Чёрмоз - история,документы,фото,видео,проза.

Продолжение. «в городе творится черт знает что: жандармы, точно бешеные собаки, рыщут по всему городу». В нелегальных листовках ощутима своя поэтика, которая, конечно, включает определенную грубую мужественность. И когда мы в листовках встречаем утверждение, что возле царя «подлецы- генералы»; «армия превратилась в шайку воров и разбойников»; «генерал Трепов — вор, не постеснявшийся ограбить Красный Крест»; в Перми властвует «Самойленко — начальник охранной сволочи»— когда мы это находим, то ощущаем, что такая грубость нисколько не поддельная, не подлаживающаяся, но чест ная, отражающая истинное положение дел и классовую оценку. В литературе конца XIX — начале XX века приближающаяся революция, борьба с монархией часто изображались с помощью образов утренней зари, рассвета, солнца, света и тьмы. В уральских листовках есть выразительные случаи, когда, например, автор от имени рабочей массы говорит с солнцем на «ты»: «Красное солнце... мы заставим заблестеть для мира трудящихся, мы заста вим заглянуть его в лачуги пролетариев, в избушки бедняков». Встречаются в листовках образы «грозовых туч революции», «раска тов надвигающейся революционной грозы», «девятого вала русской революции». В подавляющем большинстве социал-демократиче ских листовок борьба пролетариата изображается как война, битва, схватка. «Стачка — это война, а на войне всякий неверный шаг дает лишние шансы врагу на победу», — утверждается в одной из ранних уральских листовок; все рабочие — солдаты «одной трудовой всемирной армии»; употребляется обычная военная тер минология: самодержавие — крепость, революция — грядущая битва, сражение, рабочие, не поддерживающие стачечников, — изменники; «...теперь вся Россия представляет театр войны», — сооб щает листовка, выпущенная 9 января 1906 года в Перми. В первые годы XX века со страниц листовок, «Уральского листка», «Кунгурского рабочего», «Рабочего бюллетеня» и других подпольных изданий звучит критика рабочих не только в адрес царя, правительства, жандармов, но ив адрес мастера своего цеха, управителя своего завода... Например, критикуются рабочие., подносящие подарки, устраивающие угощения мастерам, подмасте рьям, даже десятским. Мотовилихинские мастера Швецов, Шишов, Мельников предоставили хорошо оплачиваемую работу тем, кто их поил вином; мастер Широков заставлял рабочих бесплатно косить и грести сено на своем покосе и устраивал «гулевые» дни тем, кто отказывался на него работать; у мастера Крапивина все лето на даче вместо прислуги жил рабочий Иоика с женой, но зарплату получал на заводе. Рабочий коллектив особенно резко осуждал тех рабочих, которые унизились до предательства. Даже новое слово — шпион — появи лось в лексике уральских рабочих для обозначения этих «наушни ков», «доносчиков», «перебежчиков». В заметках «Рабочие-шпионы», «Предостережение», «Проделки шпиона Бояршинова» и других, опубликованных в «Рабочем бюллетене» в 1903 году, назывались рабочие, предавшие интересы заводского коллектива: Дмитриев, Хомутов, Бизяев, Бояршинов, Махнутин, Уткин и другие. Диапазон их предательских поступков — от тайного осведомления полиции до элементарного подслушивания разговоров и передачи сведений мастеру, начальнику цеха. Как награда следовала отмена «гулевых» дней, предоставлялись хорошие инструменты, исправные станки, выгодные задания. Рабочие всячески боролись со «шпионами», и одна из таких форм — гласность, критические публикации. Ради действенности «Рабочий бюллетень» в октябре 1903 года использо вал даже стихотворную речь: было опубликовано стихотворение- угроза «К шпионам». Не обладая поэтическими достоинствами, сти хотворение все-таки доносит веру автора в грядущие социальные перемены: Горе вам, шпионы-доносчики, Не прожить вам всегда языком, Скоро пробьет час ваш урочный, Предстанете вы пред народным судом. За все скорби и слезы народные Вам пред народом придется страдать, Все эти тюрьмы, где томится народ, Вам с позором придется самим испытать! Про управителя Назарова было сочинено стихотворение, в кото ром говорится, как он «в цехах шпионов насадил», как он «рабочих прижимает, хочет голодом морить», как он занимается рукоприк ладством: Бьет он в рыло, бьет и в шею, Бьет в затылок, по спине, Так удары сыплет щедро, Что мутится в голове. Автор стихотворения, скрывшийся под псевдонимом «Колчено гий», призывает «стряхнуть» Назарова вместе с его «шпионами» и потребовать свободы. В этом требовании все предельно обобщенно, как в революционных гимнах, маршах: Грозно требовать свободы Надо, братцы, нам скорей, Европейские народы Много лет живут уж с ней. Так и мы по их примеру За свободу в бой пойдем, К братству истинную веру Мы в своих сердцах найдем! В целом, конечно, показателен переход от обличения конкретного управителя к призыву идти к свободе «по примеру» европейских народов. Свой Мотовилихинский завод рабочий видит как бы в европейском контексте — это уже черта пролетарского само сознания. Таким образом, с конца 90-х и во все последующие годы пред метом народной критической оценки оказываются царь, царское правительство, жандармы, полицейские. Массовый критицизм был достаточно устойчив, поскольку «питался» эмпирической реально стью. С ростом социал-демократических рядов усиливается пропа ганда революционных идей через листовки, прокламации. Адресо ванные широким массам, листовки «учитывали» их мнение, крити ческую настроенность, поэтому партийная оценка, содержащаяся в листовках, могла соседствовать с народно-массовыми характери стиками, дополнять или уточнять их и, в конечном итоге, оказывать решающее воздействие на формирование народного мнения. Язык листовок — это язык партийной публицистики, но очень часто листовки писали рабочие с невысоким образованием, еще «не ото шедшие» от фольклорного мышления, от фольклорной поэтики, поэтому они привносили в описание событий и лиц традиционные мотивы и образы фольклорного характера. Резкость, безапелляци онность характеристик в народных политических разговорах и листовках носят выраженный классовый характер. * * * Народные разговоры, толки всегда колоритны, экспрессивны, несут черты образности, афористичности, иносказательности. В. Я. Пропп считал, что «интеллигенция выражается в обыденной речи, как правило, бесцветно», потому что мыслит отвлеченными категориями, а простые люди физического труда часто говорят образно и выразительно, так как их речь «определяется зрительными образами». Народные разговоры в принципе могут быть разде лены по тематическому принципу на бытовые, политические и т. д. Рассмотрим политические в плане интересующей нас проблемы комического. В разговоре на политическую тему русский человек мог сказать метко, хлестко, с сатирическим акцентом. В 1985 году, как сообща ется в полицейском документе', в Екатеринбурге А. В. Раков, раз говаривая на улице со знакомым, сказал, указывая на фонарный столб: «Если вместо этого фонаря повесить русского царя, то освети лась бы вся Европа»— здесь использовано комическое сопостав ление следствия и причины, один из примеров, с помощью которых создаются народные пословицы и поговорки. В Нижнем Тагиле в 1904 году бытовали разговоры о ненужности монарха, о его свержении, причем о Николае II говорили, как говорят о деревен ском воре: «Царя за ноги уже держали, да вырвался, убежал». В январе 1907 года рабочий В. А. Худяков в сборной избе Верхне- уфалейского завода отзывался о царе, пишет агент, «крайне неуважительно: «Черт его помазал, да мазилку потерял» и говорил, что только с оружием в руках можно добиться своих прав»— здесь рабочий ввел в разговор каламбурное обыгрывание одно- коренных слов, и возникла убийственная характеристика самодержца. 6 февраля 1905 года, как сообщал жандарм в рапорте, «на вок зале станции Гороблагодатская во время служения всенощной Г. А. Хлынов при произнесении священником слов «Подай, господи!» закричал: «Республику!», а при произнесении «самодер жавнейшего и т. д.» закричал: «Долой самодержавие!»По сути дела Г. А. Хлынов двумя остроумно вставленными репликами превратил церковную службу в комический спектакль. Удачный политический каламбур произнес дорожный мастер К. Н. Кибирев, за что был арестован: когда в телеграфной комнате станции Лая зашел разговор об одном письме, адресованном в Саратов на Цар скую улицу, дорожный мастер сказал: «А что если бы был город и улицы в нем были бы под названием Царской, Жандармской, Сыскного отделения... Этот город надо было бы назвать Катор гой». Миньярской боевой организации потребовался токарный станок для обточки корпусов бомб, и партийцы ночью «экспропри ировали» небольшой токарный станок в Уфимских железнодорож ных мастерских. Один из участников этого дела пишет: «Много возбуждения принесла экспроприация в среду рабочих. Особенно в котельном цехе. Там рабочие после молитвы, расходясь на свои места, бурчали друг другу вполголоса: «Богородица-дева, куда станок дела?» Русский язык, обладающий большими омофонными возможно стями, позволяет комически переиначивать фамилии, собственные названия, и рабочие постоянно прибегали к использованию этой языковой особенности. Когда в 1905 году в Екатеринбурге начала выходить кадетская газета «Голос народа», рабочие сразу стали ее иронически называть «Голос урода». Когда развернула свою деятельность партия либеральных помещиков и капиталистов — партия мирного обновления, большевики выпустили листовку. «Что такое мирное обновление? — спрашивается в листовке. — Это словечко для обмана... Что такое общее благо? Это словечко, кото рое употребляется тоже для обмана... А дело-то состоит в том, чтобы издать такие законы, по которым можно было бы грабить законно, мирно, ибо мирно грабить куда выгоднее. Об этом-то и заботится партия мирного обновления». И большевики назвали листовку: «Партия мирного ограбления». Продажный министр юстиции Щегловитов имел среди уральских рабочих прозвище Ванька Каин, полицейские — фараоны, селедки, стражники — золотушные гусары. В октябрьские дни 1905 года один из ораторов, обращаясь к манифестантам и указывая на рядом с ним стоящего исправника, сказал: «Вот и еще один из осколков самодержавия, дни которого сочтены».. Обычный прием фольклорной сатиры — сравнение осмеиваемого с животным, причем в народной поэтике есть устойчивый круг «низких» животных, в котором едва ли не на первом месте свинья, собака. Участник революции 1905 года Ф. .Соловьев писал в своих воспоминаниях (они остались неопубликованными, поэтому стили стически шероховаты) : «Между Алапаевском и деревней Алапаихой есть изгородь-поскотина, на воротах была набита доска с надписью «Нельзя ходить собакам, свиньям и полицейским», поэтому поли цейские туда не ходили на массовки, прятались под ж. д. щиты, а приедет поп Хлопин, его парни дразнят: «Нищий, нищий, ведь работать можешь» и выгоняют мерзлым пометом...» Бросать навозом, коровьим пометом — тоже один из приемов народного осмеяния, публичного унижения. Элементы серьезного и комического естественно переплетались в разговорах на политическую тему еще и потому, что рабочие широко использовали принцип общения, принятый в узких социаль но-сословных или профессиональных группах. Подчеркнем — только принцип, потому что сама по себе тарабарщина офеней, каталей, шерстобитов и прочих артелей, конечно же, не подходила для иду щей открытым текстом, но тайной информации. Такая, например, невинная фраза «слесарь сделал подарок конторщику» означала «эсер убил городового», так как на принятом языке подпольщиков слесарь — это эсер, сделать подарок — убить, конторщик — горо довой; или, скажем, немного игривая фраза в разговоре пожилых рабочих «зашел в закусочную с красавицей, а там приказчики сидят» передавала совсем не шуточную информацию: «зашел на явочную квартиру вооруженный и напоролся на шпиков». Очевидно, в разговоре о серьезном невольно возникали юмористи ческие интонации, обороты, особенно когда условным языком поль зовались люди, еще полностью его не освоившие. Да и сам подбор обозначений иногда выдает лукавство, хитринку «составителей» (парабеллум — красавица, маузер —добрый молодец, конспиратив ный .— приличный, нелегальный — немецкий), а иногда ощутима классовая ирония (ранить — поблагодарить, взорвать — отремонти ровать), хотя большинство слов кажутся сегодня эмоционально нейтральными. Словарь, о котором идет речь, видимо, никем из подпольщиков специально не составлялся. Перед нами скорее всего словотворчество революционеров, рабочих-большевиков, но жандармы изучили их тайный язык, составили словник для служебного пользования, который до нас дошел. Жандармы назвали его так: «Конспиративный словарь для разговоров на улице, употребляемый политическими преступниками Уфимской социал-демократической организации». Видимо, в каждой партийной организации, точнее, каждой территориальной группе большевиков, был свой круг слов для обозначения партийных дел, по крайней мере, в дошедших воспоми наниях пермских, екатеринбургских, челябинских большевиков не фигурируют слова из политических разговоров уфимских социал- демократов. Правда, примеров сохранилось мало да и могло быть индивидуальное употребление. Например, пермская большевичка M. М. Загуменных пишет в письме А. С. Зайкову, что ее осаждают женихи, потом с юмором рассказывает случай: «Мы с Костей, выйдя за ворота, заметили две тени. Только мы успели пройти — они тронулись за нами по другой стороне... Извозчик. Не говоря ни слова, садимся и едем. Ох, и припустили за нами женихи. Целый квартал бежали, но мы все-таки успели от них уехать». Конечно, мужчина не стал бы называть сопровождающих его шпиков жени хами, а для женщины это в порядке вещей, и чувствуется веселая усмешка молодой подпольщицы. Умение рассказать об опасном с юмором — свидетельство духовной силы. В речевом обиходе ради создания комического эффекта исполь зовался прием «комментирования» какого-либо известного, может быть, стандартного оборота, фразы, пословицы, поговорки. Сам по себе «комментарий» мог быть любым — от нелепого до инфор мативно-нейтрального, но, будучи прикрепленным к широко известному изречению с постоянным значением, порождал смех различных оттенков. Такие юмористические и сатирические выска зывания строятся как изречение имярек и иногда называются вел- леризмами. По свидетельству В. П. Бирюкова, в 1906—1907 годах по Перми «ходило очень много» политических острот типа: «А хорошая эта штука — динамит!» — сказал великий князь Сергей Александрович, раскидывая свои мозги по мостовой (убит в 1905 году); «Семь раз отмерь и один отрежь», — сказал Куропаткин, проиграв восьмое сражение; «Не в свои сани не садись», — сказал адмирал Рождественский, когда его эскадру потопили японцы под Цусимой; «Век живи, век учись», — сказал генерал Стессель, сдавая Порт-Артур японцам. Разумеется, по отрывочным фразам, дошедшим до нас, часто бывает трудно судить о разговорном контексте, например, не ощутим или едва ощутим юмор в выражениях, где шифрованные письма фигурируют как ксивы, нелегальные воззвания как афишки, или про вновь появившиеся прокламации рабочие ВИЗа говорят, мол, «снова начали печь блины». Но в целом с полным основанием можно считать, что в массовых политических разговорах присут ствовали пародийные высказывания, шутки, остроты, каламбуры, иронические прозвища, реплики, выражавшие сатирическое отно шение народных масс к самодержавию, к конкретным министрам, блюстителям порядка и т. п. При этом рабочие и революционеры использовали различные языковые и поэтические приемы создания комического. Уже в 90-е годы в среде уральского пролетариата появляются стихи и песни политического содержания. Одной из таких ранних песен обычно считают песню «Эхо», которая, как пишет А. И. Лаза рев, не могла возникнуть позже 1893 года, когда ушел в отставку с поста министра государственных имуществ M. Н. Островский, являющийся одной из «персон», против кого направлено сатириче ское жало произведения. В целом песня иронически оценивает деятельность любого царского министра. «Вся поэтическая изю минка произведения заключается в остроумном повторении оконча ния последнего слова в рифмующейся строке: У вас министры были? Били. Ваши просьбы разобрали? Брали. Документы рассмотрели? Ели. О Ванновском какой слух? Ух! Ну а прокурор небес? Бес. Чем он кончил разговор? Вор. Много ль сделал Гюббенет? Нет. А Островский очень плох? Ох!...» В развитии сатирическо-обличительного направления в револю ционной поэзии конца XIX — начала XX века определенную роль сыграли сказки рабочих («Молотобоец и черт», «Кузнец и черт»), а также стихотворный фельетон «Сказка о попе и черте», опублико ванный в 1899 году и бы'стро превратившийся в популярную рабочую песню, в которой зло высмеивался поп. Он, побывав на заводе среди «мрака и шипенья», грохота «тысячепудового молота», возле расплавленного металла, — смертельно испугался: Поп пришел домой уж поздно И не знает что сказать, Попадья тут разозлилась, Начала попа ругать. «Не брани меня, родная, Мила матушка моя, Только дай мне поскорее Пару чистого белья. Рабочие сочиняли сатирические частушки про уфимского губер натора, отдавшего приказ стрелять в безоружных рабочих-демонст рантов в 1903 году в Златоусте. Старый рабочий Златоустовского завода Т. С. Старцев говорил, что они пели в то время «тараторки про губернатора Богдановича и про Николашкину всю власть», кото рые сочинял Евгений Шилов; участник златоустовских событий 1903 года Г. В. Ягупов вспомнил несколько частушек тех лет: Над горою тучи, тучи — Собирается гроза, На хозяина завода Не смотрели бы глаза. Сколь народу, сколь народу, Сколь народу мучится, А у наших у хозяев С жиру брюхо пучится. Богданович-губернатор, Много не натопаешь: За расстрелянных рабочих Пулю в лоб ты схлопаешь! Когда бездарные царские генералы проиграли войну с Японией и был заключен позорный для России Портсмутский мир, уральцы дали исторически объективную оценку этому событию. В сатириче ские песни попали генерал-адъютант Алексеев, дальний родствен ник царя, командующий русскими сухопутными и морскими силами России на Дальнем Востоке, а также адмирал Старк, генерал Куропаткин. Один из них изображен как вор, второй — как глупец, третий — как хвастун и религиозный фанатик, причем в песне говорится, что при гибели броненосца «все добро пошло на дно, только выплыло дерьмо» — всем известный князь Кирилл, недале кий и распутный двоюродный брат царя. В некоторые варианты после рассказа о спасении Кирилла вставлялся куплет об открытии «мощей» святого Серафима Саровского. Скорее всего, в сатириче ской песне обыгрывался следующий фарсовый эпизод 1903 года: «Рабочий бюллетень» Пермского комитета РСДРП писал: на офи циальное открытие «мощей» Серафима явились царь со свитой, митрополиты, министры, «веселились у гроба Серафима, шампан ское лилось рекой, и Николай II у себя в палатке начал было напевать: «И верится, и плачется, и так легко, легко...». Еще одна песня о русско-японской войне — «Дело было под Артуром» — это контаминация нейтрального сообщения о военных действиях с фрагментами известных песен и романсов. Такая «случайная» соотнесенность оказывается мощным источником сатирического смеха. Например: Куропаткин горделиво Прямо в Токио спешил, Что ты ржешь мой конь ретивый, Что ты шею опустил? В первые годы XX века большое значение приобретает револю ционная политическая песня. Большевики используют ее как самую демократическую форму внедрения социалистических идей в народ ную массу, выпускают песенные сборники, издают песни в виде про кламаций, распространяют в рукописном виде. Большое внимание уделяет этой форме пропаганды В. И. Ленин, о чем свидетельствуют его известные работы «Евгений Потье» и «Развитие рабочих хоров в Германии». П. Г. Ширяева, А. Л. Дымшиц, М. С. Кашеваров, К. В. Боголю бов, Н. С. Полищук, А. И. Лазарев, А. М. Новикова и другие исследователи много писали о том, что в революционном воспитании народных масс значительную роль играли гимны, марши, что поэзия на демонстрациях сливалась с прямым революционным выступле нием. Подчеркнем еще, что неграмотный, далекий от политики рабочий очень часто впервые знакомился с революционной идеей, познавал ее только через песню, через ее художественную образ ность. Этот путь познания — на эмоционально-чувственном, образ ном уровне — часто был первым толчком пробуждения полити ческого мышления, толчком, который выводил рабочего из состояния общественной пассивности. Большевик Ф. И. Коротаев пишет, что он сам убедился в том, насколько была доходчива агитация революционной песней. Он собирал молодых рабочих и разучивал с ними революционные песни. «Разучивание начинали обычно в такой последовательности: «Славное море, священный Байкал», «Замучен в тяжелой неволе», «Отречемся от старого мира», «Мы Марсельезы гимн старинный на новый лад теперь споем», «Дело было в Петрограде», «Вы жертвою пали в борьбе роковой», «Смело, товарищи, в ногу», «Варшавянка», «Красное знамя». Между прочим, этот вид агитации — песней — был самым доходчивым и эффективным. Участники к разучиванию песен относились с исключительным старанием. Запрещенность этих песен возбуж- дала еще больший к ним интерес. Некоторые из этих песен певались на рабочих вечеринках». Уральские рабочие на практике познавали, что революционная песня может выполнять функцию протеста, быть действенным ору жием. С. Осокин вспоминал, что впервые революционная песня как протест открыто прозвучала в Челябинске в 1902 году. Летом этого года на железнодорожную станцию прибыл поезд с политическими заключенными, и местные рабочие стали разговаривать с ними через зарешеченные окна. Тут появились жандармы, набросились на рабо чих. «Кто-то из заключенных кричал: «Мерзавцы, не смейте трогать рабочих». В вагонах запели «Вихри враждебные веют над нами...». Это была первая, услышанная челябинскими рабочими, открыто протестующая песня борьбы труда с капиталом». Печатная революционная песня была частью нелегальной соци ал-демократической литературы и в этом качестве доставлялась к уральским рабочим, как правило, революционно настроенной интеллигенцией. Причем очень быстро. Так, сборник несен, напеча танный в Женеве, через несколько месяцев был на Урале, у ала- паевских рабочих. В 1903 году жандармы выяснили, что запрещен ную литературу из-за границы пересылал студент В. А. Родионов своей знакомой К- Меньшениной, которая передавала ее его сестре Зинаиде или чертежнику С. Четвергову. Кроме того, что-то, видимо, привозил студент Петербургского лесного института Кабаков, общавшийся во время летних каникул в Алапаевске с С. Четверговым. В доме отца Кабакова устраивались сходки. Когда прошли обыски у нескольких алапаевских рабочих, то были найдены пять номеров «Искры» за 1902 год, один номер «Вопросов русской жизни» — издание Петербургского «Союза борьбы за осво бождение рабочего класса», «Русский политический строй» — бро шюра, изданная РСДРП в Женеве в 1901 году, «Стачка лжи» — брошюра, изданная также партией социал-демократов, несколько номеров газет «Революционная Россия», «Южный рабочий», прокла мация «Товарищи рабочие», изданная в Петербурге, несколько брошюр А. Бебеля, а также сборник революционных песен, издан ный в Женеве в 1902 году под названием «Песни борьбы». В 1902—1903 годах революционные песни звучали главным образом на маевках за городом, в узком кругу. Сохранившиеся на этот счет сведения немногочисленны. Зато в период русской революции песни борьбы и протеста открыто исполнялись во время митингов, демонстраций. Партийные организации Урала много внимания уделяли революционному воспитанию молодежи. В Екате ринбурге была создана социал-демократическая организация учащихся при комитете РСДРП. Организация имела библиотеку и политический клуб в конспиративной квартире ученика художест венно-промышленной школы В. Козырина. В августе 1905 года Пермским комитетом РСДРП было принято решение о создании ученической социал-демократической организации. Подростки также приобщались к революционной работе посредством песни. К 1 мая 1907 года на Миньярском заводе подростки разучили песню «Смело, товарищи, в ногу» и пели ее на демонстрации вместе с рабочими; они несли лозунг «Мы требуем бесплатного обуче ния». В Екатеринбургском городском училище был в 1905 году кружок, где учащиеся знакомились с социал-демократической литературой и разучили «Интернационал» на русском и француз ском языках. С революционными песнями молодежь и рабочие провожали новобранцев. На проводах будущих солдат 30 ноября 1906 года рабочие Надеждинского завода «смело выражали свои революционные чувства пением «Вставай, поднимайся, рабочий народ» и других песен. В проводах участвовали ученики Туринского горного училища, организации Надеждинского и Богословского заводов. Новобранцам дали наказ: «Не забывайте, кто ваши враги, служите только народу». Сила воздействия революционных гимнов и маршей была так велика, что их списки иногда хранили люди, далекие от революции. П. П. Ермаков пишет, что в 1905 году «Марсельезу» и «Смело, това рищи, в ногу» рабочие «достали у местного поповича» и разучили их. Или пристав 2-го стана Екатеринбургского уезда случайно обнаружил у полицейского десятника А. Г. Васильева (пос. Битимка Билимбаевской волости) прокламацию «История социал-демократи ческой рабочей партии», другие нелегальные издания, в том числе «печатную на гектографе «Крестьянскую марсельезу». Песни переписывались, распространялись в виде гектографированных или рукописных сборников. Иногда песни тайно распространялись через работников книжных магазинов. Например, при обыске у А. Чернавиной, которая служила в Алапаевском книжном мага зине, были отобраны прокламации, заявление Алапаевского окружного комитета РСДРП о непричастности его членов к поку шению на местного пристава, а также «солдатская песня «Товарищ», стихотворения «Смело, друзья, не теряйтесь», «Накануне казни» и тетрадь с революционными стихотворениями». У книготорговца Паршакова В. М. в Кушвинском заводе (на него донес его же при казчик) при обыске было более четырехсот нелегальных брошюр и «гектографированные революционные песни «Отречемся от старого мира», «Варшавянка», «Красное знамя». Сатирические песни звучали вместе с революционными маршами, дополняя по контрасту их высокий слог и приподнятость резко сниженной, даже «заземленной» на бранное слово, речью. Житель Кушвы А. Масалкин доносил жандармскому офицеру, что в доме напротив у А. Семенова и В. Алексеева, работающих на Богослов ской железной дороге, собираются их товарищи М. ' Симонов, А. Емельянова, К. Штрем, Е. Глушков и поют песни «по содержанию' своему противоправительственные: ...Вставай, поднимайся, рабочий народ, иди и работай до поту, работай, работай! Царю нужны балы и маскарады, а ты работай, работай! Кроме того, они >пели также: «Фараоны кругом бьют студентов кнутом, Пирамидов, подлец, усме хается, а Исакий седой содрогается» и «Наш царь Александр был миротворец, а Николай — виноторговец» — в песнях они произно сили бранные слова по отношению государя императора и царст вующего дома, например, вдовствующую императрицу называли Дагмарой — бл..., уверяя, что для ее прихотей нужны деньги и она их берет под предлогом благотворительности». Действительно, вдовствующая императрица Мария Федоровна, урожденная датская принцесса Дагмара, в сатирических песнях и частушках того времени имела три постоянных негативных свойства: беспутство, приверженность к вину и казенным деньгам; она награждалась вульгарными эпитетами, рисовалась как развратная воровка и пьяница, и царь рядом со своей мамашей превратился в обычного виноторговца после введения государственной монопо лии на хлебное вино. Такие частушки и песни сочинялись на Урале, кроме того, их приносили с собой политические ссыльные, заклю ченные. Например, когда еще не было железной дороги на Северном Урале, арестованные в кандалах шли пешком мимо Надеждинского завода. Очевидец пишет: «Когда вели матросов с броненосца «Потемкин», то они пели разные революционные песни и скорого ворки (т. е. частушки. — В. Б.): Пей ты, Саша, Пей, мамаша, И пивна-то будет наша, Вся Россия голодует — Николай вином торгует! ...Рабочая публика революционизировалась, даже бывали такие случаи: когда ведут большой конвой арестантов, то люди шли про вожать их до привала верст за шесть». В воспоминаниях А. Шпагина о подпольной работе описывается случай исполнения антиправительственных частушек в июне 1906 года на палубе пассажирского парохода, плывущего по Каме. В этих частушках государственная дума сравнивается с «базарной кумуш кой», любящей поторговаться, и звучит призыв взять дубинушку, чтоб ударить по дворянским спинам: Витте дал нам манифест, Горемыкин ставит крест, Эх ты, дума-думушка, На базаре кумушка. Все торгуешься с царем — Полетишь ты кубарем, Эх, не время ли, кума, Понабраться ума. Не ходить бы в думушку, Лучше взять дубинушку И ударить бы всем нам По дворянским по спинам. Не ликуйте, господа, Скоро будет вам беда! Собирайтесь, мужики, Закрывайте кабаки — От царева кабака Разоренье мужика