! Смех восторженного ребенка, пораженного необыкновенной игрушкой. В чеховском доме стал серьезен, но не удержался от возможности посидеть в вольтеровском кресле Федора Шаляпина. Кресло - часть шаляпинской мебели, хранившейся на Белой даче в годы гражданской войны. Оно поставлено в гостевой комнате на первом этаже. В гостиной было прохладно – отопление уже отключили. Юлия Долгополова открыла пианино. Достала стопку нот, аккуратно сложенную тут же, на крышке инструмента; ноты скреплены печатью главного хранителя. Юлия хотела отыскать вальс Векслера «Чайка» с посвящением Чехову, но его не оказалось. Зато обнаружилось, что сборник сонат Бетховена уникален - очень редкое издание, которого Михаил Аркадьев еще не видел. Чтобы разыграться, аккомпаниатор раскрыл ноты. Соната № 2, вторая часть… Пианино настроено по-старинному, на тон ниже, чем принято сейчас. Аркадьев исполнил и собственную вещь, написанную по мотивам русских стихов Райнера Мария Рильке. Последний звук долго плыл по комнате, чуть колеблясь, словно волна в свете зари. Я думал: «Если Ты незримо здесь – пусть принесет Тебе радость эта музыка..». И все думали о том же… Дмитрий – высокий, неожиданно молчаливый, в плаще до пят, стоял у пианино, не смея присесть в комнате, освященной присутствием великих духов прошлого… Юлия рассказала, как недавно вела по чеховскому дому группу экстрасенсов. Переступив порог гостиной, они пришли в страшное волнение, а девочка, оказавшаяся экстра-экстрасенсом, вообще отказалась войти: увидела в гостиной Хозяина дома… Хворостовский запел… Первое, что он спел, был «Сон». Странно, необычно звучали здесь слова о видении друзей, посетивших нас во сне… Все, что происходило в утратившей музейную невозмутимость комнате, было сном… «Комната снов» - как бы сказала Марина Цветаева. Пел «Мы встретились. Она остановилась», пел итальянские вещи. Юлия обратила внимание, что за спиной маэстро - «голубоглазая Венеция», раскрашенная фотография в изящной раме. Она привезена Антоном Павловичем из Италии. Хворостовский, кстати, всего лишь неделю, как из Италии, но в Венеции еще не был. Увы, через несколько лет во время ночного налета грабителей фотография была похищена. Видимо, польстились на фигурную раму…

Комната была мала для голоса Хворостовского – я вышел в коридор, сел на ступеньку лестницы, ведущей в комнату Марии Чеховой. Голос заполнял коридоры, комнаты, все существо притихшего дома. Какая чистота голоса, какое благородство тембра! И какое несчастье, что судьба не подарила мне способности проникать вглубь музыки: ни слуха, ни образования… Вот, я чувствую суть театра, суть живописи, я понимаю язык пластики. Музыка не далась мне, я вынужден постигать ее в переводе на другие изобразительные языки. А ведь музыка - язык Бога… Я чувствую себя жалким язычником, не доросшим до общения с небом…

Рядом с людьми талантливыми, гениальными осознаешь свое несовершенство и понимаешь, сколь много в мире красоты, еще не понятой, еще не осознанной. Жаль молодости, лишенной серьезных интересов, встреч со значительными людьми. И какая впереди работа, чтобы стать просто человеком! Может, в осознании собственного несовершенства и заложены зерна роста. В книге почетных посетителей гость написал: «Спасибо за огромную честь и уважение, отданные молодому начинающему певцу. Этот дом и «дух» Антона Павловича Чехова, запах чудесного чеховского сада я запомню на всю мою жизнь. Огромное спасибо. С любовью и уважением Дмитрий Хворостовский. 16 апреля 1990 г.» Царствие тебе Небесное! -------------- Концерт Дмитрия Хворостовского с симфоническим оркестром Крымской государственной филармонии. Художественный руководитель и главный дирижер - Алексей Гуляницкий 1990 © ГБУК РК «Крымский литературно-художественный мемориальный музей-заповедник»