Кексгольм.

1710 год. С предысторией.
Земли Господина Великого Новгорода, ныне зовущиеся Ленинградской областью и Санкт-Петербургом¸ крайне богаты на события, имеющие всероссийское значение, и взятие крепости Кексгольм – одно из них.
По правде говоря, изначально, никакой это был не Кексгольм, а самая что ни на есть русская Корела, построенная в XIV веке, для защиты наших рубежей от очень назойливых соседей (шведов), которые «спали и видели» что ж ещё у русских варваров оттяпать. При том России в те годы, в нашем современном понимании, не существовало, долгое время имела место быть т.н. «феодальная раздробленность», и русские, жившие в Великом Новгороде, могли совсем никак "не знаться" с русскими, жившими в Нижнем Новгороде. Поэтому все «поползновения агрессора» отражались не каким-то там «единым русским миром», а конкретно, например, новгородцами вместе с владимирцами, или вообще водиночку кем-либо из наших предков. Ну так да, а вы как хотели? Пошли шведы на тебя, а ты, например, из Великого Новгорода… Всё. Твои проблемы. Дальше – как договоришься. Да не с врагами, а с такими же как ты, русскими, но живущими во Владимире, Москве, Твери, ибо каждый тогдашний князь – как тот суслик, который себя в поле агрономом считает. Несколько столетий подряд, на этих рубежах, мы крепко держали в своих руках «кубок победителя» во всех товарищеских, и не очень, соревнованиях, случавшихся между нами и скандинавами. В нашу пользу играло и то, что шведы никак не «работали» с местным населением, и многие коренные народы, проживавшие на севере современной Ленинградской области, предпочитали оставаться в составе Новгорода, а потом и Московского государства, потому что "московиты" в их внутренние дела, особо, не лезли, и ни к каким тогдашним «европейским ценностям» приобщать не пытались.
Однако, в годы нашей Смуты, когда центральная власть сидела не то в Кремле, не то в разбойничьих таборах (а не то вообще за рубежом, и простому человеку было не понять, кто ж там наш государь, и, главное, где?), шведский лев все же добил русского мишку.
Пишу и через 400 лет после произошедших событий с болью в душе, ибо с Корелой получилось почти так же как с Орешком: русские люди, находившиеся на местах, встретили врага лицом к лицу, при том что толком у нас регулярных частей там не было, т.е. основную часть наспех сколоченного гарнизона составляли люди далеко не военной профессии, но все же было принято решение «стоять насмерть». Полгода, с сентября 1610 года по март 1611 года наши героические предки выдерживали осаду. Нас было не более 3000 человек, во главе с воеводой Иваном Михайловичем Пушкиным. Карелы, жившие в тех краях, оказывали всяческую помощь осажденным, а многие даже были за стенами крепости в рядах защитников, и это, в итоге, шведами запомнилось надолго, и в последствие частенько карелам напоминалось. Мы ждали помощи, но Москва оказалась не в состоянии её оказать, ибо как раз в то время там сидели польско-литовские войска. Конечно, граф Якоб Понтуссон Делагарди, шведский командующий, и редкостная «личность», неоднократно предлагал русским сдаться. При том каждый раз условия капитуляции менялись, и только когда сил и надежд на помощь у осажденных совсем не осталось, было принято решение сдать крепость (на условиях, что или вы нам по-человечески даете уйти, или мы вам тут «трэш и угар» устроим). Захватчики, войдя за ворота, были поражены тому, что увидели: во-первых, русскими под башни был заложен порох (так сказать, на случай прощального фейерверка, если бы не договорились), во-вторых, шведских офицеров ошеломила численность оборонявшихся, защищавших крепость после полугода осады (в живых - не более сотни, а остальные или умерли от болезней, или погибли отражая атаки). Предложение поступить на шведскую государственную службу со всеми «льготами и военной ипотекой», бывшими осажденными было категорически отвергнуто.
Таким образом, на 99 лет русская Корела стала шведским Кексгольмом.
Если для России эта крепость была, в первую очередь, пограничным укреплением, то для шведов, по итогам, закрепленным в Столбовском договоре 1617го, воинской частью расположенной за 200 километров от русско-шведской границы. С учетом постепенного отставания московского войска от технических и образовательных реалий тех времен, это местечко превратилось в тихий гарнизончик с монотонной службой.
Не до смеха стало в 1702 году, когда пал Нотебург, а потом, в 1703 году, Ниеншанц. Ещё более тревожно стало в 1704, когда русскими была взята Нарва, и окончательно «смешарики уехали», когда основная шведская армия, под личным командованием короля Карла XII, в 1709 потерпела поражение под Полтавой. Тут уж было не до шуток, ибо в 150 километрах от Кексгольма строится Санкт-Петербург, гарнизон которого постепенно усиливается новыми частями, а от Стокгольма помощь так и не приходит.
Комендант крепости, полковник шведской королевской армии Йохан Штерншанц, отнюдь не горел желанием повторять подвиг русского гарнизона, потому стремился сделать все от него зависящее, чтобы максимально облегчить свое возможное сидение при русской осаде. А делать там пришлось немало, и, желательно, за короткий срок, ибо на должность он был назначен недавно (предыдущий комендант уехал в Выборг), и ему очень не хотелось чтобы «в случае чего» все «шишки» за неудачу полетели в его огород. Им было приказано, по примеру Ниеншанца, спалить все городские окрестности, чтобы ничто не закрывало обзор, и не могло послужить для укреплений позиций осаждавших.
С одной стороны, Кексгольмская крепость была окружена надежными каменными стенами и водной преградой. Однако, с другой, известие о падении Выборга ясно указывало, что теперь помощи осажденным ждать неоткуда.
Русская армия под командованием генерал-майора Роберта Брюса, с июля 1710 года, приступила к осаде. При том Петр Великий, направляя смешанный отряд, изначально поставил вопрос только о бомбардировке, т.е. личный состав пехоты и кавалерии применять в самом крайнем случае, когда это действительно необходимо. Трудность выполнения данного приказа состояла в том, что тяжелой артиллерии у Брюса на тот момент не было, поэтому до августа месяца пришлось ожидать осадные орудия из Орешка/Нотебурга/Шлиссельбурга, которые были доставлены по водному пути. Шведы по-честному терпели месяц. С учетом того, что русская осадная артиллерия, едва прибыв, тут же «снесла» им пороховой склад, и больше у них запасов пороха не было, на мой взгляд, это не так уж и мало. Ну а узнав о прибытии к осаждавшим новой партии тяжелой артиллерии, комендантом крепости было принято решение о сдаче.
08 сентября 1710 года была подписана капитуляция, и шведским военнослужащим было разрешено покинуть цитадель с оружием, но без знамен (как намек королю Карлу на то, что «могли бы твои и лучше сражаться»). Однако, часть каролинеров осталась на территории, захваченной русскими войсками. Связано это было, скорее всего, с тем, что шведский гарнизон набирался из местных, проживающих конкретно на данной территории, и идти в Нейшлот им было незачем: кто-то прельстился русской службой, а кто-то решил вернуться к крестьянским корням, досыта наевшись «жизнью по режиму».
Как бы то ни было, но Кексгольм остался Кексгольмом, и обратно в Корелу его никто не переименовывал (даже после Ништадского мира).
В наше время Кексгольмская крепость находится на территории города Приозерска Ленинградской области (историко-краеведческий музей «Крепость Корела»), и одна из особо понравившихся автору её достопримечательностей – это медные ворота, отлитые из нагрудных знаков пленных шведских офицеров.
С уважением ко всем прочитавшим
Хандога Дмитрий
#Хандога_catx2
#Заметка_catx2