СВЯТКИ.

ЧАСТЬ 2.
Традиционно Святки делились на две части — «святые вечера» (от Рождества до Васильева вечера) и «страшные вечера» (с ночи под Новый год и до Крещения Господня). Несмотря на то, что весь святочный период считался в народе временем «без креста», то есть временем, когда только что родившийся Иисус еще не был крещен, особый разгул нечистой силы связывался именно со «страшными вечерами», что отразилось в соответствующем названии. По народной легенде, «в эти страшные вечера /…/ Бог на радостях, что у Него родился Сын, отомкнул все двери и выпустил чертей погулять. И вот, черти, соскучившись в аду, как голодные, набросились на все грешные игрища и придумали, на погибель человеческого рода, бесчисленное множество развлечений, которым с таким азартом предается легкомысленная молодежь» (Максимов С.В., 1994, с.267). В этой легенде сквозь призму христианской морали находят отражение архаичные представления о Святках как о периоде, отмеченном признаком хаотичности в связи с процессом формирования миропорядка, «издержкой» которого является проникновение в мир людей существ «иной» природы.
К такого типа существам, появление которых связывается в традиции именно со Святками, относятся бесы в образе людей с железными головами, в остроконечных шапках, которых в Вятской, Пермской губ. и в Сибири называли «шилuкунами», на вологодчине — «шулыкaнами», в Архангельской губ. «шулuкунами» или «чулuкунами». В последней считали, что изо рта у этих существ идет огонь, в руках они держат каленый крюк, которым загребают детей, находящихся во время Святок в неурочные часы на улице. В Вологодской губ. верили, что «шулыканы» — дети кикиморы, которые рождаются в Святки в ненастные ночи и вылетают через трубу на улицу, где и живут до Крещенья. Они могут показаться ворожащим девушкам в виде чертенят черного цвета, с маленькими рожками и козлиными ножками. Здесь же «шилыханов» воспринимали как «мальчишек»-пакостников и шалунов, живущих артелями в заброшенных постройках; они делают мелкие гадости: могут пьяного в лужу завести, столкнуть в грязь человека и под. В Олонецкой губ. святочные нечистые духи в облике человека или животного назывались «святке». Такой дух считался опасным для гадальщиц, но он не мог, по народным представлениям, переступить черту, проведенную железным предметом. Полагали, что «святке» в равной степени мог и повредить человеку, и принести добро. В Калужской губ. верили в появление «святочниц» — некрасивых, покрытых волосами духов, поющих и пляшущих в банях и неосвященных избах. В Орловской губ. считали, что тем, кто участвовал в святочном ряженье, явится нечистый бес «святоша». Сущность всех этих духов, а также вообще выход на землю в Святки нечистой силы как проявление состояния хаоса в процессе становления миропорядка определенным образом соотносятся со святочными ритуальными действами: ряженьем, игрищами молодежи, гаданиями и т.п., содержащими элементы внешнего уподобления человека существам «иного» мира, а также с особыми ритуализованными формами поведения: воровство, бесчинства, осуждаемые в другое время и в корне отличающиеся от повседневных норм поведения (см. Святочные бесчинства и Святочное воровство).
Помимо нечистой силы, в Святки, особенно в «страшные вечера», активность проявляли, по народным представлениям, колдуны и ведьмы. Только колдун или колдунья, по поверьям, могли придти в чужую избу накануне или в день праздника и попросить огня из печи, что, несомненно, должно было привести к «выведению спорины» в доме, то есть — удачи, благополучия. В южнорусских губерниях бытовали рассказы о том, что голодные ведьмы в «страшные вечера» задаивали коров.
С верой в козни колдунов и в возможность совершения в Святки временного или окончательного взаимообмена субъектов между «миром» людей и «иным» миром, связаны многочисленные рассказы об оборотнях — несчастных людях, которых колдун или колдунья заставили принять вид какого-либо животного. Сами колдуны, чтобы обрести облик животного (свиньи, волка и др.), перекидываются в подполе с заклинаниями через двенадцать ножей, стоящих лезвиями кверху. Очень часто они проделывают это в Святки и тешатся, пугая запоздалых прохожих, причем не только одиноких, но и целые партии людей. Того, кого колдун укусит, становится оборотнем, как правило, на срок в семь лет. Укушенный обычно обращается, по поверьям, в волка и бежит в леса, подальше от населенных мест, где он может принести зло, а его самого могут убить. Если колдун и колдунья добровольно принимают звериный облик, то оборотень-человек оказывается жертвой. Сердце и рассудок у него остаются человеческими: он старается не делать никому зла, ему жаль испугать человека, поэтому он убегает от людей. Считали, что оборотень опасен только в Святки, когда ему делается необыкновенно грустно и тоскливо. Иногда он пробегает огромные расстояния только для того, чтобы взглянуть на родной дом. И если в это время попасть ему навстречу, то он может укусить человека, и последний станет оборотнем, а первый вновь примет человеческий облик. Но, по народным представлениям, страдания оборотней столь велики, что они не желают передавать их другим и владеют собой в течение семи лет. По прошествии срока, в Святки же, оборотни обретают человеческий облик, оказываясь в своей старой одежде, иногда очень далеко от родных мест.
С той же идеей взаимообмена между «мирами» можно связать народные представления о том, что во время гаданий нечистая сила может удушить, то есть умертвить, неосторожную гадальщицу или утащить ее в «иной» мир, что есть одно и то же. С другой стороны, на Русском Севере существовали поверья о том, что в Святки, в день Крещения Господня, могут возвратиться, оказавшись вдруг у «иордани» или в бане, проклятые или пропавшие без вести дети или люди, которые, по их рассказам, время отсутствия проводили под водой у водяных.
В связи со столь опасной спецификой святочного периода, чтобы оградить себя, скот и все хозяйство от воздействия нечистой силы и колдунов, накануне и в дни праздников, особенно в «страшные вечера», крестьяне производили очистительно-охранительные акции (см. Васильев вечер, Крещение Господне).
Полное и окончательное очищение от «страшных вечеров», с их ужасами, разгулом и бесчинствами, совершалось в день великого водосвятия в Крещение Господне — в праздник, завершавший Святки — время «без креста» — и манифестирующий установление порядка, расставляющего все на свои места.
Итак, Святки являлись своего рода энергетическим импульсом, дающим начало очередному витку жизни природы, в том числе и каждого отдельного человека как части природы. Помимо этого, две святочные недели представляли собой важнейший период, в пределах которого в максимально концентрированной форме происходила «передача» от старших младшим коллективного знания, то есть закрепленного в веках знания многих поколений. Получение новыми поколениями этого знания делало возможным сохранение и дальнейшее развитие культурной традиции. В этом плане чрезвычайно важной в святочное время была роль стариков, несмотря на сложившееся в народном сознании восприятие Святок как молодежного праздника. Так как старики, по народным представлениям, из всех социовозрастных групп общины были наиболее близки к «иному» миру, они закономерно оказывались посредническим звеном между молодостью и вечностью, то есть поддерживали традицию и передавали свой опыт и знания молодому поколению.
В Святки посредническая функция стариков реализовалась в разных формах: и на уровне слова, и на уровне обрядового действия. Именно старики и пожилые люди святочными вечерами на игрищах и дома загадывали загадки, рассказывали сказки и былички детям и молодежи. Им же принадлежала ведущая роль в исполнении некоторых обрядов (см. Гадания об урожае), в руководстве молодыми в обрядовой ситуации (см. «Страшные» гадания), в трактовке и разъяснении примет и гаданий и т.п. В быличках, события которых относятся к святочному периоду, знание пожилых оказывается жизненно важным (см. Кесаретский поросенок).
В свете представлений о действенности и магической силе произносимого в ритуальной ситуации слова, нашедших отражение в известной поговорке — «Слово не воробей, вылетит — не поймаешь», — значимость посреднической функции стариков проявлялась и в определении будущего природы/мироустройства и социума — за счет передачи коллективного знания в данных сферах традиционной культуры, и в определении будущего конкретных судеб молодых людей: именно старикам принадлежала ведущая роль «арбитров» в обряде «смотрин невест» (см. Крещение Господне), а также в формировании репутации парней и девушек во время святочных игрищ молодежи.
Е.Л.Мадлевская