Главы 11-15 . Глава 11 Настала золотая осень. Солнце тихо пригревало желтеющую листву деревьев. Вере казалось, что листья дрожат от нетерпения, словно им хочется скорее, оторвавшись от ветки, пуститься в дальние странствия. Когда налетал ветер, они радостно и стремительно освобождались от последних привязанностей и неслись куда-то вдаль, а оставшиеся листочки долго махали им вслед желтыми ладошками. Под окном в траве сидела кошка Нюся и, приготовившись к прыжку, караулила, пока какой-нибудь неосторожный листик подбежит ближе. Ясным сентябрьским днем Вера возвращалась из школы. Яркие деревья казались нарисованными на голубом картоне неба. Почему-то ей вспомнилось, как рисовал осенние пейзажи ленинградский художник: сначала проводил по бумаге мокрой кистью, потом быстро наносил желтую и красную краску - и на бумаге расплывались веселые пятна разноцветной листвы. Когда рисунок подсыхал, художник тонкой кистью рисовал темные ветки и стволы. Вот и сейчас обступившие улицу деревья были точно такими, как на том рисунке. В школе дела шли трудно. Не было ни бумаги, ни чернил, не хватало парт. Старались найти выход – садились по трое за парту, вместо тетрадей использовали сшитые куски старых обоев или даже газет, где приходилось писать между строчками и на полях. Чернила делали, разводя в воде сажу. Когда дни были пасмурными, и рано темнело, тогда дети откладывали в сторону ручки, и наступали самые увлекательные минуты школьного дня - Марья Сергеевна пересказывала им книги. Ее голос в полумраке класса открывал детям «Остров сокровищ», «Робинзона Крузо», «Детей капитана Гранта». Она с таким увлечением описывала неведомые южные страны, что детям казалось, что и они находятся на чудесных островах, где вокруг летают райские птицы с дивным оперением, цветут диковинные цветы, зреют сочные плоды. Марья Сергеевна изображала сразу множество героев: она кралась по джунглям, как бесстрашный охотник, смеялась злорадным смехом, как самый настоящий злодей, отдавала команды уверенным голосом, как опытный капитан. Дети слушали ее, открыв рты, и ненавидели звонок, возвещающий о конце уроков. В ту осень уродилось много редьки, и сегодня мама взяла на заводе отгул. Вместе с Верой и Раей она принялась за уборку редьки. Девочки помогали маме ее выдергивать, вдвоем носили с огорода в дом тяжелые ведра, полные этих черных хвостатых зверушек, которыми скоро был заполнен весь голбец. Вечером мама вошла в кухню, сняла с головы платок и устало сказала: - Надо будет продать половину редьки. Мы столько за год не съедим. - Пусть пока лежит, - ответила мудрая бабушка, - продать всегда успеем, а вдруг совсем нечего есть будет? Картошки мало, молока давно не видали, Никифоровна последнюю курицу зарезала, вот и яиц сейчас не будет. - Ну хорошо, пока оставим, - согласилась мама. Вера любила спускаться в голбец. При тусклом свете лампочки там было очень таинственно. На полках и на земляном полу мерзли редьки, картошка, свекла, запылившиеся банки с солеными огурцами и кадка с квашеной капустой. В этом году девочка заметила, что запасов стало гораздо меньше, чем в предыдущем – не считая, конечно, редьки. Вера вздохнула: хоть бы скорее кончилась война, а то и впрямь нечего будет есть. Бабушка Катя как в воду глядела: редька стала на их столе основным блюдом. Осенью ели ее с картошкой или кашей, а зимой уже приходилось довольствоваться просто натертой редькой или котлетами из нее, которые бабушка жарила без масла, положив прямо на шесток. При этом бабушка приговаривала: - У нашего дедка все редька: редька триха, редька ломтиха, редька с маслом да редька с квасом, и редечка так. Вместо чая все давно уже пили кипяток, добавляя в него листья малины или земляники, отчего он приобретал желтовато-зеленый цвет. Чтобы купить хлеб, бабушка выстаивала долгие очереди в магазине с опустевшими полками. Вера привыкала к тому, что ей почти всегда хотелось есть. Мама очень похудела, но все время говорила, что совсем не голодна, и подсовывала самые вкусные кусочки Павлику или Вере. Война все больше и больше давала о себе знать в маленьком уральском городке. Глава 12 В начале зимы были введены хлебные карточки. Обычно за хлебом ходила бабушка, но однажды она попросила Веру: - Сходи, Веруша, за хлебом, а я пойду в деревню, обменяю кое-что из вещей на муку. Теперь горожане часто отправлялись в близлежащие деревни, выменивая свои вещи, чаще всего одежду, на муку, крупу и картошку. Вера очень жалела свои хорошенькие платьица, сшитые мамой с помощью тети Вали перед самой войной – теперь они одно за другим отправлялись в деревню, возвращаясь корзинкой картошки, десятком яиц, иногда крынкой козьего молока, ведь в деревне многие еще держали кур и коз. Вот и сегодня бабушка завернула в газету свое зеленое платье, надела ватник и медленно спустилась с крыльца. Вера доделала уроки, уложила спать давно уже хнычущего братика, взяла хлебные карточки, накинула поверх шубейки теплый платок и вышла на улицу. Ей казалось, что зима в этом году была особенно холодной, а при виде сверкающего снега у нее даже зубы болели. Вера еще не знала, что голод заставляет людей сильнее мерзнуть. Снег скрипел под валенками, а на сгибах платка от теплого дыхания девочки пушился иней. Подходя к магазину, Вера издали почувствовала головокружительный запах свежего хлеба. Ей захотелось схватить целую буханку и съесть ее всю целиком, но еще надо было отстоять длинную очередь. Вера стояла и чувствовала, что от голода у нее темнеет в глазах. Женщины, получавшие свою пайку хлеба, бережно заворачивали ее в платок и несли, прижимая к груди. Казалось, они хотели донести до дому даже хлебный запах. Вера стояла и прислушивалась к оживленному разговору – все обсуждали сегодняшнюю сводку. Видимо, новости с фронта были радостными – повторялись слова «Сталинград», «кольцо» и «калач». Про Сталинград Вера слышала – в школе им рассказывали, как этот героический город на далекой реке Волге уже долгое время оказывает упорное сопротивление немцам, не давая им прорваться дальше. И вот сегодня наши войска, наконец, сумели загнать немцев в какое-то кольцо. Вера представила себе это кольцо, огромное, железное, с высокими краями, немцам ни за что оттуда не выбраться! При чем же тут был калач, девочка так и не поняла. Она не знала, что Калачом назывался город, в районе которого и были окружены немецкие войска, но в самом этом слове было что-то хлебное, сытное и теплое. Наконец Вера получила долгожданный хлеб. Каким маленьким был этот кусочек для пятерых голодных человек! Хлеб еще сохранял свое тепло и ласково грел девочке руки. Не сознавая, что делает, Вера отщипнула от него крошку и положила в рот. Через несколько шагов вслед за первой крошкой последовала вторая. Девочка представляла, как закончится скоро война, и в хлебном магазине все полки буду просто завалены буханками, булочками, бубликами и баранками. Когда-то, в довоенные времена, в конце недели папа часто приносил детям по большому прянику. Правда, Райка всегда делала вид, что она уже переросла подобные детские радости, зато Вера и Павлик, долго любовались своими пряниками – лошадками, медведиками, матрешками и петушками, - перед тем, как их съесть. Потом Вера вспомнила, какие вкусные булочки с маком пекла бабушка по воскресеньям. А горячие творожные или картофельные шанежки… вот бы сейчас такую шанежку, хоть одну на всех! Погруженная в приятные мечты, девочка шла и отправляла в рот кусочек за кусочком, и только дойдя до дома, обнаружила, что ее руки пусты. Когда бабушка, неся тяжелую сумку, вернулась домой, то нашла Веру горько рыдающей, лежа на кровати. Рядом на полу сидел Павлик и тоже ревел, глядя на сестру. Сумка выпала из бабушкиных рук, и она бросилась к внукам. - Что случилось, деточки? Верочка, что с тобой? - Бабушка, бабушка, - всхлипывая, проговорила Вера, - я съела весь хлеб! - И только-то? – бабушка изобразила на лице облегчение, хотя сердце ее сжалось. – Нашла из-за чего так убиваться, глупенькая! - Но ведь все голодными останутся, даже Па-а-влик… - Не останутся, я сменяла в деревне на муку да крупу новый половичок и мое зеленое платье, а сосед мне две рыбки сунул. Сейчас мы их пожарим, лепешки испечем, и будет у нас королевский ужин к маминому приходу. Пойдем-ка рыбку чистить. И бабушка увела с собой утешенных внуков, вытирающих ладошками мокрые щеки. Вечером мама и бабушка о чем-то долго шептались в кухне, а через несколько дней мама перешла на другую работу – топить печи и мыть полы в заводоуправлении. Это было гораздо тяжелее, чем служить телефонисткой, зато хлеба давали в два раза больше. Глава 13 Декабрь 1942 года выдался морозным и ясным. Бледно-розовое круглое солнце быстро и низко проплывало в желтом небе, окутанное дымом из труб, и скрывалось в дальних застывших лесах. Сосулька над крыльцом сделалась матовой и покрылась сияющим инеем. По вечерам лампу не зажигали, комната освещалась лишь мерцающим светом из печной дверцы. Вера дышала на замерзшее окно и в оттаявший кружок глядела на улицу, где под луной, окруженной туманным кругом, колючими искорками вспыхивал снег. От промерзших стен тянуло холодом. Особенно холодно становилось к утру, и стоило огромных усилий покинуть кровать, пусть не очень теплую, но все же немного нагретую за ночь. Иногда Вера затаскивала школьное платье прямо под одеяло и там одевалась. Многие дети уже не надевали в школу форму, ходили кто в чем, но бабушка следила, чтобы Вера выглядела как настоящая школьница. В школе тоже было холодно, дети сидели, накинув пальтишки и тулупчики. Весь срубленный в окрестностях городка лес шел на завод, в мартеновские цеха, а жителям доставались выловленные летом из речки топляки, коряги и ветки. Маме как работнице заводоуправления один раз выписали дрова, но их было мало и приходилось экономить. Бабушка топила печь только тогда, когда надо было готовить еду. Декабрь подходил к концу, близился Новый год. Однажды вечером, когда Раиса ушла на завод в ночную смену, Вера предложила маме: - Мам, давай сходим в лес за елкой. - Да ты что, Вера, в такой холод – и в лес? - Мам, мы оденемся потеплее. Как же в Новый год без елки? - Елка, елка! Хочу елку! – радостно завопил Павлик. Мама взглянула на бабушку и согласилась. Вера быстро, пока мама не передумала, стала одеваться. Павлик тоже начал проситься, но его, конечно, никто не пустил. Мама взяла топор, и они с Верой вышли в морозную темноту, быстро миновав городские улицы, где в заиндевевших домах тускло мерцали квадраты окон, и вскоре подошли к лесу. Путь им освещала только луна, но в ее безжизненном свете ясно была видна тропинка, протоптанная лесорубами. Она вилась среди мрачно молчавших елей, огромные лапы которых примял снег, огибала нахмурившиеся пни в белых колпаках, похожие на гномов. Вера взглянула вверх – там, высоко в небе, острые верхушки елей пытались проткнуть луну, по круглому лицу которой, как тени, пробегали прозрачные тучки. Заглядевшись, девочка споткнулась о сломанную ветку. Застывший сучок зацепился за старенький валенок и оторвал заплату на пятке. Вера на мгновение остановилась в растерянности, а потом бросилась догонять маму, решив ничего ей не говорить – вдруг та захочет вернуться без елки. В дырку на пятке набивался снег, и нога стала мерзнуть. Вера подумала, что так же холодно было девочке из сказки «Двенадцать месяцев», которую недавно им читала учительница. Это была история о том, как злая мачеха выгнала падчерицу зимой в лес за подснежниками, и та набрела на костер, у которого грелись все двенадцать месяцев сразу. Они захотели помочь девочке, и месяц Апрель подарил ей целую корзину подснежников. Вдруг Вера увидела, что на стволах деревьев затрепетали отблески огня. - Мама, смотри, - прошептала она, дергая маму за рукав, - это костер двенадцати месяцев! - Да что ты, дочка, это же лесорубы греются, - ответила мама и повела ее к огню, раздвигая заснеженные ветви. Когда они вышли на поляну, действительность оказалась так похожей на сказку, что Вера оробела. Вокруг костра сидели старики в тулупах, их бороды розовели в свете огня. Но здесь, наверно, были только зимние месяцы – лица суровы, брови сдвинуты. Когда лесорубы увидели на краю поляны худенькую женщину, держащую за руку закутанную в теплый платок девочку, их лица посветлели. Самый старший из «месяцев» поднялся и пригласил: - Идите, родимые, погрейтесь. Мама поблагодарила и села на свободный край лежащего у огня бревна. Рядом примостилась Вера. - Что же вас, голубушки мои, ночью по лесу носит? - поинтересовался старик. - Да вот по елочку к Новому году собрались, все деткам радость, - ответила мама. Вскоре мама, старик Январь (так Вера окрестила его про себя) и остальные старики разговорились о войне, о дровах, о том, как стало голодно. Мама вздыхала и протягивала к огню руки в залатанных варежках. Вера вытянула вперед ногу в дырявом валенке, пытаясь хоть немного ее согреть. - Вот это ой! – услышала она вдруг молодой голос. – У тебя, девонька, никак нога лишняя имеется? Придумала – в дырявом валенке по лесу гулять! Вера подняла глаза и поняла, что ошиблась, подумав, что только зимние месяцы собрались у костра. Этот черноглазый паренек явно был Апрелем. Он быстро стащил валенок с ноги девочки и показал другим. Мама охнула: - Как же ты шла, дочка? Почему мне не сказала? Январь свернул газету и затолкал ее в валенок, закрыв дырку. Мама сняла с себя шерстяной носок и надела Вере вместо промокшего и промерзшего ее носка. Апрель ловко натянул валенок на девочкину ногу. -А ну, Иван, добудь-ка красавицам елочку, да понаряднее, - скомандовал Апрелю Январь. Парнишка, весело подмигнув Вере, схватил топор и скрылся за деревьями. - Отца у него убило на фронте, - кивнув в его сторону сказал Январь, - а мать в госпитале целый день сидит. Вот он к нам и прибился. Хоть костер разведет, и то польза, а сам харчи получает. Вскоре Ванька–Апрель вернулся с хорошенькой елочкой, отряхивая с ее веток снег. Мама радостно поблагодарила лесорубов и стала собираться в обратный путь. Апрель украдкой засунул Вере в карман кусочек сахара и приложил палец к губам, словно говоря, что она должна об этом молчать. Январь стоял и смотрел вслед, пока они не скрылись в лесу. - Вот видишь, мама, я же говорила, что это месяцы, - сказала Вера. – Только они все больше старые, наверно, все молодые на фронт ушли. Хорошо, что они нам елочку подарили. Я у них больше ничего просить не стала, где же им взять, ведь война. Мама только грустно улыбалась, слушая забавные дочкины речи. Дома их ждали бабушка и горячая картошка в чугунке, укутанном платком. - Ну слава богу, а то я уже волноваться стала, - говорила бабушка, разливая в кружки кипяток. А по дому душистой волной растекался запах хвои, морозной свежести – это начала оттаивать в углу лесная гостья, пушистая елочка, подарок Апреля-месяца. «Завтра расскажу обо всем Павлику и Райке», - подумала Вера, забираясь в кровать и теплее укрываясь одеялом. На следующий день пришла в гости тетя Валя, принесла цветную бумагу и лоскутки. Посадив Веру и Павлика рядом, она стала учить их клеить бумажные цепи на елочку, а сама вместе с бабушкой принялась шить небольшие мягкие игрушки из тряпочек. У них замечательно получалось: вскоре на столе лежали яркие цепи; внимательно смотрела на детей своими глазками-пуговками желтая собачка с длинными ушами; клоун в блестящем колпачке покачивал головой. Потом прибежала Раиса, и все вместе начали наряжать елку. Когда поздно вечером пришла с работы мама, то увидела, что все дети сидят на кроватях и завороженно смотрят на елочку в пышном убранстве, с королевским достоинством стоящую посреди комнаты. А с фотографии на стене улыбается, глядя на них, красивый моряк в белом кителе. Глава 14 Несмотря на тяготы войны, время бежало незаметно. Закончился еще один учебный год, и Вера встретила лето уже третьеклассницей. С той поры, как стаял снег, дети непрерывно что-то жевали – то первые побеги молодых сосенок, то щавель, то еще какие-то листья: так они пытались заглушить постоянное чувство голода. Еще одним прекрасным средством забыть про пустой желудок была игра. Вечерами вся улица оглашалась веселыми криками детей разных возрастов: играли в лапту, чиж-бабу, прятки и салочки. Детей на их улице было много – у одних только Жуковых восемь человек. Худенькие и бледные, они играли увлеченно, с жаром. Вера не любила шумных игр, да и не могла она так ловко, как подружка Таня, сбивать с «бабы» чижа или мчаться за мячом. Гораздо больше ей нравилось возиться с малышами. Вспомнив все то, что второклассники проходили на уроках военного дела, Вера учила свою малышовую команду маршировать, ползать по-пластунски, кидать «гранаты». Малыши с увлечением все это проделывали и Веру просто обожали. Павлик к ним присоединиться не захотел. - Я буду кавалелистом, - сказал он, скача верхом на палке и размахивая деревянной саблей, которую мама выстругала ножом из дощечки. Сразу за Вериным домом улица спускалась в небольшой ложок, «под угор». На угоре, поросшем травой, малыши и проводили маневры, а из дома напротив за ними наблюдала уже немолодая пара. Вера знала, что это художники, эвакуированные из далекого города Ленинграда. Они частенько сидели на крыльце, держа на коленях альбомы, и что-то зарисовывали карандашами. Однажды женщина подошла к играющим малышам поближе. - Меня зовут тетя Аня, - сказала она. – Я хочу нарисовать, как вы замечательно маршируете. Играйте, а я посижу рядом. Сначала острый взгляд художницы смущал ребят, но потом они привыкли и не стали обращать на нее никакого внимания. Вскоре тетя Аня подозвала их и показала карандашный рисунок. Малыши пришли в восторг, тыкали в бумагу пальчиками, узнавая себя и своих друзей. С тех пор тетя Аня и дядя Саша часто рисовали ребят играющими, разговаривающими, просто сидящими. Павлик позировал для них верхом на своей палке-лошадке, маленькая Глаша – на веревочных качелях. Только их командира нарисовать не удавалось – Вера так стеснялась, что сразу усаживалась на траву и утыкалась лицом в колени. - Верочка, у тебя такие красивые глазки, интересное лицо. Почему ты не хочешь, чтобы я тебя нарисовала? – спрашивала тетя Аня. Но все было напрасно – от похвал Вера смущалась еще сильнее. Тем не менее она с таким же любопытством и восторгом, как и другие дети, смотрела, как на альбомном листе появляются Танин котенок, самолет со звездами на крыльях, странные птицы пингвины, живущие на Южном полюсе или сказочно красивый город Ленинград. Иногда кто-нибудь из малышей выпрашивал себе рисунок и, счастливый, бежал домой, унося драгоценный подарок. Когда художникам почтальон приносил письма, они мрачнели, переставали рисовать и некоторое время не показывались на улице. Когда же они снова выходили посидеть на крыльце, то собирали вокруг себя детей и рассказывали им о том, какие бедствия терпит их родной город Ленинград, находящийся в осаде. Дети знали, что такое голод – и в их родном городке от него тоже болели и умирали, поэтому они очень переживали за ленинградцев. После таких разговоров дядя Саша нередко просил Веру что-нибудь спеть: он уже почувствовал ее любовь к пению и знал, что петь-то девочка стесняться не будет. Негромким голосом Вера начинала какую-нибудь грустную мелодию, а тетя Аня подпирала рукой подбородок и глядела куда-то вдаль, словно за чермозскими лесами, за притихшими реками виделся ей в сизой дымке далекий родной город. - У тебя чудный голос, Верочка, - не раз говорила художница. – Когда закончится война, приезжай к нам в Ленинград пению учиться. Вскоре художники куда-то уехали, а на прощание подарили Вере альбом и цветные карандаши. Такого богатства не было ни у кого из ребят! На альбоме было написано: «Певунье Верочке, которая так и не позволила себя нарисовать». Глава 15 Лето было в разгаре. Часто по утрам бабушка брала Веру и Таню в лес за ягодами, которые потом можно было обменять на хлеб. Выходили из дому рано. Солнце еще только собиралось показаться из-за леса, но птицы уже вовсю радовались наступлению нового дня. Идти по утренней прохладе было легко, и вот он – лес! Девочки бросались искать узорные листья земляники, под которыми прятались румяные ягодки. Иногда случалось найти костянику или лесную малину, их девочкам позволено было есть, а землянику они должны были складывать в большие корзины. И девочки строго придерживались этого правила. Они знали – чем больше соберут они ягод, тем больше дадут им хлеба. Вера очень любила искать грибы и нередко, оторвавшись от остальных, сворачивала с пригорка в темный лесок, где можно было рассчитывать на встречу с подосиновиком или белым грибом. Под старыми елями было прохладно и таинственно. Из земли выступали спутанные узловатые корни, через которые Вера осторожно перелезала. Среди усыпавших землю хвоинок и листьев, в тихой и сырой полутьме и росли грибы. Вера находила крепкие подосиновики с красно-коричневыми шляпками, толстенькие белые грибы. Иногда попадались забавные волнушки и солидные грузди. Грибы отламывались с тихим хрустом – и в маленькое лукошко. Откуда-то из темноты леса бесшумно текла узкая, кристально-чистая речушка Незнакомка. Она совсем не походила на другие речки – вода в ней не журчала, не переливалась, а медленно, почти незаметно струилась гладкой матовой лентой. Сердце девочки замирало – река казалась ей зачарованным царством волшебницы Незнакомки. А вдруг та наблюдает сейчас за девочкой? Вдруг спросит: «Зачем ты нарушаешь спокойствие моего леса?» Вера боязливо оглядывалась, громко аукалась с бабушкой и Таней и торопливо бежала на звук их голосов. На лесных полянках было солнечно и нестрашно, пьяняще пахли крупные цветы лилового клевера, водили хороводы веселые ромашки, гудели над цветами полосатые шмели, порхали бабочки. Иногда девочкам удавалось немного посидеть у лесного озера. Вода в нем была черная и густая, на ее поверхности, как на блюде, лежали белые водяные лилии. Бабушка вынимала из кармана два кусочка хлеба, завернутые в чистую тряпицу, и протягивала Вере и Тане. Девочки жевали хлеб и запивали водой, зачерпывая ее ладошками прямо из озера. Земляника в корзинах душисто пахла, но они старались даже не смотреть на нее. - Хлеб наш батюшко, водица матушка, - приговаривала бабушка. – Не печальтесь, что ягодки не про нас, зато хлеб будет. Как говорится, хлеб на стол – так и стол престол, а хлеба ни куска, так и стол – доска. Около озера росла большая старая пихта. Вера давно приметила, что в бугорках на ее коре скапливается смола. Если проткнуть этот бугорок палочкой и окунуть ее в смолу, а потом бросить в воду, то палочка быстро поплывет вперед, оставляя за собой радужный след. И Вера с Таней забавлялись, пуская целую флотилию палочек, пока бабушка не напоминала им, что пора домой. Возвращались домой усталые, но радостные. Бабушка несла на коромысле корзины с земляникой, а девочки вдвоем тащили Верино лукошко, полное грибов. Немного отдохнув, бабушка отправлялась менять ягоды на хлеб, и к вечеру, к приходу мамы и Раисы с работы, на столе лежал свежий каравай деревенского хлеба, а в чугунке булькала грибная похлебка. Вера очень гордилась тем, что и она помогает маме кормить семью. Огорчало только то, что нельзя было вдоволь наесться душистыми ягодами земляники.