Шоу Крысолова

Дождливым ранним утром к зданию городского драмтеатра подкатила старая черная БМВ. Человек, вышедший из-за руля, выглядел странно и несколько старомодно: лакированные туфли с длинными заостренными носками, шелковый жилет глубокого темно-вишневого цвета, бабочка на шее. Задумчиво почесав бородку, он извлек на свет свернутый лист бумаги, и, подойдя к парадному входу, наклеил его на дверь. Надпись на листе гласила:
НЕ ПРОПУСТИТЕ! ВСЕГО ОДИН ДЕНЬ В НАШЕМ ГОРОДЕ!
КУКЛОВОД И ИЛЛЮЗИОНИСТ ИЗ СОЛНЕЧНОЙ ИСПАНИИ ХЕЛЕГ КАСАРРАТАС!
ШОУ НЕ ОСТАВИТ РАВНОДУШНЫМ НИ ОДНОГО ЗРИТЕЛЯ! ТОРОПИТЕСЬ!
НАЧАЛО В 19:00.
ВХОД СВОБОДНЫЙ.
Через час по всему городу афиши в фиолетовых тонах оповещали горожан о приезде иллюзиониста. Прилагались к надписям и фотографии самого мага – мужчина в черном цилиндре стоял, наклонив голову и опираясь на трость из черного дерева с набалдашником в виде крысиной головы. Взгляд темных глаз, сверкавших из-под кустистых бровей, пугал и притягивал одновременно своей мрачной таинственностью. Из-за его спины выглядывали две жутко улыбающиеся куклы – большие, одетые в черный и белый костюмы. Над ними была изображена колода карт, закручивающаяся в спираль. Да, афиша была весьма эффектной. И многие люди, увидев ее, с интересом вчитывались в текст, а затем обменивались восхищенными взглядами и произносили одну и ту же фразу:
– Здорово! Надо будет сходить! Тем более на халяву!
Были, конечно, и другие – те, кто, проходя мимо афиш, с недовольством и брезгливостью ворчали:
– Очередной шарлатан! Еще и бесплатный вход. Точно обман.
***
...– Да, я тебя подставил, но доказательств этого нет. Убийство бывшей жены и дочери с особой жестокостью. Мотив? Давняя затаенная обида. Ну или желание избавиться от алиментов. Инсценировка смерти деда объясняется желанием получить квартиру. Пожар на заводе, приведший к смерти двенадцати человек – результат попытки сокрытия следов убийства начальника на почве личной неприязни. Мотивы незатейливы, как видишь, но следствие они удовлетворят. Везде есть твои следы, так что вина твоя будет доказана полностью. Ты получишь пожизненное, и твой отец этого не переживет – как же так, тихий милый сынок оказался ужасным маньяком! Прямо как я в свое время – его же, Ивана, стараниями ВНЕЗАПНО из примерного семьянина превращаюсь в расчетливого карьериста и хладнокровного убийцу собственной семьи. Мать твоя слаба сердцем, новость о твоем аресте ее убьет. Иван потеряет все: семью, работу (какой там прокурор, если его сын – убийца), близких. Вот тогда он почувствует на своей шкуре, каково это. И только тогда я успокоюсь.
– Как я понимаю, против меня лично ты ничего не имеешь? Я просто пешка в твоем плане?
– Совершенно верно. Мне даже тебя жаль в какой-то мере.
– Послушай... Я понимаю, тобой движут ненависть и жажда мщения. Ты потерял все, и я очень тебе сочувствую. Я... я готов расплатиться за грехи своего отца.
– Не понял? Это как же?
– Прикончи меня сам... только прошу тебя, нет, умоляю, не передавай компромат на меня в суд... Уничтожь его. Не трогай мою семью. Моя смерть и так будет ударом для них, а то, что ты хочешь сделать, их убьет.
– Этого я и добиваюсь. Ты такой благородный, только это все напрасно. Я все равно отправлю факты твоей причастности к волне убийств в прокуратуру. И там все узнают, каков был сын полковника Артамонова. Мои люди есть везде, и уж поверь, доказательства будут такие, какие надо.
***
Дмитрий Витольдович после важного совещания отправился отнюдь не домой, а в бар. Сделка сорвалась, и он не нашел ничего лучшего, чем залить свое горе водкой, а затем завалиться к своей секретарше Леночке. Под утро, протрезвев и оправившись от бурной ночи, Дмитрий Витольдович вспомнил, что дома его ждет больная дочь. Пару дней назад Инга где-то подхватила сильнейшее отравление – ее рвало, лихорадило, держалась высокая температура. Все это время за ней ухаживал ее молодой человек Роман. Как она сейчас? Дмитрий схватил телефон, но тот был разряжен. Он взял лежащий на тумбочке сотовый Лены – тоже разряжен.
– Черт, – выругался бизнесмен и стал поспешно одеваться.
– Лапусик, куда же ты? – заканючила Леночка – девица чуть старше Инги, но при этом куда глупее. Устроиться на работу в крупную фирму Дмитрия ей помогли симпатичная внешность, умение строить глазки и грудь третьего размера. Приняв на работу белокурую куколку, которая ничего не смыслила в поручаемой ей работе, Дмитрий Витольдович немедленно сделал ее своей любовницей. Это было нетрудно – стандартный набор подарков: шубка, «Ситроен ДС-3», колье и колечко с бриллиантом – и Лена сама прыгнула в постель к стареющему вдовцу. В душе Дмитрий Витольдович глубоко презирал «продажную соплячку», но природа его требовала женской ласки, а к услугам проституток он никогда не прибегал, презирая их еще больше, чем Леночку. Играть роль влюбленного пылкого юноши Дмитрию было нелегко, но в этом ему помогали деньги, – и недалекая Лена с легкостью велась на его размытые обещания жениться и признания в любви, подкрепляемые дорогими подарками.
– Надо, Лен, дела ждут. – Дмитрий выдавил из себя вымученную улыбку, поцеловал девушку и вышел.
Подходя к своему дому, Дмитрий Витольдович увидел висевшую на столбе афишу с изображенным на ней иллюзионистом. Заинтересовавшись, Дмитрий подошел поближе, и, прочитав текст, задумчиво пробормотал под нос:
– Сходить, что ли? Хоть развеюсь. Давно в театре не был. Во сколько, в семь? Надо будет запомнить. Схожу, пожалуй, если Инга себя хорошо будет чувствовать. Может, даже и ее с собой возьму.
Особое внимание бизнесмена привлекло изображение самого фокусника. Лицо Хелега показалось Дмитрию знакомым, из глубин памяти начали подниматься нехорошие воспоминания. Да нет, показалось, не может этого быть… Потряся головой, Дмитрий Витольдович отбросил тяжелые мысли и направился в сторону дома.
Придя домой, он обнаружил Ингу и Романа, крепко спавших – Ингу в кровати, Рому в кресле. Тихонько пройдя к розетке, Жобко-старший вытащил из кармана телефон и поставил его заряжаться. Затем подошел к креслу.
– Подъем, ребята, – негромко произнес он и потормошил Рому за плечо. Тот проснулся, вскрикнул и вскочил, испуганно озираясь. Увидев перед собой Дмитрия Витольдовича, он успокоился.
– А, это вы, – облегченно вздохнул он. – Где ж вы были всю ночь? Инга вся испереживалась, еле уснула.
– Как она?
– Паршиво, – честно признался Рома. – Но ее уже не рвет, это плюс. У вас как дела? Сделка состоялась?
– Нет, – недовольно ответил Жобко. – Клиент соскочил в последний момент. «А счастье было так возможно, так близко...»
– Привет, пап, – раздался сонный голос с кровати.
– Здравствуй, солнышко, – кинулся к дочери Дмитрий Витольдович. – Как ты себя чувствуешь?
– Лучше. Где ты был?
– Задержался на работе, а телефон сел, – соврал отец, отводя глаза.
Раздался телефонный звонок. Жобко мягко отстранил от себя дочь и взял со столика сотовый.
– Алло?.. А, Здравствуй, Лёнь. Да телефон сел, вот только заряжаю... Да, слышал. Нет, я не смогу пойти, у меня личные дела... В смысле «пойдешь»? Я ж говорю... Да ладно? И я должен буду составить ей компанию? А ты почему не хочешь пойти? А, ну да... а кто-нибудь другой пускай... не? Ладно... Давай.
– Что случилось, пап? – поинтересовалась Инга, в течение всего разговора не сводившая с него глаз.
– Да дядя Лёня звонил, сказал, что появился возможный новый спонсор, женщина одна, очень богатая. И я должен произвести на нее впечатление. Сегодня какой-то испанец-иллюзионист выступает в драмтеатре, так вот я должен буду ее сводить на его выступление. Ин, я очень виноват перед тобой, но мне необходимо там быть, пойми...
– Вы ставите дела фирмы выше семейных? – раздражённо спросил Роман.
– Ром, все нормально, бизнес – это папина жизнь, – ответила Инга. – Пап, ты ни в чем передо мной не виноват. Конечно, если это нужно, иди с этой спонсоршей в театр.
– Спасибо, доченька, – взяв ладонь Инги в свои руки, Дмитрий Витольдович поцеловал ее. – Рома, прости, но я должен. Только сегодняшний вечер. Я понимаю, что есть дела поважнее, но это мой долг. Перед Ингой. Перед нашими ребятами. Перед всеми. Наша фирма переживает сейчас не лучшие времена, и нам нужна спонсорская поддержка. Присмотри за Ингой, пока меня не будет. А мне пора идти. До вечера нужно решить еще кое-какие дела. Вечером меня не ждите, ложитесь спать.
Уже в половину седьмого вечера возле здания драмтеатра собралась огромная толпа, а парковка рядом с входом была забита автомобилями. Собравшиеся люди активно обсуждали предстоящее представление. Из общего шума доносились обрывки разговоров:
–...че там хоть будет-то?
–…я не пойму, он кукольный театр собрался показывать, что ли?
–...иллюзионист же, наверняка фокусы будет проделывать всякие...
– ...надеюсь, меня на сцену не вызовут, я не хочу быть подопытным кроликом...
Когда до начала представления оставалось десять минут, к дверям драмтеатра подъехали «Бентли-Мульсан» и «Кадиллак-Эскалейд». Из «Бентли» вышли Дмитрий Витольдович Жобко и его спутница – высокая женщина очень приятной наружности. Желтое с черным вечернее платье (по-видимому, очень дорогое), бриллиантовое колье, серебряное кольцо с рубином, мудреная прическа – все говорило о том, что этой даме не приходится наводить экономию. На узком лице ее не было видно ни единой морщинки (спасибо пластике и легкому макияжу), а слегка прищуренные широко расставленные глаза и тонкие губы придавали ей какое-то сходство со змеей. Это была Алла Лао – та самая «спонсорша», о которой говорил Леонид, очень богатая и влиятельная дама с китайскими корнями (ее отец был китайцем). Жобко подал ей руку, и они направились в театр. «Бентли» и «Кадиллак» тут же отъехали от входа и остановились, перегородив выезд нескольким машинам. Пройдя мимо куривших на ступеньках компании молодых людей, Дмитрий Витольдович и Алла вошли внутрь. В зале собралось много народу, мест не хватало, многие стояли. Однако в первом ряду пустовали два кресла, которые заняли подошедшие Жобко и Алла. Легкий гул от разговоров становился все тише и тише.
Ровно в семь вечера в зале погас свет. Воцарилась мертвая тишина. В разорвавший темноту сцены конус света шагнула кукла, одетая в черный костюм. Ее открылся, и раздался голос:
– Hola amigos! Me llamo Diego, y este es mi hermano, Rafael! – и кукла подняла руку, словно представляя кого-то. На противоположном конце сцены вместе со вспышкой света появилась другая кукла, одетая в белый костюм.
– Постой, брат, не все наши гости знают испанский, поэтому, я думаю, нам стоит говорить на их родном языке, – проговорила кукла в белом.
– Ты прав. Здравствуйте, друзья! Меня зовут Диего, а это мой брат Рафаэль! – кукла в белом поклонилась. – Сегодня перед вами выступает фокусник-иллюзионист из далекой Испании Хелег Касарратас!
– А мы ему будем в этом помогать, – добавил Рафаэль. – Итак, встречайте сеньора Касарратаса! – и куклы гулко захлопали деревянными ладонями.
Лампы, освещавшие кукол, погасли. Постепенно всю сцену залил мягкий фиолетовый свет. Под громкие аплодисменты перед публикой предстал сам иллюзионист – такой же, как на афише: в плаще, в цилиндре и с тростью. Туфли его блестели, а на лице виднелся тонкий шрам, рассекавший бровь и терявшийся где-то в аккуратной небольшой бороде. Он сделал знак рукой, и аплодисменты смолкли.
– Приветствую вас. Рафаэль, кресло, пожалуйста.
Рафаэль хлопнул в ладоши, и за спиной Хелега появилось вишневого цвета кожаное кресло. Зрители захлопали. Хелег уселся поудобнее, поправил полы плаща и закинул ногу на ногу.
– Знаете, друзья, я посетил много стран и повидал немало людей. И всегда мне удавалось поразить зрителя. Надеюсь, сегодняшнее мое выступление не станет исключением, – он рассмеялся. – Ну что ж... Вот, например, мужчина в клетчатом пиджаке, сидящий в пятом ряду с краю, – все обернулись на него, – что это там у вас во внутреннем кармане? Будьте любезны, продемонстрируйте.
Мужчина, к которому обратился Хелег, в недоумении сунул руку в карман и извлек на свет... маленькую черепашку.
– Боже мой, – прошептал он.
– Она теперь ваша, – кивнул Хелег. – Ваш сын будет чрезвычайно рад. Он давно просил вас о питомце.
– Мой сын... Откуда вы знаете? Кто вы? – закричал мужчина, вскочив.
– Я? Такой же человек, как и вы, – пожал плечами фокусник. – Успокойтесь. – Он сделал жест рукой, и мужчина послушно сел. – Просто кое-что умею. Смотрите. – В руках Хелега появилась монетка, которую он сунул в рот. Через мгновение раздался крик изумления. Женщина в зале выплюнула на ладонь монету – ту самую, которую секунду назад сунул в рот Хелег. – Обычный трюк, но всегда действует безотказно. Верно? – и он устремил свой взгляд на зрительницу.
– Верно, – ответила женщина, не сводя с него глаз.
– Что ж, я мог бы весь вечер развлекать вас подобными дешевыми фокусами, но ведь это скоро вам наскучит. Поэтому проделаю еще лишь один и перейду к главному. Диего, – обратился он к кукле в черном. Диего подошел к фокуснику, протянул ему колоду карт, и встал по правую руку от Хелега, Рафаэль – по левую. Хелег потасовал карты и начал перегонять их из руки в руку. Затем резко выбросил руки вперед, и карты устремились в зал под восхищенные ахи зрителей. Описав над залом «восьмерку» – знак бесконечности, карты полетели в сторону сцены. Челюсть Диего опустилась. В открывшийся рот куклы одна за другой последовали карты. Когда вся колода оказалась во рту у Диего, челюсть его закрылась. На мгновение воцарилась тишина. Зрители ждали чего-то невероятного. Раздался сухой щелчок, челюсть Рафаэля опустилась и из его рта с бешеной скоростью полетели в зал карты. Вращаясь в воздухе, они создавали нестройный рокот, который постепенно перешел в жужжание. Зрители окаменели от ужаса – в их сторону летели уже не карты, а рой разъяренных пчел, которые взлетели и стали кружиться под потолком. Через несколько секунд жужжание сменилось свистом, и вместо пчел появились кружащиеся стрелы с горящими перьями на хвостах. Покружив, они на мгновение замерли и камнем рухнули вниз. Женщины завизжали, но Хелег взмахнул рукой, как бы успокаивая их. Едва не коснувшись голов, стрелы резко взмыли вверх и образовали под потолком новый знак бесконечности, состоявший из двух кругов: один – ощетинившийся наконечниками стрел, другой – пылающий кольцом перьев. «Восьмерка» начала сжиматься и снижаться. Когда диаметр колец уменьшился до размеров небольшой тарелки, «восьмерка» плавно опустилась и зависла в воздухе, паря над сценой. Хелег встал с кресла и, сняв цилиндр, сунул голову в пылающее кольцо. В этот же момент его голова показалась из другого кольца. Зал охнул. Отдав цилиндр Рафаэлю, фокусник, раздвинув пылающее кольцо руками, полез в него. По мере того, как Хелег скрывался в огненном кольце, он все больше показывался из кольца с наконечниками стрел. Вскоре весь он вышел из «восьмерки», спрыгнул на сцену и хлопнул в ладоши. «Восьмерка» перестроилась в шар и, взлетев под купол, взорвалась, ослепительно вспыхнув. Сверху на восхищенных зрителей посыпались купюры достоинством в 1000 и 5000 рублей. Хелег захохотал. Куклы присоединились к нему, залившись странным, нечеловеческим каркающим смехом.
– Многие из вас читали Булгакова, и я не исключение, - весело промолвил фокусник. – Деньги настоящие и они ни во что не превратятся, не переживайте. А теперь успокоились, – посерьезнев, поднял он руки. Люди перестали хватать купюры и внимательно смотрели на него. – Гвоздь программы. Диего, Рафаэль, несите его. Пора.
Стуча деревянными ногами, куклы скрылись за кулисами, и через минуту вынесли на сцену огромное зеркало в резной деревянной раме. Если бы они были людьми, наверняка пыхтели бы от напряжения – зеркало, судя по всему, было очень тяжелым.
– Спасибо, друзья, – кивнул куклам Хелег. – Итак, есть желающие поучаствовать в представлении?
– Только не я, только не я, – шептал, закрыв глаза, парень, сидевший в первом ряду – тот, который не хотел «быть подопытным кроликом».
– О, в первом ряду я вижу прекрасную пару! – воскликнул Хелег. – Прошу вас, мы все просим вас! – фокусник бросил взгляд в зал и захлопал в ладоши. Зал тут же разразился аплодисментами. Дмитрий и Алла, смущенно улыбаясь, поднялись на сцену.
– Представьтесь, пожалуйста, – попросил их Хелег. Глаза его блестели от радостного возбуждения.
– Меня зовут Дмитрий, – сказал Жобко и кивнул.
– А меня Алла, – улыбаясь, ответила Лао.
– Итак, Алла и Дмитрий. Отлично. Скажите нам, Алла и Дмитрий, вы можете назвать себя хорошими людьми?
В зале повисла тишина. Вопрос прозвучал неожиданно, и никто не понимал, куда клонил фокусник.
– Я думаю... что мог бы... – выдавил из себя Дмитрий Витольдович. – Спросите у людей в зале, в этом городе меня хорошо знают.
– Что скажете, друзья? – обратился Хелег к залу. – Хороший человек Дмитрий?
– Конечно! Мы его хорошо знаем! Он много трудится на благо нашего города! Он очень известный человек! Хороший отец и надежный друг! Он – лицо нашего города! – раздались крики из зала.
– Восхитительно! А вы, Алла, что скажете? Хороший ли вы человек?
– Думаю, да, –- твердо ответила Алла. – За всю свою жизнь я не совершила ни одного поступка, за который мне было бы стыдно.
– Что ж, у таких прекрасных людей наверняка вся жизнь на виду, – развел руками Хелег. – И скелетов в шкафу у них наверняка нет, верно? – подмигнул он Дмитрию. Внезапно Жобко почувствовал пробежавший по его спине холодок. Что-то в происходящем его настораживало. «К чему все эти расспросы?» – взволнованно думал он.
– Скелеты у всех есть, – крикнул мужчин в клетчатом костюме, обнаруживший в кармане черепашку. Хелег устремил на него свой взгляд. – Я, например, люблю спать голым, – глядя в глаза Хелегу, проговорил он, и, отведя глаза, зажал рот руками и сел в кресло, испуганно озираясь.
– Ну вот видите, вы не побоялись раскрыть свой секрет, – улыбнулся Хелег. – И, как видите, никто вас не осуждает. – Он обвел взглядом зал. Все внимание было приковано к нему. – Так давайте же узнаем все, что хотим, о таких прекрасных людях, как Дмитрий и Алла. Начнем с вас, Алла. Итак, зал, что бы вы хотели узнать о ней?
– Мы знаем, что Алла Лао усыновила пятерых детей-инвалидов из нашего приюта, – произнес мужчина из зала. – Я директор того приюта и хотел бы знать, как им там живется у госпожи Лао.
– Хороший вопрос. Но сначала спросим у самой Аллы, как живется у нее усыновленным детям?
Алла заметно побледнела. Улыбка сошла с ее лица.
– Хо-хорошо, – заикаясь, ответила она, – они жи-живут в наилучших условиях.
– Вы говорите, что они живут в наилучших условиях, – хлопнув в ладоши, весело переспросил Хелег. – Смотрим, друзья!
Зеркало потемнело, и в нем, как на экране, показалась Алла. Она стояла посреди обшарпанной комнаты, в которой находились маленькие дети в возрасте от двух до пяти лет. Алла схватила одного из детей («У него же синдром Дауна», – охнул директор приюта, глядя в зеркало), и что-то крича, начала лупить его по голове. Затем, ударив последний раз по лицу, она с размаху швырнула его на пол. Ребенок плакал. Другой, совсем малыш, ползал по полу в колготках, на которых явно проступали следы мочи и кала. Алла, раздав оплеухи остальным детям и пнув ползавшего малыша, ушла, хлопнув дверью. Дети плакали. Из игрушек на полу виднелись лишь машинка без одного колеса и плюшевый медвежонок, побитый молью и захватанный грязными руками. В комнате с ободранными обоями царил полный беспорядок. На полу стояли детские горшки рядом с пластиковыми тарелками. Зеркало вновь потемнело. Зал молчал, оцепенев от увиденного.
– Да, дети действительно живут в «наилучших» условиях, – склонив голову, произнес Хелег. – Что-нибудь еще хотите узнать о ней?
– Мразь! Как тебя земля носит! Тварь! – раздались крики из зала. Хелег поднял руку, и крики, как по команде, стихли.
– Есть кое-что еще, – опустил взгляд Хелег. – Давайте взглянем.
Зеркало вновь потемнело. На этот раз в нем отразилась сухонькая старушка, которую проводом от утюга душил тщедушный паренек, напоминавший наркомана. Вскоре старушка перестала сопротивляться и опустилась на пол. В этот момент в комнату вошла Алла. Парень что-то спросил у нее, указывая на труп. Алла кивнула и полезла в сумку. Из сумки она вытащила небольшой пистолет и направила его на парня. В глазах паренька отразился ужас. Он отступил он нее на шаг, упал на колени и что-то закричал. Алла нажала на курок, и юноша повалился на пол с простреленной головой. Алла вышла из комнаты, но туда тут же вошли два здоровых амбала, которые запаковали тела в мешки и выволокли в коридор. Зеркало потемнело.
– Эта старушка – ее мать, – вздохнул Хелег. – Что скажете, хороший человек Алла?
Лао стояла абсолютно раздавленная. Казалось, она постарела лет на двадцать. Опустив голову, она медленно опустилась в кресло и закрыла лицо руками.
– Ваша очередь, Дмитрий, – пригласил к зеркалу Жобко Хелег. – Прошу.
Дмитрий Витольдович на негнущихся ногах подошел к зеркалу. Фокусник взмахнул руками. В зеркале отразилась лесная опушка. Четверо крепких парней насиловали девушку, а Жобко, еще молодой, сидел на пне рядом и курил. Затушив сигарету о подошву сапога, он подошел к девушке и, схватив ее за подбородок, поднял в воздух, что-то произнес и бросил на землю. Затем, сев на нее сверху, перерезал ей горло и вонзил в грудь нож по самую рукоятку. Ребята подхватили девушку, истекавшую кровью, и отнесли в заранее заготовленную яму, затем забросали землей и ветками. Зеркало вновь потемнело. Появилась новая картинка. Маленькая девочка, сжимая в руках мягкую игрушку – зайчика, шла по улице. Вдруг из-за угла быстрым шагом вышел Дмитрий и, догнав девочку, зажал ей рот платком и заволок ее в ближайший подъезд. Вскоре он вышел, неся в руках клеенчатую сумку, из которой торчала детская ручка, сжимавшая мягкого зайчика. Оглянувшись по сторонам, Дмитрий спрятал руку с игрушкой в сумку и зашагал прочь. Зеркало потемнело.
– Как вам такое лицо города? – с притворной скорбью обратился Хелег к залу. – Впечатляет, не правда ли?
– Да это монтаж, – недоверчиво крикнул молодой парень из зала. – Вы просто хотите очернить этих людей. Это не зеркало, а экран, на котором вы показываете ловко смонтированные видео и дурите нас.
– Да ну? – вскинул брови фокусник. – Взгляните-ка.
В зеркале на этот раз отразилась спальня. Лежащая в кровати девочка лет пяти мирно посапывала. Вдруг дверь открылась, и на пороге показался молодой человек из зала, в одних трусах. Подойдя к кровати на цыпочках, он наклонился над девочкой. Та испуганно открыла глаза, но он зажал ей рот одной рукой, а другой откинул одеяло и потянул вниз штаны ее пижамки. Зеркало потемнело.
– Это ваша сестра, не так ли? – обратился к юноше Хелег. – Согласитесь, я не мог знать заранее, что вы придете на мое выступление и заранее все смонтировать. К тому же вы сами знаете, что все показанное – правда. – Юноша, покраснев, вскочил и опрометью бросился к выходу. – Куда же вы? Самое интересное пропустите, – насмешливо крикнул фокусник. Дверь захлопнулась перед носом юноши. – Сядьте! – Парень послушно вернулся на свое место, хотя щеки его были краснее кумача. Зал возмущенно шумел, осознав, что все показанное в зеркале – правда. – Никто больше не хочет проверить правдивость моих слов? Прекрасно...
– Покажи тогда и то, почему я все это делал! – воскликнул Жобко. – Покажи прошлое Ивана, раз ты все знаешь!
– Какого еще Ивана? Ивана, о котором вы говорите, нет в зале. Поэтому я не могу показать его прошлое, – мерзко улыбнулся Хелег. От этой улыбки Дмитрий почувствовал сильнейшее желание врезать фокуснику. – Достойны ли Дмитрий и Алла наказания? – спросил он у зала.
– Да! Ублюдки! Убить их мало! – кричали, брызжа слюной, зрители, втайне боясь, что Хелег откроет и их секреты.
– Я мог бы сбросить вас в разъяренную толпу, но линчевание – не то, чего я хочу. Тихо! – крикнул он, и зал затих. – Какое наказание мы изберем для Дмитрия и Аллы? О, я знаю! Диего, неси испанское кресло. Рафаэль, неси ведро и угли. И стол принесите.
Из-за кулис куклы вынесли большой стол, ведро, угли и какую-то металлическую конструкцию.
– Алла, начнем с вас. Вы, насколько я знаю, имеете китайские корни, верно? Вот и казнь для вас будет древняя китайская. Ложитесь на стол. Ложитесь, ложитесь.
Лао, словно зачарованная, послушно легла.
– Смотрите. Имеем: крысу, – Хелег взмахнул рукавом, и из него на стол выскочила большая крыса. – В чем суть: мы кладем крысу на живот нашей Алле, накрываем ее ведром и кладем сверху на ведро горячие угли. – Хелег делал то, о чем говорил. Из глаз Аллы потекли слезы. – У вас тушь потекла, – хохотнул фокусник. – Диего, Рафаэль, держите ее крепко.
– Идея состоит в том, что крыса, чувствуя жар, попытается найти выход. Конечно, она его не находит и решает прогрызть его сама. Что легче грызть – металл или плоть? Думаю, ответ очевиден. Ждем.
Ждать пришлось недолго. Через пару минут Алла, страшно крича, извивалась на столе. Вскоре со стола закапала кровь, и из тела высунулась окровавленная мордочка. Еще через несколько минут Алла в жутких мучениях умерла – организм женщины не выдержал пытки.
– Теперь вы, Дмитрий, – повернулся к нему Хелег. – Присаживайтесь, – кивнул он на металлическую конструкцию. Поскольку я приехал из Испании, то грех было не захватить такую прекрасную вещицу, как испанский стул. Этот инструмент пытки широко использовался палачами испанской инквизиции. Как видите, он представляет собой изготовленное из железа кресло, на которое мы усаживаем нашего Дмитрия, а ноги заключаем в колодки, приделанные к ножкам кресла. Когда он оказывается в таком совершенно беспомощном положении, под ноги можно поставить жаровню с раскаленными углями, так, что ноги начнут медленно поджариваться. Но мы используем несколько измененный вариант, представляющий собой металлический трон, под сиденьем которого мы разведем огонь, поджаривая ягодицы. Кстати, пытке на таком кресле была подвергнута известная отравительница Ла Вуазен во время знаменитого Дела об отравлениях во Франции. Садитесь, Дмитрий. – Хелег взял Жобко за плечи и усадил в кресло. Диего и Рафаэль облили Дмитрия маслом. Привязывая его, фокусник весело поинтересовался:
– А ты меня не узнал? Да, борода изменила, видать. – Хелег приблизился к лицу Дмитрия и, с ненавистью глядя ему в глаза, зашептал: – Ты думал, Олежка Артамонов сдох в той тюрьме двадцать лет назад? Нет, я не для того родился, чтобы до смерти гнить в тюрьме по оговору. Я сбежал, и многому научился, путешествуя по миру, в том числе такому, что ты и представить не можешь. Что скажешь перед смертью?
– Я тебя узнал, – тяжело дыша, произнес Жобко. – Не сразу, но узнал. По глазам. Когда вышел на сцену. Так ты теперь Хелег? Хорошо же. Об одном прошу: не говори моей дочери ничего. Она не знает. Для нее я лучший отец. После тех событий я изменился. Я оставил в прошлом все. Убей меня, но ничего не говори моей дочери. Это разобьет ее сердце.
– Что ты ответил мне, когда я обратился к тебе с такой просьбой два десятка лет назад? Правильно, этого я и добиваюсь. Мое милосердие проявляется лишь в том, что ты этого не увидишь. Прощай. Перед смертью вспомни людей, чьи жизни ты отнял.
– Ты думаешь, ты святой? – закричал Дмитрий. – Твои руки обагрены кровью не меньше моих! Но я хотя бы стараюсь что-то исправить, искупить свою вину!
– Ничего не исправить, – глухо ответил Хелег. – Мы можем двигаться только вперед. Я избрал свой, новый путь. Прощай. – Фокусник чиркнул спичкой. Сначала вспыхнул огонь в жаровне под сиденьем. Жобко взвыл. Огонь охватил сначала его штаны, а потом распространился по всему телу, облитому маслом. Из огромного факела, пылавшего на сцене, донесся крик: – Будь ты проклят! БУДЬ ТЫ ПРОКЛЯТ!!!
– Теперь, друзья, вы довольны? – крикнул Хелег, обратившись к залу. От ужаса, охватившего их при виде совершаемых на сцене убийств, они не могли произнести ни слова. – Так я и знал. Трусливые тупые твари, серые обыватели. Крысы. Ну а я — ваш Крысолов. Вы кричите «Убить их мало! Ублюдки!» Не проявив ни капли сострадания, не узнав всего, вы огульно отправили людей на смерть. Они жестоки? А чем вы лучше их? Настроение толпы так изменчиво – сегодня она молится на вас, а завтра сжигает на костре. Вы – толпа, серая масса, тоже недостойная жизни. Но смерть ваша будет куда мучительнее, чем у них, – махнул он рукой на догоравшего Дмитрия и окровавленную Аллу. – Представление окончено. Прощайте. – По сцене поплыло зеленоватое облако, быстро заполнившее весь зал. Хелег и его куклы пропали. Все окутала кромешная тьма. Дым туманил сознание зрителей, которые, задыхаясь, кашляя, устремились к выходу подобно крысам, бегущим с тонущего корабля. Однако распахнув двери, люди в ужасе закричали – взору их предстала сплошная кирпичная стена. Кто-то бросился к другим дверям, но везде их ждало одно и то же. Плач и крики слились в ужасную какофонию, эхом отражавшуюся от высоких потолков концертного зала. Выхода не было. Ядовитый дым продолжал клубиться откуда-то из-под сцены.
И над всем этим грохотал безумный хохот Хелега и каркающий смех его кукол.
© Егор Мельников