Фронтовые реалии 2025

Малые кучки воюют огромную войну. «Опорник» может держать горстка: два, три или четыре человека. Линия боевого соприкосновения полностью изменилась. В 2023 году нашей задачей было заводить в село роту на десяти БПМ-3. Это уже тогда было сложно.

Сейчас техника стоит за десятки километров от ЛБС. Если в 2023 эти самые БМП-3 подрабатывали как танчики, то сейчас она вряд ли доедет до позиции, откуда можно отстреляться. И не потому что танки «устарели», их просто почему-то не могут системно защитить и прикрыть от главного средства поражения – дрона-камикадзе.

Опишу как выглядит для обычного пехотинца путь к Линии Боевого Соприкосновения. Это теперь целый поход. Со всем своим шмурдяком, которого кило 30, Тебя выкидывают за 10-15 километров от точки, где Ты будешь войну воевать. Есть направления, где переход может доходить до 30 километров. Есть — где под покровом леса можно подскочить практически на несколько километров до ЛБСа. Дальше точек подвоза ходят только квадроциклы, грязевые байки и различной упоротости электросамокаты. Понятие «тыл» теперь начинается за 50 километров от ЛБС.

Самое сложное — дойти. Дороги и пути сообщения минируются. С дронов. Самодельные мины запихивают в аптечки, корпуса обливают клеем и обваливают травой, лепестки десятками скидываются на тропы, а на места где видно колею — большие магнитные мины. Не знаешь как выглядят мины — обязательно наступишь. Смотри тематические ТГ-каналы. Раз. Два.

Путь — самый опасный промежуток. Мавики постоянно выслеживают перемещения и готовы моментально передать координаты расчёту FPV, или какой-нибудь батарее. На самом ЛБСе, в блиндаже не так опасно, как на пути к нему. Это теперь распространённая практика, когда парни месяц или два просидели «в очке», всё вытянули без потерь, но попали в передрягу по выходу.

Подвоза не существует. Всё ходится ногами. Лучшее на что можно рассчитывать — дерзкий мотоциклист, который не побоится подскочить и сразу даст дёру. Ночью - просыпается нечисть. Огромные дроны с тепловизорами, скидывающие миномётные мины. Не нашёл блиндаж до заката - умер.

Отсюда выходит главная проблема. Накапливание сил и поддержание их в большом количестве на ЛБС сейчас невозможно. Это справедливо для обеих сторон. Чтобы исправить ситуацию и начать системно побеждать нужны штатные квадроциклы, большие дроны снабжения, малые багги эвакуации и дроны-истребители. Сейчас все они «вне штата» - покупаются самостоятельно или мутятся через гуманитарщиков.

Происходит тотальная атомизация. Микрогруппки должны уметь всё. Нет никаких отдельных саперов, связистов или прочих. Всё надо уметь самим. В первую очередь — ориентироваться и работать с мобильными картами, во вторую — работать со связью, в третью — знать саперку. Без этих знаний Ты потеряешься физически, потеряешь связь с теми кто мог бы помочь и наступишь на милый шерстяной комочек посреди ничейной зоны.

Серая зона, к слову, теперь 2-3 километра. На этой «территории индейцев» кроме брошенных 200, 300 и мин - ничего нет. Всё это очень подавляюще действует на бойцов. Противник — часто бежит, получив первые потери во время штурма. Качество их солдат… вы сами всё видите про бусификацию. Даже их спецпидроздилы потеряли былую прыть. Тем не менее, утыкаемся в то что дойти до них едва ли можем.

Прифронтовой гараж

Солдат не хочет быть героем. Солдат хочет быть Победителем.

Он не мечтает лечь грудью на амбразуру ДОТа или в одиночку сдерживать атакующего врага. Его не радует приказ идти на штурм укрепрайона ротой в количестве 11 человек. Как бы мужественно ни звучал призыв "Помрем все как один!", он не находит отклик в сердце солдата.

Как ни странно, для войны, но солдат хочет жить. Убивать врагов, но самому оставаться в живых. Вернуться домой, к семье и родным. Увидеть детей и в старости нянчить внуков.

Поэтому солдат хочет иметь в достатке патронов. Хочет много мин, выстрелов ПТРК, РПГ, и к прочему оружию. Чтобы не было перебоев с едой, водой и снабжением. Хочет знать, где враг и видеть точный огонь арты сразу, когда надо, а не после трёх часов согласований и по пустому полю. Кричать от восторга, когда вражеский укрепрайон перекапывает его родная авиация. Принимать участие в грамотных армейских операциях, бьющих врага в слабое место и со всех сторон, а не в бронированный лоб. Хочет видеть рядом с собой танки и БМП. Танкист, в свою очередь, хочет видеть рядом собой крепкую пехоту. А ещё солдаты хотят видеть и знать как их, раненых, эвакуируют в тыл. И что их, покалеченных, будут восстанавливать всей мощью государственного аппарата здравоохранения.

К слову, офицеры (взвода, роты, батальона) также не испытывают восторг, командуя ротой из 11 будущих героев, которых отправили штурмовать укрепрайон в лоб.

И солдаты, и офицеры-командиры взводов, рот, батальонов, хотят быть частью армейской машины. Единой. Согласованной. Имеющей связь с соседями и приданными силами посредством закрытой радиосвязи, а не с помощью охрипшего голоса и телеграмм-каналов.

Все хотят видеть, знать и ощущать, что командующие направлениями, группировками, знают как тяжело солдату в окопе. Знают и учитывают. А не исходят из того, что "бабы ещё нарожают".

Солдат согласен держаться "до последнего", согласен выбивать врага из укрепов, если знает, что о нем помнят. Что со временем ему дадут отдохнуть. Выведут в тыл. Дадут прийти в себя. Вымыться в горячей воде и выспаться на месяц вперед. Что его, простого солдата, берегут. Берегут как самого ценного специалиста. Того, единственного, кто и воплощает в жизнь все замыслы командующего.

Солдат не хочет быть героем. Солдат хочет быть Победителем.

Офицеры быстрого реагироVания