СЕМЕЙНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ - БЕЗВЫХОДНОЕ.

ЧАСТЬ 4
АВТОР ЮЛИЯ МОНАКОВА
– Ну, помнишь, в «Кариме» ты говорил мне, что внешнее убожество ресторана – вовсе не показатель качества, и даже в самой что ни на есть халупе могут подать пищу богов.
– Да уж… Здесь что снаружи – то и внутри, – проворчал Миша. – Ну да ладно, впредь будем умнее, не станем выходить за пределы отеля по вечерам. В конце концов, я думаю, ресторан в «Саба Хавели» должен быть недурён…
Немного разочарованные, да и уставшие от дороги, они вернулись в отель и решили ложиться спать – утро вечера мудренее.
– Я, конечно, должен уступить тебе кровать? – кивнул Миша на огромную «двуспалку» посреди номера. – Только кинь мне вторую подушку во-о-он на тот диван… Запасное одеяло, кажется, было в шкафу.
– Да хватит тебе дурака валять, – сказала Люся, – будешь ещё корячиться на этом диванчике… Ложись тоже на кровать, места хватит и на четверых. Вот только отдельное одеяло взять – да, пожалуйста.
– Не надо, я вас боюсь! – голосом фрекен Бок в озвучке Раневской произнёс Миша. – А вдруг приставать будешь?
– Фу-ты ну-ты, – фыркнула Люся. – Не опасайтесь, месье, за свою невинность, ведь я другому отдана и буду век ему верна!
– Вот то-то и оно… – проворчал Миша себе под нос и принялся укладываться. – Предупреждаю – могу храпеть, не бей сильно.
Спалось Люсе после утомительного дня хорошо, крепко, без сновидений. Утром её разбудило солнце, которое проникло в номер и заиграло разноцветными бликами на стенах, полу и потолке. Жёлтые, зелёные, оранжевые стёкла создавали удивительный эффект радуги, и Люсе сразу же сделалось весело, едва она открыла глаза. От вчерашнего дурного расположения духа не осталось и следа.
– Доброе утро!!! – заорала она, и Миша, забарахтавшись в одеяле, от неожиданности чуть не свалился с кровати.
– Вставай, вставай! – пропела она на ходу, устремляясь в ванную комнату. – Нас ждут великие дела!
Настроение было просто превосходным.
Позавтракали тут же, в отеле; питание оказалось европейским, вполне вкусным и обильным – свежие соки и фрукты, яичница, сосиски, тосты, масло, джем. Глядя на сияющее лицо Люси, владелец отеля, который лично явился в ресторан, чтобы поприветствовать постояльцев, довольно заулыбался.
– Вы молодожёны, не так ли? – спросил он, подмигнув. – Приехали в Индию на медовый месяц?
– Да у нас с ней каждый месяц – медовый, – засмеялся Миша и заговорщически взглянул на Люсю. – Но на самом деле мы женаты очень давно.
Люся уже привыкла к его игре в супругов, тем более что так действительно было легче – меньше косых взглядов и подозрительных вопросов.
– А дети есть? – предсказуемо поинтересовался хозяин.
– Двое, мальчик и девочка, – заученно откликнулся Миша.
Люся даже не пыталась возражать, уткнувшись в стакан с ананасовым соком.
– Так я и думал – у меня глаз намётан! Вы замечательная пара, – любуясь ими, заявил индиец. – Так подходите друг другу и прямо светитесь…
– Ну все, дорогая, не отвертишься теперь, – захохотал Миша, когда радушный хозяин отошёл. – Как говорят индусы, «пусть в этой жизни ты принадлежишь другому, но во всех последующих перерождениях будешь только моей!»
– Договорились, – улыбнулась Люся.
Хриплоголосый водитель уже поджидал их на ресепшине. Путь предстоял неблизкий – в Амбер Форт, удаленную крепостную резиденцию древнего раджи [11] в пригороде Джайпура.
– Где же ты ночевал, Салман? – спросила Люся. – Неужели спал в машине?
– Ну что вы, мадам, – засмеялся он. – Я не первый год вожу сюда туристов, у меня всё схвачено… Конечно, не в таких роскошных апартаментах, как у вас, – он почтительно поклонился, – но во вполне достойном гестхаусе [12] .
Крепость располагалась на высоком скалистом холме за озером. Автомобили парковались у подножия; подъём же осуществлялся либо своим ходом, либо на спинах слонов. За несколько десятков евро нарядные, разрисованные цветными мелками слоники доставляли туристов на место. Посовещавшись, Люся с Мишей решили, что пойдут пешком. Жаль было измученных животных, вынужденных весь день ходить туда-сюда с пассажирами на спине.
Остановившись перед воротами крепости из красно-белого песчаника, они обнаружили, что попали в самый эпицентр событий: на площади велись съёмки какого-то исторического фильма, и ассистенты режиссёра шныряли в толпе, периодически выгоняя из разряженной и загримированной массовки очередного праздношатающегося туриста в европейской одежде.
– Вот это удача! – возликовал Миша. – Посмотри, какая красота! Судя по костюмам, снимают что-то про войны раджпутов.
– Раджпутов? – непонимающе переспросила Люся. – Кто это – раджастанские путаны?
– Эх ты, а ещё писательница! – попенял Миша. – Раджпуты – старинный воинствующий род, этакие индийские рыцари.
– А кто в главной роли? – заинтересовалась Люся. – Вдруг кумир моего детства – Митхун Чакроборти?
– Во-первых, кумир твоего детства давно уже старый пердун, – безжалостно высказался Миша, – а во-вторых, едва ли самый главный артист сейчас на съёмочной площадке. Иначе ажиотаж был бы куда больше, да и туристов не подпустили бы так близко. Исполнитель главной роли, думаю, давно уже преспокойно отснял все свои крупные планы где-нибудь в павильонах Болливуда…
– А интересно было бы там тоже побывать… ну, в Болливуде, – вздохнула Люся мечтательно. – Вся эта киношная кухня, песни и танцы… Я, конечно, не поклонница индийского кино, но старшая сестра Димки мне все уши им прожужжала.
– В Мумбай мы с тобой тоже обязательно поедем, – пообещал Миша. – Может, и в какой-нибудь массовке ещё засветимся, мне рассказывали, что индийские киношники вообще любят белые лица в кадре.
В том, что самая главная звезда не стала утруждать себя поездкой в Джайпур, Люся убедилась уже очень скоро. Артист, исполняющий роль воеводы, явно был здесь самой крупной шишкой – но даже он не вызывал интереса у индийских туристов. Стало быть, лицо его не было знакомо рядовому зрителю. Воевода в золотом шлеме сидел на пластиковом стуле и мрачно наблюдал, как массовка носилась туда-сюда в полном обмундировании под припекающим солнышком, размахивала мечами и орала нечто вроде «Ура!». Некоторых слонов – работяг Форта – тоже задействовали в батальных сценах. Слоны – не самые быстрые бегуны на свете, но атаковать противника на конях, наверное, было бы не так эффектно.
Люся уже знала, что, по старинной индийской традиции, дорогих гостей и VIP-персон в Индии всегда встречают цветочными гирляндами – надевают их на шею визитёров. Работники Форта, разумеется, свято соблюли эту традицию и с киношниками – гирлянду из живых цветов нацепили прямо на камеру. Люся похихикала про себя и выразила надежду, что оператор не обиделся.
Участники массовки – молодые индийские ребята – были явно счастливы и кайфовали от съёмок.
– Так и представляю, как впоследствии каждый из этих парнишек ведёт всю свою многочисленную родню в кинотеатр, – поделилась Люся своими соображениями с Мишей, – и восторженно орёт: «Вон, вон, ВОН!!! Пятый слева в двенадцатом ряду!!! Всё…»
Воины в очередной раз выстроились стройными рядами, готовясь к атаке главных крепостных ворот. Снимался новый дубль. Вот и сам суровый воевода встал во главе войска.
– А почему вон те сидят? – Люся кивнула на группу артистов массовки, выглядевших попроще – без воинских доспехов, а с обычными палками в руках, в простых белых одеяниях и цветных тюрбанах.
– Это, я полагаю… народ в роли народа. Их снимать будут отдельно, – предположил Миша.
– А после удачной атаки все эти раджпуты обнимутся, запоют и запляшут, – захихикала Люся.
Понаблюдав за съёмками с полчаса (Миша при этом не уставал фотографировать происходящее, несмотря на замечание ассистента режиссёра), Люся заскучала.
– Может, всё-таки пройдём внутрь и осмотрим Форт? – предложила она. – Тут ещё сто лет снимать будут…
И они, переждав очередную батальную сцену, воспользовались паузой и прошмыгнули в освободившиеся ворота.
Внутри крепости, несмотря на её внешний грозно-монументальный вид, всё поражало изысканностью и тонкостью архитектуры. Люсе больше всего понравились две вещи. Во-первых, дворцовый зал, облицованный множеством миниатюрных зеркалец (как заявил всезнающий Миша, ночью этот огромный зал можно было полностью осветить пламенем единственной свечи). А во-вторых – сад с фонтанами. В саду прогуливались индианки в синих сари, держа на головах ёмкости с водой. Они выглядели так колоритно, что Люся поначалу тоже приняла их за актрис. Однако, подойдя ближе, она сконфуженно сообразила, что все эти тётеньки-красавицы – на самом деле уборщицы общественных туалетов в Форте.
Блуждая по закоулкам, Люся с Мишей даже наткнулись на настоящего заклинателя змей – с дудочкой и беззубой коброй, всё как полагается. Поначалу он пытался стрясти с них бакшиш за то, чтобы продемонстрировать «смертельный танец змеи», но, завидев в Мишиных руках дорогую профессиональную камеру, оживился, тут же забыл про деньги и попросил только, чтобы его «сняли покрасивее». Люся вообще заметила, что к хорошей технике уважение здесь просто огромное, впрочем, как и к её владельцам.
Уже перед самым уходом они заглянули в ресторан при Форте, на удивление пустующий. Несмотря на то, что там было очень красиво, меню оставляло желать лучшего: на выбор предлагались лишь сэндвич с сыром, сэндвич овощной и чай.
– Может, они все продукты на съёмочную группу перевели? – понимающе протянул Миша. – Поди-ка, накорми этакую ораву…
Однако они решили не задерживаться здесь и пообедать в городе.
Далее их путь лежал во Дворец Ветров – Хава Махал. Это был уже район старого города, который представлял из себя сплошной рынок с разношёрстными лавочками. Чай, специи, сари, украшения, обувь, электроника и спортивные товары… Особой популярностью и спросом пользовалась в эти дни пиротехника – ввиду предстоящего Дивали [13] . Народ закупался петардами, бенгальскими огнями и фейерверками. Прогуливаясь, Миша с Люсей угодили на целую улицу резцов по мрамору. Всё там было покрыто густой белой пылью, даже играющие на улицах дети. Игрушками для самых маленьких служили обломки мрамора.
– О, ты только взгляни, какая прелесть! – завопил вдруг Миша и ринулся в глубь одной из торговых улочек. Сначала Люся не сообразила, что так резко привлекло его внимание, а потом разглядела: два тощих индийских мужичка суетились перед старинной фотокамерой. Она действительно выглядела очень старой, как гостья из прошлого. Миша уже увлечённо беседовал о чём-то с фотографами, задавал им вопросы, показывал что-то на пальцах.
– Сколько же лет этому аппарату? – приблизившись, с интересом спросила Люся.
Миша обернулся к ней с горящими глазами:
– Сто лет! Ты представляешь – СТО! И она до сих пор работает… Клиентов хоть отбавляй! Ребята снимают, тут же проявляют и печатают. Через пять минут получаешь настоящее фото, сделанное на настоящую столетнюю камеру!
– Да ну, – засомневалась Люся. – Наверняка какой-нибудь фокус. Может, там внутри «Полароид» спрятан?
Услышав Люсины слова, один из мужичков оскорбленно замотал головой.
– Но «Полароид», мадам! Но! Нет, нет!
– Здесь всё по-честному, – заявил счастливый Миша, уже припадая, с разрешения фотографов, к видоискателю. – У них при себе и ведро с химией…
– Тут недавно были ребята с американского телевидения, – важно подтвердил один из мужичков по-английски. – Тоже нас снимали, обещали в США показать передачу про Джайпур.
– Смотри, – обращаясь к Люсе, Миша ткнул пальцем в образцы готовых фото. – А неплохо ведь в итоге получается… Может, и нам запечатлеться на память?
Сурендр и Тикам – так звали фотографов – энергично закивали, одобряя эту затею. Люсе ничего не оставалось, как подчиниться. Снимки на столетней камере выходили чёрно-белые, не размытые, но и не слишком чёткие, напоминали чем-то фотографии из старого семейного альбома Люсиных прабабушки и прадедушки. Даже выражения лиц на этих индийских фотографиях получались какие-то несовременные, словно из девятнадцатого века…
– Жаль, что Димы сейчас здесь нет – ему бы это наверняка понравилось… – задумчиво рассматривая получившиеся карточки, обронила Люся. Это вышло у неё машинально; сообразив, что она только что сказала, Люся закусила губу. Почему она вспомнила о Диме?.. Она же совсем о нём не думала. Миша покосился на неё понимающе, но придержал все комментарии при себе.
Как выяснилось, Сурендр и Тикам проводили за камерой весь день. Недостатка в желающих сфотографироваться не наблюдалось. Кто-то (в основном, конечно, иностранцы) фотографировался просто ради прикола – раритет, будет чем похвастаться перед друзьями. Многие же (преимущественно местные жители) приходили за фотографиями на документы, даже за групповыми семейными портретами. Обедали фотографы тут же, на рабочем месте – уплетали принесённые с собой из дома чапати и сабджи. [14]
За те пару часов, что Миша с Люсей провели рядом с Сурендром и Тикамом, перед их глазами вереницей прошли следующие клиенты: семья бедного стеклодува (он сам, жена и пятеро детей); две подружки из Финляндии, одинаково блондинистые, голубоглазые и стройные; красавчик-австралиец в ковбойской шляпе, словно сошедший с киноплаката какого-нибудь вестерна; чета пожилых улыбчивых американцев… Тикам с уважением рассматривал навороченную Мишину камеру и кивал понимающе – коллега!.. Наблюдая за работой фотографов и изредка перебрасываясь с ними какими-нибудь фразами, Миша с Люсей сами не заметили, как пролетело время и начало смеркаться.
На улицах включили иллюминацию – гирлянды разноцветных лампочек, поскольку город уже вовсю был охвачен подготовкой к Дивали. Поняв, что дневной свет ушёл, фотографы принялись неторопливо и деловито собирать реквизит.
– Ну, счастливо вам, ребята, – сказал Сурендр, водрузив драгоценную камеру на не менее старый велосипед. – Заглядывайте к нам ещё! Мы тут каждый день работаем, даже в выходные и праздники.
– Что, поедем в отель? – спросил Миша у Люси. – Устал я что-то сегодня, да и немудрено – столько пешком проходить!.. Салман нас совсем заждался. Он, поди, жрать уже хочет, надо бы поскорее отпустить бедолагу.
– Ну что ж, поехали… – рассеянно откликнулась Люся и вдруг уперлась взглядом в малышку лет пяти-шести, которая храбро вышагивала одна-одинёшенька по противоположной стороне улицы, неся под мышкой два длинных стебля сахарного тростника. По сердцу как ножом резануло – так напомнила ей девочка собственную дочь, хотя внешне они совсем не походили друг на друга.
– Посмотри, какая крошка! – обернувшись к Мише, произнесла она дрогнувшим голосом. Миг – и Люся уже перебежала через дорогу, а затем порывисто опустилась перед девочкой на корточки. Она уже знала, что ласковое и нежное отношение к детям в Индии никого не удивляет, даже если ребёнок совсем незнакомый, поэтому смело потрепала малышку по щеке, любуясь её огромными чёрными глазами и такими же чернущими блестящими волосами – ну чисто кукла!..
– Как тебя зовут? – спросила она по-английски, не уверенная, впрочем, что девочка её поймёт. Однако, к её удивлению, прекрасное создание вежливо отозвалось:
– Моё имя Анжали, мадам.
– Где ты живёшь?
– Там. – Она неопределённо махнула рукой куда-то в сторону.
– Да это же дочка Сону, – признал её Тикам, подошедший к ним вместе с Мишей. – Мадам, её отец – катхпутли-бхатт, он выступает со своим балаганчиком недалеко отсюда.
– Кто такой… ну, это самый капут… бат, как вы его назвали? – полуобернувшись к нему, спросила Люся, не выпуская девочкиной руки, словно боясь, что та сейчас исчезнет.
– Катхпутли – куклы-марионетки, – объяснил Тикам. – Катхпутли-бхатт – тот, кто водит этих самых марионеток, даёт представления.
– Как интересно! – восхитилась Люся и перевела сияющие глаза на Мишу. – Ты слышишь? Я непременно хочу увидеть выступление индийского кукольного театра. Когда вы даёте представления? – обратилась она к девочке. Та замялась на мгновение, и Тикам тут же перевёл для неё вопрос на хинди.
– Каждый вечер с семи часов, мадам, – бойко отозвалась Анжали, тоже на хинди; Тикаму не оставалось ничего другого, кроме как переводить. – Мы сейчас остановились напротив лавки скобяных товаров дядюшки Мохана, да вы спросите кукольника Сону, и вам все укажут, как нас найти!
– Миш, я хочу это увидеть! – Люся снова умоляюще взглянула на своего друга.
Тот кивнул:
– Театр марионеток – это интересно… Но только не сегодня, хорошо? Можем приехать сюда завтра, специально на представление.
– Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста – давай! – Люся вновь перевела взгляд на девочку. – Мы непременно придём на ваше шоу… А сколько стоит входной билет?
Тикам не стал переводить вопрос, а громко рассмеялся.
– Да какие входные билеты, мадам, это же уличный театр… Кто сколько даст!
По чистой, но бедной одежде Люся уже догадалась, что семья девочки небогата – на грани нужды. Борясь с охватившим её волнением, она полезла в сумку и достала из кошелька пару сотен рупий.
– Вот… возьми, передай папе, – сказала она. – И обязательно ждите нас завтра. Завтра, завтра! – внятно повторила она, чтобы девочка поняла её.
Анжали широко распахнула глаза – для неё это была немалая сумма. Стиснув купюру в кулачке, она энергично закивала, приговаривая по-английски:
– Спасибо, спасибо, спасибо…
Прижав кулачок к груди, она резво рванула от них вдоль по улице.
– Надеюсь, никто у неё деньги по пути не отнимет? – обеспокоенно спросила Люся у Тикама.
Тот покачал головой:
– В этом районе живут добрые люди, да и вряд ли кто обидит ребёнка.
Весь оставшийся вечер у Люси только и было разговоров, что об Анжали. Миша даже стал над ней посмеиваться.
– Это в тебе материнский инстинкт, что ли, бушует? Соскучилась по Алесе?
– Соскучилась, конечно… – задумчиво кивала Люся, – но тут другое. Понимаешь, эта малышка… Она такая трогательная, такая хрупкая. А её глаза… ты видел, сколько в них мудрости? Не по годам взрослый взгляд…
На следующий день они, как и обещали, явились на представление кукольника Сону. Место проведения спектакля разыскали довольно легко, как и предсказывала девочка – спросили у прохожих, и те моментально их сориентировали. Анжали узнала Люсю издали и весело подбежала к ней, чтобы поприветствовать. Вместе с ней была худющая сумрачная девчонка чуть постарше.
– Добрый вечер, мадам, – без улыбки, но старательно выговаривая английские слова, произнесла она. – Вы вчера дали моей младшей сестре деньги… Спасибо! Пойдёмте, я провожу вас на лучшее место.
Никаких «мест», разумеется, в уличном кукольном театре не было. Зрители рассаживались прямо на расстеленном на земле покрывале. Среди публики преобладали в основном иностранцы с фотоаппаратами, но затесались и местные жители. Старшая сестра малышки Анжали провела их поближе к импровизированной сцене с занавесом и жестами пригласила сесть. Люся и Миша устроились на покрывале, поджав под себя ноги, и стали с интересом разглядывать сценическую площадку. Двойной занавес, обрамляющий её, был вырезан в виде арок и отдаленно напоминал строения индо-мусульманской архитектуры. (Позже Люся узнала, что на профессиональном сленге индийских кукольников этот занавес называется «тадж-махал».) Передний занавес не доставал до земли, и его зубцы слегка перекрывали задний, отчего кукловод, стоящий во время представления за фоновым занавесом, должен был полностью скрыться от глаз зрителей.
Люся с улыбкой обернулась к девочкам-сестрёнкам.
– Спасибо, отсюда отличный обзор… А тебя как зовут? – обратилась она к старшей.
– Рину, – буркнула та. – Весёлого просмотра. Мне нужно идти помогать маме и брату, но Анжали останется с вами. Она объяснит, если что-то будет непонятно. Увидимся после спектакля…
Выпустив из своей ладони руку младшей, она убежала куда-то за сцену. Анжали продолжала приветливо улыбаться Люсе, глядя на неё такими сияющими глазами, что у той потеплело на сердце.
– У вас большая семья? – спросила Люся.
Анжали принялась загибать пальцы на руке:
– Папа, мама, бабушка, дедушка, брат, сестра и я.
– И все работают с куклами?
Анжали молча смотрела на неё, видимо, не понимая вопроса. Люся постаралась подобрать наиболее простые английские слова.