Образовательный курс по Истории искусства

Глава 2 Искусство Древнего Египта

ИСКУССТВО РАННЕГО ЦАРСТВА. РЕЛЬЕФЫ

Характерной чертой рельефов этого периода является отчетливо прослеживаемый процесс образования канонов, начальные этапы которого заметны уже на памятниках Нармера и его предшественников. Закреплению канонов способствовало назначение большей части рельефов Раннего царства, создававшихся но поводу событий, имевших важное государственное значение (победоносные походы, экспедиции), или же в связи с требованиями ритуала, причем часто памятник должен был отвечать одновременно обеим целям. 

Естественно, что и содержание изображений, и средства их передачи были ограничены определенными, достаточно жесткими рамками. Так, сопоставление оборотной стороны плиты Нармера с небольшим рельефом пятого фараона I династии Удиму, (Дена), также изображающим убийство царем пленного иноземца, показывает, что, несмотря на некоторое различие в позах убиваемых врагов и большую живость в трактовке на рельефе Удиму, в основных чертах обе композиции настолько близки, что это бесспорно свидетельствует о сложившемся каноне данной сцены. 

Как видно по стеле из темно-зеленого камня, найденной в Нехенском храме и точно датируемой концом II династии благодаря имени фараона Хасехема, существовал и другой вариант такой сцены: здесь царь упирается одним коленом в спину пленного, распростертого на земле. Возможно, были и иные композиции, однако в качестве канона был избран вариант плиты Нармера, воспроизводившийся затем в различные периоды истории египетского искусства.

Процесс образования канонов хорошо прослеживается и на своеобразных небольших плитках из слоновой кости и дерева, к которым очень близки изображения на каменных блюдах, сохранившихся, к сожалению, только в виде обломков. Далеко не все сцены и надписи могут считаться полностью истолкованными, однако несомненно, что они отражают празднества, участниками которых являлся сам царь и его приближенные, что и объясняет находки этих плиток не только в храмах, но и в гробницах. Празднования и происходившие во время их ритуалы совершались чаше всего в ознаменование хеб-седа того или иного фараона и по определенным датам календаря. Мы видим па плитках изображения древних святилищ богини Нейт и бога Тота, архаического некрополя древних правителей города Буто, посещения царем священных городов, убиения пленных врагов и жертвенных животных.

Все это на самых ранних плитках начала I династии дано либо контуром, либо штрихом, причем фигуры, несмотря на их непропорциональность и общую примитивность передачи, все же достаточно выразительны, а сцены подчас полны движения.

Постепенно мастерство резчиков возрастает, и плитки Удиму уже разительно отличаются от плиток самого начала периода. Достаточно указать на фигуры царя на фрагментах плиток из Абидоса, а также на изображение богини Мафдет в виде рыси, чтобы в этом убедиться. Характерно, что одновременно с ростом мастерства резчиков продолжается отбор композиций и приемов построения фигур, иными словами, продолжается то же сложение канонов, которое мы видели уже на плите и на булаве Нармера.

По-видимому, уже ко времени Удиму определились правила изображения ряда сцен и фигур: царя, убивающего врага; эпизодов хеб-седа, в том числе ритуального бега фараона; царя, убивающего гиппопотама; собаки, преследующей газель, и собаки, перегрызающей горло опрокинутой навзничь антилопе; ловли водяных птиц сетями. Три последних примера особенно интересны. Они засвидетельствованы на своеобразных дисках, найденных в гробнице Хемака. В ней был обнаружен деревянный, инкрустированный слоновой костью ларец, в котором лежали диски из камня, дерева, слоновой кости, рога (от 8 см до 13 см в диаметре). Одна сторона у них была гладкой, другая слегка выпуклой; посредине просверлено сквозное отверстие, причем в отверстиях некоторых дисков находились деревянные палочки; такие же палочки лежали и в ларце. Пять дисков были инкрустированы другими материалами; два имели орнаментальные узоры, а на остальных были фигуры голубей, сцены охоты в пустыне и ловли водяных птиц сетями. Хотя диски, видимо, служили для игры, нельзя пройти мимо того факта, что их декорировка связана с темой охоты. Думается, что либо диски употреблялись для охоты, либо, если это была игра, она воспроизводила какие-то охотничьи действия. В том и другом случае украшение дисков эпизодами или объектами охоты вполне понятно.

Поскольку впоследствии, на протяжении веков, в развернутых сценах охоты в пустыне и на Ниле постоянно встречаются обе группы животных, изображенных на дисках Хемака, очевидно, что они относятся к числу закрепленных, ставших обязательными образцов. Однако от Раннего царства не дошло ни одной большой сцены охоты. Значит ли это, что такие композиции все же существовали и не сохранились, или же изображения на дисках Хемака следует определить как отдельные эпизоды, которые возникали в виде небольших групп, а впоследствии составили развернутые сцены охоты? В данное время вопрос этот остается без ответа, хотя второе предположение более вероятно.

Важный материал для истории развития рельефа Раннего царства дают стелы, обнаруженные в ряде гробниц частных лиц из различных некрополей Севера – Саккары, Хелуана, Абу Роаша. Это сравнительно небольшие известняковые плиты с рельефным изображением умершего, сидящего у стола, на котором стоит плоская корзинка с ломтем хлеба. Около фигуры покойного писали его имя, звание и перечень жертвенных даров.

Появление таких стел было связано с верой в то, что воспроизведение умершего за столом и списка жертв магически обеспечит ему постоянное наличие пищи и перечисленных даров. В соответствии с назначением подобных стел их помещали либо поблизости к трупу, вмуровывая в потолок прохода около погребальной камеры так, чтобы изображение на стеле было обращено к лицу умершего, либо укрепляли в жертвенных нишах в наружной стене мастабы. Последний способ оказался более подходящим и в дальнейшем удержался. Рельеф занимал обычно только середину поверхности плиты, так как оба края при вмуровывании в стену закрывались кладкой.

Показательно, что композиции на стелах построены одинаково.  Умерший сидит на стуле с резными ножками в форме бычьих ног или на троне с невысокой спинкой, какие бывают у царей и богов (последний вариант всегда связан с высоким положением данного лица). Правая рука умершего обычно протянута к жертвенному столу, левая же прижата к груди и иногда держит какой-нибудь атрибут. 

Анализ рельефов на стелах показывает явный рост мастерства скульпторов, преодоление ими ряда примитивных приемов в передаче фигур и предметов. Самые ранние образцы близки к аналогичным композициям на цилиндрических печатях, к которым они, видимо, восходят. Люди на рассматриваемых стелах неизменно изображаются согласно тому канону, который складывался к началу III тысячелетия до н. э. 

Как на плите Нармера, у фигур на стелах головы и ноги показаны в профиль, а плечи и глаза в фас. На более ранних стелах сиденье стула дано еще в плане, и только постепенно появляется профильный рисунок всего стула; позже передняя часть стула закрывается одеждой умершего, что придает всей сцене более естественный вид. Одновременно улучшается композиция, организованнее размещаются дары и надписи; на лучших образцах пропорции фигур становятся почти правильными. Мастера начинают отмечать различия в прическах и одеяниях. Однако моделировка тела слаба, фигуры подчас даются плоскостно. Таким образом, в течение I-II династий композиция сцены сидящего перед жертвенным столом умершего окончательно закрепляется и приобретает тот канонический облик, который сохраняется в течение веков.

Необходимо отметить, что на стелах этого же времени, найденных в Абидосе, разобранная выше сцена отсутствует, и имеются только надписи, содержащие имена и звания погребенных людей. Эти стелы вначале явно делались по образцу монументальных стел, стоявших около царских кенотафов: они также имели закругленный верх и ставились вертикально у гробницы. Однако стелы частных лиц были невелики, а, следовательно, и неустойчивы, и их начали вмуровывать в стены гробниц; при этом закругленный верх был уже неудобен, и стелы приобрели прямоугольную форму.

Техника рельефа на большинстве частных стел в Абидосе крайне примитивна и не только гораздо слабее, чем на царских плитах, но уступает и ряду аналогичных памятников из Саккары и Хелуана. Известный интерес представляет лишь самая большая из частных стел, принадлежавшая Сабефу современнику последнего фараона I династии Ка, крупному вельможе, жрецу бога Анубиса. Здесь, впервые в Абидосе, фигура человека на стеле является изображением самого умершего, а не иероглифом-определителем, замыкающим написание имени или звания погребенного. Очень интересно, однако, что фигура Сабефа идентична с иероглифом, означающим «знатного человека»: и там и тут мы видим фигуру мужчины, идущего вправо, с посохом в одной руке и жезлом в другой. Таким образом, сложение канонов отражалось и в изобразительном искусстве, и в письменности.

Различное оформление стел из Абидоса и из некрополей около Мемфиса, видимо, объясняется разным назначением гробниц Саккары и Хелуана и кенотафов Абидоса. Первоначально, вероятно, повсюду на гробницах или около них имелись обозначения имени погребенного; постепенно, с развитием и заупокойного культа, и изобразительного искусства, в гробницах северных некрополей начали изображать умершего за столом, в Абидосе же, где определенная архаизация была свойственна и оформлению кенотафов, на стелах частных лиц по-прежнему ограничивались написанием имени и званий умершего.

Если в предшествующую эпоху мастера обычно предпочитали многофигурные композиции, то теперь они стремятся к лаконичной форме выражения. Чем больше в изображениях отброшено второстепенных, частных признаков, тем сильнее выступает главное и существенное в образе, приобретающем многозначный смысл, возводящий его в категорию символа. Наглядный пример тому дает знаменитая стела из Абидоса царя I династии Джета. Здесь художник нашел простые и емкие по значению изобразительные средства. Иероглиф змеи, означавший имя Джета, вписывается в прямоугольное поле над условным воспроизведением дворцового фасада «серех», который символизировал земную обитель фараона, и служил жилищем божеству, воплощенному в облике царствующего правителя.

Строгое вертикальное членение фасада, аналогичное архитектурным сооружениям, контрастирует в стеле Джета с гибким телом змеи. Изображение сокола Гора, входившее в состав имени фараонов нулевой династии и Раннего царства, являлось образцом каллиграфического написания соответствующего иероглифического знака. В композиции можно заметить смещение изображений влево относительно рамки стелы и центральной вертикальной оси. Этот прием основан на ритмическом равновесии пропорций «золотого сечения».

Храмы Раннего царства были декорированы рельефами с культовой тематикой. Рельефы, происходящие из храмов Нехена и Гебелейна, содержат фрагменты сцен хеб-седа и обрядов основания святилищ, возможно, также составлявших часть хеб-седных празднований. Поскольку все немногие сохранившиеся куски храмовых рельефов относятся к концу рассматриваемого периода, естественно, что композиции и отдельные фигуры здесь решены на основе уже определившихся канонов.

Храмовые рельефы значительно превосходят не только более ранние произведения, но и стелы II династии уверенностью линий, точностью пропорций, общим художественным уровнем. Как по исполнению, так и по выработанным композициям они, в сущности, гораздо ближе к произведениям следующего периода – времени Древнего царства.

Говоря об истории рельефа Раннего царства и о сложении канонов, необходимо упомянуть и о тех изображениях, которые оставались вне канонических рамок. Уже на плите Нармера мы отмечали различие в трактовке фигур царя и его приближенных по сравнению с двумя пленниками, держащими головы фантастических зверей (лицевая сторона плиты). Фигуры пленных и дальше, до конца Раннего царства, продолжали изображать совершенно свободно, в самых различных положениях, как об этом можно судить по рельефам на базе известняковой статуи фараона Хасехема из Нехена, где фигуры поражают необыкновенной живостью, свободой рисунка, выразительностью поз. Ни одна из них не повторяет другую, ни в одной мы не чувствуем той скованности, которая отмечает изображения царей, вельмож, богов. Вряд ли можно найти более разительное и наглядное доказательство того, насколько давящим бременем легли каноны на творчество египетских мастеров Раннего царства.

Изображения на плоскости не столько смотрелись, сколько читались. Эти изображения, так же как и письмена, при первых династиях составляли неразрывное единство. Постепенно за созданием этих изображений тоже закрепились определенные правила. Так, художник изображал предмет на плоскости не таким, каким он мог видеть в том или ином случайном положении, под тем или иным случайным углом зрения. Ему необходимо было изобразить предмет так, чтобы все его характерные признаки были видны одновременно. Т. е. предметы изображались так, как если бы на них смотрели одновременно сбоку и прямо. Этим объясняется странное на наш взгляд построение человеческого изображения: голова, локти и низ тела повернуты вбок, плечи же и глаз нарисованы прямо. В изображениях животных, для которых обыкновенно более существенным является вид сбоку, египетская передача менее отлична от нашей.

Египетский способ изображения на плоскости в живописи и в резьбе брал свое начало еще задолго до I династии, но не проводился последовательно. И лишь накануне I династии он стал четким правилом, которое сохраняло свою силу на протяжении всего дальнейшего развития древнеегипетского искусства. Коренное отличие этого искусства от искусства доисторических времен заключается в том, что каждая сцена одновременно и законченное целое, и составная часть общего замысла. Возможно, тут сказалось консервативное влияние религии: прием был закреплен в качестве традиционного для религиозных изображений.

Для времен I династии характерен быстрый рост мастерства исполнения. Некоторая неуверенность, которая наблюдалась в изображениях на плоскости в период начала I династии, вскоре сменилась уверенностью, стройностью композиции, а иногда и подвижностью в изображении фигур.

Фрески на различных архитектурных памятниках рассказывают о буднях и праздниках египтян. Благодаря творчеству художников мы можем догадываться об образе жизни древних египтян и доподлинно узнавать о многих сторонах их деятельности. Тем более что этим изображениям доверять можно полностью, уже не раз археологи и исследователи убеждались, что древние художники были невероятно скрупулезны, и все мельчайшие детали выписывали с потрясающей точностью.
#ДревнийЕгипет #ИсторияИскусства