Славяне считали, что огонь — живое существо, которое необходимо вовремя кормить, чтобы он подчинялся человеку. Ставя в печь на ночь горшок с водой, огонь «поили». С огнем обращались почтительно, называя его батюшка-огонек. На ночь огонь гасили, обращаясь к нему: «Спи, батюшка-огонек». Считалось грехом плевать в огонь. Обидевшись, огонь мог отомстить человеку: сжечь его дом или иссушить зловредной болезнью. С небесным огнем (молнией) связывались оберегающие ритуалы. Во время грозы в избе следовало перевернуть всю посуду, сосуды с водой перекрестить. Чтобы уберечься от прилетавшего с молнией беса, зажигали пасхальную свечку или бросали на печные уголья несколько кусочков ладана. В славянских заговорах огонь уподобляется любовному пожару. В новгородской берестяной грамоте говорится: «Так разгори сердце своё и тело своё, и душа твоя до меня, и до тела моего, и до вида моего»…… У древних славян огонь являлся непременным компонентом погребального культа. Славяне считали, что, сгорая, умерший переходит в иной мир, где продолжает свою прежнюю жизнь. Поэтому в костер помещали утварь, скот, украшения, рабов и жён…...

Очистительными свойствами обладал только «живой огонь», полученный от молнии или добытый ударом кремня (трением деревянных палочек). В XIX веке для защиты от эпидемий совершали ритуал очищения скота: добывали «живой огонь», разжигали два костра, между ними прогоняли стадо, затем через небольшой костер переходили все здоровые члены семьи, а за ними переносили больных. Во время эпидемий костры зажигали и на разных концах деревни. Полагали, что подобный обряд очищения огнём оградит дома от болезней. Сохранился так же обряд прыгания через костры в ночь на Ивана Купалу. «Тайны славянских богов. Мир древних славян. Магические обряды и ритуалы. Славянская мифология. Христианские праздники и обряды». Капица Федор Сергеевич. Добывание «живого» священного огня. Реконструкция. Добывание «живого» священного огня. Реконструкция. ВЫТИРАНИЕ ЖИВОГО ОГНЯ (русский обычай) «— Полно вам браниться, удержите язык, аль не видите, что огонь зажигают?» - И ссора прекращается, перебранка смолкает... Древнее почитание огня, основанное на величайших услугах, оказанных им человечеству, и в настоящее время не совсем изгладилось из народной памяти. Хотя это теперь лишь обрывки чего-то целого, разбитые и не скрепленные в одну непрерывную цепь. (С. Максимов: Нечистая, неведомая и крестная сила.1903 год) Вытирание огня — ритуал добывания путем трения «нового», или «деревянного», «живого» (молодой, божий, святой, дикий), огня в ситуациях бедствия (эпидемия, падеж скота, неурожай). При падеже скота нередко входил в единый обряд с ритуалом Прогона скота через огненный тоннель. Характерен для многих губерний России в XIX — начале ХХ вв. Обряд был распространён в крестьянской традиции славянских народов. Аналогичные обряды зафиксированы у горных шотландцев в XVIII веке («первомайские огни»), крещёных татар в XIX веке. При помощи трения нередко разводились рождественские, пасхальные и купальские костры у многих народов Европы.

Перед началом добывания нового огня во всём селении хозяевами домов загашивался прежний огонь, в первую очередь домашние печи, а также огни на божницах (могли оставаться только огни в церкви). Ритуал проводился, как правило, женатыми мужчинами. В некоторых губерниях для вытирания огня использовался специальный станочек; так, в Енисейской губ., Уржумской вол. в станочке вращали с помощью небольшого лука, березовую плашку, к которой приставляли лучину с выемкой, а при появлении дыма подносили трут, на него и переходила искра. Чаще всего добывание огня осуществлялось трением друг о друга двух больших кусков дерева, а само действие имело характер пиления. Из пород дерева наиболее предпочитались дуб, липа, кое-где можжевельник и реже — береза, сосна. Добытый живой огонь разносили по дворам — зажигали печи, окуривали скот для предотвращения мора, могли вносить в храм для зажигания свеч перед проведением молебна об избавлении от бедствия. В обряде прогона скота через тоннель костры, зажженные именно от вытертого огня, имели решающее действие для избавления скота от смертельной угрозы. Во Владимирской губ. в ситуации неурожая, когда хотели опознать виновника этого бедствия - ведьму, пропускали всех через вытертый огонь, считая, что ведьма откажется пройти, тем самым выдав себя. Смысл ритуала включала в себя два момента: обновление огня в селении; новый огонь должен быть добыт древним способом, из максимально сухой древесины. Обновление огня символизировало всеобщее обновление и таким образом уничтожение прежнего состояния, наполненного смертельной угрозой. Предпочтение дуба восходит, по-видимому, к славянским представлениям о дубе, как священном дереве, способном символизировать мироздание и опосредствующем связь людей с языческими божествами и миром умерших, примыкает к этому подразумеваемому значению и липа. Привлечение к вытиранию огня женатых, запрет на участие вдовцов подкрепляет общую символическую направленность ритуала вытирания огня как добывания, изнутри наружу, оплодотворяющего начала, новой жизни. В некоторых губерниях: Новгородской, Енисейской — ритуал мог проводиться в качестве календарного, соответственно, в Ильинскую пятницу («В старой Новгородчине (в Черепов, уез.) подобный обычай укрепился настолько, что крестьяне не ожидают даже каких-нибудь внешних поводов для вытирания огня, а ежегодно, в Ильинскую пятницу, добывают себе живой огонь и затем затопляют им все печи».), Чистый четверг с профилактической целью ограждения скота от болезней. Обряд вытирания огня в Чистый четверг, с последующим возжиганием костра и проходом через него «с женами своими и с чады своими» зафиксирован в середине XVI в. в Стоглаве и осужден как "волхвование".

(Далее из книги Зеленина Д.К. - Восточнославянская этнография). Вытирание «живого огня» по русскому обычаю., изображение №3 Вытирание «живого огня» по русскому обычаю., изображение №4 На рис. 51—53 показаны способы добывания огня, характерные для восточных славян. В сущности, они однообразны. Чаще всего трут куски сухого дерева — березы, ясеня, реже сосны, дуба, можжевельника и др. Самый простой способ показан на рис. 51: берутся два гладко обтесанных четырехугольных сухих ясеневых бруска в 1 м длины и 10-12 см толщины. В один из них вбиты на концах два маленьких тонких колышка, которые служат рукоятками; в середине другого имеется небольшой желобок, в который положен кусочек берестяного трута. Брусок с трутом кладут на землю или привязывают трутом вверх к какой-либо неподвижной деревянной колоде. На него кладут второй брусок и трут им первый до тех нор, пока не загорится вложенный в нижний брусок кусочек трута. При втором способе (рис. 52) используют горизонтальные жерди, которые укреплены в каждой избе в 1 м или более от потолка и служат вешалками для одежды (так называемые грядки, шесты). На двух таких грядках, расположенных рядом друг с другом, делают зарубки; в эти зарубки кладут поперек грядок круглую березовую палку (иногда скалку для белья). Через эту скалку перекидывают веревку, и двое стоящих внизу мужчин тянут эту веревку за концы, пока палка не начнет тлеть. При третьем способе (рис. 53а) обматывают стержень, сделанный из сухого ясеня, крепкой веревкой. Концы веревки привязывают к изогнутой дубовой палке, так что получается лук (белорус, смык). Стержень ставят на ясеневую или грабовую колоду таким образом, что нижний его конец оказывается в углублении, а верхний упирается в сук этой колоды. Когда приводят лук в движение, веревка вращает стержень. Иногда колоду с сучком заменяют две рядом расположенные жерди забора. Приспособление, изображенное на рис. 536, очень напоминает коловорот. На нижний конец сухого стержня надето деревянное маховое колесо. Немного выше него на стержень надето коромысло, к концам которого привязана веревка, пропущенная через отверстие в верхнем конце стержня. Опуская и поднимая коромысло, вращают стержень, который стоит в углублении, сделанном в сухой деревянной колоде. В этом углублении и появляется огонь, вызванный трением. При самом сложном способе добывания огня трением пользуются обычным токарным станком, на котором вытачивают деревянную посуду и т. п. Белорусский упрощенный вариант этого способа изображен на рис. 53в. Берутся два стоящих рядом дерева, в стволах которых делаются небольшие углубления. В эти углубления вставлена палочка. К верхушке какого-либо соседнего молодого гибкого деревца привязана веревка, которую обвивают вокруг этой палочки, а нижний, свободный конец веревки привязывают к большой палке. Последняя служит педалью: нажимают на нее ногой и палочка вращается между стволами деревьев. Все эти способы с незначительными вариантами известны всем восточным славянам, хотя пользуются ими теперь очень редко. Лучше всего сохранились они у белорусов, имеющих особое название для орудия, с помощью которого добывают огонь трением — агневица. У северно-русского населения Новгородской губернии также существует для этого специальное название — вертушок. Вытирание «живого огня» по русскому обычаю., изображение №5 «Когда на Руси появилось христианство, оно хотя и ломало коренные народные обычаи, но в то же время зорко присматривалось к наиболее упрочившимся предрассудкам и старалось осторожно обходить их. Поэтому и огонь, издревле почитаемый русскими людьми, оно приняло под своё священное покровительство. Провозвестники нового учения оценили в огненной стихии её очистительное начало и, угождая всеобщим верованиям, признали в нём освящающую силу. В таком смысле внесли слово «огонь» и в молитвенные возношения, поставив его, с изумительным дерзновением, неизмеримо высоко: наравне с дарами Св. Духа. Несколько веков стояло это слово в церковных требниках не на своем месте и произносилось в возгласах при освящении воды в навечерие Богоявления: «Сам и ныне Владыко, святив воду сию Духом Твоим Святым и огнем», пока не догадались, что это явная и грубая ошибка, противная коренному смыслу христианского вероучения. Так было до 1626 года, когда духовному люду привелось твёрдо убедиться в том, что этого придатка нет в тех греческих богослужебных книгах, с которыми приведены все «обиходы» церковные. Поэтому в богатых церквах велено было отобрать те требники и заменить их исправленными, а в бедные приходы, которым было не по силам покупать новые и дорогие книги, приказано было ехать поповским старостам (нынешним благочинным) и то предательское слово зачернить, замазать, заклеить бумажкой. Самим же священникам указом предписано этого «прилога не говорить». Указ был исполнен в точности, без всякого прекословия, и только не налаживалось дело у стариков священников, которые по закоренелой привычке продолжали говорить это слово и, спохватившись, оправлялись и досадовали на себя, делая беспокойные телодвижения. Кончилось тем, что на эти случаи свидетели поповских неудач приладили к старой поговорке новый «прилог» — стали говорить: «Грех да беда на кого не живет — огонь и попа жжёт». И, кроме того, шутки ради, стали укорять виноватых в обмолвках попов при честном народе: «На воду глядит, а про огонь говорит». Справедливость требует, однако, заметить, что далеко не везде исправление священных книг окончилось столь мирным и безобидным образом. В центре России оно вызвало недовольство, и в Москве, например, исключение из молитвы лишнего слова произвело неожиданное смятение». (С. Максимов: Нечистая, неведомая и крестная сила. 1903 год).