Величие гения и трагедия человека

К Дню рождения великого испанского архитектора АНТОНИО ГАУДИ

Ракушки, морские звезды, замки из песка, облака — в дело шло все, за чем маленький Антонио, скованный болезнью, часами наблюдал в детстве. У него получались не здания, а яркие кораллы, или уютные вязаные кофты, или гигантские оплывшие свечи...

Он строил, не делая точных проектов на бумаге. Он терпеть не мог черчение и даже провалил этот экзамен на подготовительных курсах при поступлении в Высшую Архитектурную школу. Тем не менее, он стал иконой архитектуры для Барселоны и всего мира. Он создал каталонский модерн и яркое и незабываемое лицо испанского города Барселоны благодаря изобретенной им мозаичной технике «тренкадис». Он построил 17 строений в уникальном, только ему свойственном стиле, и целых 7 из них внесены в список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Антонио Гауди (полное имя — Антони Пласид Гильем Гауди-и-Корнет) родился 25 июня 1852 года в маленьком каталонском городке. Да, самый знаменитый барселонец появился на свет не в Барселоне. Гауди-старшие имели недвижимость в Реусе и в Риудомсе. Где именно добропорядочная мать семейства Антония Курнет-и-Бертран разрешилась от бремени, точно неизвестно. 

У его матери были тяжелые, травматическиеные роды. Ребенок родился настолько слабым, что его крестили на следующий день − боялись, что не выживет. Он был не первым ребенком в семье котельных дел мастера, у него были старший брат и младшая сестра. Родители очень любили Антонио, отец часто брал его с собой на работу в кузницу, где мальчик мог наблюдать, как раскаленная медь или железо становятся пластичными и превращаются в удивительные предметы: например, в дверные ручки или решетку ограды. 

Стремление к творчеству проявилось у мальчика еще в детстве, и во многом сыграли здесь роль его увлечение миром природы и потрясающая наблюдательность. Вследствие слабого здоровья и рано проявившегося ревматоидного артрита, который будет мучить его всю жизнь, юный Гауди вынужден был воздерживаться от активных игр со сверстниками и часто
проводить время в одиночестве. Ревматические боли в ногах не давали мальчику свободно двигаться, играть с детьми. А в приморских городах, где жизнь детей проходит не за чтением книг, а в беготне по пляжу, в ловле мидий и каракатиц, среди парусов и рыбацких сетей, это - настоящая трагедия. Во время приступов Антонио даже ходить не мог, ездил на ослике, над ним смеялись.

И как это бывает у таких детей, Гауди брал умом там, где другие побеждали проворством. Антонио любил рисовать с малых лет. Однажды в школе им задали нарисовать Вифлием в момент рождения Христа. Ребята стали смеяться над странными домиками Антонио, но учителю рисунок понравился своей лаконичностью и точностью. 

Мать Гауди прививала мальчику любовь к религии. Она внушила ему, что раз уж Господь оставил ему жизнь, то Антонио обязательно должен выяснить для чего. Воскресный поход в церковь был чуть ли не единственным развлечением в маленьком провинциальном городе Реусе, где жила семья Гауди. Христианская доктрина, мораль и история религии составляли существенную часть среднего образования в то время. Это тоже наложило сильный отпечаток на восприятие мира будущим архитектором. Все это он изучал наряду с греческим языком, латынью, историей, риторикой и поэзией. А любимым предметом Гауди была геометрия. 

Среди предписаний врачей были длительные прогулки, во время которых Антонио мог погружаться в созерцание природы. Не обращая внимания на боли и приступы, он много ходил по окрестностям вместе с друзьями. Когда же он не мог передвигаться, то фантазировал и наблюдал за природой. Врачи предлагали ему костыли, но мальчик был упрям и отказывался от них. А больше всего Гауди любил наблюдать за облаками, лежа на траве. Он искренне интересовался растениями и насекомыми, их опыляющими, научился наблюдать и понимать язык природы.

Формы, заимствованные из мира природы, он будет позднее использовать в своих произведениях, которые станут воплощением органической архитектуры. Четким линиям и прямым углам он предпочитал извилистые линии и обтекаемые очертания, подчеркивая, что в природе прямых линий не существует.

Мальчик сидел и мечтал о других мирах, о других городах, где все будет иначе. Маленький Гауди смотрел на горы, и ему говорили, что когда-нибудь он сможет отправиться туда и увидеть своими глазами святыню, парящую в вышине, - громаду горы Монсеррат.

Особенно хорошо мечталось в мастерской отца, котельных дел мастера Франсеска Гауди-и-Серра. Там, в этой большой чудесной комнате, где замысел на глазах превращался в реальность, ему даже иной раз казалось, что такие города можно на самом деле выстроить, или, скорее, даже вырастить. По признанию самого Антонио, а мастерской отца в нём пробудилось ощущение пространства и тяга к творчеству.

Антонио брал карандаш, но рука не могла удержать его, и он падал. К тому же стало ухудшаться зрение. Да не просто ухудшаться. На одном глазу у парня развивалась близорукость, а на другом — дальнозоркость. Контактных линз в то время не существовало, а носить очки в такой паршивой ситуации было непросто — в одном глазу все становилось в два раза больше, чем в другом. Он и не носил. Что-то лучше виделось одним глазом, что-то другим. А мир вокруг делался все причудливее. 

Всю жизнь Гауди недолюбливал людей в очках. Говорил: «Греки очков не носили», имея в виду, разумеется, архитектуру и скульптуру древних греков, созданную безо всякой коррекции зрения. Петр Вайль полагал, что Гауди считал ношение очков чересчур наглым способом исправления Промысла Божия. Может быть поэтому привычные для всех архитекторов чертежи у Гауди выглядели несколько иначе. Все свои проекты: от плитки на мостовой, скамейки и ворот и до собора Святого Семейства (Саграда Фамилия) Антонио проектировал в виде своеобразных макетов, которые с помощью зеркал превращались в трёхмерные модели.

Нужно отдать должное родителям Антонио Гауди − они совершили настоящий подвиг, сумев дать детям высшее образование. Ведь в то время иметь начальное образование было более чем достаточно, особенно для потомственного кузнеца, сына простого ремесленника. Окончить школу − уже означало быть уважаемым образованным гражданином. Ну, а высшее образование и вовсе открывало дорогу в жизнь! Для того чтобы открыть детям такую дорогу, отцу пришлось продать кузницу и земли в Реусе. 

Артрит то отступает, то накатывает вновь. Но Гауди все-таки решается стать архитектором. В 1868 году он уезжает в Барселону, где готовится к поступлению в местный университет, чтобы выучиться на архитектора. Со столицей Каталонии он теперь связан навсегда.

Однако архитектурное образование Антонио получил в барселонской Провинциальной школе архитектуры (1874–1878). Эта Школа славилась своими талантливыми выпускниками, и поступить туда было непросто. У Гауди ушло 5 лет на подготовку. Чтобы оплачивать учебу и совершенствовать свое мастерство, Антонио все это время будет работать подмастерьем или чертежником, одновременно изучая ремесла: столярное дело, ковку металлов, скобяные работы и работы по стеклу.

Помогая своему наставнику, архитектору Хосе Фонтсере, с работами в новом городском парке Барселоны (парк Цитадели), Гауди спроектировал служебное здание для так называемого Каскада, с распределительным резервуаром на крыше, обеспечивавшим водой гигантский фонтан и искусственное озеро.

В Барселоне Гауди окунулся в водоворот событий. В это время в Европе набирала обороты промышленная революция. Барселона стала значительным индустриальным центром, в котором процветало производство вина, железа, пробкового дерева и хлопка. Также росла и культурная значимость города. Появлялись богатые буржуа, которым требовались красивые дома. Стремление разбогатевших горожан выделиться и пустить пыль в глаза открывало широкие возможности для архитектора. Старая Барселона, очень узкие улицы, прохладно и интересно… Гауди хотелось просто заблудиться в этих бесконечных лабиринтах. Его покорила готика − массивная, нарочито тяжеловесная, с квадратными формами и явным устремлением ввысь. 

Антонио полон амбиций и жажды жизни, и, несмотря на свое скромное материальное положение, одевался очень изысканно. Он был настоящим красавцем! Его темно-каштановые волосы с медным отливом и ярко-голубые глаза могли сразить наповал. Он покупал себе исключительного качества лайковые перчатки на улице Рамбла (самый центр Барселоны), а в самом дорогом шляпном ателье для него держали индивидуальную болванку.

А вот характер Антонио Гауди, по свидетельствам близких и современников,  представлял собой клубок противоречий: гордый и мелочный, щеголь и бродяга, мудрый и чувствительный, остроумный и скучный. 

После пяти лет подготовки в возрасте 22 лет Антонио поступил в Высшую провинциальную школу архитектуры. Это было учебное заведение нового типа, в котором преподаватели делали все, чтобы обучение не превратилось в рутину. В Школе студенты поощрялись, имея возможность участия в настоящих проектах, а практический опыт всегда очень ценен для архитектора. Занимался Антонио с удовольствием и энтузиазмом, по вечерам засиживался в библиотеке, выучил немецкий и французский языки, для того чтобы иметь возможность читать литературу по профилю. Антонио был одним из лучших учеников, но никогда не был любимым.

Его сложный, непокладистый характер и склонность любой ценой добиваться признания своей правоты настраивали преподавателей против него. Однажды ему поручили разработать проект кладбищенских ворот, а он принялся рисовать похоронную процессию во всех подробностях. Преподаватель возмутился его подходом к делу, а Гауди заявил, что тот ничего не смыслит в красоте, и покинул аудиторию, хлопнув дверью. Именно в это время и родилась фраза «гений или сумасшедший», которая цитируется во всех статьях о Гауди. Так преподаватели отзывались об упрямце, который, впрочем, все экзамены сдавал на «отлично»… если дело не доходило до принципиальных споров. В таких случаях Гауди был бескомпромиссен, и отличная оценка тут же превращалась в неудовлетворительную.

Это время, пожалуй, было самым счастливым в его жизни. Гауди снимал квартиру вместе со своим братом Франсиском, они носили один гардероб на двоих, поэтому казалось, что у Антонио несметное количество одежды. Молодые люди вместе ходили на вечеринки, участвовали в общественных мероприятиях, украшали карнавальные платформы, разыгрывали политические и исторические пародии из жизни известных людей, путешествовали по Каталонии. К ним часто приезжал отец, а мама каждый день писала письма. 

Внезапно все оборвалось. Франсиск скоропостижно скончался. Все случилось настолько быстро, что врачи не успели поставить диагноз. Многообещающая медицинская карьера Франсиска оборвалась, так и не успев начаться. Антонио обезумел от горя. Для него брат был самым близким человеком. 

Гауди всегда выглядел старше своих лет, а тут просто в одночасье постарел. Но семью архитектора, только оправившуюся от этого горя, вновь постигает новый удар: умирает мама, которая так и не смогла перенести потерю старшего сына. Вне себя от горя, Антонио углубляется в учебу. В свободное же время бесцельно бродит по Барселоне, пока держат ноги, и, приходя домой, падает без сил, забываясь тяжелым сном до следующего дня. 

Одиночество для него невыносимо. Через некоторое время будущий архитектор решает перевезти к себе в Барселону отца и младшую сестру Розу с дочерью. Но после этого переезда Антонио приходится работать гораздо больше, чтобы прокормить всех. Кроме того, ему нужно готовить дипломный проект, для которого он выбрал как раз те злополучные кладбищенские ворота, которые по его представлению должны были отделить мир мёртвых от мира живых. С большим трудом, преодолев препятствия обиженных преподавателей, в 1878 году Антонио Гауди получил диплом архитектора. 

По окончании обучения Гауди начинает получать первые заказы, к примеру, от города Барселоны на изготовление фонарей для Королевской площади. Фонарь представляет собой шестирожковый канделябр, помещенный на мраморное основание и увенчанный шлемом Меркурия, символом преуспевающей городской коммерции.

Уже с самого начала творческой карьеры проекты Антонио Гауди отличались от работ его коллег-архитекторов креативностью и оригинальностью. Его творчество разделяют на два периода: ранние постройки и постройки в стиле национального модерна (после 1900 года). Один из первых его проектов ‒ рабочий поселок Матаро. Это проект поселения, созданный по заказу рабочего кооператива. К сожалению, он остался лишь на бумаге. Но для того чтобы понять нужды рабочих, Гауди посещал их слободки в пригородах Барселоны. 

В одном из таких поселков Антонио познакомился с Жозефиной Морей. Она работала учительницей, была на несколько лет старше и гораздо опытней, поскольку уже была разведена. Жозефина имела строптивый характер, прекрасно развитое чувство пространства и ощущение прекрасного. Кроме того, она была прелестна: темные волосы до плеч, тонкие черты лица и умение дать отпор любому, кто попробует посягнуть на ее свободу. Гауди был по-настоящему очарован. 

Удивительна история и самой Жозефины. Будучи 16-летней девушкой, Пепита (ее уменьшительное имя) влюбилась во французского красавца-моряка и сбежала из дома. Быстро поженившись, молодые поселились в Марселе, крупном морском портовом городе Франции. Супруг Пепиты нещадно пил и поколачивал молодую жену, а вскоре записался на уходящее судно и отбыл в неизвестном направлении. 

Сильный характер и хорошее образование не дали Жозефине скатиться на самое дно. Она зарабатывала себе на жизнь в трактирах Марселя игрой на фортепиано, пением и испанскими танцами. Через некоторое время девушка связалась с отцом и, выпросив у него прощение, вернулась домой в Барселону. Знание французского языка очень пригодилось ей в жизни. Получив образование, она стала работать в школе учительницей математики и французского. 

Однажды Гауди получил заказ на оформление витрины магазина перчаток. Как всегда наш герой подошел к выполнению работы с большой фантазией. Он решил изобразить перчаточный город. Одни перчатки были у него деревьями, другие ‒ улицами и домами, третьи изображали влюбленные парочки, прогуливающиеся по бульвару, а четвертые он впрягал, как лошадей, в экипажи, которые тоже были ...перчатками. Антонио так увлекся работой, что никого и ничего не замечал. Его отвлек владелец магазина с просьбой познакомиться с одним господином. 
‒ Эусеби Гуэль, ‒ представился тот. ‒ Мне нравится, как Вы работаете! 
‒ Вообще-то, я архитектор! ‒ гордо ответил Гауди. 

Новый знакомый спросил, есть ли у Гауди проекты, и пригласил его к себе домой на ужин. Так архитектор встретил друга, заказчика и мецената. По сути, эта встреча была главной в жизни Антонио. Все его проекты стоили баснословных вложений и без покровителя не увидели бы свет. 

Граф Эусеби Гуэль-и-Басигалупи был старше всего на 6 лет, поэтому неудивительно, что молодые люди быстро подружились. Их связывали серьезное отношение к религии, близкие взгляды на искусство, на его роль в жизни общества. Эусеби Гуэль к тому времени - член городского совета Барселоны, депутат и сенатор законодательного собрания провинции Каталония, владелец нескольких текстильных предприятий в окрестностях Барселоны и «колонии Гуэля» — жилого городка для рабочих и служащих этих предприятий. За заслуги король Альфонс присвоил ему дворянское звание. Антонио Гауди к тому моменту не достиг ничего.

Эусеби с большим интересом просматривал наброски Антонио, которые тот приносил ему во время каждого визита. Он выделил самый масштабный — проект кооператива Матаро ‒ и сказал, что если его доработать, то вполне можно участвовать на Всемирной выставке в Париже. 

В 1870—1882 гг. Гауди работал чертежником под началом архитекторов Эмилио Сала и Франциско де Вильяра, безуспешно участвуя в конкурсах; изучал ремесла, выполняя множество мелких работ (ограды, фонари, киоски), проектировал также мебель для собственного дома. Он обучается ремеслам — многое из того, что вычерчивает, сам же потом мастерит.  Практически одновременно с окончанием Архитектурной школы (1878 г.) в Париж, на Всемирную выставку прибывает одно из его вроде бы незначительных произведений — витрина из кованого железа, дерева и стекла, изготовленная по заказу производителя перчаток Эстеве Комелья. 

Именно Гуэль похлопотал перед комиссией, чтобы проект никому не известного архитектора попал на Всемирную выставку. Учитывая то, что ее посетило 3 миллиона человек, и что проект был действительно очень интересным, Антонио Гауди в одночасье стал известным. Гуэль рекомендовал Гауди крупному фабриканту Висенсу Монтанеру, и архитектор получил свой первый крупный заказ.

Первым масштабным зданием, спроектированным и построенным Гауди, стал Дом Висенса (Каса Висенс) в Барселоне, заказанный богатым промышленником Мануэлем Висенсом-и-Монтанером, производителем кирпича и керамической плитки. Работая над этим проектом, архитектор вдохновлялся отчасти арабской архитектурой, памятники которой он во множестве видел в Испании. Поэтому стиль данной постройки нередко определяют как неомавританский (или неомудехар). Однако здесь очевидны и иные поиски Гауди в области новых архитектурных форм. Дом дя Висенса сделали керамическим, немного восточным, как будто богатый ковер.

Дом Висенс можно считать своеобразным диалогом с архитектурой арабского мира. Асимметрия фасадов, ломанные линии крыши, кованные решётки, яркая керамика – главные особенности Каса Висенс.

При его сооружении архитектор применил полихромные эффекты, свойственные керамической облицовке. Здания Гауди, построенные в его «зрелом» периоде, отличаются использованием такого приёма. Этот дом напоминал сказочный дворец. Стремясь реализовать желание заказчика здания – промышленника Висенса, увидеть в этом доме «царство керамики», архитектор использовал для покрытия стен переливчатые многоцветные плитки из майолики, декорировал потолки лепными «сталактитами», установил во дворе причудливые беседки и фонари.

В качестве основного строительного материала, наряду с камнем, мастер использовал кирпич, а в декоре применил ту самую глазурованную плитку, что создавалась на заводе Висенса. Благодаря этой плитке дом приобрел яркую расцветку. Вероятнее всего, повторяющееся изображение желтых цветов – бархатцев, которыми украшены изразцы на внешней облицовке здания, являлось персональным пожеланием заказчика. Однако существует и легенда о том, что бархатцы как основной орнаментальный мотив появились благодаря первому впечатлению архитектора, оказавшегося на месте будущей постройки. Ему бросилась в глаза цветущая пальма, вокруг которой росло множество желтых цветов. Изображения пальмовых листьев украсят позднее ажурную металлическую решетку входных ворот и ограды.

Оригинальностью отличался не только экстерьер здания, но и пышное оформление интерьеров, в котором сочетались росписи, лепнина, резьба и керамика – к примеру, в курительной комнате, решенной в ориенталистском стиле, или столовой, украшенной живописными изображениями птиц и растений. Уже к этому моменту для Гауди становится важен принцип собственноручного проектирования всех элементов декора здания и его внутреннего убранства, включая мебель.

Сам жилой дом и постройки в саду составили прекрасный архитектурный ансамбль, для создания которого Гауди в первый раз испытал свои впоследствии коронные приёмы: керамическая отделка в большом количестве, пластичные текучие формы, смелые сочетания элементов разного стиля, контрасты тёмных и светлых, вертикальных и горизонтальных элементов и т. п.

Благодаря Висенсу, предоставившему архитектору полную свободу, но все же предложившему использовать в декоре собственную продукцию, керамика с этих пор станет неотъемлемой частью многих творений мастера.

В конце XIX века керамика уже достаточно широко использовалась для оформления интерьеров и экстерьеров, но применить отделку осколками керамической плитки в виде мозаики на изогнутых поверхностях принадлежит именно Гауди. Эта идея пришла ему на ум во время работы над проектом и строительством Парка Гуэля. Так как архитектурные проекты каталонского зодчего принципиально избегали прямых линий, архитектору необходимо было решить непростую задачу: отдекорировать керамической плиткой огромное количество изогнутых и волнистых поверхностей.

И поскольку при использовании керамической плитки на неровных участках она ломалась, архитектором было решено пустить ее осколки также в дело. Так в усадьбе Гуэль появились башенки, оформленные битыми керамическими кусочками. Этот способ так вдохновил Антонио Гауди, что он стал использовать его и в дальнейших своих проектах. Со временем техника «ломаной» мозаики Гауди получила название «тренкадис», что в переводе с каталонского переводится как «хрупкий, ломкий».

И если Гауди изобрел саму технику - то воплощением ее в жизнь в проектах архитектора занимался один из его ближайших помощников - Жозеп Мария Жужоль, благодаря таланту которого многие работы Гауди приняли свой окончательный и неповторимый облик. Так в Каталонии появился новый тип мозаики.

Оформление фасадов и интерьеров в технике тренкадис стало одной из «визитных карточек» Гауди. Эта необычная техника давала ему полную свободу и позволяла воплотить в жизнь самые смелые фантазии, превращая в настоящее произведение искусства все свои творения. 

Следующим заказом Гауди стал проект загородной летней виллы для графа Максимо Диаса де Кихано, родственника Эусеби, известной как «Эль Каприччио» («Каприз»). Здесь, как и в Доме Висенса, в обилии использовалась глазурованная плитка, в данном случае декорированная цветами подсолнуха. Очевидно здесь еще и влияние арабской архитектуры – высокая башня над парадным входом в угловой части здания напоминает минарет и придает всему ансамблю особое изящество. Необычным, однако, кажется сочетание богато орнаментированной керамикой башни с почти классическими по форме колоннами входной зоны, на капителях которых изображены голуби, прячущиеся в пальмовых листьях. 

Особняк в маленьком средиземноморском городке Комильяс архитектор завершил в том же 1885 году. Грубый камень и керамика, майолика и лепной подсолнух. Кирпич в обоих этих зданиях тоже присутствовал, но совсем не он определял характер здания. Для его сооружения использован принцип горизонтального распределения пространства, окна комнат выведены в долину, которая спускается к морю.

Гуэль стал для Гауди не просто заказчиком, но человеком, безмерно восхищавшимся его талантом и дававшим ему возможность воплощать в жизнь самые смелые и необычные замыслы. Первой масштабной работой Гауди для Эусеби Гуэля стал проект въездных ворот и нескольких строений в его летней усадьбе в окрестностях Барселоны: дом привратника, конюшня, манеж, ограждение и смотровые площадки. В оригинальном виде сохранилось немногое.

Наибольшее внимание привлекают здесь знаменитые ворота в форме дракона. Угрожающая фигура фантастического существа словно охраняет и защищает вход в поместье Гуэль. Но есть у него и определенное символическое значение – он отсылает нас к образу недремлющего стоглавого дракона Ладона, стоящего на страже мифического Сада Гесперид. Именно в этом саду древнегреческий герой Геракл должен был добыть золотые яблоки. Яблоки он смог похитить, убив дракона, превращенного затем в созвездие. Возможно, именно поэтому в работе Гауди фигура дракона развернута точно на север, и ее очертания напоминают форму созвездия Дракона. Известно, что зодчий проявлял особый интерес к разного рода символике, в том числе слов, цифр или цветов.

Павильоны конюшни, манежа и дома привратника с внешней стороны богато декорированы керамической плиткой и рельефной кирпичной кладкой. Это последние постройки Гауди, в которых прослеживается влияние арабской архитектуры. Дом привратника состоит из трех частей, главная из которых имеет в плане восьмиугольник и завершается невысоким куполом. Конюшни – продолговатое здание со сводами параболической формы. Рядом с ними был выстроен круглый манеж, имеющий верхнюю галерею и купол с окнами, через которые проходит дневной свет. В облицовке фонаря манежа впервые был использован мозаичный декор из битой керамики (тренкадис), который станет в дальнейшем отличительным знаком многих построек Гауди. Считается, что этот прием использовался с давних пор каталонскими крестьянами для украшения домов.

С 1886 года по заказу Гуэля в центре старой Барселоны, в одном из злачных районов, Гауди возводит для своего покровителя дворец. Несмотря на то что земельный участок для строительства был небольшим, архитектору удалось построить уникальное шестиэтажное здание со сложным внутренним объемом, словно увеличивающим размер помещений. Дополнительную площадь создавала также и терраса, размещенная мастером на крыше дома. 

С плоской кровли дворца Гуэль можно было по крытой галерее перейти через квартал в старый дом семьи, выходящий на параллельную улицу, этим соседством и объяснялся необычный выбор места для строительства нового особняка. Восемнадцать дымоходов и вентиляционных отверстий, высящихся над крышей здания и облицованных керамической плиткой и другими материалами, во многом стали предвестниками тех скульптурных форм, что украсят впоследствии кровли других творений Гауди. Здесь они стали единственным цветовым пятном во всем экстерьере здания, кажущегося строгим, холодным и неприступным замком, выстроенным из однотонного камня и украшенным железными, рождающими почти агрессивные ассоциации, элементами.

Флюгер, венчающий купол центрального зала дворца, украшен фигуркой летучей мыши, имеющей свою символику. Она олицетворяла объединение сторонников независимой Каталонии, к которым принадлежали как Гауди, так и Гуэль. По легенде, изображение летучей мыши украшало руль корабля Хайме I, короля Арагона и графа Барселоны, в XIII веке завоевавшего Валенсию и Майорку. С XVI века летучая мышь стала изображаться на гербах Пальма-де-Майорки, Валенсии и Барселоны, символизируя несгибаемый дух Каталонии.

Вдоль парадного фасада, выходящего на улицу Каррер-Ноу-де-ла-Рамбла, протянулся длинный прямоугольный эркер с четким ритмом разномасштабных окон. И если ранее Гауди ориентировался на арабскую архитектуру, то в данном случае он обращается к европейскому историческому наследию – готике и Ренессансу.

В западной Европе в тот момент царила неоготика. В юности Гауди придерживался идей таких представителей неоготики, как французский архитектор Виолле-ле-Дюк (самый крупный в XIX веке реставратор готических храмов, восстанавливавший, в частности, Собор Парижской Богоматери) и английский искусствовед Джон Рёскин, автор статьи «Декоративность – начало архитектуры», которая целиком совпадала с мыслями самого Гауди и в течение многих лет была кодексом его творчества. Однако в наибольшей мере он испытывал влияние каталонской готики, в которой интересным образом сочетались европейские и мавританские мотивы. 

В сравнении с почти скромным фасадом внутреннее пространство дома отличалось очень оригинальной структурой. Подобно внутренним дворикам итальянских палаццо эпохи Возрождения, организующим центром помещений дворца служил масштабный зал основного этажа. Его объем уходил на три этажа вверх и завершался куполом с небольшими круглыми отверстиями, через которые проникал естественный свет, создавая иллюзию усеянного звездами неба. Ряд исследователей считает, что мастер воссоздал здесь образ некоего «мирового порядка». Подвальные помещения – это ад. Центральная гостиная, объединяющая всю устремленную вверх конструкцию, символизирует одновременно землю и небо, а крыша превращается в волшебный райский сад.

Центральный зал дома был не только местом для проведения музыкальных концертов, он служил и местом для молитв. В этом пространстве расположена семейная часовня – совсем небольшая комната, за закрытыми дверями которой скрывается алтарь.

Все помещения дворца, как и центральный зал, были отделаны с особой тщательностью и искусно декорированы самыми разнообразными элементами. Царившая в интерьерах роскошь свидетельствовала о богатстве владельца – деревянные детали были инкрустированы фрагментами из черного дерева, черепахового панциря и слоновой кости. Иногда деревянные потолки были украшены накладными листьями из золота и серебра.

В здании можно увидеть 127 колонн различных форм и размеров. В подвальных галереях, где располагались когда-то стойла для лошадей, массивные и прочные опоры, расширяющиеся вверх, были выстроены из кирпича, на других этажах дома возведены каменные колонны, более вытянутые и изящные. В целом же Гауди, проявив изобретательность, использовал во Дворце Гуэль около сорока разных типов колонн.

Для той поры это здание было верхом нестандартной архитектуры. Еще до окончания строительства оно привлекало к себе любопытные взгляды прохожих и даже получило название «вавилонского» дворца. В 1984 году вместе с несколькими другими постройками Гауди оно было внесено в Список Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Карьера Гауди преображается. У него появляются выгодные заказы (часть напрямую от Эусеби, а часть с помощью его протекции). Ослик уже не нужен — у архитектора собственный выезд.

Теперь в гости к Гуэлю Антонио приходил с Жозефиной, которой нравилось, что ее принимают в высших слоях общества. Частенько Гауди приглашал возлюбленную на прогулки вдоль моря, во время которых рассказывал о тех идеях, которые мечтал воплотить в архитектуре. Речь шла о гиперболических параболоидах и их сечениях, гиперболоидах и геликоидах. В переводе на человеческий язык параболоиды ‒ это пространственные фигуры, которые имеют форму седла или перевернутой рюмки. Гауди мог рассчитывать такие пространственные формы в уме, не делая вычислений и чертежей на бумаге. 

Имея математическое образование, Жозефина иногда спорила с Антонио, который был в восторге от того, что любимая действительно понимает, о чем идет речь. Им было хорошо вместе, женщина ждала предложения руки и сердца. Но Антонио не спешил жениться. Он хотел быть уверенным в своем материальном положении. 

Еще во время ученичества Антонио испытывал тягу к хорошей одежде, к театру. А тут вдруг все стало доступно. Гауди начинает следить за собой — шить модные костюмы, посещать дорогих парикмахеров. Незаметно превращается в ценителя хорошей кухни, завсегдатая театральных премьер. Антонио мог теперь позволить себе лучших докторов и лучшие лекарства. Стал заказывать специальную ортопедическую обувь — до этого новые башмаки приходилось «размягчать» кувалдой, и они теряли всякий вид.

Можно сказать, что Гуэль ввел Гауди в мир респектабельной роскоши. (В скобках заметим, что впоследствии именно Гауди обеспечит своему покровителю достойное место в истории).

Но жалкий мальчуган на ослике, конечно, никуда не делся. Его смутные фантазии сформировались, начали прорастать волшебными домами, в которых практически не было скучных, геометрически правильных пространств. Возможно, потому, что эту правильную геометрию Гауди со своим зрением в принципе не мог воспринимать. Он ненавидел ее с детства: «исчезнут углы, и материя щедро предстанет в своих астральных округлостях: солнце проникнет сюда со всех сторон и возникнет образ рая». Архитектор даже разработал специальную систему перекрытий — чтобы технологически не зависеть от углов.

А ракушки, улитки, замки из песка, морские звезды, облака — все, за чем малоподвижный Антонио часами наблюдал, вдруг сделалось архитектурой. 

Эусеби Гуэль очень хорошо умел считать деньги, но при этом не стремился получить выгоду мгновенно. Он отлично понимал, что самым надежным вложением капитала является недвижимость. И не просто недвижимость, а архитектурные сооружения, несущие в себе уникальный стиль человека, который их создал. Рожденный и воспитанный в Барселоне, Гуэль знал толк в хорошей архитектуре. 

В то время Антонио Гауди еще работал чертежником в архитектурном бюро у своего бывшего преподавателя Архитектурной школы ‒ Франциско де Вильяра. Это тоже сыграло интересную роль в дальнейшей жизни Гауди. Дело в том, что строительство Храма Святого Семейства (Temple Expiatori de la Sagrada Família) в Барселоне шло уже несколько лет. И когда встал вопрос о замене архитектора, Вильяр предложил кандидатуру Гауди. Как ни странно, Церковный Совет ее принял. 

Существует легенда о том, почему молодого еще мастера допустили к столь крупному проекту. Инициатору строительства храма, Хосе Мария Бокабелье, приснился накануне человек с голубыми глазами, который должен будет продолжить возведение здания. Гауди же обладал нехарактерной для каталонца внешностью – он был рыжеволосым и голубоглазым. Встретившись с ним по совету архитектора Хуана Мартореля, Бокабелье согласился не раздумывая.

Антонио оставил службу у Вильяра, основал свое архитектурное бюро, набрал штат помощников и с головой окунулся в работу. Собор Саграда Фамилиа стал высшим воплощением не только его уникального таланта, но и истовой веры. К работе Гауди приступил в ноябре 1883 года.

Часто упоминают о фантастических способностях Антонио Гауди строить дома без чертежей, пользуясь только набросками в импрессионистском духе или моделями, созданными прямо в ходе работы. Интересно, что незаконченные архитектором здания не мог достроить больше никто. 

Макет будущего Храма Святого Семейства в Барселоне, составленный из подвешенных мешочков с песком, смогли «прочитать» только современные компьютеры! Соединив точки-мешки, исследователи получили пространственную модель собора. Кроме того, чтобы не «резать» помещение на части, Гауди придумал собственную безопорную систему перекрытий, и только через 100 лет появилась компьютерная программа, способная выполнить подобные операции. Это была программа NASA, рассчитывающая траектории космических полётов… 

О Храме мы еще расскажем (в отдельной заметке), а пока вернёмся к интересной жизни культового архитектора. На пике своей карьеры Гауди не вылезает со строительных площадок, носится с объекта на объект и с горящими глазами отдаёт распоряжения. Осознавая огромное значение этого сооружения как символа всего национального возрождения Каталонии, Гауди полностью сконцентрировался на его постройке с 1910-го года, расположив тут собственную мастерскую. Но его постигает новый удар ‒ умирает младшая сестра Роза. Да и племянница не радует: частенько Антонио вытаскивает ее из близлежащих заведений в нетрезвом виде. Кроме этого, болеет отец... 

Возможно, Антонио пропустил момент, когда отношения с Жозефиной стали прохладными. Он не мог уделить ей должного внимания, и она стала отдаляться. Когда Гауди это понял, то решился сделать ей предложение, но было уже слишком поздно. Женщина отказала ему. Уже немного зная характер нашего героя, неудивительно, что, услышав отказ, он покинул дом Жозефины Морей, чтобы никогда уже туда не возвращаться. Он не предпринял ни одной попытки, чтобы вернуть любимую. 

Нервный и физический срыв сильно выбивают Антонио из колеи. Он покидает Барселону на 2 месяца, живет у монахов, постится, горячо молится и возвращается домой другим человеком. Со своей склонностью к фатализму он решает, что разрыв с Жозефиной ‒ знак Божий, и отныне у него только две любви ‒ это религия и архитектура. 

В это время Гауди проектирует дом Кальвет (Каса Кальвет) - пожалуй, самое скромное из всех барселонских зданий Гауди, однако именно за этот
проект архитектор был удостоен почетной премии от властей Барселоны в категории лучший проект года в 1900 году. Доходный дом был построен для богатой вдовы и сыновей текстильного промышленника Пере Мартира Кальвет-и-Карбонель. Подвалы и первый этаж отдавались под ведение семейного бизнеса и торговлю, основной этаж – под апартаменты заказчиков, остальные этажи сдавались внаем. 

В архитектуре этого строения – главном фасаде и вестибюле парадного входа – мастер обратился к стилю барокко. Но оригинальное решение многочисленных декоративных элементов вновь отсылает нас к неуемной фантазии Гауди. Так округлые пилястры главного входа напоминают деревянные бобины, что использовались тогда в текстильной промышленности, и в этом крылся изящный намек на род деятельности владельцев дома. Оформление балкона-эркера над входом рассказывало об увлечении Пере Кальвета ботаникой, к примеру грибами, разные виды которых изображены в рисунке ажурной решетки. 

Наряду с С – первой латинской буквой фамилии Кальвет – в скульптурном декоре можно но увидеть кипарис – символ гостеприимства, ветви оливы – олицетворение мира, рога изобилия, а также пару голубей как образ семейной любви. По контуру крыши в верхней части здания размещены погрудные изображения святого Петра Мученика – покровителя Пере Кальвета, а также святого Хинеса Римского и святого Хинеса Арльского – покровителей города Вилассар, из которого происходила семья Кальвет. 

Особая символика заключалась и в декоре центральной двери. Железный дверной молоток выполнен в форме креста, которым надо стучать по фигурке жука. Кто-то прочитывал здесь идею веры, побеждающей грех, кто-то усматривал ассоциации с битвой между Каталонией и Кастилией. Другие видели в этом изображении жука-скарабея, а значит, человек, входящий в дом, ударяя по нему, подавлял зло, заключенное в скарабее, ибо по поверьям того времени укус такого насекомого вызывал болезнь.

Оказавшись внутри, посетитель мог вновь обратиться к вере, читая нанесенную на стену католическую молитву – «Ave Maria Purisima, sens pecat fou concebuda». В цветах Девы Марии – синем и белом – был оформлен выложенный плиткой вестибюль.

Здесь располагался огромный лифт, выполненный из дерева и украшенный железной решеткой.

Для этого дома Гауди вновь собственноручно разработал эскизы орнаментов полов, отделки потолков, рисунки обоев и предметов мебели. Мебель для конторских помещений частично до сих пор сохранилась в доме.

Гауди посвящает чертежам каждый час бодрствования, вечно ищет совершенства, никогда не колеблется, делая выбор, и не оглядывается назад, если выбор уже сделан. Часто исправляя проекты, он упорно начинает заново, а обнаруживая новую возможность, погружается в нее целиком. 

Иногда он врывается на стройплощадку и распоряжается рушить только что возведенную стену, потому что ему ночью пришла в голову новая идея. Он становится совершенно нетерпимым, ссорится с заказчиками, заявляя, что они должны всецело ему доверять. 

В 1900 году Эусеби Гуэль с помощью Гауди решает воплотить в жизнь свой амбициозный план идеального поселения – выстроить некий город-сад в английском духе, где состоятельные люди приобретали бы себе участки под строительство домов. Парк предполагалось разбить на холме под названием Лысая гора (или Мунтанья Пелада). Здесь, по его задумке, должны были появиться сорок домов с садами, удобными дорожками, полянами для игр и отдыха. Однако предложение Гуэля спросом не пользовалось, и на территории парка было возведено только три дома. Причем два из них строились по проектам других архитекторов. В одном поселился в итоге Гауди с отцом и племянницей (к 1912 году родственники скончались).

Но даже то, что удалось построить по проектам Гауди, привлекает теперь множество туристов в Парк Гуэль, ставший общедоступным городским садом в 1922 году.

Слева от входа расположен павильон, предназначенный для администрации, справа – дом привратника. Наряду с Каса Бальо эти здания можно отнести к наиболее сказочным в творчестве Гауди, столь сильно напоминают они пряничные домики, покрытые сахарной глазурью. 

Виднеющаяся меж ними широкая лестница ведет к особому пространству, называющемуся Гипостильный зал или «Зал ста колонн». Верхняя площадка лестницы украшена символами Каталонии: медальоном с головой змеи и щитом с четырьмя полосами, считается, что это была идея заказчика парка.

Здесь же, чуть ниже, можно увидеть образ, ставший ныне символом самой Барселоны (как и храм Саграда Фамилиа) – это знаменитая пестрая «саламандра» Парка Гуэль, являющаяся по замыслу Гауди то ли образом дракона, то ли мифическим змеем Пифоном – хранителем подземных вод. Венчает лестницу углубленная скамья с навесом в виде полусферы, так же как другие части декора, оформленная керамикой. 

Гуэль видел свой парк как поселок с удобной инфраструктурой, поэтому архитектор внес в проект строительство рыночной площади, где жители могли бы встречаться и общаться. Нижнюю часть этого пространства, «Зал ста колонн», Гауди выстроил в виде условного греческого храма. Данное сооружение является единственным творением мастера, в котором он обращается к классическому стилю, но на то было особое желание заказчика. 

Гуэль считал древнегреческую культуру истоком культуры каталонской, поэтому ему были близки классические формы. Установленные здесь 86 псевдодорических колонн поддерживают обширную площадь, при этом те, что идут по внешнему краю, имеют наклонную форму. Вся эта оригинальная конструкция в действительности представляла собой водоочистное сооружение. Дождевая вода, попадавшая на верхнюю площадь, постепенно фильтровалась слоями булыжника и песка и собиралась в специальных резервуарах, установленных над каждой колонной. Затем по тонким трубам, проложенным внутри колонн, вода стекала в находящуюся внизу цистерну. Таким образом, Гауди спроектировал хитроумную систему, которая выполняла функцию дренажа, фильтра и резервуара.

Для декора этого зала мастер использовал битую глазурованную плитку и другие материалы, оставшиеся от строительства. Вместе с Жужолем, одним из своих учеников, он создал из плиточной крошки великолепные коллажи, размещенные в округлых медальонах на потолке, несущих в себе символику небесных светил – солнца и луны. В той же технике исполнена и знаменитая извилистая скамья, обрамляющая верхнюю площадь и являющаяся одновременно и ее своеобразной оградой. В ней зашифрован образ гигантского морского змея. Эргономичная форма скамьи, согласно истории, объясняется тем, что Гауди просил своих рабочих садиться на еще влажную конструкцию, чтобы она приобретала очертания их тел. Декор в технике тренкадис, кажущийся здесь, на первый взгляд, хаотичным, в действительности несет в себе множество разных таинственных символов.

Рядом с большой площадью расположен сложный комплекс подъездных путей для транспорта и дорожек для пешеходов. Пешеходная дорожка нижнего прогулочного яруса проходит под сводами каменного виадука, рождающими ощущение естественного природного обрамления.

Колонны, похожие на стволы пальм, растущих в больших кадках, возведены из местного камня и установлены под особым углом, чтобы противодействовать наклону почвы. 

Каменные опоры других прогулочных виадуков напоминают по форме птичьи гнезда или воронки. 

Двигаясь по парку против часовой стрелки вокруг главной площади, посетители приходят на необычное для традиционных парков место – Голгофу, на которой воздвигнуты три креста. Первоначально Гауди планировал здесь выстроить часовню.

Этот парк позволил Гауди реализовать идеи, которые можно видеть в дикой природе и которых никогда ранее не было в архитектуре. Все сооружения выглядят словно выросшие из земли и образуют целостный ансамбль, который смотрится весьма органично при всём разнообразии форм.

Это и являлось одной из отличительных особенностей неповторимого стиля Антонио Гауди. Он практически отказался от прямых и ровных линий. Зодчий нередко любил говорить о том, что в природе невозможно найти ни одной прямой линии, а это по его мнению значило, что в архитектуре их тоже быть не должно.Такая теория Антонио Гауди и нашла свое отражение в кривых каменных конструкциях и сооружениях, скрученных железных скульптурах и архитектурных объектах различного назначения. А еще архитектор украсил многие из своих строений мозаикой из цветной плитки. Этим он добавил еще одну яркую грань в свои работы и лишний раз подтвердил свое высказывание о том, что "природа не терпит монохромности".

Чтобы немного увеличить площадь, к зданию был пристроен эркер-мирадор, в нижней части которого расположен портал центрального входа. Портал закрыт воротами из кованого железа, в орнаменте которых прослеживается символика религиозного ордена.

Павильон для барселонской усадьбы покровителя, дворец для Гуэля в Барселоне, колледж Святой Терезы в Барселоне, епископский дворец в провинции Леон, снова для Гуэля — винный погреб. Это были не здания, а яркие кораллы, облепленные невиданными морскими животными, или уютные вязаные кофты, или гигантские оплывшие свечи. Практически без острых углов, из странных материалов, необычные по фактуре. Для мозаики часто использовал разбитые бутылки, вазы и посуду. Наклонял колонны.

Поскольку Антонио безудержно влекли натуральные природные формы и стиль модерна, который всецело охватил все сферы искусства того времени, его архитектурные проекты стали включать в себя сложные естественные, органичные формы и пространственные конструкции: гиперболоиды, коноиды и геликоиды.

Бессмысленное дело — описывать весь этот фейерверк. Не получается. Факты тоже бессильны. Да, мы знаем: во дворце Гуэля 127 колонн, и все разные. Но представить это все равно не можем.

Собор Святого Семейства строился на пожертвования граждан, и когда не было средств, стройка останавливалась. В это время Гауди брал светские заказы, так, например, был построен дом Бальо́ (Casa Batlló) ‒ совершенно фантастический дом с волнистой чешуйчатой крышей, похожей на гигантского змея, и с башней в виде копья, вонзающегося в драконье тело с балконами. 

Богатый текстильный фабрикант Жозеп Бальо-и-Касановас пожелал снести старый особняк в неоклассическом стиле и возвести на этом месте новый. Однако мастер смог предложить ему иное решение – на основе уже существующего каркаса он создал два новых фасада, полностью перестроил первый и основной этажи и дополнил дом подвалом, шестым этажом и внутренним двориком. Считается, что, начиная именно с Дома Бальо, Гауди не оглядывается более на существующие прежде архитектурные стили, а дает волю собственной фантазии и собственным представлениям о красоте и функциональности архитектурных форм.

Разноцветные мозаики, которые используются для украшения стен постройки, были взяты из цветов природных кораллов.

И во внутреннем, и во внешнем оформлении этого здания в качестве ведущего мотива преобладают волнистые линии, прямые линии здесь практически отсутствуют. Фантастический во всех отношениях главный фасад дома рождает множество самых разных ассоциаций, среди которых и поэтический образ моря, и тема карнавала (оригинальной формы кровля сравнивается порой с треуголкой Арлекина, оформление балконов – с масками, а пестрая стена – с конфетти). Но большинство исследователей видит здесь все-таки образ Георгия Победоносца, святого покровителя Каталонии, сразившего дракона. Башенка на центральном фасаде, увенчанная характерным для Гауди пятиконечным крестом (или крестоцветом), символизирует копье, что пронзает «хребет» дракона. На фасаде, переливающемся на солнце, как драконья чешуя, возникают и образы жертв – колонны основного и первого этажей напоминают кости, а балконные ограждения – черепа. Недаром жители Барселоны прозвали это здание «Домом костей».

Два нижних этажа напоминают скелет дракона, стена – драконью кожу, кровля со своеобразным узором – драконий позвоночник. На кровле находятся небольшая башня и дымовые трубы, имеющие различные замысловатые формы. Они отделаны керамикой и объединены в несколько групп.

В проекте Каса Бальо были мастерски использованы цветовая гармония и пластичность материала. Скульптурное украшение здания выглядит так, словно состоит из живых форм, которые застыли лишь на миг. Завершением такого декора является оформление крыши, которая напоминает драконью спину.

За фигурным гребнем главного фасада виднеются ряды компактно сгруппированных дымовых и вентиляционных труб, облицованных кусками стекла или многоцветной битой керамикой. Их венчали когда-то стеклянные шары, заполненные цветным песком, которые были разбиты во время военных бомбардировок. Сейчас они воспроизведены в технике тренкадис. Оформление крыши со стороны заднего фасада, так же как и сам фасад, отличается от «парадного лица» Каса Бальо. Здесь поверхность декорирована в верхней части орнаментальным фризом в той же технике тренкадис, в остальном же стены, с длинными извилистыми линиями общих балконов и вытянутыми ввысь прямоугольными окнами, имеют однотонный светлый цвет камня.

Интересным колористическим решением обладает небольшой внутренний двор-колодец под стеклянной кровлей. Его четыре стены выложены керамическими плитками, как плоскими, так и рельефными. В верхней части стен плитки имеют насыщенный синий цвет, который становится все бледнее по мере приближения к нижнему этажу, превращаясь под конец в белый, и, таким образом, у зрителя рождается иллюзия равномерного освещения этой части здания.

При том что внутреннее убранство Дома Бальо намного более скромное, чем в Доме Кальвета, Гауди и здесь смог добиться ряда интересных декоративных решений. Формы окон и дверей, рельеф потолка, лестничные перила – все несет в себе черты стиля модерн с его органическими формами. 

Так очертания одной из лестниц напоминают позвоночник неведомого животного, а множественные параболические арки мансарды делают пространство похожим на грудную клетку некоего существа. Потолок обширного зала, большие окна которого выходят на проспект Грасиа, своей спиралевидной формой рождает ассоциации с движением воды в водовороте. Как и стены, его покрывает едва различимый рисунок, напоминающий чешую или органические клетки.

На этом же этаже находится и необычная каминная комната, стены которой превращаются в скамьи. Выложенный керамикой камин встроен в стену в соответствии с тем, как устраивался очаг «эско» в старинных каталонских домах.

По уже сложившейся для самого мастера традиции часть мебели в доме была выполнена по его эскизам, так же как двери, лампы, камины и другие детали интерьера. Для воплощения в жизнь своих идей Гауди сотрудничал с лучшими ремесленниками того времени: краснодеревщиками, кузнецами, стеклодувами и керамистами.

Гауди, не задумываясь, тратил деньги своих заказчиков. Постоянно что-то переделывал и дополнял. Помощники Гуэля жаловались: мы наполняем карманы своего босса деньгами, а потом приходит Гауди и их опустошает.

В любую мелочь он вникает сам. Проектируя садовую скамейку (для парка Гуэля), архитектор заставил рабочих снять штаны и сесть в свежий цементный раствор, при этом устроиться в нем поудобнее. Эргономика скамейки вышла идеальной. Этому мастеру было позволено все.

В оригинальном дизайне этой уникальной скамьи сочетается всё, что вкладывал Гауди в каждый свой труд: тут вам и необычные пропорции, и плавный рисунок линий, навеянных органическими формами. А главное, в соответствии с принципами искусства модерна, все эти эстетически изыски сочетаются со строгим выполнением чисто функциональных требований к эргономичности.

Между тем Гауди все меньше интересовался портными, парикмахерами, поварами. Зачем модные бакенбарды человеку, который оседлал пространство и летит на нем, не зная тормозов? Гауди больше не щеголь, не гурман. Он — живой классик, человек, создавший новую Барселону, город Антонио Гауди. При этом он — автор всего лишь десятка барселонских построек. Для сравнения: архитектор Роман Клейн построил в Москве более 60 зданий. Но никто ни разу не сказал, что Москва — город Романа Клейна.

Последний светский проект Гауди ‒ это Дом Мила (Casa Milà), построенный в 1906 ‒ 1910 гг. для семьи Мила. Дом Мила расположен на той же улице (проспект Грасиа), что и Дом Бальо, и известен местным жителям как «Ла Педрера», или «Каменоломня» из-за своей причудливости. Среди других его прозвищ – «Осиное гнездо» и «Паштетный пирог», а Сальвадор Дали сравнил его однажды со «смятой штормовой волной». Сам Гауди не раз говорил, что контуры этого здания «перекликаются с очертаниями окружающих Барселону гор, видимых с крыши дома». Столь оригинальной постройки столица Каталонии еще не знала. Дом был заказан коммерсантом Пере Мила-и-Кампс как доходный, и определенная его часть отводилась под апартаменты семьи владельца. Дом Мила представляет собой находящийся на углу 6-этажный дом, имеющий 2 внутренних двора и 6 световых колодцев.

В этом проекте Гауди вновь решает использовать в архитектуре природные формы. Уже сам план здания напоминает живую органическую клетку. Кас Мила – это два здания с общей извилистой линией фасада, у каждого свой внутренний двор и своя входная зона, где решетки выполнены по эскизам Гауди и также отсылают к образам органической клетки. Стены внутренних дворов расписаны изображениями с растительными мотивами. На потолке и стенах вестибюлей и главной лестницы росписи, в том числе и на мифологические сюжеты.

По замыслу мастера на крыше дома должна был быть установлена масштабная скульптура Богоматери с младенцем, которую было бы видно издалека. Форма здания отсылала бы тогда зрителя к облику знаменитой горы Монсеррат, где располагается монастырь и хранится прославленная скульптура Черной Мадонны. Окна напоминали бы пещеры Вифлеема, в одной из которых был рожден Иисус, а сама крыша стала бы подобна облаку, из которого возникал образ Богоматери. Но заказчик отклонил эту идею, поскольку ему казалось, что ее воплощения пришлось бы слишком долго ждать. Однако напоминающая о ней надпись, слова молитвы «Ave, Maria, gratia plena, Dominus tecum» – осталась на фасаде, отделяя шесть жилых этажей от двух чердачных уровней здания. Известно, что на металлических обрамлениях балконов, которые можно видеть на доме и сейчас, Гауди представлял себе живые вьющиеся растения и цветы.

Новаторской была и идея архитектора построить в доме двойной въезд, который поднимался бы по спирали вокруг внутреннего двора здания, чтобы по нему автомобили и кареты могли бы въезжать прямо на террасу крыши. Данная идея также не была воплощена в полной мере в жизнь, поскольку не понравилась заказчику, и были построены только винтовой спуск в подвалы и винтовая лестница во внутреннем дворе, доходящая до второго этажа.

Оригинальными были и интерьеры дома. Здесь по замыслу мастера отсутствовали несущие стены, что давало возможность свободной планировки помещений. «По сути дела, перед нами первое конструктивное решение многоэтажного жилого дома, где всю нагрузку принимает на себя каркас, а внутренние перегородки распределены свободно», – пишет исследователь творчества Гауди Хуан Бассегода Нонель.

Не только интерьер, но и крыша здания привлекает особое внимание – расположенные здесь входы служебных лестниц, вентиляционные трубы и дымоходы – настоящие скульптурные композиции. Существует мнение, что эти создания Гауди явились предвестниками абстрактной скульптуры.

Конструкция этого помещения представляет целую цепь многочисленных арок, сложенных из плоского кирпича. Мансарда Дома Мила, как и мансарда Дома Бальо, изначально предназначалась для хозяйственных целей – стирки и сушки белья. Сейчас же здесь разместилась экспозиция, рассказывающая о жизни и творчестве Антонио Гауди.

Дом Мила также интересен тем, что раскрывает отношение архитектора к деньгам. Дело в том, что строительство Собора Святого Семейства опять остановилось, нужны были деньги. Гауди работал над этим проектом почти 40 лет, отдавая на строительство свои гонорары, зарплату и даже милостыню, которую просил на улицах. Дом Мила же он построил всего за 3 года. Пока шла работа, богатый Пере Мила стал бедным, поскольку уже заплатил 100 тысяч песет за нарушение архитектором всех норм строительства. Поэтому ближе к завершению он не выдержал и сказал: «Платить не буду». Гауди ответил: «Ну, сам тогда и достраивай». После чего они разошлись, похлопывая по пустым карманам, понося друг друга и передавая дело в суд.

Тяжба началась. Гауди включил в сумму иска все штрафы. В 1916 году стало известно, что Пере Мила проиграл, и архитектор может получить свои кровные 105 тысяч песет. Шла Мировая война, у Пере Мила богатства не росли, и чтобы отдать сумасшедшему Гауди сполна, он заложил свой доходный Каса Мила, оставшись полностью разоренным. Гауди не пожалел бедняка. Недрогнувшей рукою он взял деньги и отнёс их в кассу Храма... 

Каса Мила – последняя частная постройка Гауди. 

В 1918 году умирает друг Гуэль. К тому времени архитектор не принимает частные заказы. Гауди полностью сосредоточен на главной постройке своей жизни — храме Саграда Фамилиа, он же Искупительный храм Святого Семейства. Это здание по праву считается самым великим творением мастера, его строительству Гауди посвятил большую часть своей жизни – 43 года. Он не был закончен при жизни архитектора, не закончен он и сейчас. Когда Гауди спрашивали, почему строительство ведется так медленно, он отвечал: «Мой Клиент не торопится», имея в виду самого Господа Бога. Грандиозный по размерам, богато декорированный храм, подобный средневековым соборам, и не мог быть выстроен быстро. Зодчий это понимал. Кроме того, темпы строительства зависели и от денежных средств, которые поступали и поступают исключительно в форме пожертвований, такова была идея основателей храма – Общества почитателей Святого Иосифа.

Гауди успел построить и оформить лишь Рождественский фасад, который в конструктивном отношении представляет собой восточную часть трансепта, с 4-я башнями над ним, тогда как западная часть апсиды, которая составляет большую часть всего монументального собора, доныне остаётся недостроенной.

На храм он часто отдавал собственные сбережения, а когда и их не хватало, шел просить богатых горожан оказать финансовую помощь, а строителей – поработать бесплатно. В возведении Саграда Фамилиа он видел предназначение собственного существования, то, ради чего Господь позволил ему дожить до преклонных лет, хотя в детстве врачи предрекали больному ребенку раннюю смерть.Незаконченным остался один из самых оригинальных проектов мастера – церковь в колонии Гуэль, заказанная покровителем Гауди в 1898 году для городка, где жили и работали сотрудники его текстильной фабрики, неподалеку от Барселоны. Сохранившиеся эскизы и наброски дают лишь общее представление о замысле зодчего. В плане это религиозное здание имеет не традиционную форму креста, а форму овала, а в основе конструкции лежит гиперболический параболоид, столь характерный для творчества Гауди. Направляющие гипербол образуют наклонные в местах соединения плоскостей и принимают таким образом на себя нагрузку, передаваемую стенами верхней часовни. Здесь также доминирует идея природного начала. Нижняя часть церкви – крипта – напоминает естественный грот, формы колонн – деревья, а оформление входа словно является продолжением сосновой рощи, окружающей здание.

Особую роль призван был играть также цвет – нижняя часть постройки оформлена в оттенках коричневого, напоминающих цвет сосновой коры. Для создания подобного эффекта был использован специальный обожженный кирпич с подплавленной поверхностью. Ассоциации с сосновой рощей усиливаются и за счет включения осколков зеленой керамической плитки, по цвету схожей с хвоей. Внутри церкви чаши для святой воды были сделаны из морских раковин.

Для строительства церкви был сооружен арочный макет высотой 4,5 метра, который был подвешен к потолку мастерской. Это была сложно продуманная конструкция, состоящая из грузов, тросов и цепей. Парусиновые мешочки с ружейной дробью размещались в вершинах перевернутых вниз тканевых арок, чтобы можно было рассчитывать нагрузку.

Строительные работы были прерваны в 1915 году, но неоконченное здание все же было освящено.

Антонио сильно заболел. Подхватил бруцеллез или мальтийскую лихорадку, диагностировать которую трудно и сегодня. Медики считают, что «бруцеллез отличают резкие смены настроения, приводящие к суицидальной депрессии. Перемежаясь со вспышками гнева и периодами рассеянности, это подавленное настроение сопровождается физическим истощением, мучительными головными болями и болезненным артритом». Лекарства против этой болезни не было. 

Может быть, этим и можно объяснить, почему Гауди так сильно изменился в худшую сторону. Он окончательно перестал за собой следить. Много времени проводил в созерцании, в молитве. Ел что попало, одевался в рваное, грязное. Архитектор разгуливал в обвисших пиджаках, а брюки болтались вокруг ног, которые он от холода обматывал бинтами… И никакого нижнего белья! Впрочем, и верхнюю одежду он не менял, пока та не превращалась в лохмотья. Ел великий архитектор то, что сунут в руку на ходу ‒ кусок хлеба, например. Если ничего не совали, ничего и не ел. Когда очень долго ничего не ел, то ложился и начинал умирать. Но приходил кто-нибудь из учеников, менял на нем одежду, кормил… Его, одного из самых знаменитых и богатых людей города, все чаще принимают за нищего бродягу — пытаются подать монетку или, наоборот, прогнать.

Он не проповедовал, ни к кому не приставал с гениальными идеями, не пророчил и не оглашал улицы и площади проклятиями. Он протягивал руку и смотрел на встречного человека совершенно не испанскими, выцветшими синими глазами. Рафолс, его помощник, утверждал, что у Гауди были «неотразимые глаза пророка». 

Он никого и никогда не хвалил. Однажды замучил всех, заставляя 20 раз переделывать винтовую лестницу. Когда работа была закончена, все поняли: мэтр остался доволен. Но тот, взглянув на их радостные физиономии одним глазом, злобно буркнул: «Сломайте все!» А однажды Антонио Гауди сказал одному каменщику: «Хосе, ты хороший работник!». И Хосе заплакал. 

... Гауди безумно смотрит по сторонам и протягивает руку. Ему нужны деньги на строительство Храма. Встречные, завидев его, сразу переходят на другую сторону улицы или прячутся. Он идёт по пустеющим впереди дорогам, протягивая руку каждому встречному… В этот июньский день 1926 года в Барселоне пустили трамвай. Зрение архитектора способствовало появлению шедевров, но подводило в простых жизненных ситуациях. Водитель потом будет рассказывать, что бродяга сам кинулся ему под колеса. 

У него был поврежден череп, он находился без сознания. Таксисты и извозчики категорически отказывались везти грязного старика в больницу. Денег и документов у него при себе не было. В конце концов архитектора доставили в лечебницу для нищих. Только на следующие сутки его обнаружил капеллан храма Саграда Фамилиа. К сожалению, было уже поздно.

А три дня спустя этого бродягу, великого архитектора по имени Антонио Гауди, хоронила вся Барселона. Гиды рассказывают, что барселонские такси красят в черный и желтый цвета (цвет скорби и цвет стыда) в память об этом позорном для их профессионального цеха событии. В действительности этот дизайн не имеет никакого отношения к Гауди.

За свою жизнь Антонио Гауди реализовал 18 архитектурных проектов, большинство из них - в городе, который он так любил. Он был похоронен в крипте храма Святого Семейства. Строительство Храма не оборвалось, однако темпы заметно снизились. А в 1936 году в Испании разгорелась война, и строительство ненадолго прервалось. Анархисты уничтожили почти все чертежи и макеты, оставленные Гауди для последователей строительства его детища, попросту устроив пожар в мастерских. Но строительство храма продолжилось через 20 лет и происходит до сих пор, в 2010 году недостроенный Храм был освящен и в нем стали проводиться  религиозные службы. Любовь всей жизни А. Гауди продолжает жить. Обсуждается и вопрос о канонизации архитектора, самозабвенно отдавшего возведению Саграда Фамилиа большую часть своей жизни и не бравшего за это жалования.

Источники: Кортунова Н.Д. Модерн: Климт, Гауди, Муха. - Москва: Издательство АСТ, 2021; Митрофанов А. Как Антонио Гауди превратил болезнь в незабываемую архитектуру [Электронный ресурс] // Избранное. Дата опубл. 30.06.2021 и др. 
#архитектура #модерн