Работаю инженером-конструктором на заводе, сорок один год. Женат, двое детей — сын Макар двенадцать лет, дочка Лиза восемь. Живём в съёмной квартире, копили на своё жильё, но цены взлетели. Решили купить дачу — хотя бы летом будет где отдыхать с детьми.

Искал через объявления месяца два. Всё либо дорого, либо развалюха. В конце апреля нашёл подходящий вариант — участок шесть соток, дом старый но крепкий, баня, колодец, сад плодовый. Цена приличная, но в рамках бюджета.

Созвонился с хозяйкой, договорились о встрече. Приехал в субботу утром.

Дача в садовом товариществе в ста двадцати километрах от города. Местность тихая, лесная. Рядом небольшое озеро. Посёлок маленький, человек пятьдесят дачников. В основном пенсионеры живут с мая по сентябрь, молодёжи мало.

Подъехал, встретился с хозяйкой — женщина лет семидесяти, Татьяна Николаевна. Коренастая, седая, в платке. Показала участок, дом. Всё добротное. Дом бревенчатый, советской постройки. Печка, веранда, две комнаты. Сад ухоженный — яблони, вишни, смородина. Забор крепкий.

Спросил, почему продаёт. Сказала — возраст, тяжело уже ездить, дети зовут к себе в город. Документы в порядке, проверил. Торговался немного, сошлись на цене. Через неделю оформили, получил ключи.

Решил съездить в первые выходные, проверить всё. Взял сына — пусть посмотрит, поможет.

Приехали в субботу днём. Открыл калитку, зашли на участок. Дом закрыт, замок на месте. Сад спокойный, птицы поют.

Открыл дом, зашли внутрь. Чисто, пахнет деревом и сыростью. Прежняя хозяйка всё прибрала. Мебель старая, но целая. Печка, диван, стол, кровати.

Разгрузили вещи — постельное, посуду, инструменты. Макар сбегал к колодцу, принёс воды. Попробовал — чистая, холодная, вкусная.

Решили пройтись по саду. Яблони старые, высокие. Вишни цветут. В дальнем углу теплица, рядом компостная куча. За забором лес.

Макар спросил:

— Пап, костёр можно вечером?

— Можно. Только в мангале.

Пока стояли у теплицы, услышал голос:

— Здравствуйте, соседи новые!

Обернулся. Через забор смотрит мужик лет шестидесяти пяти. Лицо загорелое, морщинистое, седая борода. Одет в старую телогрейку, резиновые сапоги.

— Здравствуйте.

— Я Михаил, сосед ваш. Вот там живу, — показал на участок справа.

— Виктор. А это сын Макар.

Михаил кивнул:

— Рад познакомиться. Татьяна Николаевна продала?

— Да, неделю назад оформили.

— Хорошая была хозяйка. Вы, вижу, люди нормальные. Надеюсь, соседи хорошие будут.

Поговорили о хозяйстве, о саде. Михаил дал советы по яблоням — какие обрезать, какие оставить. Благодарил, записывал.

Потом он замялся, посмотрел серьёзно:

— Виктор, хочу предупредить. Это важно.

— Что случилось?

Он помолчал:

— Не выходи ночью в сад. Ни ты, ни сын. После захода солнца — сиди в доме. Двери закрывай на засов. И в окна не смотри.

Нахмурился:

— Почему? Что там происходит?

Михаил покачал головой:

— Не могу объяснить просто так. Поверь на слово. Я здесь тридцать лет живу. Знаю, о чём говорю. Ночью не выходи. Никогда.

Макар посмотрел испуганно. Улыбнулся:

— Михаил, волки тут, что ли?

— Не волки. Хуже. Слушайся. Ради сына.

Он развернулся и ушёл к себе, не попрощавшись.

Макар спросил:

— Пап, о чём он?

— Не знаю. Может, чудит. Не обращай внимания.

Но беспокойство зашевелилось.

Вернулись в дом. Приготовил еду на печке, поели. Стемнело около девяти. Совсем темно за окнами.

Макар читал книгу при свете фонаря. Электричество было, но старая проводка, побоялся включать — решил сначала электрика вызвать.

Вышел на веранду, посмотрел в сад. Темнота. Лунный свет слабый. Деревья неподвижны. Тихо. Даже птиц не слышно.

Закрыл дверь, поставил засов, как советовал Михаил. На всякий случай.

Лёг спать около одиннадцати. Макар уже спал. Закрыл глаза.

Проснулся от шороха. Три часа ночи. Прислушался. Шорох снаружи, со стороны сада. Будто кто-то ходит по траве. Медленно.

Встал, подошёл к окну. Занавеска задёрнута. Хотел отодвинуть — но вспомнил слова Михаила: "В окна не смотри".

Остановился. Слушаю. Шаги продолжаются. Кто-то ходит. Несколько человек, судя по звукам.

Потом услышал голоса. Тихие, невнятные. Шёпот. Не разобрать слов, но интонации странные. Не человеческие.

Сердце заколотилось. Макар спал.

Шаги приблизились к дому. Остановились под окном. Стою, замер, не дышу. Слышу — кто-то дышит за окном. Тяжело, хрипло.

Потом голос, совсем рядом:

— Выйди... мы ждём...

Окатило холодом.

Голос повторил:

— Выйди... покажи нам тех, кто с тобой...

Молчал. Не шевелился.

— Мы видим тебя... выйди...

Сжал кулаки, заставил себя не двигаться. Не отвечать. Не смотреть в окно.

Прошла минута. Две. Голоса стихли. Шаги отдалились. Тишина.

Простоял у окна до рассвета. Не лёг. Только когда забрезжил свет и запели птицы, расслабился.

Утром Макар проснулся:

— Пап, ты бледный.

— Не выспался. Нормально.

Позавтракали, вышли в сад. Осмотрел участок. Никаких следов. Трава не примята. Будто никого не было.

Пошёл к Михаилу. Постучал в калитку. Он вышел:

— Ну что, не послушался?

— Я не выходил. Но слышал голоса. Шаги. Кто-то звал выйти.

Михаил кивнул:

— Они всегда зовут. Пытаются выманить. Главное — не выходить. И не смотреть в окна.

— Кто они?

Вздохнул, пригласил зайти. Сели на его веранде. Макара оставил на участке.

Михаил налил чай, закурил:

— Это товарищество строили в конце семидесятых. На месте старой деревни. Деревня называлась Подозёрье, стояла здесь лет триста. В войну половину жителей угнали в Германию, не вернулись. Кто остался — умерли в пятидесятых-шестидесятых. Деревню снесли в семьдесят втором, построили дачи.

Но перед этим тут было кладбище. Деревенское. Маленькое, человек на двести могил. Его не перенесли — засыпали, сровняли. Участки нарезали прямо сверху.

Похолодел:

— Мы на кладбище живём?

— Не все участки. Но несколько, включая твой. Твой дом стоит как раз на месте старых захоронений.

— Боже...

— Вот именно. И те, кто там лежит, не любят, когда их тревожат. Ночью они выходят. Ходят по участкам. Ищут тех, кто живёт на их земле. Зовут выйти. Если выйдешь — заблудишься. Пойдёшь за ними, не вернёшься. Утром найдут в лесу. Или не найдут.

Сидел, переваривал.

— Михаил, вы их видели?

Кивнул:

— Один раз. Лет десять назад. Вышел ночью за водой, забыл про запрет. Вышел — и увидел. Их было человек пять. Стояли между деревьями. Смотрели на меня. Лица бледные, одежда старая, деревенская. Простояли минуту. Потом один шагнул ко мне, протянул руку. Я рванул в дом, еле успел закрыть дверь. С тех пор ни разу ночью не выходил.

— А другие соседи знают?

— Все старожилы знают. Не говорим новичкам — чтобы не пугать. Но предупреждаем: ночью не выходить. Кто слушает — живёт спокойно. Кто не слушает...

— Что с ними?

— Помню три случая за тридцать лет. Один мужик вышел ночью, сердечный приступ получил в саду. Врачи сказали — возраст, алкоголь. Списали на естественные причины.

Второй — женщина заблудилась ночью в лесу, искала кошку. Нашли утром в двух километрах, в шоке. Говорила бред про голоса. Родственники забрали, больше не приезжали.

Третий — парень молодой, пьяный. Решил ночью искупаться в озере. Утонул. Следствие признало несчастным случаем.

Полиция не копала глубже. Все случаи объяснимы. Но мы, местные, знаем правду.

Молчал.

— Так что, Виктор, — сказал Михаил, — запомни. Ночью не выходи. Ни под каким предлогом. Детей не отпускай. Это единственное правило.

Поблагодарил, вернулся. Позвал Макара, собрали вещи, поехали домой.

Жена спросила, почему рано. Сказал — дела возникли, вернёмся на следующих выходных.

Всю неделю думал об этом. Гуглил. Нашёл упоминание деревни Подозёрье в архивных документах — существовала с XVII века, закрылась в 1972 году. Последних жителей переселили. На картах 1975 года уже дачное товарищество. Про кладбище не нашёл — видимо, не задокументировано.

В следующую субботу жена настояла — поехали всей семьёй, погода хорошая. Согласился. Но предупредил строго:

— Слушайте. Ночью никто из дома не выходит. Никто. Даже если услышите что-то.

Жена удивилась:

— Что случилось?

Вздохнул:

— Сосед рассказал. Здесь раньше кладбище было. Участки построили на старых могилах. По ночам странные вещи происходят. Люди пропадали. Местные никогда не выходят ночью. Это правило.

Она побледнела:

— Ты серьёзно?

— Очень. Пообещай.

Кивнула:

— Хорошо. Обещаю. И детям скажем.

Приехали днём. Дети обрадовались, побежали в сад. Жена начала наводить порядок, готовить. Я занялся забором.

День прошёл спокойно. Вечером собрались, ужинали. Дети легли в девять. Жена в десять.

Сидел на веранде, курил. Смотрел в темноту сада. Тихо.

Около двух ночи услышал шаги. Снова. Кто-то ходит.

Закрыл дверь веранды на засов. Сел, слушал.

Шаги приблизились. Голоса. Шёпот.

Потом один голос громче:

— Их много... покажи нам... выйди...

Сжал зубы. Молчал.

Голос продолжал:

— Дети... слышим их дыхание... выйди, поговорим...

Не отвечал. Сидел, не двигался.

Прошло минут десять. Голоса стихли. Шаги отдалились.

Просидел до утра. Не спал.

Утром жена спросила, почему усталый. Сказал — работа в голове.

Подошёл к Михаилу. Спросил:

— Как избавиться? Священника позвать?

Покачал головой:

— Пробовали. Не помогает. Они здесь были раньше нас. Это их земля. Мы гости. Единственный способ — не провоцировать. Не выходить. Тогда не трогают.

— А если продать?

Пожал плечами:

— Можешь. Но следующие столкнутся с тем же. Если не предупредишь — кто-то пострадает.

Вернулся, думал. Продать — подставить других? Оставить — жить в страхе?

Решил оставить. Но приезжать днём. Или ночевать, строго соблюдая правило.

Собрал семью:

— Слушайте. Ночью нельзя выходить. Совсем. Даже на крыльцо. Услышите что-то — не выходите, не смотрите в окна. Зовут — не отвечайте. Пообещайте.

Жена кивнула:

— Обещаю.

Дети тоже.

С тех пор три года прошло. До сих пор ездим туда. Летом живём по две недели. Дети выросли, подружились с соседскими. Сад плодоносит, баня работает.

Но каждую ночь, когда ночуем, слышу шаги. Голоса. Они зовут. Иногда стук в дверь. Иногда скрежет по стенам.

Но не выходим. Никогда. Сидим в доме, двери на засове, окна занавешены. Ждём рассвета.

Утром всё спокойно. Птицы поют, солнце светит, сад живёт.

Мы научились жить с этим. Это наша дача. Да, там есть соседи. Странные. Ночные. Но пока соблюдаем правила — не трогают.

Михаил был прав. Не провоцируй — и будет хорошо.

Иногда думаю: сколько таких мест? Сколько дач построено на старых кладбищах, на местах забытых деревень? Сколько людей живут там, не зная?

Не знаю. Но теперь, покупая участок, всегда проверяю историю места. Что там было раньше. Кто жил. Где хоронили.

Потому что земля помнит. И те, кто ушёл, не всегда уходят до конца.

Они остаются. Ждут. Зовут.

И если ответишь — можешь не вернуться.
#ДмитрийRAY. Страшные истории
источник