ДВЕРЬ В ЖИВОПИСЬ: ОТЛИЧАЕМ, СМОТРИМ И ПОНИМАЕМ ШЕДЕВРЫ МИРОВОЙ ЖИВОПИСИ

"КЛЯТВА ГОРАЦИЕВ"

Как художник поднялся на волне на волне патриотизма и создал эталон гражданской доблести

Картина Жака Луи Давида «Клятва Горациев» является поворотной в истории европейской живописи. Если в искусстве XVIII века доминировала «женская вселенная» с её изогнутыми линиями, то теперь она начала уступать место вертикалям «мужского мира», подчёркивающим главенствующую роль мужества, героизма, военного долга. Этим полотном Давид снискал славу во всей Европе.

Стилистически она еще принадлежит к классицизму; это стиль, ориентированный на Античность, и на первый взгляд эта ориентация у Давида сохраняется. «Клятва Горациев» написана на сюжет о том, как римские патриоты три брата Горация были выбраны, чтобы сразиться с представителями враждебного города Альба-Лонги братьями Куриациями. Эта история есть у Тита Ливия и Диодора Сицилийского, на ее сюжет написал трагедию Пьер Корнель.

В период борьбы Рима с Альба-Лонгою трем римлянам, братьям из рода Горациев, предстояло пойти на смертельный поединок, чтобы решить исход распри между враждовавшими городами. Противники Горациев — друзья их детства. Один из них помолвлен с сестрой Горациев. Отправляясь на смертельный бой, братья дают клятву отцу защитить отечество. Непоколебимы и решительны они в своем благородном порыве, подчеркнутом единством широких энергичных жестов. Отец благословляет их на подвиг.

Герои Давида свободны от противоречий и сомнений. Их страсти подчинены воле и разуму. Они идут на бой, веря в торжество справедливости. На втором плане справа — группа плачущих женщин; они лишь оттеняют и дополняют лейтмотив — все личное должно быть принесено в жертву гражданскому долгу. Идея произведения выражена с предельной наглядностью и лаконизмом. Трехчастное деление архитектурного фона с тосканскими колоннами подчеркивает смысловое разделение композиции. Сжатое пространство, барельефное построение, спокойно-размеренный ритм способствуют выявлению сурового героического характера. Главные средства художественной выразительности при создании образов: ясный и лаконичный жест, строгий подчеркнуто-энергичный рисунок, четкая светотеневая моделировка, цвет, дополняющий характеристики, сообщают удивительную цельность общему решению.

Несмотря на то что бой между Горациями и Куриациями был неоднократно описан в исторических хрониках и литературных произведениях, сцена клятвы, которая легла в основу картины Жака Луи Давида, не упоминалась ни в одном из источников и была полностью вымышлена. В одном из первых сочинений, где упоминается битва Горациев и Куриациев, — «Истории Рима от основания города» Тита Ливия — речь идет о противостоянии между Римом и Альба-Лонгой, а битва между лучшими воинами должна была решить многолетнюю вражду. В начальной книге летописи римский историк рассказывает о кровавой схватке, сочувствующих зрителях и хитрости одного из братьев Горациев.

Именно Давид превращает клятву в центральный эпизод трагедии. Старик держит три меча. Он стоит в центре, он представляет собой ось картины. Слева от него — три сына, сливающиеся в одну фигуру, справа — три женщины. Эта картина потрясающе проста. До Давида классицизм при всей своей ориентации на Рафаэля и Грецию не смог найти такого сурового, простого мужского языка для выражения гражданских ценностей. Давид словно услышал то, что говорил Дидро, который не успел увидеть это полотно: „Писать надо так, как говорили в Спарте“».

Во времена Давида Античность впервые стала осязаемой благодаря археологическому открытию Помпеи. До него Античность была суммой текстов древних авторов — Гомера, Вергилия и других — и нескольких десятков или сотен неидеально сохранившихся скульптур. Теперь она стала осязаемой, вплоть до мебели и бус.

«Но ничего этого нет в картине Давида. В ней Античность поразительным образом сведена не столько к антуражу (шлемы, неправильные мечи, тоги, колонны), сколько к духу первобытной яростной простоты».

«Клятва Горациев» — картина странная и замечательная: странная из-за некоей неопределенности того, о чем она все-таки нам повествует. Ее место в истории огромно — она предугадала поднимавшиеся в обществе настроения, ясно сформулировав их суть. Давид говорил, что взял сюжет у Корнеля, а форму у Пуссена. Побывав на представлении трагедии Пьера Корнеля «Гораций», рассказывавшей о конфликте между любовью и долгом, Давид сначала выбрал эпизод, где Горация, осужденного за убийство сестры Камиллы (проклявшей его за смерть своего жениха, убитого им в бою), защищают отец и римский народ. Друзья отговаривали Давида от этого сюжета, не отражавшего, по их мнению, никакого особенного настроения времени. Давид заявил, что выберет момент, предшествующий битве, когда старый Гораций принимает у сына клятву победить или умереть — момент, который художник мог только предполагать, поскольку описаний его не было.

История создания картины

В 1784 году Давид вместе с женой и тремя учениками приезжает в Рим, так как, по его словам, только в Риме он мог писать римлян. С сентября 1784 по 1786 год римская Академия Святого Луки сдала Давиду мастерскую Плачидо Констанци (итал. Placido Constanzi), где он смог работать в относительной изоляции, так как предпочитал не показывать никому свои картины до полного завершения.

Давид полностью закончил работу над картиной только в июле 1785 года. Один из его учеников, Жан-Жермен Друэ, писал: «Невозможно описать её красоту». Когда мастерская стала открыта для посещения публики, реакция превзошла все ожидания художника. «Весь Рим» собрался посмотреть «Клятву Горациев», которую посчитали величайшей данью уважения Вечному Городу. Мастерская превратилась в объект паломничества. Картине посвящались хвалебные речи, даже папа римский пришёл на неё посмотреть. Среди самых больших почитателей был и немецкий художник Иоганн Тишбейн, что нашло отражение в его картине «Гёте в Римской Кампанье» 1787 года.

Давид тщательно срежиссировал появление своего шедевра. Он написал и выставил его в Риме, собрав там восторженную критику, а затем отправил письмо французскому покровителю. В нем художник сообщал, что в какой-то момент перестал писать картину для короля и стал писать ее для себя, и, в частности, решил делать ее не квадратной, как требовалось для Парижского салона, а прямоугольной. Как художник и рассчитывал, слухи и письмо подогрели общественный ажиотаж, картине забронировали выгодное место на уже открывшемся Салоне.

Давид очень беспокоился, что его расположат в невыгодном месте из-за интриг его недоброжелателей. Однако опасения оказались напрасными. «Клятву Горациев» повесили над портретом Марии-Антуанетты с сыновьями работы Елизаветы Виже-Лебрун, что оказалось очень выгодным местом. Картина была специально доставлена в Салон уже после открытия, так как на открытии было множество новых работ, которые могли сгладить эффект.

«Клятва Горациев» исполнена в стиле французского неоклассицизма, и Давид использовал в ней множество приёмов, характерных для этого стиля.
1. Фон картины оттенён, в то время как фигуры на переднем плане выделены, чтобы показать их значимость
2. Тусклые цвета используются, чтобы показать, что изображаемая история важнее самой картины.
3. Ясная и чёткая композиция указывает на символизм числа «три» и треугольника.
4. Предпочтение отдаётся чётким деталям взамен лёгких мазков, характерных для рококо.
5. Яркие эмоции проявляют только женщины, тогда как мужчины выполняют свой долг.
6. Героическая тематика всего сюжета картины.

У картины есть и еще один важный смысл, который делает ее шедевром на все времена:

Художник Давид — изобретатель зиги. Откуда на картине «Клятва Горациев» вскинутые руки?

Как мы видим, главные герои картины Жака Луи Давида «Клятва Горациев», присягая родине, вскидывают руки в жесте, который с 30-х годов XX века ассоциируется для зрителя с фашистской символикой. Этот жест — прямая рука, поднятая вверх-вперед ладонью вниз, примерно на 135 градусов от вертикальной оси тела — называют фашистским приветствием, в просторечии зигой.

Есть мнение, что Давид зафиксировал античный обычай, к которому восходит фашистский атрибут. Однако, как показал немецко-американский ученый, профессор классической кафедры Университета Дж. Мейсона (Вирджиния, США) Мартин Винклер, никаких римских корней у фашистского приветствия нет, и его невольным предтечей стал Давид — от французского художника оно через несколько ступеней дошло до Муссолини.

1. Скульптура и литература

Как показал Винклер, ни в древнеримских текстах, ни в изображениях нельзя найти предшественника этого знака приветствия Горациев. Ни один источник не дает возможности предположить, что подобный знак существовал в античности, какие бы его возможные значения мы ни рассматривали.

1 значение - Победа. Логично было бы искать вскинутые руки на статуях, увековечивающих военные успехи: колоннах Траяна или Марка Аврелия, арках Тита и Константина. Но у изображенных на них мужчин нет единообразия в жестах: так, на колонне Траяна у кого-то руки вытянуты, у кого-то согнуты в локте, у кого-то плечо прижато к туловищу. Ладонь очень редко раскрыта, а если и так, то расположена вертикально; большинство пальцев на протянутой вперед руке обычно согнуты.

2 - Встреча. Иногда жесты, напоминающие фашистский (но не идентичные ему), изображаются в сценах встречи, когда император или военачальник приветствует или обращается к одиночке или группе. Однако поднимает руку исключительно тот, кто выше в социальной иерархии, а не оба участника. Анализируя эти сцены, ученые пришли к выводу, что поднятая рука здесь значит власть, а не приветствие. Зато в римской литературе встречаются описания приветствия, обозначающего доверие, в котором правые руки здоровающихся смыкаются, напоминая современное рукопожатие.

3 - Речь. Нет указаний и на то, что этот жест как прием использовался римскими ораторами. Квинтилиан в своем учебнике утверждает, что воздевать руки можно, лишь когда стиль речи достигает особой возвышенности, либо в знак предостережения — но ритор против того, чтобы поднимать руку выше уровня глаз, и осуждает любую неумеренность в жестах.

4 - Экстаз. В римских текстах упоминается воздевание руки к небу — в знак молитвы, обращения к богам, признания их власти, но никак не в виде ежедневного ритуала. Часто ладонь обращена к божествам, то есть смотрит вверх, а не вниз.

5 - Клятва. В «Энеиде» есть эпизод взаимной клятвы Энея и царя Латина. В этой сцене Латин совершает жест, который в одной из частей мог бы напоминать римское приветствие, — только правая рука царя не пуста: Латин держит скипетр.

Винклер приводит примеры и ошибочно найденных фашистских жестов. Классическим образцом приветствия с вытянутой рукой считается скульптурное изображение императора Августа, известное как Augusto di Prima Porta. Однако это аберрация: рука у статуи была прикреплена в ходе реставрации взамен утерянной; в первоначальном виде император никого не приветствовал, а опирался на копье. Часто след римского приветствия видят в конной статуе Марка Аврелия, стоящей на Кампидольо в Риме, однако рука императора здесь расположена ниже уровня его плеча. Тем не менее именно с этой статуи скульптор Джузеппе Грациози делал портрет Муссолини.

2. Живопись

Жак Луи Давид должен считаться изобретателем того жеста, который делают братья Горации на его знаменитой картине: римские словесные и изобразительные источники римского приветствия не зафиксировали. Сцена, изображенная художником, подчеркнуто выдуманная: клятву не описывают ни античные авторы — Тит Ливий и Дионисий Галикарнасский, — ни драматург Пьер Корнель, автор трагедии «Гораций». Современные ученые считают историю битвы Горациев и Куриациев скорее мифической, чем правдивой. Это не единственная выдумка Давида: одежда персонажей, шлемы, мечи, архитектура на заднем плане — все это анахронизмы.

Кроме того, на полотне Давида лишь ближайший к зрителю брат поднимает правую руку, остальные двое клянутся левой. В позах нет единообразия: чем дальше от смотрящего персонаж, тем выше он поднимает руку; соответственно, наиболее приближающийся к фашистскому жест делается левой рукой. Наконец, двое ближайших Горациев не сводят пальцы вместе; растопыривает ли ладонь третий, не видно.

Картина Давида — политическая, и он подчеркивал это сам, сопоставив аллегорическую клятву из древней истории с современной. Этот сюжет Давид повторил — изобразив присягающих на картине «Клятва в зале для игры в мяч», посвященной антироялистскому выступлению 1789 года в Версале. Живописец указывал на преемственность полотен, разместив набросок второй «Клятвы» непосредственно под первой. Однако пришедшие в экстаз патриоты в зале для игры в мяч клянутся как попало: в расположении рук нет единообразия.

Наконец, третья итерация этого жеста в живописи Давида стала безусловно автократической: клятва друг другу сменяется клятвой лидеру. На картине «Присяга войска императору после раздачи орлов 5 декабря 1804 года» некоторые из наполеоновских командующих вытягивают руку, подчеркивая одновременно религиозную и имперскую природу момента. Гражданская доблесть французской революции сменилась военной преданностью, и для передачи нового политического смысла Давид вновь использует риторику, впервые опробованную им на античном материале.

3. Кино

После изобретения кинематографа жест, изображенный Давидом, стал постепенно попадать в фильмы на античные сюжеты. Эта тенденция достигла своего самого яркого выражения в 1914 году, когда на итальянские экраны вышел блокбастер, величественный пеплум «Кабирия» режиссера Пастроне. Действие происходит во времена Второй Пунической войны, и каждый итальянец мог понять предложенную аллегорию. Древняя Ливия перешла в подчинение Риму после поражения Ганнибала; в 1911 году в ходе Итало-турецкой войны итальянские войска заняли Триполи, столицу современной Ливии. Приветственный жест с вытянутой рукой в фильме используется неоднократно, причем не только римлянами, но и персонажами-африканцами.

К работе над сценарием и рекламе картины режиссер привлек Габриэле д’Аннунцио — сверхпопулярную фигуру того времени, главного стихотворца Италии, романтика, героя-любовника, поэта-солдата, патриота, аса времен Первой мировой. Это д’Аннунцио придумал назвать фильм «Кабирия», это ему города рукоплескали на премьерах, и это именно он, а не режиссер, снискал больше всего славы от фильма, который быстро стал хитом в Европе и Америке.

С 1919 года д’Аннунцио поддерживает партию Муссолини. В сентябре 1919-го поэт возглавил националистический поход на хорватский город Риеку, который итальянцы называли Фиуме. Город был взят, и больше года д’Аннунцио фактически был самопровозглашенным диктатором непризнанной Республики Фиуме (его в римских традициях надо было называть консулом). Именно там поэт опробовал многие элементы протофашистской символики — и римское приветствие, опробованное в «Кабирии», в том числе. Жест выдавали за подлинный инструмент римских ораторов, подчеркивая превосходство над смиренным поклоном или мещанским рукопожатием: вытянутая рука уподоблялась удару клинка в горло невидимого врага.

Идеологическое сотрудничество с Муссолини было взаимовыгодным. Если поэт взял у дуче название вооруженных бригад, fasci di combattimento (от слова fascio, «пучок», происходит «фашизм»), то тот позаимствовал у покорителя Фиуме весь ритуал, спектакль: черные рубашки и фески, слоганы, мистическое исступление толпы при виде лидера и эстетику наследников цезарей. Немолодой поэт, прятавший лысину под венком, прямо сопоставлял себя с Цезарем — и Муссолини, для которого д’Аннунцио был как отец, следовал его примеру.

Неизвестно, знал ли дуче про кинематографические корни фашистского приветствия, но он вернул жест в его родную стихию. Итальянский диктатор быстро понял пропагандистский эффект радио и кино и фактически стал главной экранной звездой своего времени, постоянно появляясь в документальных фильмах и хронике. Аудиовизуальные медиа стали важным компонентом в становлении муссолиниевского римского культа — точнее, псевдоримского, если учесть, что изобретателями его фирменного приветствия оказались художник-классицист и поэт-авантюрист))

Источник: Winkler M. M. The Roman Salute: Cinema, History, Ideology. Columbus, 2009.
#ИсторияОдногоШедевра