С ДНЁМ РОЖДЕНИЯ, ДОРОГОЙ АЛЕКСАНДР СЕРГЕЕВИЧ!

Ещё вчера, а кое-где и сейчас, люди всей планеты сидели (сидят) по домам, мучаются от одиночества и думают, чем бы заняться. В этой ситуации человечество оказывалось и раньше: Пушкин, например, просидел на холерном карантине три месяца в 1830 году, этот период был назван Болдинской осенью и оказался самым плодотворным в его писательской биографии.
Всегда и именно сейчас его пророчества и напутствия актуальны. Мудрый совет в условиях самоизоляции НЕ ХАНДРИТЬ, А ТВОРИТЬ способен вывести страну из любой эпидемии.
Из письма Пушкина Плетневу:
"Письмо твое от 19-го крепко меня опечалило. Опять хандришь. Эй, смотри: хандра хуже холеры, одна убивает только тело, другая убивает душу. Дельвиг умер, Молчанов умер; погоди, умрет и Жуковский, умрем и мы. Но жизнь все еще богата; мы встретим еще новых знакомцев, новые созреют нам друзья, дочь у тебя будет расти, вырастет невестой, мы будем старые хрычи, жены наши — старые хрычовки, а детки будут славные, молодые, веселые ребята; а мальчики станут повесничать, а девчонки сентиментальничать; а нам то и любо. Вздор, душа моя; не хандри — холера на днях пройдет, были бы мы живы, будем когда-нибудь и веселы."
Это письмо наш великий поэт написал своему другу, издателю Петру Плетневу, в Петербург, 21 июля 1831 года, когда в России свирепствовала эпидемия холеры (в Петербурге началась позже, чем в Москве).
Болдинская осень самоизоляции: как жил и что делал Пушкин во время холерного карантина
Смертоносное и крайне заразное заболевание, которое никто тогда не знал, как лечить, пришло в южные губернии в 1820-е годы из Азии. В Москву холера пришла осенью 1830-го, из-за чего в город спешно переместился Николай I, которому Пушкин посвятил стихотворение «Герой», и поручил публиковать его анонимно из Болдина. В нем обрисована такая картина:
«Одров я вижу длинный строй,
Лежит на каждом труп живой,
Клейменный мощною чумою,
Царицею болезней… он,
Не бранной смертью окружен,
Нахмурясь ходит меж одрами
И хладно руку жмет чуме
И в погибающем уме
Рождает бодрость… Небесами
Клянусь: кто жизнию своей
Играл пред сумрачным недугом,
Чтоб ободрить угасший взор,
Клянусь, тот будет небу другом,
Каков бы ни был приговор
Земли слепой…»
Одноэтажный дом в селе Большое Болдино в Нижегородской губернии, выделенный писателю отцом по случаю скорой женитьбы, Пушкин описывал так:
«Смотри, какой здесь вид: избушек ряд убогий,
За ними чернозем, равнины скат отлогий,
Над ними серых туч густая полоса.
Где нивы светлые? где темные леса?
Где речка? На дворе у низкого забора
Два бедных деревца стоят в отраду взора,
Два только деревца. И то из них одно
Дождливой осенью совсем обнажено,
И листья на другом, размокнув и желтея,
Чтоб лужу засорить, лишь только ждут Борея.
И только. На дворе живой собаки нет.
Вот, правда, мужичок, за ним две бабы вслед.
Без шапки он; несет подмышкой гроб ребенка
И кличет издали ленивого попенка,
Чтоб тот отца позвал да церковь отворил.
Скорей! ждать некогда! давно бы схоронил».
В село Пушкин приехал 3 сентября 1830 года — за три недели до объявления холерного карантина в Москве. Был занят хлопотами перед свадьбой с Натальей Гончаровой — собирался переоформить на себя отцовское имение и двести душ мужиков. Из-за вечной финансовой неустойчивости и «положения относительно правительства», неурядицы, вызванной ссылкой, куда его отправили после отставки с поста коллежского секретаря, он постоянно ввязывался в ссоры с матерью невесты, подкрепленные обыкновенным его самолюбием. Незадолго до Болдина даже друзья ругали его за лень, критики Булгарин и Греч критиковали за то, что более года Пушкин пишет только «стишонки» — по всей видимости, поэт пребывал в состоянии, которое сейчас принято называть депрессией.
Пушкин не был домоседом, любившим, как это было свойственно многим русским писателям века, глубокомысленно скрючиться над столом. Для него — азартного игрока, привыкшего быть в долгах, — периоды вынужденной изоляции становились своеобразными контрапунктами биографии.
Во время двухлетней ссылки в материнском поместье в Михайловском в 1824–1826 годах, куда его сослали за вскрывшийся в переписках атеизм (он был вне закона), Пушкин создал около ста произведенией — множество стихов, в которых, по мнению исследователей, произошла кристаллизация его стиля. Были закончены поэмы «Цыганы» и «Граф Нулин», пьеса «Борис Годунов», написанная белым стихом с подражанием структуре трагедий Шекспира и ознаменовавшая отхождение Пушкина от романтизма, и к тому же он начал работу над романом «Арап Петра Великого», впоследствии неоконченным. Александр Сергеевич в Михайловском работал медлительно, читал исключительно «Историю государства Российского» своего старшего товарища Карамзина.
В Болдине же все было иначе.
Приезд Александра Сергеевича, вынужденный и задуманный как недолгий, затянулся на три месяца — до 29 ноября. Планы спутали вести о запретах на передвижение в связи с эпидемией холеры, пришедшей в Россию под конец лета и добравшейся к 20-м числам до Москвы. Тотчас правительством был введен карантин, распространившийся на всю страну, надолго парализовавший привычную жизнь, но по итогам не остановивший эпидемии. В следующем году она пришла и в Петербург, и в Европу. За эту осень Пушкин несколько раз безуспешно предпринимал попытки бегства из Болдина. Оставшись в заточении в старом одноэтажном доме, ему оставалось только писать.
В его распоряжении было четыре книги в оригинале — сборник поэзии Милмана, Боулза, Уилсона и Барри Корнуолла, еще один сборник со стихами Кольриджа, Шелли и Китса, второй том «Истории русского народа» Николая Полевого, упомянутая в «Барышне-крестьянке» антология афоризмов Жан-Поля и ни одной рабочей тетради. Он не взял с собой даже старые тетради с рукописями, которые обычно таскал повсюду.
В Болдине Пушкин общался в основном с крестьянами, изучал их язык и наречие; выбирался к княгине Голицыной, чтобы узнать свежие новости о карантине, за что его поругивала невеста. Свой скромный болдинский быт в письмах к Гончаровой он описывает так: «Просыпаюсь в 7 часов, пью кофей и лежу до 3 часов. <...> недавно расписался, и уже написал пропасть. В 3 часа сажусь верхом, в 5 в ванну и потом обедаю картофелем, да грешневой кашей. До 9 часов — читаю. Вот тебе мой день, и все на одно лицо». Да, вы правильно поняли: Пушкин любил писать лежа, часто даже не вставая с постели.
И в то же время русская литература не знала такой писательской плодотворности. В Болдине Пушкин написал 32 стихотворения, цикл рассказов «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», «Маленькие трагедии», «Сказку о попе и работнике его Балде», серию публицистических статей о состоянии критики для «Литературной газеты». Наконец, закончил многострадальный роман «Евгений Онегин».
Рассерженность Пушкина, свойственная всякому, чьи планы были жестоко нарушены, в известной мере проявилась в тех стихах. В том числе в октябрьском «Прощании», в котором он как бы прощается с Гончаровой, и в «Дорожных жалобах», где насмехается над своим вынужденным заточением и «невольным постом». Он был заточен в деревне, пока товарищи и невеста оставались в Москве, что было крайне опасным. Смертность от холеры была очень высокой. Страх одиночества и смерти от эпидемии проявил себя в его «Элегии»:
«Безумных лет угасшее веселье
Мне тяжело, как смутное похмелье.
Но, как вино — печаль минувших дней.
В моей душе чем старе, тем сильней.
Мой путь уныл. Сулит мне труд и горе
Грядущего волнуемое море.
Но не хочу, о други, умирать;
Я жить хочу, чтоб мыслить и страдать;
И ведаю, мне будут наслажденья
Меж горестей, забот и треволненья:
Порой опять гармонией упьюсь,
Над вымыслом слезами обольюсь,
И может быть — на мой закат печальный
Блеснет любовь улыбкою прощальной».
Это стихотворение, как и практически все вышедшие из-под пера Пушкина в болдинской изоляции, написано не в привычном ему размере четырехстопного ямба. Он ищет новые формы, порой намеренно рушит ритм стихов. Впрочем, об этом он сам говорит в первых строках поэмы «Домик в Коломне»:
«Четырехстопный ямб мне надоел:
Им пишет всякий. Мальчикам в забаву
Пора б его оставить. Я хотел
Давным-давно приняться за октаву.
А в самом деле: я бы совладел
С тройным созвучием. Пущусь на славу!
Ведь рифмы запросто со мной живут;
Две придут сами, третью приведут».
Настигшую первую в истории России эпидемию холеры Пушкин называл чумой, сравнив её с эпидемией чумы в Лондоне в 1666 г. Для своей «маленькой трагедии»
«Пир во время чумы», написаннной здесь же в Болдине,
Пушкин перевёл отрывок драматической поэмы Джона Вильсона «Город чумы». В произведении Вильсона 3 акта и 12 сцен, множество героев, среди которых главный – благочестивый священник.
Пушкин закончил работу над повестью «Пир во время чумы» 6 ноября 1830 года. Впервые трагедия была опубликована в 1832 году в альманахе «Альциона» вместе с другими пьесами («Скупой рыцарь», «Моцарт и Сальери», «Каменный гость») и вошда в сборник «Маленькие трагедии". В отличие от «Повестей Белкина» в них не было описаний быта, а герои будто обращались непосредственно к своей морали и совести.
В позаимствованном у Вильсона фрагменте пьесы «Город чумы» пирующих людей в разгар лондонской чумной эпидемии стыдит священник, обвиняя в безбожии и кощунстве. «Пир» был своего рода авторским переводом той самой пьесы, но поразительно срезонировал с русской жизнью на карантине: в письмах в Москву Пушкин порицал товарищей за несерьезное отношение к холере и продолжение праздной жизни.
Хотя холера ещё долго свирепствовала в Москве,
29 ноября одно из карантинных оцеплений открыли, и Пушкин благополучно покинул Болдино, добравшись до Москвы 5 декабря. Холера не тронула друзей и семью Александра Сергеевича, а в самом начале следующей весны они с Гончаровой сыграли свадьбу.
Позже таких периодов продуктивного заточения у него не случалось — он писал то больше, то меньше до своей кончины на дуэли с Дантесом.
ИСТОРИЯ ОДНОГО ФЕЙКА
До сих пор наш великий Александр Пушкин не даёт покоя разным стихоплётам. Так им хочется примазаться к его славе, даже при этом часто оставаясь безымянными.
Многие видели в соц.сетях эту картинку со стихами якобы известного классика (смотрите ниже, она вторая).
То, что мне хотелось написать по этому поводу, замечательно выразила в своей статье Ольга Благодарёва: https://yandex.ru/turbo/stihi.ru/s/diary/oldulova/2020-04-05