Марина Ахмедова

Хаскила Амирханова в 23-м исключили из мединститута за прогулы, и он ушел фельдшером на СВО. За что Россия воюет, он не понимал, но знал, что там – в СВО – братья-дагестанцы, не по-мужски им не помочь. Матери он сказал, что уезжает учиться в Санкт-Петербург. Он у нее – один. Отец бросил их, когда Хаскил был маленьким, у него – ни братьев, ни сестер. Мама сказала, что больше не выйдет замуж. Однажды – он был маленьким – они переехали в Редукторный поселок Махачкалы, и Хаскила на улице побили сразу четверо мальчиков. Отца, который мог с ними разобраться, у него не было, и с ним пошла мать, заставившая его по очереди подраться с каждым. Она тогда работала на четырех работах и боялась, что сын может вырасти трусом. Как-то мать держала пост, и у них закончились деньги, Хаскил увидел, что дома нет еды, кроме хлеба, и матери будет нечем открыть уразу. Это был его самый тяжелый день. Он побежал на парковку и нанялся охранять машины. Это было тяжело и физически, и для гордости. Вечером он принес домой пакет с курицей и другой едой. «Ты где взял?! – испугалась мать. – Ты хулиганил?». Ее постоянно вызывали в школу за плохое поведение сына. Один раз ее позвали к директору и сказали, что терпеть такое поведение больше нет сил, и Хаскила исключают. Она молча заплакала. Так сын и запомнил мать – она стоит в кругу ругающихся учителей и плачет, опустив голову. Но через две недели ей позвонили из школы. Оказалось, что от отчаяния мать с помощью грамотной соседки написала письмо Путину, рассказала, что вот воспитывает сына одна, ей тяжело, а его еще из школы исключили. В администрации президента письмо прочли и прислали ответ в школу. Школе пришлось восстановить Хаскила. Он был потрясен: оказалось, что жизнь в стране устроена так, что любая простая дагестанка может написать Путину. В СВО он все время был на передовой – фельдшером. Сначала копал окопы, строил блиндажи, потом, когда пошли боевые действия, оказывал первую медицинскую помощь только что раненым. Тогда же он – парень из Махачкалы, никогда не пересекавшийся с русскими – понял, что не только дагестанцы могут быть братьями, русские – тоже. Выходя из блиндажа им на помощь, он читал короткую молитву. Мать так и не знала, что он на войне, он звонил ей, когда не было дронов, забравшись на дерево, чтобы поймать связь, и рассказывал, что гул взрывов – это от того, что они проходят обучение на полигоне. Через год мать сказала – «Что-то долго вас учат на полигоне!». Скоро Хаскил получил ранение – ему в спину от взрыва прилетело бревно, и он потерял способность ходить. Тогда только матери сообщили, что он в госпитале, а ему врач сказал – «Я могу тебя разрезать, но верю, что ты научишься ходить сам». Хаскил побывал в четырех госпиталях, тренировался и на силе воле пошел. Он уже жил в Махачкале, когда мать вызвали в мэрию. И она – простая дагестанка – стояла среди важных чиновников и плакала. Ей рассказывали, какой у нее сын, как он вел себя по-мужски, защищая страну, ей вручили награду. А у Хаскила перед глазами стояло только одно – мать с опущенной головой в школе, вокруг ругающиеся учителя. «Мама, я покрыл те твои слезы!» – сказал про себя он. Потом он сам держал пост, шел по Махачкале, увидел бездомную кошку и подумал – «Почему у нее нет дома?». Он уже умел строить блиндажи и поэтому легко построил будку, покрасил ее, прикрепил к ней свой номер телефона. Неделю ходил, смотрел в эту будку, через неделю в ней родила кошка. «Всевышний, я сделал это ради тебя» – сказал Хаскил и, почувствовав счастье, пошел строить по городу будки. Деньги с СВО он потратил на новую кухню для мамы и на постройку гаража, в котором открыл приют для кошек. Там 23 больных кошки и 6 собак. Сейчас, чтобы обеспечить кошек, он предлагает себя на кулачные бои, гонорары тратит на животных. Еще государство определило ему пенсию и восстановило в мединституте – за заслуги перед Отечеством. Скоро он будет зарабатывать стоматологией, но кошек никогда не бросит, и вообще вернулся с СВО лучшей версией самого себя.