Предыдущая публикация
Проклятый колодец, часть 5
Машина остановилась в глухой части леса, где даже днём царил полумрак. Мужчины вытащили Елену и привязали к старой берёзе.— Последний раз спрашиваю, — сказала Вера, закуривая новую сигарету. — Где блокнот?
— В безопасном месте. Туда, где вы не доберётесь.
— Все места доступны за определённую плату.
Вера кивнула одному из мужчин. Тот достал нож и приложил лезвие к горлу Елены.
— Считаю до трёх, — голос мужчины был ровным, профессиональным. — Один...
— Идите к чёрту, — процедила Елена сквозь зубы.
— Два...
— Убьёте меня — блокнот всё равно найдут. Марина знает, где искать.
— Марина до райцентра не доедет. Дорога дальняя, всякое может случиться, — Вера сказала это так спокойно, словно обсуждала погоду.
Елена ощутила ледяной ужас. Значит, у них есть план и на Марину.
— Три.
Мужчина начал приближать нож к горлу, но вдруг остановился и посмотрел в сторону. Откуда-то из чащи доносился странный звук — детский смех.
— Что это? — спросил он у Веры.
— Ветер в листьях. Продолжай.
Но смех не прекращался. Наоборот, становился громче. И теперь к нему добавились другие звуки — детские голоса, поющие песню:
— Белая берёза под моим окном...
Мужчины переглянулись. Один из них выглядел откровенно испуганным. Лес вокруг них словно ожил — деревья, казалось, наклонились ближе, а тени между стволами стали гуще и темнее.
— Вера Петровна, здесь что-то не так.
— Глупости! Делай своё дело!
Но детские голоса звучали всё отчётливее. И вдруг из-за деревьев показалась фигура женщины в синем платье.
Анна Сергеевна.
Она шла медленно, не касаясь земли ногами. Лицо у неё было бледное, но глаза горели гневом, не человеческим гневом, а чем-то более древним и безжалостным. Воздух вокруг неё мерцал, словно реальность не могла решить, существует ли эта фигура на самом деле.
— Господи! — прошептал один из мужчин и начал креститься.
— Это галлюцинации! — крикнула Вера, но слова давались ей с трудом. — От этого проклятого колодца! Не обращайте внимания!
Анна подошла ближе. Теперь Елена видела её отчётливо, молодую учительницу, которую убили за правду. За ней из тумана появились дети — её ученики, те самые, для которых она пыталась вернуть украденные деньги.
— Здравствуйте, Вера Петровна, — сказала Анна голосом, полным ледяного спокойствия. — Как поживаете? Хорошо спали все эти годы?
Вера попятилась назад.
— Тебя нет! Ты мертвая!
— Да, мертвая. Благодаря вашему мужу. И вам.
— Я ничего не делала!
— Не делали? — Анна усмехнулась. — А кто помогал мыть кровь с пола в правлении? Кто придумал историю про самоубийство, кто инсценировал мои похороны после этого, а потом решил закопать меня в лесу? Кто отдал мою дочь в детдом?
Один из мужчин бросил нож и побежал к машине.
— Стой! — крикнула Вера. — Куда?!
— Я с мертвецами не воюю! — ответил он на бегу.
Второй мужчина тоже начал отступать, но не сводил глаз с призрака.
— Вера Петровна, я на такое не соглашался...
— Трусы! — Вера сама схватила нож, но руки у неё тряслись так, что лезвие звенело о рукоятку.
Анна подошла ещё ближе. Теперь Елена чувствовала исходящий от неё холод.
— Отпустите женщину, — сказала Анна. — Она не виновата в моей смерти.
— Не отпущу! Она всё разрушит!
— А разве можно разрушить то, что построено на крови?
Вера замахнулась ножом, но рука её прошла сквозь призрак, как сквозь воздух.
— Ты не можешь меня тронуть! — закричала она. — Ты мертвая! Мертвая!
— Я мертвая, но правда жива, — спокойно ответила Анна. — И она найдёт дорогу к людям.
Второй мужчина тоже сбежал. Вера осталась одна с Еленой и призраком.
— Зачем ты пришла? — прошептала она.
— За справедливостью. За дочерью. За всеми теми детьми, которых вы обокрали.
— Это было давно! Я уже не та!
— Ты всё та же. Только теперь убиваешь не за тысячи, а за миллионы.
Анна протянула руку к верёвкам, которыми была связана Елена. Узлы начали развязываться сами собой.
— Идите, — сказала она Елене. — Найдите мою дочь. Расскажите ей, что мама её любила.
Елена встала, растирая затёкшие руки.
— А как же справедливость?
— Справедливость восторжествует. Марина жива, блокнот цел, правда выйдет наружу.
— Откуда вы знаете?
— Знаю, — Анна улыбнулась. — Мертвые знают многое.
Вера всё ещё стояла с ножом в руках, но теперь направила его на себя.
— Я не пойду в тюрьму, — прошептала она. — Лучше сама...
— Не делай этого, — сказала Елена. — У тебя есть шанс покаяться.
— Покаяться? Перед кем? Перед мертвецами?
— Перед живыми. Перед Мариной.
Вера колебалась. Нож дрожал в её руке.
— Она меня не простит.
— Не простит, если будешь и дальше скрывать правду. Но если расскажешь всё...
— Всё? — Вера горько засмеялась. — Ты не представляешь, что такое "всё". Анна была не первой. До неё мы убили ещё двоих. Аудитора из области и журналиста из районной газеты. Всех, кто совал нос в наши дела.
Елена почувствовала тошноту. Значит, Крылов и его подельники были серийными убийцами.
— Расскажи об этом следователю.
— Зачем? Мне уже за шестьдесят. Остаток жизни в тюрьме?
— Зачем тогда живёшь? Ради денег?
Вера посмотрела на призрак Анны, который всё ещё стоял рядом.
— Знаешь, что самое страшное? — прошептала она. — Я её каждую ночь вижу. Сорок лет. Каждую ночь она приходит и смотрит на меня. Молча смотрит.
— Тогда пора закончить эту муку, — сказала Елена.
Вера опустила нож.
— Поехали в райцентр, — тихо сказала она. — Я всё расскажу.
Призрак Анны кивнул и начал растворяться в воздухе. Последними исчезли её глаза, добрые, грустные, но больше не обвиняющие.
Они шли к дороге молча. Вера плакала, Елена думала о Марине, о справедливости, о том, что мертвые иногда оказываются сильнее живых.
На трассе их подобрала попутная машина. Водитель с удивлением смотрел на плачущую женщину в дорогом костюме и на худую городскую даму со следами от верёвок на руках.
— В райцентр едете? — спросил он.
— В прокуратуру, — ответила Елена.
— А, жалобу писать?
— Нет, — сказала Вера, вытирая слёзы. — Признание.
В прокуратуре их ждала Марина. Девушка бросилась к Елене и крепко обняла.
— Я думала, вас убили! — прошептала она.
— Чуть не убили. Но твоя мать нас спасла.
Марина недоумённо посмотрела на неё, но расспрашивать не стала — следователь уже вёл их в кабинет.
Андрей Викторович Соболев оказался мужчиной средних лет с умными глазами и скептическим выражением лица. Он выслушал рассказ Елены, потом повернулся к Вере.
— Гражданка Крылова, вы действительно хотите дать признательные показания?
— Хочу, — голос у Веры был тихим, но твёрдым. — Я устала нести эту ношу.
— Понимаете, что признание в убийстве влечёт за собой уголовную ответственность?
— Понимаю.
— Хорошо. Но сначала мне нужно осмотреть вещественные доказательства. Где этот блокнот?
— У меня дома, — сказала Елена. — Спрятан в надёжном месте.
— Тогда поехали. Без блокнота ваш рассказ — просто слова.
Они поехали в Березовку вчетвером, следователь не хотел отпускать Веру до получения доказательств. По дороге Елена рассказала Марине о том, что произошло в лесу.
— Мама приходила? Настоящая мама?
— Настоящая. Она очень тебя любила.
Марина плакала и смеялась одновременно.
В деревню приехали уже в сумерках. Соболев оставил машину у дома Марины и пошёл с ними к бабушкиному дому.
— Вон дым! — крикнула Марина, показывая на крышу дрожащей рукой.
Дом горел. Пламя вырывалось из окон жадными языками, крыша уже наполовину обрушилась, и воздух наполнился едким запахом гари.
— Кто-то поджёг! — понял следователь, щурясь от жара.
Они подбежали ближе. Огонь бушевал именно в той комнате, где под половицей лежал блокнот. Случайностей не бывает.
— Где пожарные? — спросил Соболев.
— Их вызывать надо из райцентра, — ответила Марина. — Пока доедут...
— Блокнот сгорит, — закончила Елена.
Она бросилась к дому, но жар был такой, что нельзя было подойти и на пять метров.
— Не лезь! — крикнул Соболев. — Убьёт!
— Без блокнота Вера отказывается от показаний! Скажет, что всё выдумала!
— Не откажусь, — тихо сказала Вера. — Хватит. Я устала врать.
Но Елена знала — без вещественных доказательств дело развалится. Слова против слов, а свидетели мертвы.
Она обежала дом кругом, ища хоть какую-то возможность пробраться внутрь. С задней стороны огонь ещё не добрался до маленького оконца подвала.
— Елена! Не надо! — кричала Марина.
Но Елена уже ползла через окно в подвал. Дым ел глаза, в лёгких не хватало воздуха. Над головой трещали половицы, потолок мог рухнуть в любую секунду.
Она нащупала нужную половицу и начала отдирать её руками. Доски были старые, поддавались. Наконец под рукой оказался знакомый свёрток.
Блокнот был цел.
Обратный путь через подвал показался вечностью. Дым становился всё гуще, дышать было нечем. У окна Елена потеряла сознание.
Очнулась она на траве возле дома. Марина тёрла ей виски мокрой тряпкой.
— Блокнот? — прохрипела Елена.
— Цел, — Марина показала свёрток. — Ты сумасшедшая! Чуть не сгорела!
— Зато теперь у нас есть доказательства.
Соболев развернул тряпку и осмотрел блокнот. Записи были чёткими, почерк разборчивым.
— Это серьёзная улика, — сказал он. — Если почерковедческая экспертиза подтвердит...
— Подтвердит, — вмешалась Вера. — Это почерк Анны Сергеевны. Я его хорошо помню.
— Тогда завтра же начинаем следствие.
К полуночи пожарные потушили огонь. От дома остались только закопчённые стены и груда пепла.
— Кто мог поджечь? — спросил следователь.
— Охранники Веры, — предположила Елена. — Они сбежали из леса и решили уничтожить улики.
— Возможно. Их найти будет нетрудно, люди Веры Петровны на виду.
Вера кивнула.
— Дам все их данные. Пусть отвечают и за поджог тоже.
На ночь Соболев оставил Веру под домашним арестом, она дала слово не скрываться. Елена переночевала у Марины.
— Что теперь будет? — спросила Марина, когда они остались одни.
— Суд. Вера получит срок, но не такой большой, она же сама призналась.
— А её подельники?
— Большинство уже мертвы. Живых придётся искать и судить.
— А мы что?
Елена посмотрела на неё.
— Ты что хочешь?
— Хочу найти и похоронить маму как положено. На кладбище, где все смогут прийти и помянуть, а не ходить к пустой могиле.
— А потом?
— Не знаю. Может, останусь здесь. А может, уеду. Главное — правда восстановлена.
— Правда — это хорошо. Но этого мало для жизни.
— Тогда что нужно для жизни?
— Любовь. Семья. Дети, — Елена улыбнулась. — Ты молодая, красивая. Обязательно найдёшь своё счастье.
— А вы?
— А я уже нашла. Помогла справедливости восторжествовать. Выполнила просьбу бабушки, — Елена встала и подошла к окну. — И поняла, что жизнь не кончается в шестьдесят лет.
За окном догорали последние угли дома. Завтра начнётся новая жизнь — без тайн, без страхов, без призраков прошлого.
— Елена Михайловна, а дар видений у вас останется?
— Наверное. Но теперь буду использовать его по-другому. Помогать людям искать пропавших родственников.
— Как детектив?
— Как человек, который не может пройти мимо чужой боли.
Марина подошла к ней и взяла за руку.
— Спасибо. За всё.
— Это я должна тебя благодарить. Без тебя не смогла бы найти правду.
Они стояли у окна и смотрели на ночную деревню. Где-то там, у старого колодца, бродил дух Анны Сергеевны. Но теперь он был спокоен, дочь нашлась, убийцы понесут наказание, а правда восторжествовала.
Пусть и через сорок лет.
— Идите к чёрту, — процедила Елена сквозь зубы.
— Два...
— Убьёте меня — блокнот всё равно найдут. Марина знает, где искать.
— Марина до райцентра не доедет. Дорога дальняя, всякое может случиться, — Вера сказала это так спокойно, словно обсуждала погоду.
Елена ощутила ледяной ужас. Значит, у них есть план и на Марину.
— Три.
Мужчина начал приближать нож к горлу, но вдруг остановился и посмотрел в сторону. Откуда-то из чащи доносился странный звук — детский смех.
— Что это? — спросил он у Веры.
— Ветер в листьях. Продолжай.
Но смех не прекращался. Наоборот, становился громче. И теперь к нему добавились другие звуки — детские голоса, поющие песню:
— Белая берёза под моим окном...
Мужчины переглянулись. Один из них выглядел откровенно испуганным. Лес вокруг них словно ожил — деревья, казалось, наклонились ближе, а тени между стволами стали гуще и темнее.
— Вера Петровна, здесь что-то не так.
— Глупости! Делай своё дело!
Но детские голоса звучали всё отчётливее. И вдруг из-за деревьев показалась фигура женщины в синем платье.
Анна Сергеевна.
Она шла медленно, не касаясь земли ногами. Лицо у неё было бледное, но глаза горели гневом, не человеческим гневом, а чем-то более древним и безжалостным. Воздух вокруг неё мерцал, словно реальность не могла решить, существует ли эта фигура на самом деле.
— Господи! — прошептал один из мужчин и начал креститься.
— Это галлюцинации! — крикнула Вера, но слова давались ей с трудом. — От этого проклятого колодца! Не обращайте внимания!
Анна подошла ближе. Теперь Елена видела её отчётливо, молодую учительницу, которую убили за правду. За ней из тумана появились дети — её ученики, те самые, для которых она пыталась вернуть украденные деньги.
— Здравствуйте, Вера Петровна, — сказала Анна голосом, полным ледяного спокойствия. — Как поживаете? Хорошо спали все эти годы?
Вера попятилась назад.
— Тебя нет! Ты мертвая!
— Да, мертвая. Благодаря вашему мужу. И вам.
— Я ничего не делала!
— Не делали? — Анна усмехнулась. — А кто помогал мыть кровь с пола в правлении? Кто придумал историю про самоубийство, кто инсценировал мои похороны после этого, а потом решил закопать меня в лесу? Кто отдал мою дочь в детдом?
Один из мужчин бросил нож и побежал к машине.
— Стой! — крикнула Вера. — Куда?!
— Я с мертвецами не воюю! — ответил он на бегу.
Второй мужчина тоже начал отступать, но не сводил глаз с призрака.
— Вера Петровна, я на такое не соглашался...
— Трусы! — Вера сама схватила нож, но руки у неё тряслись так, что лезвие звенело о рукоятку.
Анна подошла ещё ближе. Теперь Елена чувствовала исходящий от неё холод.
— Отпустите женщину, — сказала Анна. — Она не виновата в моей смерти.
— Не отпущу! Она всё разрушит!
— А разве можно разрушить то, что построено на крови?
Вера замахнулась ножом, но рука её прошла сквозь призрак, как сквозь воздух.
— Ты не можешь меня тронуть! — закричала она. — Ты мертвая! Мертвая!
— Я мертвая, но правда жива, — спокойно ответила Анна. — И она найдёт дорогу к людям.
Второй мужчина тоже сбежал. Вера осталась одна с Еленой и призраком.
— Зачем ты пришла? — прошептала она.
— За справедливостью. За дочерью. За всеми теми детьми, которых вы обокрали.
— Это было давно! Я уже не та!
— Ты всё та же. Только теперь убиваешь не за тысячи, а за миллионы.
Анна протянула руку к верёвкам, которыми была связана Елена. Узлы начали развязываться сами собой.
— Идите, — сказала она Елене. — Найдите мою дочь. Расскажите ей, что мама её любила.
Елена встала, растирая затёкшие руки.
— А как же справедливость?
— Справедливость восторжествует. Марина жива, блокнот цел, правда выйдет наружу.
— Откуда вы знаете?
— Знаю, — Анна улыбнулась. — Мертвые знают многое.
Вера всё ещё стояла с ножом в руках, но теперь направила его на себя.
— Я не пойду в тюрьму, — прошептала она. — Лучше сама...
— Не делай этого, — сказала Елена. — У тебя есть шанс покаяться.
— Покаяться? Перед кем? Перед мертвецами?
— Перед живыми. Перед Мариной.
Вера колебалась. Нож дрожал в её руке.
— Она меня не простит.
— Не простит, если будешь и дальше скрывать правду. Но если расскажешь всё...
— Всё? — Вера горько засмеялась. — Ты не представляешь, что такое "всё". Анна была не первой. До неё мы убили ещё двоих. Аудитора из области и журналиста из районной газеты. Всех, кто совал нос в наши дела.
Елена почувствовала тошноту. Значит, Крылов и его подельники были серийными убийцами.
— Расскажи об этом следователю.
— Зачем? Мне уже за шестьдесят. Остаток жизни в тюрьме?
— Зачем тогда живёшь? Ради денег?
Вера посмотрела на призрак Анны, который всё ещё стоял рядом.
— Знаешь, что самое страшное? — прошептала она. — Я её каждую ночь вижу. Сорок лет. Каждую ночь она приходит и смотрит на меня. Молча смотрит.
— Тогда пора закончить эту муку, — сказала Елена.
Вера опустила нож.
— Поехали в райцентр, — тихо сказала она. — Я всё расскажу.
Призрак Анны кивнул и начал растворяться в воздухе. Последними исчезли её глаза, добрые, грустные, но больше не обвиняющие.
Они шли к дороге молча. Вера плакала, Елена думала о Марине, о справедливости, о том, что мертвые иногда оказываются сильнее живых.
На трассе их подобрала попутная машина. Водитель с удивлением смотрел на плачущую женщину в дорогом костюме и на худую городскую даму со следами от верёвок на руках.
— В райцентр едете? — спросил он.
— В прокуратуру, — ответила Елена.
— А, жалобу писать?
— Нет, — сказала Вера, вытирая слёзы. — Признание.
В прокуратуре их ждала Марина. Девушка бросилась к Елене и крепко обняла.
— Я думала, вас убили! — прошептала она.
— Чуть не убили. Но твоя мать нас спасла.
Марина недоумённо посмотрела на неё, но расспрашивать не стала — следователь уже вёл их в кабинет.
Андрей Викторович Соболев оказался мужчиной средних лет с умными глазами и скептическим выражением лица. Он выслушал рассказ Елены, потом повернулся к Вере.
— Гражданка Крылова, вы действительно хотите дать признательные показания?
— Хочу, — голос у Веры был тихим, но твёрдым. — Я устала нести эту ношу.
— Понимаете, что признание в убийстве влечёт за собой уголовную ответственность?
— Понимаю.
— Хорошо. Но сначала мне нужно осмотреть вещественные доказательства. Где этот блокнот?
— У меня дома, — сказала Елена. — Спрятан в надёжном месте.
— Тогда поехали. Без блокнота ваш рассказ — просто слова.
Они поехали в Березовку вчетвером, следователь не хотел отпускать Веру до получения доказательств. По дороге Елена рассказала Марине о том, что произошло в лесу.
— Мама приходила? Настоящая мама?
— Настоящая. Она очень тебя любила.
Марина плакала и смеялась одновременно.
В деревню приехали уже в сумерках. Соболев оставил машину у дома Марины и пошёл с ними к бабушкиному дому.
— Вон дым! — крикнула Марина, показывая на крышу дрожащей рукой.
Дом горел. Пламя вырывалось из окон жадными языками, крыша уже наполовину обрушилась, и воздух наполнился едким запахом гари.
— Кто-то поджёг! — понял следователь, щурясь от жара.
Они подбежали ближе. Огонь бушевал именно в той комнате, где под половицей лежал блокнот. Случайностей не бывает.
— Где пожарные? — спросил Соболев.
— Их вызывать надо из райцентра, — ответила Марина. — Пока доедут...
— Блокнот сгорит, — закончила Елена.
Она бросилась к дому, но жар был такой, что нельзя было подойти и на пять метров.
— Не лезь! — крикнул Соболев. — Убьёт!
— Без блокнота Вера отказывается от показаний! Скажет, что всё выдумала!
— Не откажусь, — тихо сказала Вера. — Хватит. Я устала врать.
Но Елена знала — без вещественных доказательств дело развалится. Слова против слов, а свидетели мертвы.
Она обежала дом кругом, ища хоть какую-то возможность пробраться внутрь. С задней стороны огонь ещё не добрался до маленького оконца подвала.
— Елена! Не надо! — кричала Марина.
Но Елена уже ползла через окно в подвал. Дым ел глаза, в лёгких не хватало воздуха. Над головой трещали половицы, потолок мог рухнуть в любую секунду.
Она нащупала нужную половицу и начала отдирать её руками. Доски были старые, поддавались. Наконец под рукой оказался знакомый свёрток.
Блокнот был цел.
Обратный путь через подвал показался вечностью. Дым становился всё гуще, дышать было нечем. У окна Елена потеряла сознание.
Очнулась она на траве возле дома. Марина тёрла ей виски мокрой тряпкой.
— Блокнот? — прохрипела Елена.
— Цел, — Марина показала свёрток. — Ты сумасшедшая! Чуть не сгорела!
— Зато теперь у нас есть доказательства.
Соболев развернул тряпку и осмотрел блокнот. Записи были чёткими, почерк разборчивым.
— Это серьёзная улика, — сказал он. — Если почерковедческая экспертиза подтвердит...
— Подтвердит, — вмешалась Вера. — Это почерк Анны Сергеевны. Я его хорошо помню.
— Тогда завтра же начинаем следствие.
К полуночи пожарные потушили огонь. От дома остались только закопчённые стены и груда пепла.
— Кто мог поджечь? — спросил следователь.
— Охранники Веры, — предположила Елена. — Они сбежали из леса и решили уничтожить улики.
— Возможно. Их найти будет нетрудно, люди Веры Петровны на виду.
Вера кивнула.
— Дам все их данные. Пусть отвечают и за поджог тоже.
На ночь Соболев оставил Веру под домашним арестом, она дала слово не скрываться. Елена переночевала у Марины.
— Что теперь будет? — спросила Марина, когда они остались одни.
— Суд. Вера получит срок, но не такой большой, она же сама призналась.
— А её подельники?
— Большинство уже мертвы. Живых придётся искать и судить.
— А мы что?
Елена посмотрела на неё.
— Ты что хочешь?
— Хочу найти и похоронить маму как положено. На кладбище, где все смогут прийти и помянуть, а не ходить к пустой могиле.
— А потом?
— Не знаю. Может, останусь здесь. А может, уеду. Главное — правда восстановлена.
— Правда — это хорошо. Но этого мало для жизни.
— Тогда что нужно для жизни?
— Любовь. Семья. Дети, — Елена улыбнулась. — Ты молодая, красивая. Обязательно найдёшь своё счастье.
— А вы?
— А я уже нашла. Помогла справедливости восторжествовать. Выполнила просьбу бабушки, — Елена встала и подошла к окну. — И поняла, что жизнь не кончается в шестьдесят лет.
За окном догорали последние угли дома. Завтра начнётся новая жизнь — без тайн, без страхов, без призраков прошлого.
— Елена Михайловна, а дар видений у вас останется?
— Наверное. Но теперь буду использовать его по-другому. Помогать людям искать пропавших родственников.
— Как детектив?
— Как человек, который не может пройти мимо чужой боли.
Марина подошла к ней и взяла за руку.
— Спасибо. За всё.
— Это я должна тебя благодарить. Без тебя не смогла бы найти правду.
Они стояли у окна и смотрели на ночную деревню. Где-то там, у старого колодца, бродил дух Анны Сергеевны. Но теперь он был спокоен, дочь нашлась, убийцы понесут наказание, а правда восторжествовала.
Пусть и через сорок лет.
Следующая публикация
Комментарии 10