Джон Веджер : Почему вы никогда не слышите о лондонских бандах груминга

Эндрю Голд | Еретики/ #Heretics. 6 октября 2025 г. https://www.youtube.com/watch?v=WFSBxf4YWrA

Я знаю, что раздражает, когда создатели контента просят подписаться, но с тех пор, как я начал, канал вырос в 10 раз быстрее.
Если ты не подпишешься, YouTube, скорее всего, не покажет тебе следующий выпуск.
Это бесплатно и занимает две секунды.
Нажми «подписаться».


- Расскажи немного о своем прошлом.
- Да, конечно. Я отставной детектив полиции, но также известен как разоблачитель полиции. За мою роль в разоблачении преднамеренного сокрытия детской проституции — назовем вещи своими именами.
Это не термин, который я поддерживаю или что-то в этом роде.
Просто так это называется.

И за это меня угрожали, запугивали и устроили ужасную кампанию, чтобы заставить меня замолчать, со стороны полицейского истеблишмента или как там их назвать, потому что они не хотели, чтобы это вышло наружу.
Но, конечно, это все-таки вышло. И я начал работать с жертвами и выжившими. Так я и стал известен.

Но я также был родителем-одиночкой четверых детей. Моя жена, если ее так можно назвать, сбежала, когда моему младшему сыну было девять месяцев. Так что я был родителем-одиночкой в полиции, что само по себе было тяжелой работой. И у меня было четверо детей, которых нужно было воспитывать и держать при себе, чтобы не вмешивались социальные службы и тому подобное.

Так что последнее, что я хотел делать как полицейский, а потом как детектив, — это работать с защитой детей. У меня и дома хватало дисфункциональности с детьми, не говоря уже о том, чтобы разбираться с этим на работе. Так что я не хотел этим заниматься. И я сознательно старался никогда не браться за дела, связанные с детьми. Но судьба распорядилась иначе. Знаете, Бог, судьба, называйте как хотите, но дети нашли меня, а не я их.

И это был настоящий поворот. Я работал в уголовном розыске в центре Лондона, и это была тяжелая работа. У меня были дети дома, и, к счастью, у меня крепкая семья, они помогали.

И появилась вакансия, одна из тех, за которые в полиции все борются, — работа в речной полиции. Это потрясающая история.

Первая в мире полицейская станция была построена в 1798 году в Уоппинге. Полицейский участок Уоппинга — старейший в мире, и он занимался морской полицией. Вот почему наша правовая система основана на морских судах. Поэтому, когда ты «выпускаешь под залог», это как вытаскивать лодку. И есть всякие такие мелкие странности.

Так вот, это морское право, по сути. И они просто переработали его, чтобы оно подходило. Потому что морское право — это право коммерции. А полиция на реке была создана, чтобы защищать коммерцию от грабежей на судах.

Так вот, это была потрясающая работа. И не сказать, чтобы там было много преступности. Ее пик пришелся на времена империи, когда действовали Управление порта Лондона и доки, в 60-е и 70-е годы. А потом, когда это ушло, работа стала связана с прогулочными судами и связанными с ними преступлениями.

- Что заставило тебя заняться защитой детей?
- Ну, я пошел в эту службу, потому что там была смена: четыре дня работаешь, четыре отдыхаешь. Смена была построена по принципу пожарной службы. Два дня по 12 часов, две ночи по 12 часов, и потом четыре дня выходных. И я подумал: отлично.

Но на каждую вакансию было 2000 других претендентов. Так что конкуренция была жесткой. Но я прошел, я попал туда. Так вот, я работаю в речной полиции. Меня научили управлять лодками, вязать узлы и всему такому. Но они ничего не делали. Вообще ничего. Как говорится, они не могли бы себя порезать, даже бреясь. И мне было скучно.

К счастью, я работал с одним хорошим парнем. И мы начали арестовывать людей. Это вызвало некоторое напряжение, потому что они не хотели, чтобы мы это делали, ведь это нарушало их сменный график.

Но поскольку Уоппинг находится на приливной набережной, это считается портом, и там был офис особого отдела. Это было мое первое настоящее знакомство с разведслужбами и их работой. И в этой стране это очень тонко делается.

В общем, был там один детектив-сержант, который работал на разведку.
И однажды он увидел меня, когда я шел мимо.
Он стучит в окно своего офиса, зовет меня и говорит:
«Зайди сюда, присядь. Что ты делаешь в этом подразделении?»
Я говорю: «Ну, у меня дети дома».
А он отвечает: «Я знаю».
Он сказал: «Но это не для тебя».
Я подумал: «Ох, сейчас меня выгонят».
И я сказал: «Ну, это подходит для моих целей».
Он спросил: «Тебе скучно?»
Я ответил: «Ужасно скучно».
Он сказал: «Слушай, у меня есть для тебя работа, но ты никому не должен рассказывать. Это секретно, но теперь ты будешь работать на меня».
Я спросил: «А что с моим графиком смен?»
Он ответил: «Ты все еще будешь работать ради детей. Четыре дня работаешь, четыре отдыхаешь. Я не буду это менять».
Он сказал: «Но я хочу, чтобы ты отправился на водные пути и искал людей».

Он объяснил:
«На стороне разведки это как осьминог. Они называют это гидрой. Их щупальца повсюду. В тюремной системе есть информаторы, которые там работают. Позже в моей карьере я стал одним из тех, кто вербовал информаторов среди заключенных. Они помещали одного заключенного к другому, чтобы добыть информацию. Они работали на полицию. Они следили за всей перепиской, всеми телефонными звонками».

Реестр сексуальных преступников был введен в 1997 году, и это означало, что ты должен зарегистрироваться как сексуальный преступник в полицейском участке по месту жительства в течение 28 дней. Если ты переезжаешь, у тебя есть еще 28 дней, но потом счетчик снова запускается.

Например, если я жил в Хартфордшире, был осужден за сексуальное преступление по первой категории и освободился, у меня было 28 дней, чтобы пойти в местную полицию и сказать:
«Меня зовут Джон, я педофил».

Кто-то, посмотрев это видео, вырежет этот кусок. Я подумал об этом, когда ты это сказал. Такое со мной уже пару раз делали.

В общем, на 27-й день я мог переехать в Бедфордшир, и все начиналось сначала. Но тогда ты становишься «переходящим», понимаешь, транзитным. И если ты транзитный, в те времена полиция была довольно активной, и тебя могли остановить. Если ты в машине или фургоне, это могло случиться. И тогда ты попадаешься, и тебя снова сажают.

Поэтому сексуальные преступники начали использовать сеть водных путей. Ты можешь перемещаться и не попадаться.

- Это целый мир, о котором никто не знает. Сексуальные преступники на водных путях.
- Я добился изменения закона. За свою карьеру я трижды менял законы. Они сказали: «Иди туда, я объясню подробнее. Мы слышали, что в Лондоне есть два человека, которые живут на канальных лодках. Твоя задача — найти их, как угодно, просто сделай это. Все, что тебе нужно, покроет отдел по борьбе с педофилией Скотланд-Ярда».
Я сказал, что я ужасен в бумажной работе.
Они спросили: «Что ты хочешь?»
Я сказал: «Можно мне секретаря?»
Они ответили: «Да».
И мне дали секретаря, она была потрясающая, делала всю мою бумажную работу.
Я спросил: «Можно мне велосипед?»
Они сказали: «Да».

Мне дали велосипед, и я решил патрулировать водные пути Лондона. Моя цель была найти еще двух сексуальных преступников за месяц.
В первый же месяц я нашел 90. Девять-ноль. Моя цель была два, а я нашел 90. И они были сосредоточены в кластерах. Я не мог понять почему.

Один парень написал книгу о сексуальных преступниках и их транзитной природе. Он был из Кембриджшира, полицейский, и я поехал к нему. Я спросил:
«Почему в Кембридже, особенно в Питерборо, так много этих людей?»
Он сказал: «Ты разбираешься в географическом профилировании?»
Я ответил: «Нет».
Он сказал: «Почитай об этом и вернись ко мне».

Я прочитал книгу о географическом профилировании, и оно связано с моделями поведения людей. Есть всегда несколько причин, но географическая сторона, как и эмоциональная сторона сексуального преступника, очень важна.

Питерборо находится ровно в четырех часах езды от Дувра/Dover. Это может ничего не значить, но трасса A1 — это древняя римская дорога, ворота на север. Любой коммерческий транспорт из Дувра должен остановиться через четыре часа, и обычно это Питерборо, потому что там четырехчасовая стоянка для грузовиков.

Если кто-то нелегально прячется в грузовике, они выходят и убегают, когда грузовик останавливается. Поэтому в Питерборо была самая разнообразная криминальная община в стране, со всего мира.

Я спросил: «Почему я нахожу столько сексуальных преступников на канальных лодках?»
Он сказал: «Возьми карту и посмотри, что у тебя есть, и изучи закон».

Закон гласит, что ты должен зарегистрироваться в полицейском районе, где проживаешь. Но в Лондоне полиция организована по округам.

Сексуальный преступник в Лондоне не обязан покидать город на 27-й день. Он может переехать в Кэмден, и все начинается заново. В Лондоне 27 полицейских округов.

Я взял карту, разложил ее и посмотрел на каналы — это было увлекательно. Я обнаружил, что границы округов, так называемые прибрежные, проходят по водным путям. Каналы такие старые, что они формировали границы приходов, которые затем стали границами округов. Каналы стали границей.

Река Темза — тоже граница. Перейдешь Темзу с севера на юг — из Вестминстера попадешь в Саутуарк. И вот ответ.

На некоторых пересечениях, например, где река Ли встречается с каналом Гранд-Юнион, есть марины, где сходятся три округа — Уолтем-Форест, Хакни и еще один, не помню. Там есть марина.

Жить на канальной лодке считалось альтернативным образом жизни, немного хиппи. Все они любили покурить травку. Это было еще и движением среднего класса. И с этим была связана наивность. Любой, кто курил косяк, считался «своим». Мой друг, работавший под прикрытием, говорил, что легче всего внедриться к новым путешественникам, потому что средний класс так наивен. А вот в сообщество путешественников внедриться невозможно, они слишком сплоченные.

Так вот, это был альтернативный и дешевый образ жизни. Я мог быть в одной марине на одном берегу, а на 27-й день просто переместить лодку на несколько метров — и я уже в другом округе.

В то же время я не знал, что Би-би-си выпустила программу «Рози и Джим» о двух тряпичных куклах, живущих на канальной лодке. Если загуглить, это культовая вещь для детей 80-х и 90-х. Это была часть детской культуры, что канальные лодки — это мило, там живут хорошие люди.

Я начал замечать, что на некоторых лодках были тряпичные куклы, или кукла Барби, или фигурка «Экшен-мен».
Я подумал: «Что здесь происходит?»
Полиция свела меня с одним профайлером.
Он сказал: «Это индикаторы. Фигурка ‘Экшен-мен’ означает, что он интересуется мальчиками, Барби — девочками. Иди и бери ордер на обыск этой лодки».
Я сказал: «У меня нет доказательств».
Он ответил: «Я только что дал тебе доказательства. Нет судьи в этой стране, который откажет тебе».
В итоге я взял ордер, обыскал лодку. И точно, парень оказался педофилом.

- Что ты там нашел?
- Это был сексуальный преступник.
- Как ты это выяснил?
- Потому что у него в окне лодки стояла маленькая фигурка «Экшен-мен».
Это было основано только на этом.
- Но когда ты попал внутрь, какие были доказательства? У него был компьютер с жестким диском?
- Нет, нет. Его имя показало, что он разыскиваемый сексуальный преступник.
- Понятно.

Он избегал регистрации, потому что жил на канальной лодке и постоянно перемещался. И потом мы нашли целые кластеры таких людей.

Из-за этого сообщества новых путешественников /New Age Travelers, которое сформировалось вокруг каналов, — немного как с новыми путешественниками, но на водных путях — один из парней организовал услуги няни для этих, так сказать, новых хиппи.
И они оставляли ему своих детей, пока сами ходили на вечеринки.

- Идиоты.

- Да. Я просто не мог поверить. Думал: «Что?»
За несколько месяцев я стал так называемым SPOC — единым контактным лицом для всех, кто отслеживал сексуальных преступников на каналах.

У меня была такая сеть информаторов и знаний, потому что я ездил по каналам на велосипеде, останавливался у каждой лодки и спрашивал: «Какие у вас проблемы с преступностью?»
Они говорили: «Мы беспокоимся, что дети кидают камни». Это была главная забота лодочного сообщества — дети, кидающие камни, или кража их велосипедов.
Я сказал: «Хорошо, я разберусь». Я собрал команду офицеров, и мы ловили этих детей, кидающих камни, и пытались найти тех, кто крал велосипеды, и даже организовали систему маркировки велосипедов.

Меня это вообще не интересовало. Но, делая это, я сказал: «Нам нужно немного сотрудничать. Дайте мне ваши имена и даты рождения, я внесу вас в свою базу данных и буду держать в курсе».
Я знал, что это лодки, и нет никакого законного требования регистрировать лодку на свое имя. Никто не знал, кто эти люди. Они были полностью вне общества. Так вот, ловя детей, кидающих камни, и вытаскивая велосипеды из каналов, я завоевал их доверие, которое тут же разрушил, потому что, как только я получал их данные и прогонял через систему, — бум!

Честно, это было как будто повсюду загорались лампочки: пинг, пинг, пинг — сексуальные преступники. И это стало таким масштабным.

Потом информация начала подниматься выше. Я начал замечать, что у некоторых из этих преступников были лодки, способные выходить в открытое море, например, голландские баржи. Они открыто плавали в такие места, как Голландия и Бельгия.

У других были большие морские суда, которые ходили на Джерси, на острова Вознесения, на Фолклендские острова, и это были активные педофилы. И никто их не ловил. А я начал их ловить.

Информация поступала отовсюду. Однажды я получил информацию о лодке, пришвартованной в Хэмптоне, недалеко от Хэмптонского дворца на Темзе, на верхнем течении, за пределами юрисдикции столичной полиции.

В графствах уровень полицейской работы не такой, как в Лондоне.
Как только ты покидаешь Лондон, особенно морские подразделения — у многих их просто нет.

Но нам повезло, у нас они были.

Он писал документ, который позже стал доктриной о том, как обращаться с детьми в системе опеки.

Я внес эту информацию в систему. Это был первый раз, когда я понял: - Потому что, когда мы говорим о частных школах — для американцев, которые слушают, — это не государственные школы.
Это ультра-приватные школы.

- Я был так успешен. Не хочу звучать самодовольно, но это так. Мне просто повезло. Я не был типичным полицейским. Я всегда был неряшливым. Лучший совет, который мне когда-либо дали: мудрый человек притворяется дураком. Я всегда вел себя глупо.
- И это работает, кстати, и для меня на этом подкасте.

- Да, круто. Я прошел специальную подготовку по техникам допроса и даже обучал детективов со всего мира, из стран Содружества и других.
Я пытался привести примеры хорошего интервьюера.
Люди говорили: «О, этот хорош, или Паркинсон хорош». Я говорил: «Нет, нет. Лучший интервьюер, которого я видел, — это Луи Теру». Он потрясающий. Луи Теру, что бы о нем ни думали, я не видел никого, кто был бы так умен в проведении интервью, притворяясь наивным.
Он полностью заманивает людей. Как венерина мухоловка. Бум.
- Может, это у него естественно, может, он просто такой.

- Но он хорош. Я говорил: «Если хотите чему-то научиться, смотрите Луи Теру. Он потрясающе проводит интервью». Я делал так: приходил поздно или выглядел неряшливо. Я и так всегда был неряшливым, но делал вид, что не читал свои документы. Я специально говорил перед адвокатом: «Я ничего не знаю об этом деле, не знаю, что происходит».

И говорил своему напарнику: «Давай сделаем быстрый допрос, хочу домой. У меня похмелье». Я мог поставить чашку чая на край стола и специально опрокинуть ее на свои бумаги. «О, теперь я не могу их использовать». И говорил: «Ладно, давай просто сделаем». Но я делал это на виду у подозреваемого и его адвоката. И видел, как они переглядывались.

Но они не знали, что я месяц тщательно изучал все детали. Мне не нужны были бумаги. Я знал все наизусть, досконально. Я посвящал этому каждую минуту. У меня такой характер: если я чем-то увлечен, я отдаюсь на 100%.

Я проводил допрос по делу Бэби Пи, с матерью. Она была психопаткой.
- Это был ребенок, которого избивали и убили?
- Да, Трейси Коннолли, да, убита.
- Трейси Коннолли — это имя ребенка?
- Нет, Питер Коннолли — имя ребенка. Можно это называть?

- Да, да, он умер, все это в открытом доступе. Мать — Трейси. Это и так в общественном достоянии. Но на тот момент это было конфиденциальное расследование.

Мать обманула всю систему, потому что была манипулятивной, агрессивной и патологической лгуньей. Она пробивалась через жизнь запугиванием. Она была хулиганкой. В допросе, если с самого начала сделать его конфронтационным, человек замкнется.
Нужно бросать вызов, даже с жертвами, потому что есть вопросы без ответов. Если не ответить на них во время допроса, их зададут в суде, а это очень жесткая среда.
Так что лучше прояснить все сразу. Но точки уточнения оставляй на конец.
Тебе больше не нужна их дружба. Дружба нужна, чтобы заманить их.

Это, по сути, груминг. Разговори их, смягчи, а потом атакуй, бросай вызов. Я сделал это с ней. Она изображала идеальную мать, говорила о своем ребенке в этом модном стиле «шаг за шагом» и прочее.

Но ребенок уже тогда получал ужасающие, угрожающие жизни травмы. Педиатрический отчет это подтверждал. Отчет говорил, что ребенок получил тяжелые травмы от ударов. Ребенку было около двух лет.

У него была сломана спина. Они делали ужасные вещи. Например, она засекала время, сколько ее парень мог держать мальчика за уши, пока собака прыгала и кусала его. Ребенок испытывал боль и был в ужасе, а они засекали время. Как люди, которые держат автомобильный аккумулятор для забавы. Это уровень садистской злобы у этих людей.

Я подыгрывал ей, что она хорошая мать. До того момента, пока мне не нужно было оспаривать ее слова, я заставлял ее брать ответственность за то, что она говорила. Я сказал: «Ты утверждаешь, что твой ребенок получил эту травму, потому что упал и приземлился на подушку, и прочие нелепые объяснения». Она подтвердила: «Да».

И тогда я начал бросать вызов. Я сказал: «Это чушь. Педиатр заявил, что у твоего ребенка травма от сильного удара, соответствующая удару кулаком». И я продолжал, продолжал, продолжал.
И вот оно. Ее маска спала. Она встала и плюнула мне в лицо.
- Серьезно?
- Да. И бум — она потеряла контроль.
- Это было грубо или как?
- Знаешь, некоторые люди очень злобные. Они плюются.
- Она что-то сказала?
- Нет, это не было продумано. Это был естественный плевок, как нападение. Она обозвала меня, знаешь, матом/CUNT. Ее адвокат смотрел в ужасе.

И я подумал: «Больше ничего говорить не надо. Все сделано».
- Но это доказательство? Она сорвалась. Но она не призналась в том, что сделала.
- Нет, нет, нет.
- Но срыв — это уже показатель.
- Я повернулся и сказал: «Вот то чудовище, которое видит твой ребенок». И вот как работают сексуальные преступники. Они заманивают. Это не монстр заманивает ребенка.

Это приятный человек заманивает ребенка. Но само насилие — это монстр. И к тому времени уже слишком поздно.

- Ты говоришь, что в них как будто Джекилл и Хайд?
- Да, да, точно. Они терпеливы, хитры и умны. Но они не настоящие добряки. Они притворяются добрыми.

Это как парень, который ухаживает за женщиной. Я не говорю, что все ухаживания такие. Но процесс тот же. Алгоритм тот же.
Он говорит ей то, что она хочет услышать: «Ты красивая, ты хорошо выглядишь, ты вкусно пахнешь, как ты до сих пор одна?» А он просто хочет переспать с ней. Вот и все. Она этого не видит. Думает: «О, какой мужчина».

И с детьми то же самое, особенно если ребенок из системы опеки или из неблагополучной семьи. У них есть потребность в заботе, в любви, и так их заманивают.

Но с тем, что происходило на реке, я стал очень популярным и очень хорош в своем деле, и это начало выходить из-под контроля. Однажды меня остановил старший детектив, не по выслуге, а по опыту,
Он сказал: «Джон, мне нужно с тобой поговорить». Он отвел меня в сторону и сказал: «Когда ты становишься таким хорошим в полицейской работе так быстро, это успех, твоя карьера сделана, тебя ждут большие дела. Но не с педофилией. Когда ты становишься слишком хорош в этом, ты в беде».

Он дважды сказал: «У нас был один очень известный политик из кабинета Маргарет Тэтчер. Мы дважды ловили его за насилие над молодыми мальчиками. Дважды». Это всплыло в правительственном расследовании, но вокруг этого парня было огромное прикрытие.
- Мы не можем сейчас назвать его имя.
- Ну, можем, но это приведет к судебным искам. Я сделаю это позже, более тонко.
- Это раздражает, потому что есть люди, которые совершают насилие, и в СМИ все знают, кто они, но если мы это скажем, нас засудят. У нас нет средств защищаться, и это одна из самых сложных вещей для доказательства.
Легко с боку говорить: «Почему никто ничего не сказал?»

- Позволь мне закончить эту мысль. Он сказал: Я внес информацию о той лодке в Хэмптоне, о которой упоминал, где были дети. На следующий день я пришел на работу, и старший офицер, руководивший моим подразделением на реке, сказал: «Тебя отстраняют».

Это была операция Национального криминального агентства.
Он сказал: «Тебя отстраняют».

Я был в командировке у них, и мне говорили, что я останусь там навсегда, потому что я так хорош. Я спросил: «Почему?»
Он ответил: «Мы больше не можем позволить твою командировку. Ты нужен обратно на воде».
Я сказал: «Там же ничего не делают! Зачем мне возвращаться, чтобы ничего не делать?» Я сказал: «Это не имеет смысла». Он видел, что я убит горем. И сказал: «Мне очень нравится твой сын. Это не от меня. Мне сказали сверху: остановите этого парня, закройте это». И они закрыли всю операцию.
- Боже мой.
- Потом они сказали: «Слушай, мне велели дать тебе любую работу, на которую ты захочешь подать заявку. Ты ее получишь». И меня отправили в антитеррористическое подразделение. Мне плевать на терроризм, он меня не интересует. Меня начали обучать спуску по веревкам, вооруженным перехватам и всему такому.
Я сказал: «Нет, нет, я не хочу этим заниматься. Я хочу продолжать работать с людьми».

Я понял, что защита детей так недофинансирована, но так важна. Я позже приведу статистику, которая это подтверждает. И я хочу, чтобы люди поняли, что есть скрытая рука, и это не конспирология. Это очень реально. Это влияние масонства на происходящее, насколько я знаю. Один парень сказал: «Слышал, ты уходишь».
Старший офицер сказал: «Да».
Он спросил: «Что будешь делать?»
Я сказал: «Смотри, я видел вакансию в элитном подразделении Скотланд-Ярда по борьбе с пороками. Феноменальное подразделение. Туда очень сложно попасть, но это одна из лучших работ».
Я уже занимал одну такую должность, но ничего не знал о борьбе с пороками.
Я был недостаточно квалифицирован.
Он сказал: «Хочешь эту работу?»
Я ответил: «Да».
Он сказал: «Я покажу, как это работает».

В внутренней публикации выходят объявления о вакансиях, на которые можно подать заявку. Там указаны критерии, которым нужно соответствовать. Я не соответствовал половине критериев для этой работы. Внизу было указано имя инспектора или старшего офицера, ответственного за подразделение. Если хочешь связаться, договаривайся с ним. Он сказал: «Он в моей ложе». Я даже не знал, что это значит. Думал, может, они вместе в сауну ходят или что-то такое. Он звонит ему по громкой связи. Тот отвечает: «О, брат, как дела?». Он говорит: «По поводу этой работы». Тот отвечает: «Да». Он говорит: «Хочу порекомендовать молодого парня из моего подразделения». Тот спрашивает: «У него есть опыт?». Он сказал: «Нет, к сожалению, он не соответствует критериям». И добавил: «Вот, держи».

Он спросил: «У тебя есть ручка и бумага?». Тот ответил: «Да». И он продиктовал 20 вопросов с 20 ответами. Сказал: «Вот вопросы, вот ответы. Ты замолвишь за него словечко — это 10%. Остальные 90% — это вот. Он получит работу».
И он посмотрел на меня и сказал: «Вот так работает масонство».

— Это работает?
— Да.
— Есть ли у него влияние?
— Да.
— Было ли это злым?
— Ну, в моем случае нет, это было даже выгодно для меня.
- Но все зависит от людей в масонстве.
- И оно открыто для коррупции. Оно подвержено злоупотреблениям, как и большинство вещей. Это идеология, которая хороша на бумаге, но в реальности мы люди, и все идет наперекосяк.

Так же и с властью. Власть развращает, и тут нет двух мнений. Итак, я попал в подразделение по борьбе с пороками. Я уже видел коррупцию, прикрытие и скрытую руку масонства, эту темную, мутную подноготную.

Много лет назад, когда я был старшим констеблем, в камере содержания был парень, моего возраста, на героине и крэке. Он был арестован за кражу со взломом.
Я спросил его: «Почему ты употребляешь героин? Почему бы не пить пиво, как я?»
Он ответил: «Если бы у тебя была моя жизнь, ты бы тоже кололся».
Я спросил: «Что ты имешь в виду?»
Он сказал: «Когда ты колешь героин, это как будто тебя оборачивают в вату и медленно уносят на небеса. Это самое эйфорическое, прекрасное чувство. Любая боль, включая душевную, исчезает. На этот момент. А потом — бум, реальность возвращается, и тебе нужно снова». Отсюда цикл зависимости и преступности, чтобы финансировать зависимость.

Я сказал: «Но почему не пиво?»
Он ответил: «Я вырос в детском доме и был изнасилован».

Я не мог понять, как мужчина может заниматься сексом с ребенком, тем более с мальчиком. Это было за пределами моего понимания. Только годы спустя, когда я стал своего рода экспертом в этой области, работая с профайлерами и в тюремной системе, я узнал, что 80% молодых мужчин в наших тюрьмах — из среды, где было насилие. 80%.
- Вот какое влияние оказывает насилие над детьми на все.

- 90% героиновых наркоманов пережили сексуальное насилие. Героин — это анальгетик. Он убивает боль.

С этим пониманием я осознал очевидное:

если решить проблему насилия над детьми, общество станет лучше.

Я заметил, что команды по борьбе с мошенничеством, летучие отряды и все, что связано с банками и финансами, были переполнены людьми.
У них почти не было работы. А у детективов по делам о насилии над детьми — работы было море, и финансирование было мизерным.
У них были служебные машины, которые они забирали домой с полным баком.

Когда я перешел в отдел по защите детей, у нас была одна машина на 20 человек. Я ездил на автобусе. Иногда я возвращал заключенных в участок на автобусе. Однажды на меня пожаловались, потому что я заставил одного из них пополнить свою карту Oyster — у него не хватало денег, чтобы доехать до участка, где я его должен был арестовать.

В основном в этом отделе работали женщины, которые были в декрете, собирались в него или возвращались. И они занимались самыми ужасными преступлениями. Я не говорю о борделях. Проститутки в борделях — это другая порода.
Они делают это из чисто эгоистических экономических причин.

Когда мы проводили рейды, некоторые из этих девушек говорили своим мужьям, что они парикмахеры или что-то такое. Мужья понятия не имели.
Меня это бесило. Я думал: «Какие подлые, эгоистичные люди, делаете это только ради больших, необлагаемых налогом денег».

Но девушки на улице — они были в беде. Это было выживание. У всех был ВИЧ, СПИД, заразный туберкулез, который вроде бы исчез после войны. У многих был гепатит С и чесотка.

Я думал, что мы просто преследуем их. Что бы мы ни делали, они все равно вернутся на улицы. Я начал использовать их как информаторов, никто этого не делал, а я сделал.

Я однажды прочитал про Яна Флеминга, автора Джеймса Бонда. У него была «команда шлюх». Он получал всю информацию от проституток.
Их даже сбрасывали с парашютом за линию фронта. Они использовали сексуальное принуждение, чтобы добывать информацию. Это были одни из самых успешных тайных разведывательных активов во время войны.
Какой умный человек. Их называли «команда шлюх».

- Невероятно. Я подумал: «Ладно, что я могу заставить проституток делать для меня?» Не в сексуальном плане, а в плане работы. Получить гостей для подкаста, например.

- Я перевернул это с ног на голову. Однажды одна из них сказала: «Джон, послушай, мы все были жертвами насилия в детстве. Многие из нас против этого. Но есть девушки, которые сами сутенерят своих детей».
- Боже мой.
- Потому что они уязвимы. Она сказала: «Если ты придешь в два часа ночи, потому что мы знаем, что вы уходите в два, и по воскресеньям не работаете, то в четверг в два часа ночи в тех кустах будет маленькая девочка, и ее забирают мужчины. Они платят за нее большие деньги». Я сказал: «Хорошо».
Я остался, когда все ушли домой. И точно, появилась эта маленькая девочка.
- Сердце, наверное, в пятки ушло.
- Я схватил ее, посадил в машину. Она была такая крошечная, это еще мягко сказано. У нее был СПИД, она была ребенком, лет 13. У нее были струпья, она употребляла героин и продавала себя. Я забрал ее не как подозреваемую, а как жертву. Я посадил ее в машину и позвонил в управление: «Слушайте, я везу эту девочку». Они сказали: «Нет, выброси ее. У нее чесотка, она заразит машину, и нам придется ее глубоко чистить.
Кто за это заплатит? Ты? Выкинь ее».
Такова была позиция столичной полиции. - Но у них, да, выше процент.
- Я думаю, что это кластеры. Потом мне позвонили и сказали: «Слушай, поезжай в детский дом в Кембридже. Там есть девочка, она постоянно болтает, что ее заставляют заниматься проституцией. Она несет чушь.
Поезжай и заткни ее». Такова была моя инструкция.

Я поехал в этот детский дом в Кембридже. Там была эта девочка.
Честно, она была крошечная. Она и так была бы маленькой, эта девочка.
Она никогда не будет большой. Она была крошечной. Я не мог поверить, но она была немного злой, настроенной против полиции. Честно говоря, она не была особо приятной.

Она сказала: «Я не лгунья. Они говорят, что я лгунья, но это не так».
Она сказала: «Полиция знает. Это проститутка, которая нас сутенерит. Полиция останавливала нас вместе. А эта проститутка просто позволяет нескольким полицейским ее лапать, и они ее отпускают. Однажды, когда полиция видела меня на улице, эта проститутка, моя опекунша, выходит, приспускает трусы и позволяет патрульному засунуть руку ей в трусы».

Я сказал: «Что?» Она ответила: «Да. А потом она ставит меня на улицу, мужчины забирают меня, или она отвозит меня в отели, передает в притоны с крэком. А поздно ночью везет в Мейфэр, в эти шикарные арабские рестораны. Она берет за меня 2000 фунтов и оставляет там до утра. Она дает мне крэк, чтобы я не спала».

Она сказала: «Я на крэке. Я постоянно убегаю, потому что хочу крэк. Я сбегаю при любой возможности, возвращаюсь в притон, и мужчины делают со мной, что хотят».

Ей было 13–14 лет. Она сказала: «Это не только я, есть и другие».
Я спросил: «Можешь назвать имена?» Она ответила: «Да, поговори с моей подругой». Я пошел к ее подруге, которая была еще меньше. Она выглядела как маленький опоссум, с большими глазами, девочка смешанной расы. Она была совсем ребенком. И она сказала: «Да, да, со мной то же самое, меня передают по рукам. И моя подруга тоже этим занимается».
И вдруг это стало похоже на банды грумеров в Рочдейле. Сняли тот документальный фильм, «Три девушки».

- Да, Мaggie Oliver.

- Я однажды нашел 10 детей за 10 минут. 52 ребенка за три дня. В Лондоне. - Но были и белые банды, в Эксетере, кажется, я слышал. Полиция не расследует детскую проституцию. Я не поддерживаю этот термин, но так это называется.
- Нужно использовать какие-то слова.
Это то, что есть. Не стоит цепляться за семантику.
- Некоторые могут сказать, что «детская проституция» подразумевает, что у детей есть выбор. Но я так не думаю. Это принуждение сверху, их заставляют.

- Разведка это подтверждает. Но это никогда не проявится само по себе, нужно активно искать. В этом деле у нас быстро оказалось около трех десятков детей. И все они говорили одно: проститутка, которая ими управляла, была известна полиции.

Я нашел архивные файлы, которые показывали, что они знали о ее деятельности 15 лет назад, о том, как она охотилась на детей из системы опеки, потому что за ними никто не следит.

Более того, у нее были связи с полицией, и был полицейский, который с ней работал и подвозил детей, иногда к парламентским адресам. Это замяли, и этому офицеру позволили уйти на пенсию без последствий. И был замешан судья, и кто-то из высшего руководства Би-би-си.

- Серьезно?

- Я составил разведывательный отчет, где написал: «Вот что происходит».
Нас было двое, кто этим занимался. Только двое. Мы не были официально выделенным подразделением. В душе мы были преданы делу, но официально — нет. Мы были на грани нервного срыва, оба пили, не спали. Мы были в полном раздрае, но два года, что я этим занимался, мы практически жили на улице. Мы с моей напарницей, женщиной, искали детей, прочесывая улицы.

Я подал этот отчет. На следующий день его удалили. Я подал его снова, он попал в систему, и я получил уникальный номер регистрации. Через несколько минут меня вызвали в Скотланд-Ярд, в «большой дом».
Меня встретил человек, который позже стал самым высокопоставленным полицейским в Великобритании. Я не буду называть его имя ради этого разговора. Он был упомянут в гражданском расследовании, но я не буду этого делать. Надеюсь, это всплывет.

Он сказал: «Какого черта ты наделал? Это разрушит нас — прошлое, настоящее и будущее. Это не должно и не выйдет наружу». Я сказал: «Но вы же знали». Он ответил: «Конечно». Но добавил: «Это не выйдет наружу. Если ты хоть слово скажешь, ты потеряешь дом, работу и детей. Тебя бросят на растерзание. Ты пропал. Ты никуда не денешься». Он сказал: «Я тебе сейчас говорю, Джон, отступи. Ты не представляешь, с кем имеешь дело».

И я не представлял. Я не знал, с чем или с кем я столкнулся, но я был напуган. Очень напуган. И он сказал: «Мы это закрываем». И они закрыли все во второй раз за короткий период. Все, что связано с детьми и педофилией, — бум, закрыто. Никакой другой преступности, только дети.

— С кем ты имел дело?
— Тогда я не знал.
— А теперь знаешь?
— Да, в демографическом смысле знаю.Если ребенка насилуют в раннем возрасте, физически это его затрагивает?
Помимо очевидного — тело ребенка не предназначено для сексуального взаимодействия со взрослым мужчиной, и это вызывает ужасные последствия, о которых я упомяну в контексте, — это создает проблемы в обществе. И это важный момент, который я сейчас объясню. Физически люди могут достичь больших успехов. Многие, кто вырос в детских домах, поступают в элитные полки.

Би-би-си выпустила документальный фильм про SAS. Они взяли интервью у пяти солдат SAS. Трое из них подвергались сексуальному насилию в детских домах. Какой процент для такой маленькой группы!
Потому что есть потребность: «Меня ранили, но ты никогда не причинишь мне такую боль».

Физически себя укрепляют. Многие боксеры, бойцы MMA — из среды жестокого детского насилия.
- Рики Хаттон умер сегодня утром, на момент записи. Не знаю, когда это выйдет, может, пару недель назад. Я знаю, у него были проблемы с психическим здоровьем. Не знаю, что случилось, но у него было много всего.

- Подкасты сейчас становятся индустрией. И основная тема — гангстеры, гангстеры, гангстеры. Послушай любого гангстера, рассказывающего о своей жизни, — все они были жертвами насилия.

Я был на подкасте Терри Стоуна, это его жанр, криминальные связи и все такое. Я сказал: «Терри, я тебе сейчас скажу, и меня не опровергнут. Большинство людей, с которыми ты имеешь дело, из системы опеки». Гнев — это травма. Просто.
Если человек зол, он травмирован.
- Мой друг Лиам Тафтс, знаешь его?
- Я слышал о нем.
- У него тоже было ужасное детство в этом смысле.

- И так везде. Интеллектуально люди тоже могут преуспеть. Среди генеральных директоров больше психопатов. Они невероятно успешны интеллектуально, тип Гордона Гекко, потому что это идет от боли. Ты можешь добиться успеха как побочный продукт насилия.

Но единственное, что никогда не исправить без терапии, — это эмоции. Эмоциональные часы останавливаются в момент насилия. Нам нужен эмоциональный интеллект, чтобы рассуждать. Когда встречаешь неразумных людей, они были жертвами насилия.

Возьмем дорожную ярость. Машина тебя подрезала — ну и что, жизнь идет дальше. Но некоторые, как в том видео: «Я Ронни Пикеринг!»
Видел?
Откуда его гнев?
- «Кто ты?»
- «Ронни Пикеринг!»
- Но я не знаю, кто такой Ронни Пикеринг. Мне незачем это знать.
- Не говори ему, он приедет в студию.

- Ронни, тебе нужна эмоциональная терапия, потому что ты неразумный человек. Я знаю по своему опыту, откуда берется эта неразумность. У таких людей нет способности рассуждать, они сломлены. Все, с чем они сталкиваются, они воспринимают с эмоциональным интеллектом четырехлетнего травмированного ребенка.
Это часто видно в подкастах, когда люди дают интервью, они злятся, пытаются доминировать, и это проявляется как «я тебя ненавижу».
Это детскость, которая выходит наружу.

Я годами использовал это в своей игре, когда проводил допросы и оценивал людей. Мы искали проявления их эмоционального состояния.
Я смотрел на систему ценностей людей. Что люди ценят?

Эмоционально сломленный человек будет ценить детские вещи. Взрослый мужчина, например, мечтает о тресомах на борту Learjet с шампанским. Есть довольно известный человек, который об этом говорит.
Это его идеальный день. Может, ты догадаешься, о ком я.
- Рассел Брэнд или кто-то вроде него.

- Он очень травмированный человек. Это видно, и все у него крутится вокруг сексуальности.
Но я говорю про Эндрю Тейта. Я не знаю Эндрю Тейта лично и не хочу его принижать, но я сужу по тому, как он себя представляет и по его системе ценностей. Это мокрая мечта подростка.

Если бы я его допрашивал, это был бы мой вход. Похоже, у него есть некоторая ненависть к женщинам. Может, его мать не защитила его. Может, что-то случилось в детстве. Есть потребность доминировать физически, что он и делает интеллектуально.

Он на высоте своей игры, очень умный парень. Но эмоционально он не в порядке. Я сужу только по тому, что вижу. Я его не знаю и не принижаю.
Может, он даже не знает обо мне или моих материалах. Но эмоционально там что-то серьезно не так.

То же самое с Расселом Брэндом. Его переход в христианство кажется мне очень сомнительным. Я думаю, это больше страховка, чем что-либо еще. Это не человек, который действительно живет христианской жизнью.

- Удобно, правда?
- Очень удобно. Он примкнул к группе, которая защитит его от любых потенциальных обвинений. Мы не знаем внутренней информации, но я с тобой согласен.
- Так что произошло дальше? Все закрыли, и меня снова перевели.
Потом меня направили в отдел защиты детей. И там я нашел 10 детей за 10 минут, просто обзванивая детские дома. Сколько у вас детей? Например, пять. Сколько из них пропадает на выходных? Ну, трех забирает машина у дороги. И это снова схема груминга.

В одном детском доме было шесть детей, и пять из них пропадали каждый четверг.
- И никто не задавал вопросов.

- Национальное криминальное агентство и NSPCC публикуют статистику о пропавших детях. Каждый раз, когда ребенок уходит из детского дома, его классифицируют как пропавшего. Но они все возвращаются. Когда Дэвид Айк говорит, что миллионы детей пропадают каждый год, да, но он не упоминает, что 99,9% возвращаются. Они пропадают, потому что их затягивает в секс-индустрию.

Система их не защищает. Она позволяет этому продолжаться. Детским домам это даже выгодно, потому что эти дети могут быть обузой. ... Если ребенок пропадает в четверг, они получают передышку до вторника, когда он возвращается. И они получают 2000 фунтов в неделю за ребенка.

Если ты покупаешь викторианский дом, переделываешь каждую комнату под ребенка, идешь в местные власти и говоришь: «Вот что у меня есть», они предоставляют круглосуточный персонал, и ты получаешь 2000 фунтов за ребенка. Это 40–50 тысяч фунтов в месяц.

- Слышал ли ты о случае в Берлине в 80-х? Они решили собирать бездомных детей и намеренно помещать их к известным сексуальным преступникам. Никто не знает, почему и как это допустили, но, очевидно, все они подвергались насилию.
- Это похоже на того парня, Кинси.
- Не совсем Кинси, но похоже.

- Кинси был человеком, которому платили за исследования сексуального контакта с детьми, и он поощрял отцов прикасаться к своим дочерям.
Вот такой тип мышления. Моя проблема с нарративом о бандах грумеров в том, что это реальная и опасная проблема, но, пока мы смотрим на это, мы не видим, что составляет большинство.

80% детей, подвергающихся сексуальному насилию, получают его дома.
Есть одна вещь, которая делает ребенка в 30 раз более уязвимым к сексуальному насилию.
Знаешь, что это? Нужно немного нестандартного мышления.

— Я жду с нетерпением, это создает интригу.
— Это присутствие отчима.
— Боже. В Америке говорят, что это в 100 раз увеличивает риск.
В Великобритании — в 30 раз. Присутствие отчима увеличивает риск сексуального насилия в доме в 30 раз.
— Чаще всего отчим?
— В основном, потому что 90% педофилов — мужчины. Однако женщины тоже совершают насилие, но с особой злобой, которой нет у мужчин. Женщины делают это из потребности в обожании. «Ты будешь меня уважать». И они делают детям очень подлые вещи.
—Я смотрел документальный фильм на Netflix о матери, которая отправляла своей дочери ужасные сообщения с фейкового номера: «Иди убей себя, ты ничтожество». А потом обнимала ее и спрашивала: «Кто это делает?»
— Это странно, тип Мюнхгаузена. И есть статистика. Были церковные учреждения, где это было распространено.Если мы не смотрим на это, мы предаем жертв и выживших. Большинство жертв в этой стране — из таких сред. Что касается Берлина, это интересно, потому что в Южном Лондоне был детский дом #ShirleyOaks. В одно время там работали 19 известных и осужденных педофилов в качестве воспитателей.
- 19. Невероятно.

- У нас это было. Список Эпштейна, #ElmGuesthouse, #DolphinSquare. Был парень из #EaudelaGuerin. Это действительно интересный случай.
Когда речь заходит о прикрытии и преступности в полиции, это обычно удел низших рабочих классов. В хороших районах, как этот, уличной преступности мало. Но если спуститься в более бедные районы, там будет уличная преступность. Это факт, а не снобизм.

Преступления педофилов — это другое. Мы имеем дело с эмоционально сломанной личностью. Педофилия, как горячий нож, прорезает все демографические слои общества.

Когда говорят о «прогрессивности», левой политике и инклюзивности — есть группа, которая далеко за этими рамками. Они не гетеросексуалы, не бисексуалы, не гомосексуалы. Они, так сказать, трисексуалы/#Trysexual. Им все равно — цвет кожи, вероисповедание, что угодно.

У них может быть предпочтение, но если его нет, им это не мешает.
Савил, например, нападал и на мальчиков, и на девочек. Вот где происходит пересечение с сексуальными преступлениями педофилов. Они сделают что угодно. Есть парень, Роберт Монтегю, он написал книгу о том, как пережил насилие. Его отец был лордом Монтегю из Бьюли, членом кабинета Уинстона Черчилля. Роберт говорит, что его изнасиловали девять членов кабинета Черчилля. Он учился в Итоне, где насилие продолжилось — от преподавателей и учеников в рамках так называемой системы «фаггинга».
- Кристофер Хитченс тоже прошел через это.
- Многие прошли. Он сказал, что система фаггинга в Итоне того времени была просто рэкетом мальчиков. Маленьких детей забирали из материнской среды в очень раннем возрасте и помещали в полностью мужские условия, лишенные материнского тепла. Дисциплина была жестокой, обычно включала порку по голым ягодицам.

Система передавала полномочия от преподавателей к старшим мальчикам, которые контролировали младших. Представь, что даешь власть подростку. Это как с детьми-солдатами — они безжалостны. И это делали с ними самими, плюс тестостерон.

Мальчики с 12 до 30 лет только и делают, что мастурбируют. Это просто так, из-за тестостерона. Когда я объясняю это женщинам, они говорят: «Мой сын такого возраста». Ну да, они это делают. Так они насиловали этих мальчиков, а те, в свою очередь, делали то же самое с другими.

- Я беспокоюсь о времени. Нам придется пригласить тебя снова, потому что материала так много. Мы можем зайти еще дальше. Я хочу перейти к тому, что ты говорил: «Ты не знаешь, с кем имеешь дело».

- Я объясню. Я провел встречу с социальными службами и заинтересованными НПО/ #NGO по поводу банд грумеров в детских домах, в основном в районе Харинги в Лондоне. Это всплыло в газетах на этой неделе. Они говорят, что полиция знала. Садик Хан утверждает, что в Лондоне нет банд грумеров. Если не расследовать, их и не будет.
Все просто.

Высокопоставленный сотрудник одной из ведущих детских благотворительных организаций, ответственный за защиту, сказал мне, чтобы я прекратил этим заниматься, иначе меня доложат начальству.
Мне запретили это расследовать. Мы нашли 52 ребенка за три дня.
И все закрыли.

Пример, как глубоко это заходит: один ребенок, 13 лет, был в последней стадии СПИДа. Он был так болен от анального насилия, что не мог ходить, но его все равно забирали из детского дома и отвозили к клиентам. Его несли в машину, чтобы отвезти на изнасилование.

- Кто эти клиенты?

- Они самые разные, из всех слоев общества. Как в случае с детским домом Shirley Oaks Kids Home, где детей насиловали. Заговор молчания в том, что в этих учреждениях заставляют одних детей насиловать других.
Жертва в их сознании становится насильником, потому что они это сделали с другими детьми.

Это извращенная логика, которая вызывает душевные расстройства и суициды. Если подойти к человеку, который хочет покончить с собой, и спросить, что происходит, он скажет: «Мое детство, мое детство».

После той встречи меня перевели из того подразделения. Дело с тремя десятками девочек в суде сократили до двух. Обе девочки загадочно умерли от передозировки наркотиков. Они могли бы раскрыть все. Обе умерли.

Это сильно ударило по мне, и я подумал: «Это не только я». У меня есть дети, и я боялся, что их поместят в детский дом, где их будут насиловать.

Это заставило меня молчать, пока не появился, как мне кажется, дар от Бога.
Появился Джимми Савил. Он умер, и посмертно его назвали крупнейшим торговцем детьми. Как бы он ни был злым, это открыло двери, потому что жертвы хлынули потоком. Би-би-си и Джанет Смит пытались это замять, но не смогли. Чем больше они загоняли это под ковер, тем больше оно разрасталось.

И люди начали говорить. Один из них — Ленни Харпер, командир полиции Джерси. Он расследовал детский дом Haute de la Guerin, где детей с материка привозили на остров. На островах насилие распространено. На островах Вознесения был большой скандал.

Полиция Фолклендских островов была распущена несколько лет назад, и это не попало в прессу. Они вызывали отставных детективов по делам о насилии над детьми, потому что там был огромный скандал. Всегда острова. Дети не могут сбежать. Это инцестуальная среда.

Детей привозили в Haute de la Guerin, помещали в подвал. Выжившие говорили, что приходили «шикарные белые мужчины», пахнущие табаком.
Некоторые дети были прикованы, их хлестали, били, пытали.

Были сообщения о странных ритуалах, вроде поклонения дьяволу, и о детях, убитых в ванне. Жертвы говорили полиции: «Если вы спуститесь в подвал, вы найдете доказательства». Когда это начало всплывать, подвал залили сточными водами. Они перенаправили канализационную трубу и заполнили его нечистотами.

На Джерси действует феодальная система. У них есть так называемая почетная полиция Нормандских островов. Землевладельцы автоматически получают право быть полицейскими без подготовки и удостоверений. Им дают форму, доступ к полицейским рациям и машинам без обучения.

Это феодальная система, которая жива и процветает. Люди не верят, что такое возможно.
- Когда говорят: «Ты не знаешь, с кем имеешь дело», — это элиты повсюду.

- Ленни Харпер выкачал подвал, взял антрополога и археолога. Они нашли кости детей, черепа, кровь на стенах, кандалы — все, о чем говорили дети. Была ритуальная сторона насилия, которую замяли.
В дело были вовлечены богатые люди.

Ленни Харпера заставили замолчать, угрожая лишением дома, работы и внуков. Мне угрожали тем же: «Ты потеряешь дом, работу и детей, если заговоришь». Я сказал: «Этот парень прошел через то же, что и я».

Я связался с Ленни, поехал в Шотландию, и его опыт был точно таким же, как мой.

Майк Вил, главный констебль Уилтшира, запустил операцию #Conifer, призывая жертв и выживших после Теда Хита, нашего бывшего премьер-министра. Его завалили заявлениями. Около 30 достоверных жертв изнасилования, в основном мальчиков, плюс обвинения в сатанизме. Он упомянул это в интервью Sky.

Майку угрожали так же, как мне, хотя он был главным констеблем.
Есть Мaggie Oliver, о которой мы знаем. Но почему мы не знаем больше о Ленни?
Почему не знаем обо мне? Я не говорю, что дело во мне или в Лондоне.

Удобно сосредотачиваться на одном маленьком районе. Это не показывает всей картины.

А вся картина — это не только кашмирские таксисты. Это политики.

Пример, как это работает.
Расследование о прикрытии насилия дошло до Шотландии. И то, что они нашли, невероятно. Главой судебной системы Шотландии был Николас Фэрбэрн, лорд Фэрбэрн. Он умер, и правда всплыла.

У него был роман с Эстер Рэнсом, которая была похожа на ребенка. Он был адвокатом-депутатом Шотландии, отвечал за прокуратуру. Он учился в элитном шотландском Итоне, колледже Лоретто, где пережил ужасное насилие. Его бросила мать. В этом месте была яма, куда помещали мальчиков, мочились на них, пороли и били током в рамках странных ритуалов. Многие выжившие обвиняли его в изнасиловании.

Он ходил в детский дом Форнайт в Перте и насиловал девочек. Он также посещал #ElmGuesthouse, где насиловали мальчиков. Он был главой судебной системы Шотландии.

Это не конспирология, это факты из многих расследований.
Меня бесит история с Эпштейном, когда все говорят: «Эпштейн, Эпштейн». Посмотрите на расследование ICSA в Великобритании, о котором никто не знает. Или думают: «Я что-то слышал». Оно касалось наших политиков.

Ленни Харпер сказал мне: «Будь осторожен, Джон, это идет к самому сердцу британского истеблишмента». И это так. Посмотрите на сэра Питера Хеймана, главу MI6. Сексуальный преступник.

- Это поразительно и страшно. Где люди могут узнать больше?
- Есть так много всего. Где тебя найти? Просто Джон Уэджер. Я везде, в соцсетях. Общество разделено на слои. Вчера я был на марше за свободу, люди подходили, обнимали, говорили: «Джон, продолжай, мы тебя любим». На марше фермеров меня никто не знал. Многие знают меня. Я, наверное, версия #МaggieOliver из #Poundland. Но лондонский груминг нужно раскрыть.

#СадикХан сознательно это подавляет, не нанимая людей для расследований. Кого из еретиков ты восхищаешься? Еретик... Я бы сказал Иисус. Иисус — настоящий еретик. Но я хочу рассказать о религиозной фигуре, которая пошла против всего и сделала добро.

Мы слышим о героях, но никто не знает о #ГеннадииМокненко. Он православный священник из Украины. Украина давно в беде, не только в последние годы. У них ужасная история нарушений прав детей. Они закрыли все детские дома в Киеве, и дети остались на улице. Они жили в канализациях, подвергались насилию.

Украина — транзитный путь для героина по балканскому маршруту, и там большой рынок. Многие дети с ВИЧ занимались проституцией и жили в канализациях.

Геннадий Мокненко — бывший боксер, бывший солдат, ставший православным священником. Он, наверное, самый крутой человек на планете. Церковь ничего не делала.

Он сказал: «Это не то, чего хочет Бог. Бог хочет воинов». Он пошел, забирал детей, отмывал их, тренировал в боксе, заставлял их рассказывать, кто продает им наркотики и кто их насилует. Он ездил на своем фургоне, находил наркодилеров, бил их, отвозил в полицию и совершал гражданский арест. Жертвы и выжившие стали его ополчением.
Он создал милицию, которая очищала улицы Киева от сутенеров и проституток.

Никто о нем не слышал. Этот парень — герой. Есть документальный фильм «Almost Holy». Посмотрите его. Когда я смотрел, у меня был ПТСР из-за того, что я пережил. Он стал важной частью моего восстановления, потому что дал мне надежду. Когда мы говорим о людях, которые в религиозном жанре идут впереди, полицейский девиз: «Следуй за мной, я прямо за тобой».

Этот парень шел впереди, православный священник, мой герой, настоящий еретик. Извини, что занял столько времени.
- Ты был великолепен, и мы должны пригласить тебя снова. Пожалуйста, подписывайтесь на Джона Уэджера в Twitter, соцсетях. Мы добавим ссылки ниже. Какой удивительный человек. Так много еще нужно узнать.
И подумайте о жизнях, которые он спас. Невероятно. Ставьте лайки, пишите, что думаете, в комментариях и продолжайте смотреть этот канал.