Юлия ОРЕШНИКОВА

ОПЕРАЦИЯ " ВОРОБОБЕСТИЯ "
Городское фэнтези
Мороз так больно кусал его за тонкие кожистые лапки, что было невыносимо держаться ими за металлический прутик ограждения. Чирик продрог, он чувствовал, как замедляется его маленькое, но очень быстрое сердце. Его клонило в сон, но он отчетливо помнил одну из заповедей выживания, которую, словно мантру, повторяла мама на пороге его первой зимы — на морозе не спать, не спать, не останавливаться! Иначе эта зима грозила стать последней в его воробьиной, полной вызовов и угроз, жизни. Родная застреха была далеко, а холодное равнодушное солнце северной страны, прикрытое вуалью серых облаков и оттого матово-бледное, неумолимо опускалось за крыши высоких человеческих домов. До них было довольно-таки далеко — лететь через поле у Чирика не было сил. Когда он по своей молодой глупости влетел в грузовую часть фургона, перевозившего продукты, то никак не ожидал, что машина увезет его на много километров от шиферной крыши деревенского дома, где он родился и вырос. Мама предупреждала его, что мир бывает жесток и коварен. Она говорила, что другие воробьи не всегда захотят помочь ему, а могут прогнать и даже побить. Это Чирик уже испытал на себе, когда он, испуганный незнакомой обстановкой, попытался найти себе убежище под крышей махины, которая была в этом месте единственной постройкой. Оглушительный крик сородичей, уже живших здесь, и чувствительный удар в макушку ясно дали понять, что ему не рады.
Он уже давно не ел, одно маленькое подсолнечное семечко, а еще лучше хлебная корка, могли придать ему сил. Но их у него не было — компания местных воробьев всегда была на страже.
«Мама, я засыпаю», — подумал он. И тут на него пахнуло приятным живительным теплом! Чирик разлепил свои маленькие глаза-бусинки и... подпрыгнул от страха. Он не почувствовал, как замерзший упал на землю, и теперь его обнюхивала огромная собака. Из ее зубастой пасти клубами валил пар. Чирик рванул вверх и отчаянно заработал крыльями в направлении человека, толкающего перед собой огромные клетки без крыши на колесах. Чирик опасался людей, они были непредсказуемы — могли накормить, а могли и бросить в воробья камнем. Тем не менее уже многие поколения его родного племени обитали в непосредственной близости от людей — так было проще выживать долгими зимами. Его движение в сторону человека было почти инстинктивным, интуитивным. И Чирика практически втянуло вслед за человеческой спиной в огромные распахнутые ворота, за которыми стояли те самые клетки без крыши.
«Кролики сразу сбежали бы из них», — мельком подумал воробей, с усилием долетел до угла помещения, забился в него и потерял сознание.
* * *
Когда Чирик открыл глаза, он подумал, что все произошедшее ему приснилось. Потому что над ним склонились несколько воробьиных мордашек. Черные блестящие глаза смотрели с беспокойством. Может быть, он кричал во сне и переполошил братьев и сестер? Но уже через несколько мгновений стало ясно, что мордашки эти Чирику не знакомы. Значит, он среди чужих. Воробей с трудом поднялся на лапы. И тут услышал за своей спиной голос:
— Добро пожаловать в новую жизнь, дружок! Там-то тебя изрядно потрепало, да?
Насмешливые нотки не почудились Чирику. Он обернулся на звук и клюв к клюву встретился с темным молодым воробьем. Глаза его были блестящими, перья лоснились и ровно лежали на сильной груди и гладких крыльях. Было видно, что этот воробей не испытывает тягот зимней птичьей жизни.
— Я заснул на морозе, — сказал Чирик. — Это воробьиный рай?
Темный воробей засмеялся, его поддержало хихиканье нескольких других сородичей.
— Можно сказать и так.
Чирику стало грустно. Значит, он больше никогда не увидит любимую застреху и свою родную стаю. Про рай он слышал из рассказов людей. Вечером, сидя на крыльце своего дома в родной Чириковой деревне, человек читал своему птенцу книгу, в которой говорилось о рае. Чирик слушал его с ветки ближайшей яблони. Из истории, прочитанной человеком, он понял, что в раю хорошо. Но воробей не хотел в рай, если там не будет его мамы, сестричек, братиков, теть и дядей. Он любил их и все хорошее, например кусок вкусной булки, оброненной человеческим птенцом, привык делить с ними, именно этому учила его мама.
— Меня зовут Эктоп, — сказал темный лоснящийся воробей. — Тебе повезло, теперь ты будешь жить здесь, с нами.
Такое витиеватое имя у воробья Чирик слышал впервые. В их деревенской стае воробьев называли Чириками, Чиками, Чикчириками, Чивами. В его семье было еще два Чирика. Хотя он часто слушал разговоры людей, живших под его крышей, и они упоминали о далеких странах, где все не так, как у нас, другие имена, другие слова. Может, он в другой стране? Но ведь в целом он понимал язык здешних воробьев. Эктоп решил все прояснить, не дожидаясь вопросов озадаченного Чирика.
— Полетели, мы все тебе покажем. Кстати, как тебя зовут? — Чирик не успел ответить. — Наверное, какой-нибудь Чив? На следующем совете тебе дадут новое имя. Новое имя — новая жизнь, везунчик.
* * *
Он летел вслед за Эктопом над огромным полем, похожим на лабиринт. Всюду были расставлены вещи, похожие на те, которые он видел, заглядывая в окна домов людей. Этими вещами они пользовались для еды, сна, чтобы сидеть перед светящимся ящиком с мелькающими и постоянно меняющимися существами.
— Это человеческий магазин. Люди приходят сюда, чтобы выбрать вещи для своего дома, иногда просто погулять, еще они здесь едят. Это отличное место для жизни, приятель. Здесь всегда тепло, есть что поесть. Но мы, воробьи, здесь вне закона. Поэтому, чтобы остаться тут и не подвести остальных, тебе придется выучить свод наших правил и четко следовать им.
— Хорошо... а вас тут много? — спросил Чирик.
— Гораздо меньше, чем могло бы быть. Многие предпочитают оставаться снаружи, они боятся сюда залететь. Они ведь не знают, как тут хорошо, хотя некоторые все же уходят отсюда. Но это, сразу скажу, непросто. Так что слухи о нас снаружи есть, и некоторые отваживаются пробраться сюда и присоединиться к нам. Это проще, чем уйти. Королева избегает потерь в стае и утечки информации о нас.
— Королева?
— Да, она самая старшая и главная из воробьев, которые сюда попали. Завтра вечером все узнаешь!
Чирик выглядел опечаленным, так оно и было на самом деле. Ложась спать в прорехе между двумя кусками гипсокартона, из которого были сложены здешние стены, он вспоминал аромат дерева, который исходил от стен его родного дома. Впрочем, все ведь складывалось не так плохо! Он не уснул навсегда на морозе, он поел фри-ка-дель-ку (так, кажется, сказал Эктоп), и это было вкусно и сытно. Ему тепло и есть где спать. И он среди воробьев, хотя пока непонятно, чего от них ждать. Чирику здешние воробьи казались почти такими же непредсказуемыми, как люди.
* * *
Весь следующий день Чирик был вынужден обходиться минимальной активностью. Эктоп предупредил его, что утром в магазин начнут приходить люди и не стоит мозолить им глаза. Чирику предстояло наблюдать за тем, что происходит в магазине, и запоминать вопросы, которые у него возникнут, чтобы вечером получить на них ответы. Люди сновали внизу до самой темноты, а когда они ушли, Чирику невыносимо захотелось спать — сказывался привычный режим сна и бодрствования. С рождения мама приучала его вставать с рассветом солнца и ложиться спать с закатом. Здесь же все было наоборот — воробьи, боящиеся разоблачения своего присутствия, научились спать днем и вести активный ночной образ жизни, подобно грызунам, обитающим рядом с человеком.
Совет, куда он отправился в компании Эктопа, пропускать из-за усталости было нельзя, потому что он был всецело посвящен ему, Чирику. Осознание этого факта взбодрило воробья. Волнующе, когда твоей персоне уделяют столько внимания. В честь того, что событие важное, совет проходил внизу, среди человеческой мебели. Все воробьи расположились на пестром ковре, разложенном у черного дивана, в то время как Королева восседала на оном. С высоты своего статуса она обратилась к Чирику:
— Выйди вперед, мы поприветствуем нового члена нашей стаи и наречем тебя.
Чирик вспомнил, что говорил ему Эктоп о церемонии имянаречения.
— У Королевы есть правая рука, советник, попугай. Он тут живет тоже давно и вхож к людям, они заботятся о нем. Он даже знает несколько слов на человеческом! У людей он и узнал все эти имена, которыми называют вновь прибывших. Это своего рода посвящение. У тебя забирают старое имя и дают новое. А вместе с ним и новую жизнь. А о старой — забудь.
Крупный разноцветный попугай спустился сверху и сел рядом с Королевой.
— Провозгласи имя! — приказала старая высокопоставленная воробьиха.
— Пакс! — громко крикнул, почти каркнул, попугай.
Воробьи зачирикали в знак одобрения.
— Ты будешь служить добытчиком, — сказала королева. — Тебя научат. Эмми Рута здесь?
Из стайки воробьев выпрыгнула молодая воробьиха.
— Да, ваше величество, учтиво сказала она.
— Возьми Пакса себе в ученики, будете вместе справляться.
— Слушаюсь, ваше величество. — Эмми Рута вежливо склонила головку в сторону Королевы, а затем посмотрела на Чирика-Пакса. В этот момент его сердце замерло и вновь трепыхнулось с такой силой, что у воробья закружилась голова. Глаза у Эмми Руты были совершенно особенные!
* * *
— Можно просто Эмми.
Молодая воробьиха, в которую Чирик — именно так он продолжал себя называть для самого себя — влюбился до беспамятства с первого взгляда, рассказала ему, что значит быть добытчиком. К его огромному облегчению, ему не надо было перестраиваться на режим сна днем. Новичков, которые привыкли спать ночью, здесь отправляли «на передовую» — днем, во время работы ресторана при магазине, добывать еду для всей стаи.
— Я тоже здесь не так давно, — рассказала Эмми. — Моя семья почти вся заснула навсегда в мороз прошлой зимой. Снаружи побоялась оставаться, да и не с кем мне там быть. Поэтому с начала холодов я здесь.
Их работа состояла в том, чтобы внимательно следить за посетителями ресторана. Если кто-то уронил еду, надлежало спуститься вниз и, стараясь быть незамеченным, поднять ее, забрать наверх и положить в хранилище.
Кроме Чирика и Эмми добытчиками трудились еще несколько воробьев. Один из них был поистине виртуозом. Он даже не думал пытаться спрятаться от людей, напротив, развлекал их как мог. Прыгал перед ними на полу, топорщил крылья, чирикал. Людям это казалось смешным, они показывали воробья своим детям и сами бросали ему еду. Основной добычей в ресторане были фрикадельки, кусочки жареной картошки и хлеба, листья салата. Очень желанны были кружочки огурцов и яблочные дольки.
* * *
Чирик быстро втянулся в свою новую жизнь. Он привык к тому, что его называют Паксом, и отзывался на это имя. В дневной смене воробьев были такие же новички, как он с Эммой. О чем они чирикали в свободное от добывания пищи время? Вспоминали вольную жизнь, порой голодную, опасную, но и такую прекрасную. В их памяти жили родные гнезда, друзья и сородичи. Воробьиные байки передавали из уст в уста. Многие из них рассказала им Амадина из зоомагазина. Эта пичуга утверждала, что она тоже воробей, только яванский, или просто рисовка. На вид она была на них не очень похожа — яркая окраска и страстная любовь к вокалу, необычные вкусовые предпочтения. Однако по духу и характеру Амадина была им близка, и дневные воробьи дружили с ней. Амадина сбежала из своей клетки в зоомагазине и теперь была, что называется, на вольных хлебах. Никто не знал, где она живет — она никогда не приглашала к себе в гости. Но воробьи подпускали ее к своей кормушке — взамен она развлекала их пением и танцами, рассказами о диковинной заморской жизни, да и просто радовала внешним видом. Поговаривали, что многие воробьи были влюблены в красотку. Но Амадина твердила, что создаст пару только с себе подобным, а такого среди них пока не было. Чирик же был влюблен в Эмми Руту, и, кажется, об этом догадывались все птички дневной смены. Будучи прирожденными сплетниками, они шушукались и перечирикивались у него за спиной.
Но Эмми, демонстрируя доброжелательное, дружеское отношение к Чирику, казалось, не замечала его чувств. Вечерами, готовясь ко сну, Чирик вспоминал всю семью там, на воле. До встречи с Эмми он не задумывался о создании своей семьи, теперь же такая возможность казалась ему очень привлекательной. Но как это осуществить, он не знал. Браки здесь не приветствовались и были уделом лишь привилегированных птиц — Королева говорила, что, если у всех появятся дети, воробьям здесь ни за что не остаться — малыши будут шуметь, отвлекать родителей от работы и в конце концов будут обнаружены людьми.
Было несколько случаев, о которых говорили шепотом, — Королева изгнала наружу две «несанкционированные» воробьиные семьи, и произошло это глубокой осенью, когда уже наступили холода, после того как юные птенцы, ранее скрываемые родителями, обнаружили себя. Да, в этом обществе все было не так радужно, как когда-то живописал Чирику его знакомый Эктоп.
* * *
Постепенно Чирик привык к жизни в четырех стенах огромного человеческого магазина. Дни потекли в спокойной уверенности, сытости и относительной безопасности. Но как-то раз Чириком овладело странное чувство. Он собирал еду из-под ног людей практически машинально, был рассеянным, так что пару раз всерьез рисковал быть раздавленным. Глядя в огромное окно ресторана на неуклонно идущее к вечернему горизонту солнце, он ощущал скребущую тревогу. Эмми посматривала на него с беспокойством. Возможно, она думала, что причина неосторожного поведения Чирика в ней. Ведь воробей признался ей в нежных чувствах. Эмми тогда очень смутилась и не знала, как правильно отреагировать. С одной стороны, ей очень нравился Пакс, с другой, она вся трепетала от перспективы вновь оказаться на улице. Именно поэтому в своей симпатии к воробью-напарнику она не признавалась даже себе. Поэтому, когда Пакс подошел к ней и, неловко топчась на месте, сказал, что она самая лучшая воробьиха на свете и он теперь не представляет без нее своей жизни, Эмми сделала строгую мордашку, подняла клюв и сказала, что ей нужно работать.
Вечером, не успел Чирик угнездиться в прорехе, которая служила ему спальней, громкое щебетание заполнило собой пространство вокруг.
— Королева созывает всех на срочный совет!
Чирик вскочил и помчался на традиционное место их сборищ внизу. Королева и зеленый попугай Мамуд уже были на привычном черном диване. Когда воробьиное сообщество было в сборе, Королева, выдержав многозначительную паузу, сказала:
— Друзья! Сегодня днем Мамуд, находясь на дежурстве среди людей, узнал новость, которую я должна вам немедленно сообщить. Люди хотят поймать нас и выселить отсюда.
По воробьиной стае пробежал возмущенно-испуганных ропот.
— Оказалось, что в последнее время дневная смена слишком обращает на себя внимание, — продолжала Королева.
Она кивнула в сторону Мамуда, и попугай в привычной ему поспешной манере защебетал:
— Сегодня утром кто-то из посетителей ресторана чуть не наступил на воробья и уронил со своего подноса булку. Он попросил книгу жалоб и написал об этом. В кабинете, где я живу, люди прочитали его претензию и решили, что воробьев из магазина надо изгнать!
Живая серая толпа на ковре у дивана издала вздох ужаса. Королева жестом крыла дала понять, что требует тишины.
— Хельсинге! Выйди! — громко приказала она.
С некоторой заминкой от серо-коричневой стены маленьких птичек отделился воробей Хельсинге, известный балагур, который имел дерзость и смелость развлекать людей в ресторане, выманивая у них пищу.
— Мне доложили, что ты специально привлекаешь внимание людей и что тебя не раз предупреждали об опасности такого поведения мои надзиратели. Ты не послушал. Ты захотел быть умнее всех и есть сытнее всех? Теперь я вынуждена сообщить: Хельсинге, ты изгнан!
Все присутствующие знали, что это означает для бедняги Хельсинге. Оказаться снаружи в разгар лютой зимы без друзей там, где все щели и прорехи заняты их сородичами, каждодневно борющимися за жизнь! Изнеженный под теплой крышей ресторана любимец публики Хельсинге, что с тобой будет?
После собрания Чирик понуро поплелся в свое гнездо. Он долго не мог уснуть, но едва задремал, подскочил как ошпаренный. Сон напомнил ему сегодняшнее утро, его хмурое настроение и рассеянность. А также ноги человека, движущиеся прямо на Чирика. Их быстрый маневр в сторону и недовольный вскрик человека; булку, упавшую совсем рядом с воробьем, но тут же отскочившую под ближайший стол. Чирик подпрыгнул в своем гнезде. Он понял, что это он виноват в изгнании Хельсинге и новых проблемах своей стаи, это его рассеянность и плохое настроение послужили причиной беды. Он понял смысл слов своей мамы — любое дело нужно делать с любовью и хорошим настроем, тогда все получится. Он подвел всех, он виноват. Ему придется ответить.
* * *
Кое-как скоротав эту ночь, полную тревожных мыслей, сожалений и стыда, Чирик отправился на свою работу. Он решил, что будет выполнять ее максимально добросовестно. В перерыве ему предстояло поговорить с Эмми — ей он собирался рассказать обо всем первой. Ее осуждение было для него страшнее королевской кары, страшнее изгнания. К его удивлению и огромному облегчению, Эмми, узнав о произошедшем, не окатила его волной презрения. Напротив, в ее самых красивых на свете глазах он прочел сочувствие и — наверное потому, что очень хотел этого — любовь.
— Я не могу уговаривать тебя промолчать, потому что это будет нечестно. Положись на милосердие Королевы, говорят, она строгая, но и справедливая, — сказала ему Эмми.
После разговора с Эмми у Чирика на душе стало гораздо легче. Он спокойно доработал свою смену, думая о том, что эта смена может стать последней. Может быть он уже никогда не увидит этого места, этих птиц, которые, как теперь оказалось, успели стать его семьей. От этого было очень грустно.
Чирику пришлось дождаться позднего вечера, чтобы увидеться с Королевой. Она не принимала днем. Королева и все ее приближенные, знатные воробьи, добившиеся положения в местном птичьем обществе, давно перешли на ночное бодрствование и в светлое время суток спали. Ночью им принадлежало все пространство под крышей, из людей в магазине была только охрана, но она редко заходила в ночной торговый зал.
Королева приняла Чирика в своих апартаментах — просторной вентиляционной трубе. Она была в компании своего верного соратника Мамуда и еще нескольких воробьев, в том числе Эктопа. Чирик попал к ним в разгар трапезы. Перед птицами лежали фрикадельки, вкуснейшие смеси зерен из зоомагазина, сладкие лакомства в виде палочек из риса и кусочков фруктов оттуда же.
Когда Чирик, понурив голову, рассказал о своей провинности, Королева, немного помолчав под пристальными выжидающими взглядами присутствующих, ответила:
— Послушай, Пакс. Показательное наказание уже свершилось. Чего ты хочешь? Чтобы я изгнала и тебя? Я не стану этого делать. Чем больше тех, кто уходит наружу, тем больше шансов, что о нас узнают уличные птицы. Они ведь все только и мечтают, что о теплом доме и вкусной еде. Мне не нужен приток лишних ртов. К тому же это дополнительный риск для всех нас.
Чирик был настолько ошарашен подобной реакцией, что безмолвствовал. Он просто замер и смотрел на Королеву, которая, вдруг смягчив клюв в легкой улыбке, сказала:
— Тем не менее, Пакс, спасибо, что рассказал, как все было. Я ценю честность и порядочность. Они зачтутся тебе при продвижении по службе. А теперь ступай.
Чирик поклонился и двинулся к выходу.
— Эй, Пакс! — окликнул его Мамуд. Если тебе станет легче, то знай: твой Хельсинге где-то спрятался прошлой ночью, сразу после собрания. Он до сих пор здесь, и мы его ищем. Так что он точно не замерз на улице, не переживай.
По дороге домой Чирик думал, что политика не для него.
* * *
Следующим утром в магазине появился человек с рюкзаком за спиной. Он уверенным жестом пожал руку встретившего его работника магазина и проследовал за ним в кабинет, где днем жил и собирал разведданные попугай Мамуд. И вот что человек ответил на просьбу избавить торговый зал от каким-то образом поселившихся в нем птиц.
— Я опытный птицелов. Вы можете смело доверить мне это дело. Но не думайте, что это работа на один день. Мне будет нужен доступ к торговому залу, вентиляции, отдушинам. У меня здесь целый арсенал. — Человек усмехнулся и похлопал ладонью по своему рюкзаку, снятому со спины: — Им не уйти, ребята.
Как только посетители и работники магазина покинули здание, Мамуд поспешил к Королеве. Та выслушала попугая с непроницаемым выражением лица.
— Спасибо за предупреждение, мой верный друг. Я всегда могла на тебя положиться, и сейчас ты не подвел меня. Мне нужно время, чтобы подумать. Я удаляюсь, а на рассвете собери всех птиц на совещание в бункере. Я оглашу решение.
Здесь стоит пояснить, что на случай экстренных ситуаций у птичьего сообщества магазина был так называемый бункер — технологическая трехстенная ниша с какими-то проводами под самой крышей здания. Это место считалось наиболее недоступным для людей, хотя, конечно, при необходимости они могли туда добраться, как и в любой другой уголок магазина. Под утро разбуженные тревожными позывными птицы набились в эту нишу так, что в бункере стало не протолкнуться. Здесь были не только воробьи, но и ласточки. Также пришла Амадина и пара голубей, которые жили сами по себе, особняком, и одна синица-лазоревка — крайняя индивидуалистка.
Только у воробьев как самой многочисленной популяции под крышей магазина была Королева. Сегодня все птицы были готовы подчиняться ей, потому что справиться с ситуацией можно было, только объединив усилия. Уверенно, без следа паники и даже малейшего страха в голосе и блестящих решимостью глазах, она сказала:
— Настал момент, когда каждый из вас должен решить, хочет ли он попытаться остаться здесь, отвоевать свое место под этой крышей. Мы не знаем, чего ждать от этого птицелова, какие методы он хочет использовать против нас. Возможно, он применит оружие, которое заставит нас уснуть навсегда. Когда люди закроют нам пути к отступлению, принимать решение будет поздно. А по информации Мамуда, этот человек начнет свою грязную работу уже сегодня. Поэтому тех, кто не готов идти до конца, я прошу отойти влево. Мы вас поймем, вы можете уйти до наступления рассвета, попрощавшись с близкими, если они останутся здесь.
От птичьей толпы сразу же отделилась пара голубей.
— Здесь, конечно, хорошо, но не настолько, чтобы рисковать своей жизнью. До конца зимы осталось не так много, мы отлично проведем время и снаружи. Вам-то, конечно, нелегко на такое пойти, мелюзга. В ту зиму сколько ваших полегло на морозе. Ну, удачи вам, счастливо оставаться.
К голубям присоединились три воробья из дневной смены.
— Думаю, нас примут обратно под крышу. Мы ведь местные, — объяснил один из них. — Вряд ли нас уже забыли.
Остальные птицы остались стоять кучкой, казалось, ставшей теперь плотным конгломератом. Желая поддержки, они прижались друг к другу. Все понимали, что впереди война и потери неизбежны. Оставалось полагаться на мудрость и хитрость. Надо отдать должное Королеве, которая в роли главнокомандующего смогла вселить в свой народ надежду на благоприятный исход борьбы и придать ему моральных сил. Некоторые птицы высказали свои идеи. Подытоживая, Королева изложила план действий. Рассвело.
* * *
Жизнь пернатого сообщества изменилась. Дело было даже не в том, что, согласно плану Королевы, птицы стали обращать больше внимания на любые изменения и незнакомые предметы обстановки и докладывать о них в специально созданный штаб. Изменилось отношение птиц к жизни в этих стенах, все посмотрели на свое жилище новым взглядом. Их укрытия, до того казавшиеся неуютными, вдруг стали воплощением удобства и тепла. Они были их домом! Опасность остаться без всего этого изменила их отношение к стенам, давшим им кров. Они стали ценить каждый момент, проводимый здесь, стали чаще собираться вместе и чирикать о том о сем. Большую часть их незатейливых разговоров теперь занимали воспоминания.
— А помните, как я здесь появился?! Как эта рыжая бестия неслась за мной, угрожая пастью, полной зубов?! Ее усы уже касались моей спины, я думал, что это конец!
— Точно, настоящая котобестия! А я тебя за крыло дернул под ворота, и вот ты жив, чив-чив-чив!
Слово с концовкой «-бестия» появилось в арсенале пернатых неслучайно. В план Королевы по отвоевыванию территории у людей входила операция под названием «Воробестия». Чирик не мог не гордиться, что именно он подал идею, которую затем птицы совместно развили. Чирик с тайным удовольствием представлял себе, как это было бы, будь он предводителем изобретенной им «Воробестии». Он мечтал о том, чтобы разбить в пух и перья коварный план людей по выселению птиц. Главным же его трофеем несомненно было бы признание Эмми Руты и восторг в ее прекрасных глазах. А у Королевы в качестве награды он попросит только одного — возможности сделать Эмми Руте предложение крыла и сердца и устроить с ней тихое уютное гнездышко в укромном уголке вентиляции, там, где будет спокойно и безопасно их будущим птенцам.
* * *
Тем временем человек, который поставил себе цель — поймать птиц и выселить их из торгового центра, не мечтал. Он методично действовал. Днем он спокойно наблюдал за передвижением воробьев и что-то чертил в своем блокноте. Этот человек знал, что птицы передвигаются здесь отнюдь не хаотично — у них есть свои привычные «тропы». Вечерами у себя дома этот тип готовил к работе тончайшие паутинные сети, настраивал специальные прожекторы.
Птицы тоже не бездействовали. Охранник стал замечать странности, которые фиксировали камеры видеонаблюдения. По ночам в торговых залах сами по себе стали двигаться предметы. Охраннику было невдомек, что их могут двигать маленькие серо-коричневые птахи, становясь за предметы так, чтобы камеры их не видели.
С камерами вообще стала твориться какая-то чертовщина. Они фиксировали жуткие звуки — цоканье, клокотание, резкий визг, шелест и стук. При этом картинка прерывалась, как будто кто-то закрывал камеры рукой. Но это было невозможно — они висели высоко, и никакой шутник не мог бы так запросто это сделать.
Одна из уборщиц, занимаясь уборкой, отчетливо почувствовала, как кто-то похлопал ее по плечу. Обернувшись, женщина никого не увидела. В этот же день у секретарши Раисы пропала со стола дорогая ее сердцу безделушка. Нашел ее повар — следующим утром в кастрюле с фрикадельками. Сотрудники магазина пришли к выводу, что в торговых залах орудует полтергейст. Раиса написала письмо с описанием ситуации руководству торговой сети, но получила категорический ответ: «Вы что там все, с ума посходили? Отставить ваши глупости с полтергейстом! Займитесь лучше наведением порядка в торговых залах!»
Таким образом, отвлекающих маневров в рамках предупредительной части операции «Воробестия» оказалось недостаточно. Птицы своими действиями лишь на время оттянули неизбежное — возвращение птицелова.
* * *
В тот вечер Чирик долго ворочался и не мог уснуть, несмотря на усталость. А когда все же провалился в тяжелый сон, то увидел солнце! То самое, которое долго провожал взглядом перед тем, как отправиться в свое убежище. Правда, во сне солнце отнюдь не плавно уходило за горизонт. Оно маячило, скакало в разные стороны и слепило в темнеющем небе. Это был сон из разряда кошмаров. Чирик замотал головой и распахнул глаза в надежде, что страшное видение оставит его. Но этого не произошло. Напротив, солнце материализовалось прямо здесь, под крышей, оно било своим светом ему в глаза и все так же страшно хаотично передвигалось из стороны в сторону. В панике Чирик стремглав выскочил из своего укрытия и полетел, не разбирая дороги, а затем, настигнутый сошедшим с ума светилом, упал вниз, и его накрыла кромешная тьма.
Другие птицы нашли Чирика между картонных коробок, высившихся в одном из отделов торгового центра. Они попытались привести его в чувство, но удалось это не сразу.
— Где оно? Где солнце? Оно сошло с ума, спасайтесь! — словно в бреду то бормотал, то вскрикивал Чирик, попутно отбиваясь от сородичей крыльями и лапами. Лишь спустя время он смог немного успокоиться и узнал о новостях прошедшей ночи на совещании, которое было собрано в экстренном порядке. Королева хранила достоинство, однако на этот раз даже она не могла скрыть слишком сильного волнения. А верный Мамуд, вопреки обыкновению, имел взъерошенный вид.
— Сегодня ночью нас стало гораздо меньше. Тот человек, кто замыслил против нас дурное, приступил к действиям. Он принес сюда Солнце! Солнце посреди ночи! Все, кого разбудил его свет, испугались и полетели, кто куда. Многие попали в паутину! Не знаю, что за паук ее плел, но она огромная и очень прочная. Человеку осталось только унести ее вместе с нашими собратьями, молящими о пощаде и вопящими от ужаса!
— Мы ничего не знаем о судьбе наших друзей. Будем надеяться, что они не уснули навсегда. Тот человек, скорее всего, на этом не остановится. Он видел, что в его паутину попались далеко не все. Нам нужно быть готовыми отразить его новую атаку.
В этот момент откуда ни возьмись перед Королевой приземлился воробей. Все сразу узнали его, и ропот удивления и радости волной прокатился по поредевшей воробьиной стае. Это был Хельсинге!
— Королева, не гоните меня, прошу! Я не ушел наружу после изгнания, простите! Все это время я скрывался здесь, я наблюдал за тем, что происходит, и сейчас не могу остаться в стороне. Я приноровился жить здесь один, и у меня есть друзья среди птиц и животных в зоомагазине, я не пропал бы! Но я хочу помочь своим родным, вам!
По выражению глаз Королевы было сложно понять, о чем она думает. Немного помолчав, она обратилась к своему народу:
— Простим ли мы Хельсинге? Дадим ли возможность доказать свою верность нам?
— Да! Простим! — все присутствующие закричали в унисон, и только Чирик промолчал, ведь ему было нечего прощать Хельсинге. Он просто был рад и счастлив, что тот вернулся, и с его души будто упал тяжелый груз.
Итак, в тот день, когда совсем уже рассвело, было решено, что следующего нападения Того Человека птицы дожидаться не будут. Им нужно атаковать первыми, нужно не дать ему опомниться и вновь выпустить в этих стенах разбуженное посреди ночи и оттого ошалевшее, ослепляющее солнце. Он не должен открыть свой рюкзак, полный огромных пауков, которые вновь совьют на воробьиных тропах прочные гигантские сети.
* * *
Ночи бесконечных дежурств, призванных не прозевать очередное нападение, слились для птиц воедино. Они бодрствовали по очереди, с огромным трудом превозмогая природную склонность, фактически необходимость, спать, когда темно. Всем уже хотелось, чтобы Тот Человек пришел как можно скорее. Они понимали, что ночные бдения могут вымотать их настолько, что наступательная часть операции с кодовым названием «Воробестия» окажется под угрозой срыва.
Чирик очень надеялся, что наступление на людей сработает лучше, чем отвлекающие маневры. В своей казавшейся теперь такой далекой жизни под деревенской застрехой он успел довольно-таки хорошо изучить людей — их повадки, ценности, привычки. Знал он кое-что и об их страхах. Летними вечерами, уже засыпая, он слышал их разговоры. Сидя на крыльце дома, в сумерках, человеческие дети таинственными голосами рассказывали друг другу странные истории. Иногда его дремота прерывалась их испуганными вскриками или хихиканьем. Из этих разговоров Чирик узнал, что люди боятся привидений. И, обладая живым воображением, он хорошо представлял, как привидения могут выглядеть.
Эти знания стали для нашего воробья входным билетом в штаб, который работал над планом операции «Воробестия». Пернатые не могли противопоставить людям физическую силу или договориться с ними. Единственным шансом для них остаться до весны под спасительной крышей было по-настоящему испугать людей.
Пока одни денно и нощно дежурили на своих постах с целью не прозевать новое нападение на птиц, другие создавали то, что вселит в людей Ужас. В этот процесс входили, к примеру, тренировки по синхронному выполнению полетов, мастер-классы по шитью и другие строго секретные занятия.
* * *
Однажды вечером Чирик ощущал смутное беспокойство. Он удобно устроился на своем привычном месте, чтобы отдохнуть после напряженного дня, но никак не засыпал. А едва погрузившись в приятную дрему, был разбужен тревожным позывным своих сородичей. Постовые засекли человека с рюкзаком на входе в магазин. Отработанная неделями тренировок схема приведения птиц в боевую готовность сработала идеально. Через три минуты все птицы были на своих местах — тех самых, которые им предписывал план «Воробестия».
Чирик оказался в команде воробьев, тренировавшихся в синхронных полетах. Он, как и другие члены его команды, взялся клювом за витой шнур, предназначенный для подвязки штор. Тем временем самые крупные птицы их батальона юркнули в нутро матерчатой детской палатки, где уже дожидались своего часа два бумажных садовых фонарика, присоединенных к солнечному аккумулятору. Птицы заранее подняли эти вещи наверх к стеклянной части крыши. Пока человек с рюкзаком неспешно располагался внизу, наливал себе кофе и осматривался, пернатые заняли свои позиции, с тем чтобы оживить его ночной кошмар.
* * *
Птицелов Виктор услышал какой-то странный шорох, доносившийся сверху. Он знал, что в магазине никого не должно быть, а ночной охранник, как он успел убедиться, мирно посапывал на своем посту. Неспешно обернувшись, птицелов посмотрел в направлении торгового зала. В глубине уютно обставленного уголка кухни, которая никогда никому не служила по предназначению, он увидел неясное движение. Виктор удивился, ведь птицы ночью спят. Кто мог бодрствовать в магазине в такое время? Даже будучи человеком не робкого десятка, он ощутил досадное беспокойство и медленно направился к заинтересовавшему его объекту. Было очень тихо. Виктор один за другим открыл верхние шкафы кухонного гарнитура, затем нижние ящики. Двигаясь спиной вдоль столешницы, он не заметил изящную напольную вешалку и задел ее. Та упала, издав громкий и какой-то отчаянный звук. Виктор тут же услышал стремительно приближающиеся шаги охранника. Он услышал его крик: «Эй, кто здесь?!», а затем увидел и его самого. Охранник лишь на секунду задержал взгляд на Викторе, а затем стал белым как снег и начал медленно оседать на пол с выражением ужаса на перекошенном лице. Взгляд его был направлен куда-то вверх. Отважившись поднять глаза, Виктор потерял дар речи — прямо из-под крыши на него медленно спускался призрак с горящими глазами! Тело его было объемным и зеленоватым, оно излучало тусклый свет. Круглые, как будто слепые, горящие глаза без зрачков глядели бессмысленно, вместо ног у монстра было некое подобие мантии, похожей на медузу. Две распростертые белые руки-нити колебались с ночном полумраке, а на них виднелись трепещущие темные наросты. Махина парила в воздухе, издавая чуть слышный шорох, похожий на шелест многих маленьких крыльев.
Ошарашенный Виктор инстинктивно упал на пол и стал отползать в направлении охранника, который в ступоре лежал на полу лицом вниз, обхватив голову руками. Пока Виктор приводил его в чувство, летающий монстр успел исчезнуть.
* * *
На следующий день управляющий магазином с недоумением раз за разом просматривал видеозапись с камеры наблюдения за торговым залом, стараясь понять, что же произошло ночью. Однако как раз в то время, когда, по словам птицелова и охранника, они узрели зависшего в воздухе призрака, картинка торгового зала заморгала, камера зафиксировала лишь странный шелест, зеленоглазое чудовище то появлялось на доли секунды, то исчезало. Было очевидно, что птицелов и охранник не стали жертвами галлюцинации, но в подробностях ничего невозможно было разглядеть. Управляющий, конечно, не догадался, что к этому приложила свое изящное крылышко Эмми Рута — в операции «Воробестия» именно ей было поручено закрывать и на мгновение приоткрывать объектив видеокамеры так, чтобы люди не смогли разглядеть «призрака» в деталях.
Охранник, который дежурил в ту роковую ночь, написал заявление об увольнении и требовал материальной компенсации за моральный вред. Все произошедшее поставило в тупик руководство компании, ни о каких мелких пташках под крышей торгового зала никто уже и не вспоминал.
Для птиц это была однозначная победа, спасительная отсрочка их выселения до весны. Но после осуществления своего плана птахи были измождены до предела. Те, кто нес в своих клювах наиболее тяжелые предметы — детскую матерчатую палатку и садовые фонарики с солнечной батареей, составлявшие тело привидения, устали настолько, что не могли подняться на лапы в течение пары суток. Заботливые товарищи приносили им воду и пищу. Чирик был одним из тех, кто во время операции поднимал в воздух веревочную руку монстра и в темноте выглядел как жуткий трепещущий нарост на конечности чудовища. Он, как и многие собратья, тоже жутко устал. Для себя Чирик решил, что второй раз он не станет участвовать в чем-то подобном и с наступлением весны покинет крышу, ставшую ему домом на долгую зиму.
* * *
Теперь Чирик словно слышал, как его внутренние часы начали отсчет времени до того момента, когда он покинет место, ставшее ему вторым родным домом. Он неосознанно старался больше общаться с друзьями и приятелями, особенно с Хельсинге, а также с тайной печалью посматривал на Эмми Руту. Он любил ее, но не знал, как она относится к нему. Однажды вечером они щебетали в одной компании со своими сородичами и не заметили, как остались одни — все птицы разлетелись по своим застрехам. Через покатую стеклянную крышу, под которой они сидели, было видно темнеющее небо, на нем обозначился тонкий молодой месяц. Воробьи некоторое время молча смотрели на него, и Чирик вдруг спросил, не глядя на Эмми:
— Я скоро ухожу отсюда, ты хочешь пойти со мной? Я обещаю, что буду рядом.
— Да, — немного помолчав, тихо отозвалась Эмми и ближе подвинулась к Чирику, коснувшись крылом его крыла.
Через пару недель зима начала сдавать свои права. Дни становились длиннее, солнца под стеклянной крышей — больше. Птицы ощущали неясное волнение, тягу к своей прошлой, казавшейся такой далекой, жизни под открытым небом. При посторонних Эмми Рута и Чирик продолжали вести себя как обычно, лишь чаще пересекались взглядами. Чирик заметил, что черные глаза Эмми стали веселее и блестели задором.
Уйти с ними навстречу свободной жизни захотел и Хельсинге, ставший Чирику настоящим другом.
— Рисковать, жить полной жизнью — вот чего я хочу, дружище! — сказал он.
* * *
Когда солнце стало особенно зовуще греть воробьиные спинки через панорамные стекла крыши, они наконец решились. Уход в прежней мир был запланирован на следующее утро. Чтобы не очень растрогаться Чирик, Эмми Рута и Хельсинге решили попрощаться с остальными коротко. Но не получилось. Особенно живо отреагировала на новость об их уходе Амадина из зоомагазина. Она громко прочирикала свою песню на иностранном языке, а затем перевела:
— Осыпаю вас зернами белого риса, друзья! Пусть жизнь будет к вам так же щедра!
Особое почтение оказала смелой троице Королева. Узнав о планах пташек, она собрала птиц на прощальную ночную встречу. Каждый, кто хотел, вышел из круга пернатых, образовавшегося вокруг Чирика, Эмми и Хельсинге, и сказал им по несколько добрых слов. Таких нашлось немало, и каждый вспомнил что-то доброе. Встречу решили не затягивать, чтобы странники смогли как следует выспаться. На рассвете осторожный наблюдатель мог увидеть, как маленькие птички по очереди юркнули под ворота склада, которые неторопливо поднимал перед началом нового рабочего дня человек в форме грузчика.
* * *
Чирика практически ослепил яркий свет. Он так отвык от него за время, пока смотрел на небо через стеклянную крышу торгового центра! Эмми Рута сказала:
— У меня уши закладывает от всех этих шумов! Как необычно!
А Хельсинге отметил остроту запахов, лучшим из которых был запах настоящего свежего воздуха. Приятели увидели других птиц, которые сновали у одной из скамеек — кто-то, видимо, обронил там крохи какой-то пищи.
В Чирике, который отвык от борьбы за еду, проснулся охотничий азарт. Он быстро подлетел к воробьиной стайке и схватил крошку.
«Сноровка осталась! Не пропадем!» — подумал он и обрадовался.
Впереди их ждали новые знакомства и друзья, счастливая весна, первые птенцы. Их ждала любовь и настоящая жизнь, а сейчас главное, что у них было, — это прекрасное небо, полностью принадлежащее им, им свободным.