Проклятый колодец, часть 6

Утром следователь Соболев приехал с группой экспертов. Пока криминалисты осматривали пепелище, он допрашивал Веру Петровну в доме Марины.

— Расскажите подробно о событиях 1985 года, — попросил он, включая диктофон.

Вера сидела за столом, постаревшая за одну ночь лет на десять. Руки у неё дрожали, голос был тихим.

— Всё началось в июле. Анна Сергеевна пришла к мужу и сказала, что обнаружила недостачу в школьном бюджете. Семьдесят тысяч рублей пропали.

— Куда именно?

— Муж строил дачу. Дорогую, с баней, с гаражом. На зарплату председателя колхоза такое не построишь.

Елена записывала каждое слово. Марина сидела рядом и слушала историю смерти своей матери.

— Анна требовала вернуть деньги?

— Требовала. Угрожала обращением в обком партии. Муж сначала пытался её уговорить, потом — запугать.

— Как запугать?

— Сказал, что с дочкой может что-то случиться. Что в лесу всякое бывает.

Марина вздрогнула. Елена взяла её за руку.

— И что ответила Анна Сергеевна?

— Сказала, что увезёт дочь к сестре в Саратов и оттуда напишет заявление. Муж понял — она не отступит.

— И тогда он решил её убить?

Вера кивнула.

— Не сразу. Сначала хотел просто напугать. Позвал её в правление вечером, якобы для переговоров. А там уже ждали Курочкин и Семёнов.

— Семёнов?

— Бухгалтер колхозный. Тоже в краже участвовал.

Соболев записал фамилию.

— Что произошло в правлении?

— Муж предложил Анне Сергеевне компромисс, половину денег вернуть сразу, половину — в течение года. Она отказалась. Сказала — либо всё и немедленно, либо заявление в прокуратуру.

— И тогда?

— Тогда муж вышел из себя. Схватил пресс-папье и ударил её по голове, — Вера заплакала. — Я не думала, что он способен на убийство. Думала, он просто запугивает.

— Вы присутствовали при убийстве?

— Нет. Но пришла через полчаса. Муж вызвал меня, сказал — беда случилась.

— Что вы увидели?

— Анна лежала у стола в луже крови. Мёртвая. А муж метался по кабинету и кричал: "Что теперь делать? Что делать?"

Соболев отложил ручку.

— И вы помогли скрыть преступление?

— Да, — Вера утёрла слёзы. — Я сказала, что надо инсценировать самоубийство. Отнести тело к колодцу, сделать вид, что она оступилась и ударилась головой.

— Кто переносил тело?

— Курочкин и Семёнов. А я отмывала кровь в кабинете.

— А дочь Анны?

— Мариночку муж отвёз в детдом на следующий день. Сказал, что мать бросила её и уехала в город.

Марина всхлипнула. Елена обняла её за плечи.

— Зачем вы молчали сорок лет? — спросил следователь.

— Боялась. Муж угрожал, если я заговорю, меня тоже убьёт. А потом он умер, но я уже привыкла жить с этой тайной.

— А недавние убийства? Курочкин, Иван Тимофеевич?

— Это я, — Вера опустила голову. — Когда поняла, что Елена Михайловна близка к разгадке, наняла людей. Хотела всех свидетелей убрать.

— Зачем?

— У меня контракт на продажу земли на пятнадцать миллионов рублей. Если бы всплыла история с убийством, сделка сорвалась бы.

Допрос продолжался до обеда. Соболев выяснил все подробности преступления, записал имена всех участников.

— Семёнов ещё жив? — спросил он.

— Жив. Живёт в областном центре, на пенсии.

— Его тоже арестуем.

После обеда к дому Марины подъехала ещё одна машина. Из неё вышел мужчина лет пятидесяти в очках и с папкой документов.

— Виктор Семёнович Громов, — представился он Елене, протягивая руку. — Учитель истории на пенсии. Услышал по радио про дело Анны Павловой и приехал.

Голос его звучал взволнованно, в глазах за очками горел азарт исследователя.

— Зачем? — Елена рассматривала его недоверчиво.

— У меня есть информация, которая может помочь следствию, — он похлопал по папке с документами. — Серьёзная информация.

Соболев пригласил его в дом жестом усталого человека.

— Я занимаюсь историей нашего района, — объяснил Громов, усаживаясь за стол. — Собираю документы, воспоминания старожилов. И недавно нашёл кое-что интересное. Очень интересное.

Он достал из папки пожелтевшие листы.

— Это письма Анны Сергеевны к сестре в Саратов. Сестра умерла в прошлом году, а ее дочь передала мне архив.

Елена взяла письма, почерк был тот же, что и в блокноте.

— Что в них?

— Читайте сами.

Елена развернула первое письмо, датированное июлем 1985 года:

"Дорогая Валечка! У нас здесь неприятности. Обнаружила в школьных документах серьёзные нарушения. Председатель колхоза Крылов украл деньги, выделенные на образование. Требую возврата, но он угрожает мне и Мариночке. Если что-то со мной случится, забери дочку к себе. В шкафу у меня лежат все документы — отдай их в прокуратуру. Твоя Аня."

— Она готовилась к худшему, — прошептала Марина.

Соболев взял письмо.

— Это важная улика. Показывает, что Анна Сергеевна боялась за свою жизнь.

Громов достал ещё один документ.

— А это я нашёл в архиве районной больницы. Справка о смерти.

Елена прочитала: "Павлова Анна Сергеевна. Причина смерти: черепно-мозговая травма, несовместимая с жизнью".

— Врач написал правду?

— Врач был честным человеком. Александр Петрович Мухин. Он осматривал тело и понял, что это не самоубийство.

— Почему не заявил в милицию?

— Заявил. Но участковый был другом Крылова. Дело замяли.

— Мухин жив?

— Умер десять лет назад. Но остались его записи, — Громов показал медицинскую карту. — Он записал все свои наблюдения. Характер травм не соответствовал самоубийству.

— А ещё я нашёл странную закономерность, — добавил Громов. — В августе 85-го в том же колодце утонул ночной сторож Матвей Иванович Кузнецов. Официально — несчастный случай после алкогольного опьянения. Но даты подозрительно близкие с исчезновением учительницы.

Соболев изучил документы.

— Отличная работа. Эти материалы сильно укрепляют дело.

— Виктор Семёнович, — обратилась к Громову Елена. — А почему вы решили помочь?

— Потому что Анна Сергеевна была хорошим учителем. И потому что правда должна восторжествовать, даже через сорок лет.

Марина подошла к нему.

— Спасибо вам. За маму.

— Не благодарите. Я просто делаю то, что должен был сделать сорок лет назад.

К вечеру у них собралась целая команда союзников. Соболев координировал следствие. Громов предоставлял исторические документы. Зинаида Петровна дала подробные показания о том, что видела в ночь убийства.

— Могила на кладбище действительно пустая, мы проверили. Похоже, что после вскрытия и правдивого заключения врача ее похоронили в другом месте специально. Завтра начинаем поиски тела, — сказал следователь. — Нужно найти останки Анны Сергеевны и провести экспертизу.

— Я знаю, где искать, — сказала Елена. — Видела в видениях место захоронения.

— Серьёзно верите в эти видения?

— А вы?

Соболев пожал плечами.

— После всего, что здесь происходит, готов поверить во что угодно. Главное — чтобы помогало найти истину.

Вечером, когда все разошлись, Елена осталась с Мариной наедине.

— Как ты себя чувствуешь?

— Странно, — Марина смотрела в окно. — Сорок лет искала маму, а теперь, когда узнала правду, не знаю, что делать дальше.

— А чего хочется?

— Хочется прижаться к ней, как в детстве. Услышать её голос. Попросить прощения за то, что не искала её раньше.

— Ты не виновата. Ты была ребёнком.

— Знаю. Но всё равно больно.

Елена обняла её.

— Боль пройдёт. А память о матери останется навсегда. Хорошая память.

— Елена Михайловна, а что с вами будет после суда?

— Не знаю. Дом сгорел, в город возвращаться не хочется.

— Оставайтесь здесь. Мы с Виктором Семёновичем поможем построить новый дом.

— Виктор Семёнович?

Марина покраснела.

— Он хороший человек. И не женат.

Елена улыбнулась. Значит, жизнь действительно продолжается. И даже в этой трагической истории может быть место для новой любви.

На следующее утро в деревне появились незнакомые люди. Елена заметила их, когда шла к магазину, двое мужчин в дорогих костюмах фотографировали дома и что-то записывали в блокноты.

— Журналисты, — подумала она сначала.

Но потом услышала, как один из них разговаривал по телефону.

— Да, всё под контролем. Крылова арестована, свидетели дают показания. Нужно срочно минимизировать ущерб.

Елена поспешила к Марине.

— У нас новые проблемы, — сказала она. — В деревню приехали люди, которые явно не от следствия.

Марина выглянула в окно.

— Это те самые инвесторы, о которых говорила Вера Петровна. Наверное, узнали про арест.

Через час к дому Марины подъехала машина следователя. Соболев вышел мрачнее тучи.

— Плохие новости, — бросил он сразу, даже не поздоровавшись.

Лицо его было мрачнее тучи.

— Какие ещё? — Елена почувствовала, как что-то сжимается в груди.

— На меня давят сверху. Требуют прекратить дело, — он тяжело опустился на стул. — Звонили из областной прокуратуры. Потом из Москвы.

— Кто требует?

— Областная прокуратура. Говорят, что доказательств недостаточно, а дело слишком старое.

Соболев достал папку дрожащими руками.

— А ещё звонила крупная инвестиционная компания. У них контракт с Верой на пятнадцать миллионов.

— А что случилось? Вчера вы были настроены оптимистично.

— Вчера на меня ещё не давили сверху, из Москвы.

Елена почувствовала холод в груди.

— Из Москвы?

— Крупная инвестиционная компания. У них контракт с Верой Петровной на пятнадцать миллионов. Они уже вложили деньги в подготовку проекта.

— И что?

— А то, что у них есть связи в самых высоких кабинетах. Мне прямо сказали — либо дело закрывается, либо меня переводят в Воркуту.

Марина встала и начала ходить по комнате.

— Значит, снова всё замнут? Снова правда не восторжествует?

— Не знаю, — Соболев выглядел измученным. — Дайте мне сутки. Если найдём тело и проведём экспертизу, шансы будут.

— А где Вера Петровна?

— Её отпустили под залог. Миллион рублей внесли через час после ареста.

— Кто внёс?

— Та самая инвестиционная компания.

Елена поняла, против них играет серьёзная команда. Не просто местные жулики, а люди с большими деньгами и связями.

— Андрей Викторович, а что если мы найдём тело сегодня?

— Тогда будет сложнее замять дело. Вещественные доказательства игнорировать труднее.

— Тогда идём в лес. Сейчас.

— Куда именно?

— Я видела место в видениях. Три дуба рядом, между ними небольшая поляна.

Соболев колебался.

— Елена Михайловна, а если ничего не найдём? Я рискую карьерой.

— А если найдём?

— Тогда, возможно, справедливость восторжествует.

Они взяли лопаты и пошли в лес втроём — Елена, Марина и следователь. Громов остался в деревне, следить за приезжими.

Лес встретил их тишиной. Елена вела группу, ориентируясь на свои видения. Сначала по тропинке, потом через чащу, мимо заросшего пруда.

— Вон там, — показала она на три старых дуба. — Между ними.

Поляна была небольшая, заросшая травой. Ничто не указывало на то, что здесь могила.

— Где именно копать? — спросил Соболев.

Елена закрыла глаза и попыталась вызвать видение. Перед глазами возникла картина: темнота, мужчины с лопатами, тело в синем платье...

— Вон там, у среднего дуба. Метра два от ствола.

Они начали копать. Земля поддавалась тяжело — за сорок лет корни разрослись, а дождевая вода утрамбовала почву.

Через час лопата Соболева звякнула о что-то твёрдое.

— Стоп, — сказал он. — Осторожнее.

Они расчищали землю руками. Под слоем почвы показались истлевшие остатки ткани. Синяя ткань.

— Это её платье, — прошептала Марина. — То самое, в котором я её видела в видениях.

И в этот момент воздух вокруг них стал холоднее. Не просто прохладнее, словно само присутствие смерти поднималось из земли вместе с останками. Птицы перестали петь, даже шум ветра в листьях затих, будто природа замерла в почтении перед давней трагедией.

Соболев достал телефон и вызвал криминалистов.

— Не трогайте больше ничего. Пусть эксперты работают.

Они сидели на поваленном стволе и ждали. Марина плакала тихо, Елена держала её за руку.

— Мама, — шептала Марина. — Мы тебя нашли. Теперь всё будет по-настоящему

Через два часа приехала группа экспертов. Они работали до вечера, аккуратно извлекая останки и упаковывая их для исследования.

— Предварительное заключение? — спросил Соболев у эксперта.

— Женщина, возраст тридцать-тридцать пять лет. Травма черепа, несовместимая с жизнью. По степени разложения — несколько десятилетий. Точнее определим после лабораторных исследований.

— Это убийство?

— Судя по характеру травмы — да. Удар тупым предметом по затылку.

Соболев облегчённо вздохнул.

— Теперь дело не закроют. Есть тело, есть заключение эксперта.

Но радость была преждевременной. Когда они вернулись в деревню, их ждали неприятности. Громов стоял у дома Марины с разбитым лицом.

— Что случилось? — спросила Елена.

— Приезжие. Требовали отдать все документы по делу Анны Павловой. Когда отказался, избили.

— Забрали что-нибудь?

— Нет. Но угрожали. Сказали, что если дело не закроют, всем нам не поздоровится.

Соболев осмотрел дом Марины. Замок на двери был сорван, внутри всё перевёрнуто.

— Искали что-то конкретное, — сказал он. — Вероятно, блокнот или письма.

— Все это у вас, — сказала Елена.

— Тогда ничего не нашли, — Соболев повернулся к Громову. — Виктор Семёнович, вам нужна медицинская помощь?

— Не нужна. Но предупреждаю, они ещё вернутся. И в следующий раз будут действовать жёстче.

— Мы не сдадимся, — твёрдо сказала Марина. — Сколько бы они ни давили.

— Правильно, — поддержал её Соболев. — Завтра утром экспертиза даст заключение о причине смерти. А послезавтра начнётся суд.

— А если они попытаются подкупить экспертов?

— Не получится. Я знаю этих людей. Честные профессионалы.

Вечером они собрались в доме Зинаиды Петровны — единственном месте, которое пока не тронули.

— Что будем делать? — спросила Зинаида.

— Держаться вместе, — ответила Елена. — Они пытаются нас запугать, разъединить. Но если мы будем действовать сообща, они не смогут всех нас заставить молчать.

— А если начнут убивать? — спросил Громов, трогая разбитую губу.

— Тогда это станет громким уголовным делом. Убийство свидетелей привлечёт внимание центральных СМИ.

Соболев кивнул.

— Елена Михайловна права. Чем больше шума, тем сложнее замять дело.

— Тогда завтра же звоним журналистам, — решила Марина. — Пусть приезжают, снимают. Пусть вся страна узнает про убийство Анны Павловой.

— И про то, как крупный бизнес пытается скрыть преступление, — добавил Громов.

За окном сгущались сумерки. Где-то в темноте ходили враги, планируя новые угрозы. Но в доме Зинаиды горел свет, и пятеро людей не собирались сдаваться.

Правда была на их стороне. А правда, как знала Елена, сильнее любых денег и связей. Особенно когда за неё борются те, кому нечего терять.