– Ну это хватил через край, – добродушно проворчал физик. – Геометрия, разумеется, часть математики, а математика – королева наук или, скорее, служанка всех наук, но форма – это отнюдь не главное... Посредством какого поля взаимодействия форма влияет на вакуум? Ника пожал плечами. – Возможно, посредством гравитационного поля. В условиях ньютоновского макромира г-гравитация ведь тоже объективно существует и влияет на объекты любого размера, вплоть до атомов. Речь не только об эйнштейновском искривлённом п-пространственно-временном континууме, где гравитация – степень искривления пространства. Гравитационное поле з-зависит от массы и формы объекта, а мои многогранники заворачивают поле так, что происходит нечто вроде интерференции волн. И неважно, что поле очень слабое – оно есть... И эффекты от него есть. А может быть, с-существует какое-то неизвестное поле помимо известных четырёх. Сергей Александрович серьёзно его выслушал и покивал. Я мало что поняла, но гордилась братом. До чего он умный! Даже физик ведёт себя с ним так, точно разговаривает с учёным, а не школьником. – Если с помощью геометрической формы можно усилить гравитацию, – сказал Сергей Александрович, – то недалек тот день, когда можно будет создать искусственную гравитацию на орбитальных станциях без затрата энергии. Или чёрную дыру прямо у себя дома! – Или проход в иную вселенную, – сказал, улыбаясь, Ника. – Наука рулит! – Это точно! Они рассмеялись. Ника попросил физика найти ему побольше материала для многогранников: он хочет выточить объекты побольше, чтобы пронаблюдать какой-то там «фазовый переход». Впечатлённый физик привёз уже через неделю огромные куски лёгкой и чёрной пластмассы или чего-то в этом роде. Он взял это вещество на химзаводе у знакомых. Из него вытачивают разные сувениры и поддельные камни для ожерелий. Ника обрадовался. В течение нескольких дней он мастерил что-то сложное и большое. Когда завершил работу, я увидела у него в комнате полутораметровой высоты арку, сложенную из очень сложных многогранников, которые идеально подходили друг к другу. Издали создавалось впечатление, будто арку не сконструировали из отдельных частей, а она естественным путём выросла сама, как вырастает ледяной узор на стекле зимой. Выглядела она как-то жутковато, будто нечто чужеродное и внеземное. На вид она была гладкая, но, стоило мне её потрогать, ладонь ощутила множество острых углов и граней. От арки веяло холодом, и, пока я стояла рядом, у меня закружилась голова. Что-то было жуткое в этой арке... Не знаю почему, но мне захотелось просунуть руку сквозь неё. – Не трогай! – заорал Ника так, что я подпрыгнула на месте. Он поспешно оттолкнул меня подальше и накрыл арку пледом. Глаза у него были злые. Я повернулась и выскочила из комнаты. Мне было страшно. Раньше Ника никогда так не орал на меня, и этот его взгляд... В тот день я с ним не разговаривала. Обиделась и ждала, пока он сам заговорит. Но он не заговорил. На ужин не вышел, сидел безвылазно в комнате, и я улеглась спать с тяжёлым сердцем. Мама была на дежурстве. Ночью сквозь сон мне чудились голоса из комнаты брата: один Никин, а другой – заунывный, шелестящий, зловещий, как ветер на кладбище... Я проснулась и прислушалась: никаких звуков. Значит, приснилось. Всё-таки встала, хотелось глотнуть холодной водички. Из щели между косяком и дверью в комнату Ники сочился мертвенно-синий свет. Такой лампы у него вроде бы не было... Я набралась смелости и распахнула дверь, не постучав. Уж слишком Ника увлёкся своими опытами, буйным сделался, пора его немного утихомирить. Дверь открылась, а свет мгновенно погас. В комнате царила абсолютная темень. Окна у Ники всегда закрыты плотными шторами. – Ника! – дрожащим голосом позвала я. Страшновато было в темноте. – Чего тебе, Анька? – отозвался голос брата. – Я сплю. На долю секунды мне показалось, что голос у Ники не заспанный и раздаётся гораздо ближе, чем расположена кровать. – Прости, – пробормотала я. Закрыла дверь и ушла к себе. Даже про водичку забыла. Остаток ночи я спала очень плохо, но ничего такого больше не случилось. Под утро внезапно щёлкнул замок на входной двери, и кто-то зашёл к квартиру. Я подскочила. Маме ещё рано возвращаться. Я выбежала в прихожую в одной пижаме. Это был Ника, одетый в тёплую куртку с капюшоном, с тростью в руке. Я глянула на часы, висевшие над дверью: пять минут шестого. – Ты куда ходил?!! – Г-гулял, – невозмутимо сказал Ника, снимая куртку. – Я ж не могу гулять днём. Из-за света и шума. Я теперь как самый настоящий вампир, ха-ха! – Ночью гулял? – поразилась я. – Ты балда! Опять голову проломят! Ника мягко улыбнулся. – Никто меня не обидит больше, не волнуйся. И, Аня, прошу тебя, маме не говори, у неё и без нас проблем хватает на работе. Я уже говорила, что весь ум в нашей семье достался Нике? Короче говоря, я снова сохранила тайну Ники. И вправду не хотела волновать маму, она и так в последнее время похудела и стала похожа на тень самой себя. Через несколько дней явился физик. Когда Ника убежал в туалет, Сергей Александрович зашёл на кухню, где я готовила котлеты на ужин. Сначала он похвалил меня, сказал, что я настоящая помощница для мамы и хозяйка, потом переключился на Нику и сообщил, что мой брат – юное дарование, вундеркинд. Его трехмерные модели неевклидовых объектов надо на международную научную выставку, а арка демонстрирует потрясающие возможности науки. – Скорее не науки, а магии, – прошептала я под нос. – Что? Я неохотно спросила: – Вы заметили, что арка холодная, хотя в комнате тепло? – Да, но это нормально. У этого вещества высокая удельная теплоёмкость. – А голова у вас не кружится, когда вы её касаетесь? – вырвалось у меня. – Э-э-э... нет, Аня, не кружится... У тебя, наверно, низкое давление, из-за этого и головокружение. Вон ты какая худенькая. И бледная вся, не выспалась? Ника вышел из туалета и заглянул к нам. Мне показалось, или он окинул меня подозрительным взглядом, словно в чём-то подозревал? Когда я заглянула в комнату Ники, чтобы позвать их пить чай, взгляд сразу упал на арку. Я подошла к ней, следя за Никой. Он улыбался, о чём-то разговаривал с Сергеем Александровичем и на меня посмотрел только разок. Я решила поэкспериментировать – не всё же только Нике делать опыты? Протянула руку и дотронулась до арки. Никакого ледяного холода и головокружения. Обычная арка. Ника прекрасно видел, что я делаю, но не заорал и даже слова мне не сказал. Вблизи я заметила, что нескольких кристаллов-паззлов, из которых состояла арка, нет на месте. Вероятно, Ника их вынул. И вынул ещё до прихода физика. Поэтому физик и не почувствовал то, что почувствовала я, когда приблизилась к арке в первый раз, и сейчас этих эффектов в помине нет... Потому то и Ника так спокойно реагирует – знает, что арка сейчас «выключена». За чаем физик и Ника говорили только о науке и больше ни о чём. Других тем для них не существовало в принципе. Эти мужчины вечно зацикливаются на чём-то одном: на рыбалке, азартных играх, автомобилях, футболе, любовницах. Или на физике, как эти двое. – ...Малейшее изменение формы, – занудствовал Ника, – и уникальные свойства с-системы утрачиваются, несмотря на принцип эмерджентности между уровнями системной организованности. – Да, понимаю, – отвечал Сергей Александрович. – Это как камертон. Отобьёшь от него крохотный кусочек, и звук изменится. Надо же, учитель физики и то говорит понятнее, чем мой братец-вундеркинд! – Вот именно! Вибрации изменят т-тональность совершенно непредсказуемо! – А если создать такие биологически активные многогранники для того, чтобы использовать их как имплантанты для сердечных больных? Они будут стимулировать и поддерживать сердечный ритм... Это же Нобелевская премия сразу в двух областях – физике и медицине! Ника рассмеялся. – Да в перспективе можно б-будет выточить многогранники наноразмеров и впрыснуть в кровь здоровым людям, это усилит гомеостаз настолько, что даже смертельное ранение будет з-заживать. Конечности у ампутантов отрастут, как у саламандр! – Ну, это уже фантастика! – Сергей Александрович тоже рассмеялся. – Иммунная система устроит скандал, если ввести в кровь чужеродные вещества! Да и этический комитет при Всемирной Организации Здравоохранения не позволит проводить такие эксперименты на людях. – На фиг нужен этот этический к-комитет! – сбился на обычную речь подростка Ника. Он, похоже, завёлся. – На фиг эту этику, какая от неё польза?! Мораль всегда меняется, а научный п-прогресс идёт себе и останавливаться не собирается. Когда-то вскрывать умерших людей было тяжким грехом, так хирурги рисковали жизнью, откапывали свежие трупы, чтобы тренироваться на них. Сколько жизней спасла х-хирургия с тех пор? Миллионы, миллиарды! А ведь высокоморальные ханжи к-клеймили этих хирургов во времена Средневековья. Мораль, как Баба Яга, всегда против всего нового и прогрессивного. Но наука превозмогает тормозящее действие моральных принципов. Для высокоорганизованного разума мораль не нужна. Это к-костыль и цепь для тех, кто не ведает, как поступать в том или ином случае. Если бы учёные древности соотносили свои действия с принципами современной им морали, люди ничего не достигли бы. Мы бы до сих пор в шалашах жили и соломой подтирались. Любое изобретение – это выход за п-пределы морали. Сергей Александрович одарил Нику долгим испытующим взглядом, словно впервые его увидел. Но промолчал. На другой день после этого разговора к нам неожиданно заявился Влад. Вот уж кого мы не ждали в гости, так это его. Мамы, как всегда, дома не было. Мне вспомнилось, как физик спрашивал Нику, не Влад ли его избил до полусмерти. Тогда я не знала наверняка, Влад это сделал или нет, но его приходу не обрадовалась. Мне он никогда не нравился. Вспомнилось также то, что, по словам физика, Влад изменился. Я и сама это с некоторых пор заметила, хотя, если б не физик, не придала бы этому особого значения. Обычно Влад на уроках вёл себя сравнительно тихо, разворачивался он на переменах или после уроков. Но с тех пор, как Ника получил свои травмы, мне стало некогда тусоваться с остальными одноклассниками. – Привет, Никита, – сказал Влад, стоя на пороге, когда я позвала Нику. – Привет, Влад, – сказал Ника. Он заметно напрягся. – Я бы хотел с тобой поговорить. – Фантазия у меня б-богатая, но не могу вообразить, что же ты мне можешь сказать. Хотя разговаривал мой брат спокойно и невозмутимо, именно в этот момент я поверила в то, что Влад действительно виноват в избиении Ники. Между ними было напряжение, оно прямо-таки потрескивало, как разряды в лейденской банке, которую нам показывал Сергей Александрович. Влад зыркнул на меня и пробормотал под нос, что хотел бы поговорить наедине. Ника набросил что-то из тёплой одежды, обулся и вышел следом за Владом на улицу. Я не удержалась, выбежала на лоджию, открыла окно. Мы живём на втором этаже, и окна лоджии выходят во двор, туда же, куда и подъездная дверь. Разговор Влада и Ники был слышен отлично. – В общем, это... Ну, в общем... Короче, мне жаль, что всё так вышло, – промямлил хрипловатым баритоном Влад. – Хочешь извиниться за то, что с-сделал из меня инвалида? Я вздрогнула. Это он!!! – Понимаешь, у меня крыша съехала от злости! Ты это и так понял, когда я на тебя в вестибюле наехал, ещё завуч нас увидел, помнишь? Ты принёс этот сраный телефон, я и подумал, что ты в нём пошарился. И отослал этот вонючий ролик! А это Славка! – Значит, теперь тебе надо проломить голову Славке. Снизу помолчали. Потом: – Короче, мир? Я прошу прощения... Я был неправ, блин. Я дебил, признаю. Прощаешь меня? Снова пауза. – Мир в моей душе наступит, когда ты б-будешь страдать, как и я. – Ника даже не старался понижать голос. На улице было холодно, никто поблизости не ходил, а окна квартир на первом этаже были плотно закрыты. Он не боялся, что кто-то услышит. – Даже больше: с тебя причитаются проценты за инициативу. Ты ж напал первым. – Слушай, хорош бычить! Ты ж не распи*дел никому? Я думал, ты на меня зла не держишь!.. Ника хихикнул. – Ошибся, значит. Влад разозлился. Он старался говорить шёпотом, но от злости шипел так громко, что слышно было ещё лучше, чем прежде. – Сука ты, ботан ё*аный!.. Чё те надо?!. Сам хочешь разобраться со мной? Пупок у тебя развяжется со мной разбираться! Молчание. Затем Ника коротко бросил: – Посмотрим. Влад в гневе потопал прочь, а подъездная дверь пикнула, открываясь. Как только Ника вошёл в квартиру, я набросилась на него: – Ника, ты что придумал? Я всё слышала! – Я и не сомневался. Продолжай в том же духе и отрастишь уши, как у Черубашки. Я проигнорировала его ехидный тон. – Это он тебя избил! И ты хочешь отомстить сам. Если ты ему что-то сделаешь, тебя посадят! Он улыбнулся одними губами. Глаза смотрели отстранённо, будто между нами находилась непроницаемая стена. – Не п-посадят. Никто ничего не узнает. Мне стало страшно. Он серьёзно хочет отомстить! Что же делать? Я принялась уговаривать Нику не мстить этому идиоту, но всё было бесполезно. – Вот что, – наконец сказала я. – Я сама сообщу маме про Влада. Ника долго смотрел на меня немигающим взглядом. Мне стало здорово не по себе. Померещилось даже, что отражение света в его зрачках выглядит как его проклятые многогранники. Раньше я никогда не боялась брата. Но в тот день почти испугалась. – Рассказывай, – заговорил он. Равнодушно махнул рукой. – Я и сам могу рассказать. Только завтра, окей? Когда мама придёт с дежурства. Не надо ей звонить, а то будет беспокоиться всю ночь. А это вредно для здоровья. Интуитивно я чувствовала подвох, но не могла понять, в чём он заключается. Я сказала «хорошо» с некоторым облегчением. Ведь если Ника намерен признаться маме, значит, он не будет мстить, а мама сама решит, как поступить с Владом. Вечером того дня, после ужина, я торчала в своей комнате. Читала книгу про австралийских поселенцев, немножко поболтала по телефону с подругой Ксюшкой, делала уроки. И думала о сегодняшних происшествиях. Несколько раз собиралась звонить маме, но так и не позвонила. Она реально будет нервничать. В конце концов один день ничего не решает. Может, Ника заранее решил рассказать всё, а Влада просто пугал, чтобы тот подёргался. Ну да, точно! Придя к таким выводам, я уснула со спокойном душой. Сквозь сон слышала, как по коридору тихо ходил Ника, один раз вроде бы щёлкнула входная дверь. Но утром он спал в своей постели как ни в чём не бывало. ...В то утро в школе был ажиотаж. Оказалось, что Влад умер. До меня не сразу дошла эта новость, которую мне сообщила ужасно возбуждённая Ксю. Как умер? – подумала я. – Он же только вчера у нас был! Позже кто-то сообщил, что вроде бы его лицо кошмарно почернело, искривилось так, что и не узнаешь. Будто бы он умер от страха... Возможно, всё это было враньё. Лично я не видела. Влада хоронили в закрытом гробу, никому не показали, как он выглядел... Значит, что-то с ним было не то... Когда я в первый же день рассказала об этом Нике, он побледнел и был явно шокирован. В глубине души я боялась, что он как-то причастен к этой смерти, хотя и представить не могла, как бы он ухитрился убить Влада... По официальной версии Влад умер от сердечного приступа, но мама Ксюшки, фельдшер по образованию, говорила, что у молодёжи сердечных приступов почти не бывает. Влад, впрочем, курил и пил, так что это могло и случиться. Теоретически. На этой же неделе к нам домой пришёл следователь из городского УВД. Крепкий такой, розовощёкий и на вид добродушный парень в форме. Назвался капитаном Кислицыным. Позже я узнала, что было возбуждено уголовное дело по поводу смерти Влада – его папенька в мэрии постарался. Вскрытие что-то такое показало, что полиция взялась за это дело, но подробности тонули под тоннами сплетен и вранья. Всех знакомых, родных, одноклассников и учителей – всех встречных-поперечных – вызывали на допросы. Только для нас с Никой сделали исключение, и следователь заявился собственной персоной. Как-никак Ника был не совсем здоров. Со мной он почти не разговаривал, его интересовал Ника. Разговор происходил при мне и маме. Капитан Кислицын, задушевно улыбаясь, спросил Нику, что тот может сказать о Владе. Вообще. – Я с ним особо не общался, – пожал плечами Ника. Я сидела в сторонке и едва сдерживала волнение. Про то, что именно Влад избил Нику, я маме так и не сказала. И не только маме – никому. Наверно, уже в то время в глубине души я догадывалась, что Влад умер по вине Ники, хотя самой себе не хотела в этом признаваться. Просто молчала, как дура, и держала все свои страхи и подозрения при себе. Мама у нас темпераментная – узнай она, что Влад избил Нику, она бы сгоряча подняла шум, и это привлекло бы ненужное внимание. – За день до смерти он приходил к вам домой, – напомнил следователь. – Зачем? Вы же не общались? Мама не удивилась. Мы ей рассказали, что Влад приходил. Якобы чтобы повидать больного одноклассника. Мама поверила, она ведь не знала, что из себя представлял Влад. – Сказал, что был п-поблизости и заскочил повидать меня, – ответил Ника. Он говорил так уверенно и искренне, что хоть «Оскара» вручай... – О чём вы говорили? – О моём здоровье. – И всё? – И всё. Товарищ к-капитан, вы меня в чём-то подозреваете? – поинтересовался Ника. Следователь его, видимо, совершенно не пугал. – Что я ночью заглянул Владу в окно и напугал до смерти? – Никита! – вырвалось у мамы. Кислицын дружелюбно улыбнулся. – Ни в чём таком мы тебя не подозреваем. С чего бы? Мы должны выяснить все обстоятельства. Мы узнали, что поведение Владимира Кожушко сильно изменилось с тех пор, как тебя избили неизвестные. Так говорят в вашей школе. Он стал лучше учиться, был уже не таким задирой. Ника фыркнул. – Испугался, что ему тоже дыню проломят, наверно. А вообще, товарищ капитан, если хотите знать моё м-мнение о Владе, то он был говном, а не человеком, и мне совсем не жалко, что он с-склеил ласты. – Никита! – ещё громче вырвалось у мамы. Она была шокирована. Да и я тоже, если честно. – Ну что – «Никита»? Я говорю правду. Это же с-следователь уголовного розыска, лицо при исполнении. Ему нельзя врать. Он бросил на Кислицына лицемерный взгляд. Тот не смутился. Положил блокнот в папку и застегнул её на молнию. Затем поднялся. – Спасибо, что уделили мне время. Как выяснилось, следователь оказался человеком настырным и скрупулёзным. Он нашёл видео с камер видеонаблюдения у супермаркета, возле которого жила семья Кожушко. По словам Кислицына, на видео был запечатлён парень в куртке с капюшоном, похожий на Нику. Этот парень шёл в сторону дома Влада около трёх часов в ту ночь, когда Влад умер. Я сказала следователю, что Ника всю ночь спал в своей комнате, никто из соседей его не видел. Поскольку отец Влада всё никак не мог успокоиться, не желая закрывать дела, и полиция допрашивала кучу народа, никто, кажется, не отметил особого интереса следователя к Нике... Я вспомнила, как слышала шаги Ники в ту ночь сквозь сон. А если это он? Но как он мог убить Влада? Я вся издёргалась за эти дни, даже мама заметила, но я наврала, что простыла и плохо себя чувствую... – Он тебя вычислит, – сказала я Нике. – Пускай, – равнодушно ответил он. – Это ты сделал? – решилась я задать страшный вопрос. Ника уставился на меня не мигая. – Ты и правда это хочешь знать? Я набрала в грудь побольше воздуха. – Да. Ника улыбнулся, и взгляд его сразу помягчел. – Нет, это не я. У меня отлегло от сердца. – Но, – продолжал Ника, – если б не я, Влад жил бы дольше. У меня подогнулись ноги. – Что? – Я управляю силами, с к-которыми не то что Влад, никто из людей не сможет совладать! – с фанатичным блеском в глазах заговорил мой брат, и я подумала, что проломленный череп даёт о себе знать. – Я решаю, кому жить, а кому умереть, что х-хорошо, а что плохо. Потому что у меня есть интеллект и ресурсы, сила и желание. Такие, как Влад в идеальном мире должны умереть, и это хорошо... Аня, ты мне сестра, я тебя люблю, но – прошу тебя – не лезь в это дело. – Он помолчал и добавил: – Хуже будет. Я выбежала из комнаты. Ника сошёл с ума... Следователь Кислицын разбился на машине вечером того же дня, когда у нас с Никой состоялся этот неприятный разговор. Вроде бы он уснул за рулём. Запись с камеры видеонаблюдения исчезла без следа – предположительно сгорела в машине вместе с флешкой. Копий не нашли. И снова никто эту гибель не связал с Никой. Как связать? Ника – пятнадцатилетний не совсем здоровый пацан, который сиднем сидит дома и занимается физикой и геометрией, а Кислицын разбился, потому что уснул за рулём, тормозная система и ходовая часть в машине были в полном порядке. Только я подозревала – нет, даже не подозревала, а точно знала, – это он, мой брат. Я его боялась и не могла сказать даже маме: она всё равно не поверит, а доказательств у меня нет. Я и сама понять не могла, как он это проворачивает... Но мне не давали покоя воспоминания о заунывном голосе ночью в комнате брата. И эта арка!.. Что или кто выходит из неё, если она действительно ведёт в другие миры? Ксю сказала, что я похудела, побледнела и осунулась, мама заставила меня сходить к врачу, и врач поставила мне диагноз: анемия лёгкой степени. Прописала витамины, прогулки на свежем воздухе и регулярное питание. Я воспользовалась рекомендацией побольше гулять и каждый вечер уходила из дома часа на два-три. Ходила по набережной и в Зодиакальном парке и думала... Нику нужно остановить, потому что сам он не остановится. Он – настоящий вундеркинд, ума палата, но не считает моральные ценности чем-то важным. Значит, убить кого-то для него не проблема. Он уже превратился в чудовище, что же с ним будет дальше? Что с нами всеми будет дальше, если в один прекрасный день он решит, что мы мешаем ему реализовывать свои гениальные планы? К нам буквально на пару минут забегал другой следователь, я не запомнила его фамилию. Он был не таким внимательным и дотошным, как покойный Кислицын. И не думал подозревать Нику в чём-то предосудительном, просто посетил его для галочки. Видео с камеры он когда-то видел, но был уверен, что на нём совсем другой человек. – Ты и его убьёшь? – шёпотом поинтересовалась я у Ники, когда следователь уехал. Понимала, что хожу по лезвию бритвы, но иногда словно бес дёргает меня за язык... Ника улыбнулся. Улыбка получилась зловещей и самодовольной. В последнее время он стал каким-то неприятным. – Если понадобиться. Я не т-тварь дрожащая, я право имею, и для этого мне не надо размахивать топором перед старухой-процентщицей. – Ты о чём? – Не о чём, а о ком. О Достоевском. А ты, собственно, п-против? – Против чего? – Против моих методов? – Я хочу сказать, что тебе придётся убивать всё больше народа, и это будет привлекать внимание всё сильнее... Я и сама плохо соображала, что бормочу. Мне было страшно от взгляда Ники. Он не разозлился. Наоборот, улыбнулся и задумался на секунду. – Хм... Предлагаешь действовать не кнутом, а пряником? Вспомнить, что управленческий аппарат имеет не только рычаг принуждения, но и п-поощрения? Я так и не поняла, о чём он говорит. Помимо страха меня одолевала обида: раньше Ника говорил со мной понятным языком, а сейчас даже не пытается быть понятным. Будто ему наплевать на меня. Он презирал таких как я – обычных людей, а не суперначитанных вундеркиндов. Через дня три шумиха вокруг смерти Влада вдруг прекратилась. Неугомонный влиятельный отец Влада перестал давить на полицию, схватил жену в охапку и уехал из города в неизвестном направлении. Вроде бы он не умер... – Ты молодец, Анка! – сказал мне Ника. – Всех не убьёшь, ты п-права. А вот договориться с сильными мира сего не проблема. И гораздо легче, чем гоняться за каждой шавкой. Стоит припугнуть человека, и он делает всё, что попросишь. Ха! Я же могу припугнуть президента!.. Хоть России, хоть Соединённых Штатов. Никакая армия не спасёт их от г-гостей из моей арки... Я могу изменить мир! – Его глаза лихорадочно загорелись. Он отбросил в сторону книгу на английском языке. – Я построю меритократию во всём мире, п-править будут достойные, а не хитрожопые, как сейчас... Ты чего? Он недоумённо посмотрел на меня. А я продолжала смеяться. Впрочем, скоро смех перешёл в слёзы. – Ты рехнулась, что ли? Я справилась с собой. Вытерла слёзы и почти ровным голосом сказала: – Нет, Ника, это ты с ума сошёл. Мне жаль. Я тебя любила. И я вышла из комнаты, уверенная, что он не пойдёт за мной следом, как раньше, в детстве, когда мы ссорились. Он всегда просил прощения первым, даже если был прав. А мне бывало жутко стыдно, и я всегда признавалась, что это я виновата... Но сейчас всё изменилось, это больше не был мой брат. И верно, он не пошёл за мной. Знайте, люди, читающие это, я на самом деле любила моего брата и мне жаль, что всё так вышло. Но настоящий Ника умер давно, и его место заняло чудовище в облике человека. Знайте, я буду винить себя до конца жизни... Через пять дней после этого разговора Ника пропал без вести. Он не взял с собой не одежду, ни деньги, ни мамины кредитные карточки, ни свои многогранники. Откровенно говоря, никто не видел, как он выходил из дома. Он просто растворился в пространстве. Мама чуть не сошла с ума. Винила себя в его исчезновении, говорила, что слишком мало проводила времени с нами, детьми. Обещала уволиться с работы и быть постоянно со мной. Я уговорила её не принимать скоропалительных решений, ведь деньги-то всегда нужны, а я – я не Ника, обойдусь без повышенного внимания к своей ничем не примечательной персоне. ...С тех пор миновал целый год. О Нике нет никаких известий. Мы живём с мамой душа в душу. Несколько раз заходил физик Сергей Александрович, качал головой, утешал маму, говорил, что Ника был настоящим гением. Жалел, что Ника, видимо, в помутнении рассудка разбил арку на мелкие кусочки, и восстановлению она больше не подлежит. Я так и не сказала ни ему, ни маме, ни кому бы то ни было ещё, что той ночью, когда Ника пропал (а мама дежурила на работе), в нашей квартире творились страшные вещи. Я не спала всю ночь, забаррикадировавшись в комнате. Из коридора сквозь щели сочился мертвенно-синий свет, слышались вой, протяжные, заунывные голоса, говорящие на нечеловеческом языке, каждое слово на котором звучало как проклятие... Я ничего не видела, но слышала достаточно, чтобы понять: существа из другого мира, проникшие сквозь арку, забрали Нику. Раньше они не могли действовать по собственному почину, но в ту ночь смогли. Ника громко и жутко кричал, когда они тащили его к себе. И как это соседи ничего не услышали? А я до сих пор слышу этот крик... Когда всё закончилось, я пришла в комнату Ники и молотком методично разбила арку на мелкие кусочки. Чтобы оттуда никто больше не вернулся. Никто и никогда. «Это как камертон. Отобьёшь от него крохотный кусочек, и звук изменится». Звук действительно изменился. Арка зазвучала по-другому. Кошмарные существа из-за Той стороны обрели прежде невиданную свободу. Мой брат – особо одарённый, таких как он – единицы. Он сделал открытие, которое изменило бы мир. Но ему было не суждено завершить начатое. Я – обычная глупая девчонка, таких как я – миллионы. Однако и от меня тоже кое-что зависит. Я не вундеркинд, но могу менять мир. Или спасти его от изменений. Я думаю об этом, когда достаю из тумбочки маленький чёрный осколок и смотрю на него перед сном. Маленький чёрный осколок, который я тайком отпилила от арки за день до исчезновения Ники. Автор: Runny #фентези #19