МУЗА РУССКОГО ШАНХАЯ ПО ИМЕНИ "МОРСКАЯ ПТИЦА"

Жизнь этой женщины можно сравнить с увлекательнейшим романом, который почти неизвестен нашим современникам.

Её настоящая фамилия Адерсон, но будучи творческой натурой, она взяла себе красивый по звучанию псевдоним, прибавив согласную букву «н» и заменив гласную букву «о» на «е» в действительной фамилии. Что же касается имени, то в метрических книгах церквей начала ХХ в. в правописании имени Лариса значится действительно двойная «с». В итоге получилось красивое имя – Ларисса Николаевна Андерсон, русская поэтесса и танцовщица эмиграции первой волны.

В нее влюблялись, ею восторгались, ей посвящали стихи…

«Все меньше красивых женщин,
Все меньше стихов и песен,
И мир, разлукой увенчан,
Стал душен, печален, тесен…
Ах, только ты, Ларисса
–Какой-то отсвет старинный…»

Эти восторженные строки «китайского» поэта Василия Логинова, посвящены Лариссе Андерсен, музе дальневосточного эмигрантского Парнаса 1920-40-х годов прошлого столетия.

Она родилась 25 февраля 1911 года в Хабаровске накануне Первой мировой войны, в 23-м Восточно-Сибирском полку, расквартированном недалеко от г. Хабаровска, и была третьим ребенком в семье офицера-артиллериста Николая Михайловича Андерсена, но обе ее сестренки с одинаковым именем – Галина, умерли еще в младенчестве. Мама, Евгения Иосифовна, нарекла малышку Лариссой. Наверное, именно это имя, которое в переводе с греческого означает «чайка», «морская птица», подарило ей такую восторженную, не проходящую любовь к морю.

Ведь море было первой сказкой
И навсегда остался след,
Меня прозвали «водолазкой»,
Когда мне было восемь лет…

А всё начиналось на острове Русском, во Владивостоке, куда Н. М. Андерсена (отца Лариссы) в 1920 году перевели в составе Хабаровского графа Муравьева – Амурского кадетского корпуса. Он преподавал английский язык в младших классах. За плечами у Николая Михайловича была Первая мировая война, ранение, плен, служба при штабе Колчака, из рук которого он получил полковничьи погоны.

Потом был Харбин, город, который не случайно именуют «Русской Атлантидой» и который стал центром культуры русского зарубежья в первой половине XX века на севере Китая.

«Мои родители и я приехали в Харбин из Владивостока. Это были двадцатые годы, когда русские в Харбине еще не потеряли своего бодрого и даже задорного настроения. Старались верить в будущее, а пока не унывать. Даже мода не оставила без внимания этот город. Это было время фокстрота, чарльстона, коротких платьев и короткой стрижки.

Не для меня, конечно. У меня были две толстые косички, и готовилось гимназическое платье с высоким воротничком. Надо было искать, где жить, где работать. Папа, военный человек, перепробовав все, что он не умел делать, устроился в Управление КВЖД (Китайско-Восточная железная дорога). И вместо каморок и общежитий мы переехали в маленький домик в большом саду на тенистой Садовой улице, где наконец-то получился некоторый уют. («Из воспоминаний Л.Андерсен)

Харбин по тем временам был особенным городом, в котором сочетались провинциальный уют с культурными возможностями.

Живя в Харбине Ларисса начала заниматься танцами, причем брала уроки у бывшей балерины императорского театра Лидии Карловны Дроздовой, довольно старенькой дамы. Уроки проходили на дому, в крохотной комнатке, где помещались не более трёх учениц.

Родители были категорически против увлечения девочки танцами. И однажды разразился дома страшный скандал, после которого танцы пришлось оставить до лучших времен.

Позже, именно танцы дали возможность девушке получить основной заработок, на который можно было элементарно жить. Это произошло после переезда в Шанхай.

Шанхай стал для Лариссы Андерсен, как и для и тысяч ее соотечественников второй «эмиграцией». Этот гигантский муравейник на Вампу, в котором жили в то время четыре миллиона человек, многое изменил в ее жизни. Здесь были другие возможности, другой, заграничный ритм жизни, не зря город называли «Парижем Востока".

Она устроилась на работу в журнал «Прожектор», который вскоре закрылся, и девушка осталась без средств к существованию.

И вот тут спасли танцы.

Ее взяли в ансамбль оперетты в состав балетной группы, с которой она съездила в Японию, но после Японии уже не вернулась в Шанхай, а приехала к родителям в Харбин.

В Харбине нужно было искать работу. Мать тяжело заболела, нужны были деньги на лечение, поэтому когда предложили танцевать в кабаре «Фантазия», согласилась. Заработок был вполне приличным, и к тому же можно было самой ставить танцы.

А когда в отеле «Модерн», с великолепным залом и большой сценой, организовали театр, то Ларисса перешла туда, с сольными выступлениями.

Поэтическая судьба Лариссы Андерсен началась еще во времена отрочества, в Харбине в студии «Молодая Чураевка», которая стала для нее настоящими университетами. В 1926 году с легкой руки поэта Алексея Грызова (псевдоним Ачаир), 30-летнего хорунжия Сибирского казачьего войска, Лариса стала писать стихи.

Яблоня
«Лучшие песни мои не спеты,
Лучшие песни мои со мной.
Может быть, тихой ночью это
Бродит и плачет во мне весной?

Сладким, безумным, предсмертным ядом
Яблони майскую ночь поят.
Знаю я, всем нам, цветущим, надо
Прятать в груди этот страшный яд.

Лариссе было в то время лет пятнадцать. Темные кудри вокруг бледного личика, синие глаза, белое воздушное платье ….

У нее была своя судьба, свой талант, своя известность. И особая, только ей присущая красота: синие–пресиние глаза, темные, почти черные локоны с оттенком благородной меди, чистый овал лица, божественная фигура, врожденная грация.

Большим поклонником таланта и красоты Лариссы Андерсен в шанхайский период стал Александр Вертинский. "Я… хочу отметить появление «странного» цветка, прекрасного и печального, выросшего в «Прохладном свете просторного одиночества». И еще не затоптанного жизнью». (А. Вертинский)

Даже много лет спустя, вернувшись в Москву из Шанхая, где они познакомились, из последней точки своего долгого эмигрантского путешествия, он нередко цитировал ее стихи в компании друзей, в письмах к жене, Лидии Циргвава, с которой Ларисса тоже была знакома:

Я иду в этой жизни, спокойно толкаясь с другими…
Устаю, опираюсь на чье-то чужое плечо,
Нахожу и теряю какое-то близкое имя…

«Если бы Господь Бог не дал Вам Ваших печальных глаз и Вашей Внешности – конечно, я бы никогда в жизни не обратил на Вас такого внимания и не наделал бы столько ошибок, сколько я наделал! – грустно восклицал Вертинский в одном из писем к Лариссе, обнаруженном каким-то чудом в ее архиве, долгие годы она считала его пропавшим. …Важно, что Вы – печальная девочка с изумительными глазами и руками, с тонкими бедрами и фигурой отрока – пишите такие стихи!».

Александр Вертинский как никто другой почувствовал ее необычайный талант и пестовал его. Поэзия Лариссы Андерсен удивительно созвучна его тональности: музыкальна, искренна. Какое легкое дыхание ее стихов!

Осень шуршит по чужим садам
,Зябнет у чьих-то ржавых заборов…
Только одна, в пустоте простора
Ежится, кутаясь в дым, звезда.
Только одна в пустоте простора…

Это строки из Лариссиного стихотворения «Осень», которое Вертинский сразу же выделил среди других, когда по приезде в Китай в 1935 году впервые пришел в шанхайское кафе «Ренессанс», чтобы послушать местных поэтов.

В 1956 году Ларисса Андерсен покинула Китай, выйдя замуж за француза Мориса Шеза, одного из директоров крупнейшей судоходной компании «Мессажери Маритим», и уехала во Францию.

Она продолжала писать, но с большими «паузами» и главным образом для себя. Наверное, поэтому многие из прежнего круга поэтов посчитали, что она совсем «замолчала». 

Однажды она призналась:
Я замолчала потому,
Что о себе твердить устала.
Кому же я нужна, кому?
Вот почему я замолчала.

«Писать стихи, когда их некому читать, все равно, что танцевать при пустом зале» – заметила позже Ларисса в разговоре.

Во Франции, где Ларисса осела в родовом поместье Шезов, в крохотном городке Иссанжо, она ездила верхом, преподавала йогу, занималась садом и многочисленными кошками, собаками… Стихи рождались во время прогулок по деревенской дорожке между полями пшеницы французской, на кухне, у плиты, в саду…

Написать стихотворение – все равно, что составить японский букет, – говорит Ларисса. – Больше нужно отбросить, чем оставить

Я боюсь перестать смеяться,
Чтобы вновь не услышать боль.
Но сегодня играю роль
Отдыхающего паяца.

Настоящая поэзия в чем-то сродни магии. Магия стиха Л. Андерсен в его удивительно разнообразной ритмике, особой мелодии и потрясающей по смысловой глубине «финальной строки», которая дает ключ не только к всему стихотворению, но, кажется, к самим тайнам мирозданья.

В час, когда замирает земное согретое лоно,
И звенит тишина, и проходит вечерний Христос,
Усыпляет ягнят, постилает покровы по склонам,
Разливает в степи благовонное миро берез
И возносит луну, как икону…

В 1946 году вышел сборник «Остров», который по праву считают лебединой песней русского зарубежья в Китае. Позже его назовут «Островом Лариссы».

Мы никого не впустим в нашу жизнь.
Мы даже радость не всегда впускаем.
И дальше горем выжженной межи
К нам не ворвется музыка мирская.
Живем в густой стесненной пустоте
-Наш хрупкий мир наполнен ею туго…
Мы – только я да книги, и затем
–Она, моя подруга.

В 2006 году в московском издательстве «Русский путь» тиражом две тысячи экземпляров вышла книга "Одна на мосту", в которой представлены стихотворное наследие, воспоминания, статьи и письма Лариссы Андерсен.

"Моим друзьям, чья молодость прошла в Китае, посвящается". Эти строки стали эпиграфом к воспоминаниям Лариссы Андерсен. Свои стихи, письма, заметки, эссе она собрала в книге "Одна на мосту",

Лариссин дом во Франции – это стайка березок рядом с всегда распахнутыми воротами (она их сама посадила много лет назад), звонкий бубенец перед входной дверью, просторная гостиная, напоминающая антикварный магазин: китайская, покрытая легким рисунком, лаковая ширма, искусные резные комоды, легкие столики, массивный буфет, бронзовые Будды. На стенах много картин, в основном китайских и вьетнамских художников. Есть среди них и Лариссин таитянский пейзаж. В красном углу, украшенном вербным букетом – подарок из России, несколько иконок, самые почитаемые – Св. Троица и Серафима Саровского.

Предмет особой гордости хозяйки – стеклянная «во весь рост» веранда с видом на закат, она пристроила ее всего несколько лет назад (!).

Лариса Андерсен ушла из жизни в 2012 году.

Это было давным-давно,
Мы сидели, пили вино,
Не шумели, не пели, нет
–Угасал предвечерний свет.
И такая цвела весна,
То пьянила и без вина.

И, я знаю, никто из нас
Не забыл тот прощальный час,
Что когда-то сгорел до тла…
Так прекрасна печаль была,
Так звенела в ночной тиши
,Так светилась на дне души…
Ларисса Андерсен.
#поэзия #ЗнаменитыеИсполнители