Под удары метронома

На протяжении всего блокадного периода власти города круглосуточно держали связь с населением. Делалось это с помощью радио: в дневное время шли обычные передачи – о событиях в городе, стране, на фронтах, ночью работал метроном. Его стук подбадривал жителей, напоминая им, что они не брошены. Часто ночью удары метронома прерывались, слышался звук сирены, и голос диктора возвещал о начале воздушной тревоги. Это означало, что к городу приближаются немецкие самолеты-бомбардировщики.
Помимо фугасных бомб, на город обрушивалась масса зажигательных, которые имели небольшую величину. Разрушительных действий они не производили, но, пробив крышу дома, взрывались на чердаке и создавали высокую температуру. Сколько ленинградских домов старинной постройки, имевших деревянные потолочные перекрытия, спасли от пожаров дежурившие на крышах юноши и девушки!
Помимо авиации, немцы методично, в одно и то же время, производили артиллерийский обстрел различных районов города. Во всех этих случаях единственным укрытием для людей были подвальные помещения, но многие жители, видя разрушительные результаты обстрелов, оставались в своих квартирах.
Хлеб как главная расчетная единица
Даже в самые тяжелые времена в городе работали рынки. Они были местом общения людей, тем самым помогая выжить в те страшные дни. Недалеко от общежития мединститута был Мальцевский рынок. Мы, студенты, иногда посещали его. Ходили на рынок не для того, чтобы что-то продать или купить, это студенту было сделать невозможно: продать нечего и купить нельзя, ибо деньги в расчет не принимались. Главной расчетной единицей были хлеб или другие продукты. На хлеб можно было купить все: золотые, серебряные, хрустальные изделия, картины великих художников, шикарную обувь и одежду. Все это в изобилии было на рынке, люди жертвовали всем ради выживания. Порой за небольшой кусок хлеба покупали дорогую вещь. Кроме хлеба, пожалуй, даже наравне с ним, ценился жмых (это масса, которая остается после получения подсолнечного масла, именовалась она «дуранда»). Ценность дуранды была в том, что из нее можно было приготовить суп. Очень часто происходил обмен дуранды на хлеб и наоборот. Единственное, что было доступно всем посетителям рынка, это ветви сосны и ели: каждый мог взять, сколько надо, и бесплатно. Хвойные ветви привозили на рынок по распоряжению властей. Из иголок ели и сосны рекомендовали делать отвары, в которых содержались витамины и микроэлементы, необходимые при дистрофии.
Вечная память погибшим!
В феврале-марте 1942 года по «Дороге жизни» через Ладожское озеро были доставлены в город необходимые энергоресурсы: нефть, бензин. В результате пошли трамваи и заработали автомашины. Истощенные от голода люди очищали Ленинград, вывозили все это на грузовых трамваях и автомашинах за город или на лед Невы. Ленинград был очищен, и в этом – неизмеримый труд и героизм его жителей!
С наступлением весны надо было похоронить огромное количество трупов и тем самым предупредить эпидемии заболеваний. В городе было много умерших. Если в сентябре 1941 года, когда сомкнулось кольцо блокады, в Ленинграде и его пригороде насчитывалось 2 млн. 800 тысяч жителей, то в ноябре 1944 года осталось всего 800 тысяч (конечно, много людей было эвакуировано). Люди умирали от голода и холода повсюду, причем внезапно. Умирали семьями. Поэтому оставшиеся в живых ленинградцы совершили еще один подвиг, захоронив в короткое время целый город своих земляков. Только на одном Пискаревском кладбище, на Выборгской стороне города, похоронено 470 тысяч жителей Ленинграда, умерших от голода и погибших на фронте.
Есть и еще одно, не меньше Пискаревского, кладбище – это правый берег Невы в Володарском районе. Я был свидетелем того, как шло захоронение в этом месте. Остановлюсь на этом поподробнее. В силу того, что в 1940 году правительство СССР приняло решение о платном обучении в вузах страны, мне пришлось, не бросая учебы, работать помощником санитарного врача СЭС Володарского района. Весной 1942 года, когда шла большая работа по очистке города, мне дали задание сходить на правый берег Невы и проследить, как идет процесс захоронений. И я пошел. Трамваи, автобусы не ходили. Нелегко было мне, физически истощенному, добраться до нужного места. То, что я увидел, потрясло. А увидел я гору трупов высотой с двухэтажный дом: тела людей разных возрастов, в разных позах. Рядом с этой горой стояли экскаватор и небольшой служебный вагончик, в котором трое мужчин грелись у камелька. Я предъявил документы и спросил: «Почему не идет захоронение?». Мне ответили: «Нет солярки, ждем цистерну».
А как же шло захоронение? Экскаватор ковшом рыл траншею глубиной 2 метра и неопределенной длины, после этого бульдозер сталкивал трупы в траншею и засыпал землей. Все! Человек похоронен: ни молитв, ни печальных слов, ни слез – ничего! Зарыли, и все! Так было и в других местах, возможно, в меньшем масштабе. Но об одном захоронении я скажу отдельно.
Вблизи города до войны работал кирпичный завод, где из обычной глины вначале формировали кирпич-сырец, который затем обжигали в специальных огнеупорных печах. И вот, эти печи приспособили под крематорий, где сжигали трупы до золы. За короткий период собрали 5 тонн золы, которую затем похоронили в близлежащем парке. Много ленинградцев покоится и на дне Ладожского озера – они погибли на «Дороге жизни», по которой их надеялись вывезти на Большую землю.
Дух был не сломлен
Все эти нечеловеческие мучения и страдания не сломили у ленинградцев веры в Победу, не исчезла и духовная жизнь жителей Ленинграда. Круглосуточное радиовещание информировало людей о всех наших победах на фронтах. Сообщения о разгроме немцев под Москвой, победоносная Сталинградская битва укрепляли веру в Победу и воодушевляли жителей города.
В театре им. А.С.Пушкина шли спектакли. Бойцы с фронта, ленинградцы в неотапливаемом театре, где актеры играли в шубах и валенках, заполняли зрительный зал. Композитор Дмитрий Шостакович создавал свою бессмертную музыку, поэтесса Ольга Берггольц писала стихи и проникновенно читала их по радио. В Ленинград самолетами доставлялись газеты и журналы. Уже в январе 1942 года увеличились продовольственные пайки, город быстро оживал, пошли трамваи и автобусы. В марте начали работать учебные заведения. В январе 1943 года южнее Ладожского озера, на стыке Ленинградского и Волховского фронтов, нашими войсками был пробит 17-километровый коридор, по которому быстро наладили железную и шоссейную дороги, в город пошли эшелоны со всем необходимым.
Город выстоял!
В заключение хочу остановиться на одном пагубном явлении в нынешних СМИ. Всякий раз, когда начинается кампания вокруг событий ленинградской блокады, в том числе и в дни памятной даты – 70-летия полного снятия блокады, слышатся возмутительные рассуждения: «А надо ли было держать блокаду Ленинграда? Надо было бы сдать его немцам…». Этим самым, якобы, можно было сохранить население и избежать разрушений в городе. В связи с этим приходят на память строчки грузинского поэта Шота Руставели: «Каждый мнит себя стратегом, видя бой издалека». Я представил себе этого «стратега» в хлебном магазине Ленинграда в декабре 1941 года, где в очереди стояли голодные, изможденные ленинградцы. Услышав такое иезуитское рассуждение, с каким гневом они восприняли бы его!
Однажды был свидетелем того, как какая-то женщина, стоявшая в очереди, от бессилия промолвила: «Боже мой, скорее бы хоть какой-либо конец!». Вся очередь возмутилась: «Тебе что нужно? Чтобы немцы пришли?». И дальше последовали нелитературные слова. О чем говорит этот случай? Народ, его воля и чаяния, стратегия военных держали блокаду, и люди выстояли, вынесли все невероятные мучения, страдания, лишения и смерть. Ничто не сломило ленинградцев, в том – их неизмеримое мужество, героизм и вечная слава!
М. ВОРОНИН, полковник медицинской службы в отставке, заслуженный врач РСФСР, житель блокадного Ленинграда, Почётный гражданин г. Сасово (Рязанская область).