Рассказы Чумы I.

Эпилог
— Тогда мне показалось, что важнее остаться в Мисре, — говорил Гадер, отпивая горячий кофе из белой керамической кружки с изображением хаотично сплетающихся черных, красных и оранжевых полос. Кружку эту Колян приобрел по случаю на рынке, куда выбирался крайне редко — чем-то она его тогда зацепила, хотя сейчас дух не смог бы припомнить, чем именно. — В конце концов, Эвмел никогда меня особо не жаловал, а мое мнение о войне с Афинами и подавно развело нас по разные стороны.
Он сидел в том самом кресле, в котором несколько дней тому назад Чума листала модный женский журнал. Квартира Коляна за время, пока хозяин отсутствовал, успела значительно покрыться пылью.
Николай пристроился на привычном диване, Мор — рядом с ним; оба внимательно слушали бывшего демона.
— Я вернулся к римской темнице почти сразу же, как покинул Тартеса и Эврифею. Некая важная шишка по имени Луций рвала и метала, обнаружив, что пленники пропали; виновником сделали старца Анаксагораса — его увели к самому консулу. Меня это весьма заинтересовало: очевидно, у старика были мотивы помогать узникам. Поэтому я пошел на опасный шаг и устроил Анаксагорасу побег: впрочем, так называемый мудрец немного разочаровал меня. — Гадер поставил кружку на низкий журнальный столик, который, судя по потрескавшемуся внешнему слою, был сделан еще при существовании Советского Союза. — Выяснилось, что он не собирался бежать на помощь, а скорее, наоборот; пришлось потрясти его как следует. Он-то и выложил мне всю историю знакомства с Эвмелом, а когда я хорошенько попросил, старик рассказал и про нарисованный план.
— Той самой библиотеки? — поинтересовался Мор, частично уже посвященный в события.
— Да, той самой библиотеки. Анаксагорас сообщил очень важную вещь: когда владетель рисовал схему, он зачем-то закрасил одну из комнат. К моему великому счастью, старик помнил, какую именно.
— Ты его убил? — насторожился Колян. Гадер усмехнулся.
— Если бы. По доброте душевной отпустил восвояси, и он тут же отправился обратно к своим тюремщикам, надеясь, что за рассказ о человеке, интересовавшемся беглецами, консул не только отпустит его, но и увешает золотом. Консул и отпустил его — на тот свет. Слава богам, никто не стал его даже слушать, посчитав, что старик выторговывает себе жизнь.
Той же ночью я отправился в здание Мусейона, предварительно запасшись планом строения. Тайник обнаружился легко — странно вообще, что его никто раньше не замечал; возможно, всему виной была отрешенность от мира сего​мудрецов, населявших это место. Как бы там ни было, я вошел в ту самую комнату — и нашел то, что искал до меня Эвмел.
Мор, уже слышавший эту историю, встал.
— Пойду, включу чайник, — произнес он, зевая, и удалился на кухню. Гадер продолжал:
— Овладев силами, я смог, наконец, увидеть, что происходит с моими братьями. Не скажу, что это меня обрадовало — но остановить Эвмела я не мог — шкатулка, та самая шкатулка, которая удерживала Равновесие, была у него в руках. Пришлось проникнуть в Небесную колыбель; купола еще не существовало, и мое пребывание внутри прошло никем не замеченным. Там я познакомился со смышлёным, но очень недовольным жизнью Крылатым; он полагал, что Создатель был несправедлив, сотворив Светлых слишком разными, и обрезав ему крылья чуть ли не по самые лопатки. Я поддакнул ему пару раз, еще несколько раз выручил и мы подружились.
После того, как пропал Тартес, Иерем окончательно перешел на мою сторону, став преданным и верным слугой. Он пообещал мне следить за правителем настолько, насколько это было возможно. К сожалению, я не мог воспользоваться силами, находясь так близко к брату — Эвмел сразу бы заподозрил неладное; пришлось на время затаиться.
Именно Иерем рассказал мне, что владыка пригласил Эврифею к себе, и спустя некоторое время из покоев Создателя вышли мужчина и женщина, совершенно не похожие на находившихся там до этого. По счастью, брат отослал всю стражу, и мне удалось беспрепятственно проникнуть внутрь Белого дворца. Когда я вступил в круг, увиденное потрясло меня; но об этом чуть позже.
Колян и вернувшийся Мор вздохнули одновременно; последний задал вопрос, давно вертевшийся на языке:
— Как я понимаю, мой серп был твоим оружием? Кто его подбросил мне?
Колян вжался в кресло, стараясь выглядеть маленьким и незаметным. Гадер сказал, не глядя на них:
— Как я говорил тебе, Никита, мне пришлось присоединиться к Эвмелу и Эврифее; брат никак не мог понять, что делать с оставшимися артефактами. Не буду рассказывать, как трудно втираться в доверие к Эвмелу; в конечном счете серп оказался у меня.
Однако даже втроем мы не справлялись. Я предполагал, что нужно отыскать Тарта. К сожалению — или к моему счастью, потому что догадайся брат, что артефакты предназначены только атлантам, он бы сразу раскрыл истинное лицо Смерти — Эвмел так не думал. Он искал четвертого всадника среди смертных.
Обнаружив Тартеса в самой глубине Ада, я понял, что просто обязан вытащить его из этого беспрерывного кошмара. Увы, чтобы записаться в Падшие и проникнуть в Воронку, нужно было отказаться от серпа. Я схоронил его на одном из кладбищ, глубоко под землей — и превратился в демонишку Велиала. Та часть силы, что была со мной, вполне пристойно позволяла водить за нос всю верхушку Ада.
— Это все хорошо, но ты не объяснил, как серп попал ко мне, — Мор вскочил, услышав щелчок чайника на кухне. — Сейчас, воды горячей принесу.
— Прихвати еще кофе, — крикнул вслед Гадер и принялся пристально разглядывать Коляна. Тому стало не по себе, и он отвернулся; бывший Велиал хмыкнул.
Вернулся Мор — с чайником, банкой кофе и неизвестно как уместившейся в руках тарелкой с бутербродами.
— Будешь? — поинтересовался Мор у Коляна.
— Нет, ты что, — замахал дух руками, — я ж все равно не чувствую вкуса еды. Только продукты переводить.
— Раньше ты уважительнее относился к голоду, — как бы вскользь заметил Гадер. Колян заморгал.
— Что такое? — ничего не понял Мор. — Гадер, ну ешь хоть ты, зря я что ли, старался.
— Тартеса я попросил представиться Гладу-Эвмелу уже как Брань; может быть, если старший узнал бы обо всем сразу, ничего бы этого не случилось. Но никто не мог поручиться за его реакцию, потому я предпочел оставить их обоих в неведении. Не зная ничего друг о друге, они могли вполне мирно сосуществовать.
Я же не мог предугадать, что Глад по доброй воле, сам все выложит брату! — Гадер досадливо сжал губы. — Вот тут-то все и началось!
Брань так люто возненавидел Глада, что связался с Крылатыми. Шансов у него было множество — всадники то и дело встревали в стычки со Светлыми, вот он и воспользовался обстановкой. Крылатые, ясно дело, обрадовались, возомнили себя престолонаследниками и начали строить планы переворота. Поначалу они ещё побаивались — что Создатель, канувший в небытие целую вечность назад, еще вернется, — но потом как-то осмелели. В общем, Тартес продал нашего старшего брата со всеми потрохами, даже не подозревая, к чему это может привести.
Когда Иерем рассказал мне об этом, было уже поздно. Спасение Тартеса обернулось катастрофой — Эвмел оказался на пороге смерти. Я не знал, где находится шкатулка; зато знал, у кого игла: их надо было срочно объединить, чтобы вернуть покачнувшееся Равновесие. Поэтому я и отправился к вам.
— Я, кстати, забыл спасибо тебе сказать, когда ты вытащил из рук Брани, — улыбнулся Мор воспоминанию. — Думал, он меня придушит. И за то, что спас меня от этих тварей… на Третьем круге.
— Возможно, — не стал отрицать Гадер. — К тому времени Тартес уже совсем помешался на своей мести и, чтобы как-то обелить себя в глазах Чумы, искал козла отпущения.
— Чума-то не поверила, — протянул Мор.
Колян с облегчением слушал Гадера; он всё боялся, что тот расскажет Мору, кто именно подкинул ему серп. Не зря ж бывший демон так внимательно смотрел на него. Еще и этот намек про голод… Нет, вроде пронесло.
— Мне обязательно надо было увидеть Эвмела, только он знал, где спрятана шкатулка. А Иглу наверх пронесла Чума, сама того не подозревая — Глад очень умно выдавал пустой конверт за истинный артефакт. Очень правильно, кстати, было с его стороны.
Именно она, уколовшись иглой, сумела открыть проход к Раю — и тем самым нарушила Равновесие окончательно. Но если бы у них не получилось пройти наверх, я бы непременно помог.
Кружки опустели, Мор залил горячей жидкостью растворимый, но терпимый на вкус напиток.
— Тогда-то я и отправил Мора к Гладу, чтобы он присмотрел за ним; Никите его человеческая составляющая, тен психей, как её называют Светлые, позволила без труда преодолеть лестницу.
Мне же хотелось вначале самому поискать шкатулку — шансы найти её в тайнике копии святилища Клейто были велики; тогда и к Гладу бы мы отправились с крупными козырями на руках. Но мои ожидания не оправдались. Я не успел.
— Он её убил, — горько сказал Мор. — Если бы я только зашел сразу внутрь!
Гадер покачал головой.
— Против Брани у тебя не было никаких шансов, Никита. Поэтому я приказал тебе не вмешиваться.
— И все-таки я его прикончил, — глаза всадника блеснули ненавистью. — За что он так? Почему?
Гадер вздохнул. Если он сейчас скажет, что смерть Чумы была нелепой случайностью, Мор, пожалуй, этого не переживет.
— Так сложились обстоятельства, — уклончиво ответил он.
— Откуда ты все знаешь, Гадер? — спросил внезапно молчавший дух. — Ну вот, например, что Глад все сам рассказал Брани. Или где надо было искать Тартеса. И зачем тебе вообще вся эта канитель нужна была? Почему было не остаться в Мисре и прожить спокойный, человеческий век? — Спрашивая, Колян хотел узнать, откуда именно тот черпает информацию; может быть, он все-таки ничего не расскажет Мору про серп?
— Потому что я — настоящий Хранитель Равновесия, — спокойно ответил Гадер.
** *
Сотни длинных трещин побежали по куполу сверху вниз; голубой узор из искр хаотично выплясывал по хрусталю.
Наконец, одна из сторон не выдержала и лопнула, разбрасывая тонкие незримые осколки в разные стороны; купол задрожал, и витки, скрепляемые серебряной лестницей, покосились, чудом еще удерживаясь на месте.
Крылатые падали сотнями, умирая быстро и неожиданно для себя; тен психей покидала их тела, сгорая голубыми огоньками в расползающемся по шву небе.
** *
Стигийское болото вздулось кровавым пузырем, выворачиваясь наружу; лава, плавящая камни рва, обрушилась внутрь крепостных стен. Мертвая пустыня двинулась на мрачный лес, пожирая сухие, безжизненные деревья.
завтра ночью начну публиковать вторую книгу