У КОГО ПОЗАИМСТВОВАЛ ГОРЬКИЙ ПЕСНЮ О БУРЕВЕСТНИКЕ?

(Николай Винник)
Итак, о первоисточнике "Песни о буревестнике".Горький свою Песню написал в марте 1901 году “в ответ на кровавый разгон студенческой демонстрации у Казанского собора в Санкт-Петербурге”.
Ни о каких прототипах канонического текста источники не сообщают. Можно прочитать разве что о том, что “буревестник, как символ грядущей революции, встречается в литературе значительно раньше.
Так, автор статьи «Признаки времени», напечатанной в нелегальном листке «Земля и воля» в 1878 г., № 2, говоря о росте революционных настроений в массах, писал: «Натуры чуткие, сильные, восприимчивые раньше других ощущают жгучее дыхание приближающегося урагана. Море спокойно, только свежий ветерок весело надувает паруса, но над кораблём уже с зловещим криком носятся чайки-буревестники, и моряк знает, что будет буря, хотя и не чувствует её»” (Ашукин Н. С. , Ашукина М. Г. Крылатые слова. М., 1988).
Но вот давеча я прочитал в книге полузабытой поэтессы Марии Закревской-Рейх (Стихотворения Марии Закревской. Казань, 1895) такое стихотворение:Буревестник
Окуталось небо глубокою мглою;
Удушливый воздух томит тишиной.
В зловещем покое, над бездной морскою,
Коварный вал дремлет под пеной седой.
Сгущаясь, все ниже спускаются тучи;
Все глубже становится сумрак кругом.
„Быть буре!“ сорвавшись откуда-то с кручи,
Кричит буревестник, махая крылом.
Кричит он и мечется в радости шумной,
Бросая бесстрашному вызов на бой,
И рвется в нем сердце в отваге безумной,
Горя нетерпеньем сразиться с грозой.
„Быть буре!“ Попрятались чайки пугливо;
В расселине скал притаился пингвин;
Обратно гребут рыбаки торопливо;
Один буревестник ликует, один!
Ликует и мчится в веселии диком;
То пену морскую заденет крылом,
То в небе утонет с пронзительным криком:
„Быть буре! Быть буре!“ Чу, катится гром!
В пылающем небе грохочут удары;
Дождь хлынул... Подальше забился пингвин;
Друг к другу в испуге прижались гагары.
Один буревестник ликует, один!
То ринется в море, то в небо стрелою
Злорадным он демоном бури летит.
Вздымаются волны громадой седою,
Чем выше — тем радостней птица кричит.
Мелькает и носится, молний быстрее,
Махая взъерошенным черным крылом;
Чем громче раскаты, тем чует яснее,
Что скоро устанут и ливень, и гром.
„Победа, победа!“ Ударясь об кручи,
Рассыпался брызгами бешеный вал,
И яркий луч солнца сверкнул из-за тучи.
Умолк буревестник и — скрылся средь скал.
Невероятное количество совпадений, не правда ли? Если сравнивать построчно, то получается совсем красноречиво:
Существенные различия, конечно, есть:
* у Закревской четырестопный рифмованный амфибрахий, у Горького — четырехстопный белый хорей (использованный под впечатлением не то от “Калевалы” в переводе Бельского 1888 г., не то от “Песни о Гайавате” в переводе Бунина” 1986 г.);
* у Закревской к концу стихотворения буря заканчивается, а у Горького к концу стихотворения она даже еще не в разгаре;
* Закревская — сочувствующий, но дистанцированный рассказчик, у Горького же в последней фразе герой и автор практически сливаются.
Но в целом сюжет, образный ряд и даже набор персонажей, к слову, неправдоподобный (буревестник, чайки, гагары, пингвин — откуда в Северном полушарии пингвин? или откуда в Южном гагары?) — совпадают до мелочей.
Вряд ли Горький просто переписал стихотворение Закревской. Остальное ее творчество, преимущественно дидактическое и резонерское, не дает других примеров такой насыщенной образности. Скорее всего, существует какой-то иноязычный оригинал, с которым они оба были знакомы, и который творчески перевели в меру своих талантов и в соответствии со своими творческими задачами (“забыв” сослаться на первоисточник).
Но что это за первоисточник?
#АВыЗнали