ВСТРЕЧА.
Татьяне М.
Вахтерша тетя Валя разбудила рано. Было еще темно. Из-за приоткрытой двери - полоска света. Быстро умылся, свернул постель, оглядел библиотеку, служившую мне пристанищем на этом далеком заводе и, схватив сумку, поспешил к гаражу, на ходу набрасывая куртку. Хмурый водитель плеснул в грязную алюминиевую кружку горячего чая, что-то буркнул под нос и вышел с паяльной лампой на улицу.
В гараже было тепло, пахло соляркой и ветошью. Не спеша пил обжигающий чай с сушками, прикидывая в голове: за сколько часов доберусь до города. Городом называли Пермь, областной - тогда еще- центр. Сюда доехал за четыре с лишним часа по раздолбанной, мокрой, скользкой от грязи дороге на пригородном автобусе. Героические местные жители не обращали никакого внимания на ее состояние, только крепче держались на поворотах и ухабинах, нелепо подпрыгивая и дергаясь. Веселый молодой шофер то и дело еле успевал - с шутками и прибаутками - предупреждать об очередной яме или кочке. Как доехал – лучше не вспоминать!
За эти три дня подморозило и выпал снег. Настоящая зима. Обратная дорога вызывала уже не просто трепет, а животный страх. Сам водитель, но: одно дело на джипе по снежной целине и, совсем другое, на ПАЗике по гололеду, припорошенному выпавшим ночным снегом. Не смотря на горячий чай, внутри все похолодело от одной мысли об обратном пути: а вдруг?
Почти месяц в поездках: самолеты, поезда, автобусы, такси. Москва, Подольск, Гжель, Киев, Первомайск, Пермь. Завтра домой! В Новосибирск. Столько сделано, стольких новых людей повстречал, раздобыл новые пресс-формы по сходной цене, добыл чертежи единственного механического пресса, технологию обжига электрофорфора – да мне цены нет! – и вдруг бесценный такой герой подохнет в очередном ДТП с разбившимся на трассе автобусом…
Так и представил, как диктор печальным голосом сообщает:
- Сегодня на трассе Чермоз – Пермь в условиях небывалого гололеда произошло страшное ДТП. В катастрофе погиб знаменитый командировочный. Это невосполнимая утрата для нашей страны и всего человечества! Ушел величайший профессионал во всех областях и т.д. Траурная музыка, гвоздики,скорбные лица поклонниц. «Чермоз» - ну и название! Только не здесь. Нет, не хочу! Диктор утомленно и торжественно продолжает:
- Он тоже не хотел, но злой рок распорядился иначе… Мы никогда не забудем, …будем…
- Заснул, Серега?! - подскочил я и чуть не свалился со старого автобусного сиденья, троном возвышавшемся над верстаком, – Поехали!
Еще темно. От гаража до автостанции ехать минут десять. Поселок еще спал, дым от печных труб – вертикально вверх. «Деревня Быковка, не иначе» - подумал я. Как у Астафьева. А ведь где-то в этих краях он жил в 60е в маленьком деревянном домишке. Жил натужно, небогато: «Сижу я в деревушке Быковке, на Урале, посредине России, в избушке, занесенной до застрехи, смотрю на дома с дымом.
Безлюдье-то какое!»
«...брошенная, от электричества «отцепленная», все блага цивилизации утратившая деревушка Быковка, стоявшая на одноименной речке, окружена была вырубками и несколькими совхозными полями, в речке велся и хорошо клевал хариус, по большой воде заходила в речку и другая мелкая рыба...»
Собрание сочинений в 11томов, купленное в Красноярске в 2000м году, перечитал несколько раз.
Автостанцией оказался старый 2х этажный дом с большой комнатой внизу, печкой, окошком кассы и скамейками для пассажиров. Народу было мало. Все смотрели на меня, как на чужестранца, по воле судьбы оказавшегося в этом богом забытом захолустье. Вспомнилось путешествие А.П. Чехова на Сахалин. С тех пор, похоже, ничего и не изменилось. Ждешь, что вот-вот подлетит четверка почтовых и понесет тебя дальше по просторам России. Столетиями ничего не меняется на этой территории; столетиями беспросветный мрак, нищета, безнадега, безразличие к собственной судьбе, воровство, грязь и пьянство.
Минут через десять прискользил автобус. Тот же водитель – Витек. «Ну этот точно убьет»,- промелькнуло в голове. Подмигнул мне как старому знакомому и радушно открыл дверь. Загрузились и, сонно прокашливаясь, автобус потихоньку покатился по нетронутому насту. «Спаси и сохрани нас, господи!»,- неожиданно вспомнилось. «Ведь не даром же я приходил в местную церковь. Дал, сколько мог служительнице, поставил свечу самую большую. Может еще горит…»,- с тоскливой усмешкой и глупой надеждой подумалось.
В те времена, колеся по просторам и весям, обязательным условием считал посещение церквей. От столиц и крупных городов до самых заштатных, затерянных на просторах страны городков и поселков. Обязательным пунктом была церковь и река, протекающая там. Благо, расписание составлял себе всегда сам, только от своего желания зависел и планировал день. Вот и в Чермозе, завершив в день приезда все основные дела, пошел прогуляться по поселку. Церковь оказалась очень знаменитой и старой: XVIII века, но самым знаменитым и ценным в ней оказались часы, сохранившиеся каким-то чудом до наших дней. И они идут до сих пор!
Несмотря на революции и советские времена, когда в ней расположили, как водится, Дом культуры. Кино, собрания, лекции, дискотеки, - а часы идут себе и идут, невзирая ни на что. Каждый день ходил туда, а смотрительница рассказывала и рассказывала, боясь, что уйду, что не успеет рассказать самое важное, самое заветное, самое-самое об этом чуде на берегу Камского водохранилища. Невероятные ощущения и воспоминания остались от соприкосновения с духовной древностью, какой-то волнительный трепет и благоговение.
Автобус повеселел, раскатился, ярким светом фар распугивая встревоженных птиц и зайцев. За окнами посветлело, кругом до самого горизонта белым-бело. Полотно дороги сравнялось с обочиной и придорожными полями. Но Витек, лихой наездник, смело гнал машину вперед. Каким-то природным чутьем он угадывал направление, не забывая притормозить или увернуться от ведомой только ему ухабины. В своей дурацкой меховой кепке и папироской в углу рта, он напоминал загулявшего деревенского забияку. Народ оживился, потихоньку начиная разговор. Каждый раз, приезжая на Урал, дивлюсь этому особенному, ни с каким не сравнимому говору. Что интересно, не все так говорят, хотя и родились, и выросли в Свердловской или Пермской областях. Сам из тех краев, но говорю нормально, а вот братья мои двоюродные, живущие - один в Свердловске, другой в Тюмени – «не нормально», с вывихом. Да и Людмилка, и Сашка говорят нормально, хотя и из Перми.
Сашка!..
Внутри защемило. Глаза намокли. Медленно оглянулся вокруг, никто не обращает внимания. У всех по горло своих забот, доехать бы только. Волна дикой тоски и неприкаянности накрыла сразу всего, с головой. Пятнадцать лет, как
один год. Каждая минута, каждое слово, каждый взгляд, прикосновение, все: как сейчас, только что. И каждый раз одни и те же вопросы: почему, зачем, для чего?
Сашка!.. Милое, невинное и неповторимое создание, вышедшее, как Афродита, из волн
на берег озера в Зарафшане – в самом центре пустыни Кызылкум. На пустынный берег в не жаркий уже сентябрьский день. Стройная, рыжая девочка с задумчивым взглядом из-под непослушной челки. Загадочная, вся в капельках воды – этакая незаконченная статуэтка…
Как? Откуда здесь такое чудо? Что за наваждение? Известно, что рядом с очаровательной незнакомкой мужчина, как правило, становится полным придурком, а жалкие попытки притвориться этаким мачо в такой момент, делают его законченным идиотом. Идиотом в тот раз оказался я. Не помню, хоть убей, как, наконец, осмелился что-то пробурчать. Подошел ли, подполз или стек прямо к ногам ее. Более нелепого меня не припомню. Со стороны, конечно, виднее, но тогда я себе казался таким ничтожным и незначительным, таким неловким и несуразным, что язык засох, слова где-то там внутри заблудились и с трудом вываливались наружу.
В тот - 87й год - я приехал один, без семьи. Дурацкие неурядицы и срок беременности у Татьяны не очень-то подходил для путешествий. Да и побыть одному, причесать мысли, подумать о будущем – все на пользу. Ковырялся с мамой в саду, встречался со школьными приятелями, одноклассницами, ходил на озеро. Озеро – это нечто святое для города. Искусственное водохранилище, вода для которого по трубам поступает за сотни километров из Амударьи. Амударья уже и не доходит до Аральского моря: всю разбирают на полив и, вот: содержит она целый завод и город. А моря Аральского уже нет, высохло. Погибло одно, чтоб дать жизнь многим…
Автобус катился и катился: какие-то деревни, леса, поля, люди, остановки, мосты и снег, снег. Страх от езды по скользкой, долгой дороге где-то притаился, опасность казалась теперь невозможной и какой-то глупой. Зачем-то придумались стишки:
Кругом леса, поля и реки –
Наводит сей пейзаж на грусть.
Гуляет лошадь, человеки…
Я еду в «ПАЗике», трясусь.
Сашка!.. В прошлый мой приезд в Пермь, лет пять назад, пытался разыскать ее. Бродил по улице Чайковского, где она раньше жила в общежитии, училась и работала в одном из медучреждений, которых там оказалось много. Где, в каком? Да и фамилия уже другая. Добродился, довыяснялся до того, что забрали меня для выяснения, по звонку какой-то неугомонной вахтерши, в милицию. Ребята в отделе попытались помочь, но как - ни фамилии, ни приблизительного адреса? Посочувствовали только да отвезли в гостиницу. Спасибо им!
А с Сашкой мы подружились. Ходили вместе на озеро, в кино, гуляли. Я ей что-то врал про себя, она рассказывала о своей жизни. Непринужденная, восторженная девочка – не влюбиться - невозможно! Собрались с одноклассниками на рыбалку под Навои, сходил к ней домой, чтобы отпросить ехать с нами. Всю ночь плутали на машине по пустыне, заблудились, но до озера – настоящего, большого – добрались.
Сидели рядом всю дорогу, болтали обо всем и ни о чем. Было хорошо, весело, беззаботно! Она так близко была от меня, можно прикоснуться плечом, ладонью, коленом. Доприкосался!..
На Горячих Ключах искупались. В кустах выжимали одежду, выходит: в обтягивающей мокрой футболке, подчеркивающей небольшую упругую грудь и тонкую талию, точеные
бедра. Мокрые рыжие волосы, стройные голые ноги – ну чистый ангел! Я влюбился, как…
Влюбился и все. Все мысли о ней. Все время с ней. Хотелось петь, летать, говорить глупости, мечтать о несбыточном. Волшебные, волшебные дни. Ночи без нее, но с ней. Наедине оставались редко, но в те минуты ничего не существовало кроме нее, кроме нас.
Без тени смущения наслаждались друг другом. И через десятилетия не забыть запах волос, нежность и упругость юного тела, плавные и волнующие изгибы шеи, спины и дальше: все ниже, все восхитительнее, все горячее. Наглядеться и насладиться не хватит и жизни. Безумие охватывало от одного взгляда, невозможно было оторваться от ее созерцания, боялся чем-нибудь обидеть невзначай или причинить ей боль.
Боже, какая она была красивая! Обнаженная, открытая и искренняя, трепетная и доверчивая. Хотелось просто смотреть и смотреть на это очаровательное создание…
Где-то остановились и стояли долго-долго. Пассажиры разминали затекшие ноги и спины, кто-то убежал в буфет или еще куда. Я сидел неподвижно, боясь спугнуть нечаянно это волшебное чувство какого-то таинства, грустных и светлых воспоминаний, бесплотных грез. Безумные фантазии рисовали картины несбыточные и грешные. Где ты, где? Где ты, любовь? Воистину: «…как мимолетное виденье, как гений чистой красоты».
Сашка!..
Отпуск заканчивался, пришло время уезжать. Уехали вместе на поезде, чтобы еще ночь провести в Ташкенте. День гуляли по городу, ели мороженое, целовались.
На ночь поселились в пристройке-сарайчике у добродушной тетки-узбечки недалеко от аэропорта. Даже что-то поужинали. Потом, раздевшись, долго стояли под прохладной струей воды, боясь чего-то самого главного, боясь нарушить это совместное одиночество, стараясь не думать о разлуке. Еще несколько часов, и мы навсегда исчезнем друг для друга. Вернемся в привычную жизнь, которая казалась тогда такой далекой, не нашей, не настоящей. Настоящая – вот она, сейчас мы в ней, вдвоем, неразлучные, близкие, любимые, искренние и настоящие. Как будет, когда мы разъедемся? Это невозможно, это невыносимо, это нечестно!.. Утром она улетела в Пермь.
Подъезжали к городу. Около шести часов добирались в этот раз. И Витек не такой шустрый. Тяжелая дорога обозначила скулы, спрятала до поры прибаутки, напрягла жилы. Доехали! По городу ползли еле-еле, хотелось уже выбраться поскорее из этого промозглой железяки. Пока доползли к автовокзалу стало смеркаться. Вот и очередной день к концу. Перекусил в буфете, огляделся вокруг. О, парикмахерская. Неплохо бы постричься. Поднялся на второй этаж, заглянул – скучающая девушка. «Можно»? - «Да». Скинул куртку и уселся в кресло. «Вас как»? – «Так». Симпатичная, живая, открытый взгляд. Разговорились помаленьку. Что, как, откуда… Стригла аккуратно и нежно как-то. Рассказал вкратце о поездке за этот месяц, за день. Поделился немного воспоминаниями, нахлынувшими в дороге.
Закончила. Встаю, рассчитываюсь. И вдруг как гром, молния! Какая-то неведомая сила бросает нас друг к другу! Обнял, обхватил ее всю, прижал крепко и стоим - слезы ручьем. Слова сказать не могу, молчу, иначе разрыдаюсь совсем. Гладит по голове: «Бедненький мой! Измучился совсем. Приходи к закрытию... Придешь…»? Киваю. Стоим, стоим целую вечность. Никого нет. Наконец убегаю, лечу в ЦУМ, покупаю новую рубашку. Затем в гостиницу, привожу себя в порядок. «Какая же прелесть эта незнакомка»! – думаю. Бывает же такое. Беру такси, дурацкие цветы и к автовокзалу.
Воодушевленный такой, прогуливаюсь под ее окнами, ожидая закрытия парикмахерской. Представляю в мельчайших подробностях нашу неожиданную встречу… Хожу… Жду… Восторг куда-то улетучился вдруг. Прыгаю в такси. В гостинице напился. На следующий день улетел в Новосибирск.
Я был, словно ветер над морем ничей, ничей.
Ничей, как бегущий по скалам ручей, - ничей…
Февраль 2018.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев