По ту сторону...

часть 2-3
Игорь Денисов
Глава вторая.
Серое покрывало небытия окутало видение из мира живых, останавливая героев на последнем акте разыгравшейся драмы. В этот раз Междумирье оставило на время Тень в покое.
- Значит, Сергей. Ну, уже что-то. Отчаянным я был парнишкой, ничего не скажешь. Эх, всегда бы так везло, не висел бы сейчас безымянным туманом, безруким и безногим, в ожидании приговора неведомого суда. Господи, как же здесь тоскливо и неинтересно! Как не хватает в этом бесцветном мире всего, что не замечаешь, будучи живым: порыва ветра, капли дождя, тёплого и ласкового прикосновения солнца…
… - Вот зараза! – выругался Юрасик. – Заколебала уже эта «лампочка», прямо в глаза светит. Эй, там, на небесах! Нажмите на выключатель, в конце концов.
Он сидел за рулём новенького мопеда “Рига-16”, подаренного родителями за успешное окончание шестого класса. Сзади, возвышаясь над ним, восседал Сергей Смирнов. Ребята неслись по узкой раздолбанной дороге через совхозное поле.
- Как ты там? – крикнул через плечо Юрка.
- За дорогой следи, - перекрикивая треск двигателя, ответил Сергей. – У меня всё путём.
«Всё путём» было большим преувеличением. Иногда Сергею казалось, что его задница, уже превратилась в сплошной синяк. Рифлёный металлический багажник – не самое лучшее седалище на такой дороге. Но даже это не могло испортить его прекрасного настроения. Только вчера Сергей сдал последний экзамен за восьмой класс, и теперь его ждали три месяца жаркого (судя по первым июньским дням) лета. Девяносто с хвостиком дней полной свободы. Ни школы, ни уроков, ни домашних заданий. К чёрту тетрадки и учебники! Да здравствуют пляж, футбол и рыбалка!
Рыбалка! Через три дня они с Юрасиком и Костей Перепёлкиным едут на Ладожское озеро. Конечно, не одни, а с Анатолием Петровичем, Коськиным отцом, и Сидором Матвеевичем, двоюродным дядей. Жить будут в деревянном охотничьем домике прямо на берегу. Есть там и моторная лодка, и сети. В общем, самая настоящая рыбалка в полном смысле этого слова. Анатолий Петрович сказал, что если позволит погода, они покинут цивилизацию на неделю или даже больше. Какого лешего ещё желать мальчишке в пятнадцать лет. От переполнявших его чувств Сергею хотелось кричать во всё горло. Что он незамедлительно и сделал.
- Аааааа! – разнёсся по округе радостный вопль.
- Ты что, совсем рехнулся? – удивился Юрасик.
- Нет, я просто счастлив.Поворачивай к дому, а то мочи уже нет.
Юрасик рассмеялся и, обернувшись к другу, подмигнул:
- Не дрейфь, Серый. Выскочим на трассу, не так трясти будет.
Но на трассу они не выскочили. То ли камень, попавший под колёса, оказался слишком велик, то ли рытвина – чересчур глубока, но мопед неожиданно клюнул носом, как бак на родео, перекидывая через себя горе-наездников. Мир успел крутануться вокруг Сергея несколько раз, прежде чем взорваться болью в неловко подвёрнутой руке. Кость хрустнула под тяжестью тела со звуком сухой ветки, брошенной в костёр. “Съездили на Ладогу”, -мелькнула в голове мысль, а затем всё заволокло красным, дёргающим туманом.
Раннее летнее утро. Море. Огромное море цветов. Серёжа идёт по нему, по пояс мокрый от росы, с широко расставленными руками. Идёт, сам не зная куда, ориентируясь по золотистой солнечной дорожке, которая пересекает это чудесное поле и теряется где-то за горизонтом. Сергей присматривается к одному из многочисленных цветов и вдруг замечает, что вместо бутона у того – кубик. Кубик составлен из секторов разного цвета. Они постоянно меняются местами, переливаясь и смешиваясь. “Кубик Рубика”, - услужливо подсказывает память.
Сергей удивлён, но далеко не шокирован этой загадкой природы. Он оглядывается вокруг и видит множество таких же кубиков. Маленьких, больших и просто огромных. Они качаются на таких тоненьких стебельках, что удивительно, как все они выдерживают даже слабые порывы ветра.
Грани сменяют друг друга с лёгким ровным гудением. Это необычайно красиво. Похоже на испорченную мозаику: синий ложится на жёлтый, красный – на зелёный, зелёный – вновь на синий. Тысячи, миллионы смен окрасок за секунду на всём пространстве, которое способен охватить взгляд.
Внезапно гул смолкает. Все кубики поворачиваются к Сергею яркобордовыми гранями. Ему кажется, что он стоит по пояс в кровавом озере. Страха нет, просто интересно. Юноша срывает один цветок и подносит его к лицу. Он ждёт тонкого благоухающего аромата, но вместо этого в нос бьёт острый запах нашатырного спирта.
- Очнулся, вот и хорошо. Не шевелись, у тебя, похоже, открытый перелом, а может, и ещё что.
Серёжа открыл глаза и увидел двух мужчин. У одного из них в руках была бутылочка с нашатырём. Чуть позади стоял Юрасик. Огромный лиловый синяк на щеке доказывал, что и для него падение не прошло бесследно. Скосив в сторону глаза, Сергей заметил “Москвич”, на котором, видимо, и приехали взрослые.
- Друг у тебя молодец, - сказал один из них, старательно накладывая на руку шину. – Скажи ему спасибо, не растерялся.
- Да, - добавил другой, - выбежал прямо на середину шоссе, я еле затормозить успел. А так бы и не остановился; сколько разной шантрапы по дорогам шарахается.
- Очень больно, Серый? – Было видно, что Юрка Сомов тяжело переживает случившееся. – Ты извини, пожалуйста. Так вышло.
- Ладно, проехали. На рыбалку вот только не попаду.
- А я без тебя тоже не поеду, - решительно сказал Юрасик и тяжело вздохнул.
Через несколько минут, загрузив Сергея в салон, а то, что осталось от мопеда, на верхний багажник, они двинулись в сторону города.
- Родители за мопед накажут, наверно? – спросил мужчина, севший за руль.
- По головке точно не погладят, буркнул Юрка.
- Да, не завидую я вам, ребята. Весёленькое начало каникул. Но вы особо не переживайте. “Всё пройдёт, и печаль, и радость”, как в песне поётся.
Сергей не слушал их. Он сидел, крепко сжав зубы от боли. Тряска расшевелила её жуткий очаг в правом предплечье.
Глава третья.
Междумирье трясло не на шутку. Серое “ничто” словно вспучилось изнутри и, казалось, вот-вот взорвётся перезрелым вселенским гранатом.
- Какого хрена?! Что случилось, в конце концов? – Тень, бывшая при жизни Сергеем Павловичем Смирновым, потеряла нить воспоминаний и негодовала. – Потусторонняя жизнь называется. Никакого покоя бедной душе. Эй, аборигены! Объяснит мне хоть кто-нибудь, что случилось?
- Не кричи. Ведёшь себя, как живой при пытках.
- О, никак вернулся. Ангел, я не ошибаюсь?
- Не ошибаешься. Я направлен к тебе…
- Подожди. Можно вопрос?
- Спрашивай.
- Что за тряска?
- Гигантская катастрофа в одном из миров. Очень много жертв. Большой наплыв теней. Междумирье работает на полную мощность, пытаемся распределить всех по секторам. Принято решение ускорить проведение процессов Высшего Суда, чтобы освободить места для новеньких.
- Стоп, стоп, стоп. Не так быстро. Что, суд уже идёт?
- Он начался, как только ты умер.
- Дай сообразить. Ты сказал, в одном из миров. Их что, много?
- Конечно.
- Сколько? Сто, тысяча, миллион?
- Больше. Гораздо больше.
- Расскажи ещё.
- О чём?
- Обо всём. Где, зачем, почему, как всё устроено?
- У нас мало времени. Да и ни к чему тебе всё это.Повторяю, я направлен к тебе, чтобы сообщить приговор.Пятьдесят два годам заключения в зависимом теле на одной из нитей миров, близкой к твоей прошлой жизни. Я также уполномочен препроводить тебя к месту зачатия.
- Гляди-ка, как серьёзно. Революционный трибунал, не меньше. Значит, я снова буду жить? А что такое зависимое тело? А другой мир, это круто?
- Любопытство грешно.
- Кстати, насчёт грехов. Сколько насчитали?
- Хватает. Слишком много, чтобы остаться здесь.
- Остаться здесь? Нет уж, спасибо. Хорошо, что не был праведником. По мне так лучше жизнь, пусть в каком-то зависимом теле, чем нудное прозябание в скучной серятине.
- Ты так думаешь? Предчувствую, что твоё мнение скоро изменится, Тень. Ну а прежде чем отправиться, ответь мне на один вопрос.
- Спрашивай. У меня, в отличие от тебя, секретов нет.
- Как тебе подстроенное падение с мопеда.
- Что значит подстроенное?
- Это было моё вмешательство.
- За что? Знаешь, как больно – открытый перелом?
- Зато жить остался.
- Как это?
- Обыкновенно. Смотри и увидишь. Твоя жизнь под контролем, но сны твои никому не подвластны. Они – великая тайна живых, не разгаданная никем. Ни нами, ни даже теми, кто выше нас.
Ангел замолчал. Бешеная тряска Междумирья постепенно успокаивалась. Пространство заполнял запах валерьянки, гипса и медицинского спирта. Запах больницы.
- Спирт? – шутливо заводил носом Сергей.
- Он самый, - ответила медсестра и толчком вонзила шприц в его правую ягодицу.
Смирнов зажмурился. “Как всё-таки больно от этих витаминов”.
- Успокойся, уже почти всё. – Медсестра Леночка была мастером своего дела. – Держи ватку. Так, - продолжила она, уколов всех пятерых в палате, - сегодня дежурит Свиридов, зав. отделением, так что спать ложиться вовремя. Никаких карт и домино.
- Не волнуйся, Леночка, всё будет “о’кей”. Ты только окно не закрывай, пожалуйста, - попросил старожил палаты, двадцатипятилетний парень по имени Павел. Его доставили в травматологию с ушибами внутренних органов и переломами двух рёбер, полученными в результате несчастного десантирования с третьего этажа женского общежития.
- Не слушай его, дочка, - подал голос пожилой мужчина, которого все называли дед Матвей. – Закрой окно, а то от его дружков длинноволосых опять всю ночь покоя не будет. Шлындают туда-сюда, благо первый этаж. Да ещё девок пьяных притащат. Писки, визги, анекдоты похабные. Тьфу ты, пропасть! Ни себе, ни людям отдыха нету.
Под общий дружный смех остальных обитателей палаты Леночка закрыла окно на ключ (створки рамы были оборудованы дужками, которые при необходимости скреплялись небольшим замком) и, оставив дверь чуть приоткрытой, вышла. Через минуту погас свет.
- Злой ты, дед, хуже керосина, - прокряхтел Пашка, ворочаясь на кровати в поисках удобного положения. – Совсем молодёжь не любишь.
- Не люблю, это точно, - огрызнулся старик, приподнимаясь на локтях. – А за что вас любить, оголтелых?
- Ну, понесло старого, - раздался голос с койки, стоящей у встроенного шкафа. Там лежал с черепно-мозговой травмой, полученной от удара сковородой в неравной схватке с супругой, художник городского кинотеатра Сева Мальцев. – Теперь долго не успокоится.
- За что, я спрашиваю? – не слыша Севу, продолжал наседать дед Матвей. – У меня в твои годы уже война за плечами была. С декабря сорок первого и под самый занавес. В Берлине закончил. Три ранения и контузия, понял?!
- Ты чего разошёлся, дед? – попытался успокоить его Пашка. – На кого ты обиду держишь, на всех что ли?
- На таких, как ты, как дружки твои нестриженые, как сын мой, оболтус непутёвый. - Дед замолчал, но не надолго. – Обидно. Всё вам дано. Хочешь – учись, хочешь – работай, никаких препятствий. А вы только водку жрать, да баб по подворотням щупать, больше ни на что не годитесь.
- Да, старик. Здорово, видать, тебя тем “КАМАЗом” шибануло. – В голосе Пашки послышались злые нотки. – У него с сыном проблемы, а он на меня бочку катит. Во даёт, пенсия.
- Все вы одним миром мазаны. Ни стыда, ни совести.
Пашка не ответил. Дед Матвей, решив, что последнее слово за ним, тоже замолчал.
“Наконец-то успокоились”, - подумал Сергей. Он находился здесь уже полторы недели. Кроме перелома, полученного при падении с мопеда, у него обнаружили сотрясение мозга. Тишина, такая приятная после вечерней перепалки, заполняла уставшую за день голову. Проваливаясь в сон, мальчик дал себе зарок: завтра же напомнить деду Матвею про ту осень 77-го и поблагодарить, пусть и запоздало. Стройплощадка, яма, длинный шест – Сергей узнал своего спасителя, как только увидел старика. “Завтра, завтра напомню”, - мелькнула в голове ленивая мысль, и парень заснул.
Пробуждение оказалось быстрым и лёгким.
Сергей сунул ноги в тапочки и, прошлёпав через погружённую в сон палату, вышел в коридор.
- Смирнов! – Громкий голос эхом прокатился по больничным закоулкам. Голос принадлежал заведующему отделением Свиридову. Оглянувшись, Сергей увидел и его самого, идущего от ординаторской. – Вы что здесь делаете?
Травматолог был в новом, идеально чистом халате, безупречная белизна которого резко контрастировала с заляпанными бордовыми пятнами ботинками.
- В туалет иду, - буркнул юноша. – А что, нельзя?
- Молодой человек, Вы меня не поняли. – Свиридов уже подошёл к нему и теперь стоял рядом, заложив руки за спину и медленно раскачиваясь взад-вперёд, взад-вперёд, с пяток на носки и обратно. – Я спрашиваю: почему Вы, вообще, до сих пор в больнице? Я же ещё вчера все документы на выписку подготовил. Сестра разве ничего не передавала?
- Нет, - удивился Сергей.
- Забыла, значит. Но ничего страшного, потом заберёте. А сейчас можете отправляться домой.
- А как же перелом?
- А что перелом? С ним всё в порядке. Кости срослись, и держать Вас здесь больше нет необходимости.
- Здорово! – обрадовался Сергей и подвигал рукой. Всё вроде было нормально. – Как быстро. Спасибо, доктор.
- Не за что. – Свиридов усмехнулся и направился дальше по коридору, насвистывая что-то весёленькое себе под нос. Вдруг он неожиданно остановился. – Да, чуть не забыл. Насчёт деда не волнуйся, он всё обязательно вспомнит. Я в этом абсолютно уверен.
“Откуда Вы знаете? – хотел спросить Серёжа, но врач уже скрылся в одной из палат. – А чёрт с ним. Главное, выписал”, - подумал парень и радостно припустил к выходу. Улица встретила его ярким солнечным светом и трелью засевшей в кустах пичуги.
В мгновение ока Сергей долетел до своего дома. Громко хлопнув подъездной дверью, он, перепрыгивая через ступеньки, вбежал на площадку второго этажа, где нос к носу столкнулся с Костей Перепёлкиным. Тот стоял в больших, раскатанных на всю длину, болотных сапогах, держа в одной руке спиннинг, а другую крепко зажав в кулак.
- Привет, Перепёла! – воскликнул Сергей. – Уже с рыбалки вернулся? А я вот не попал. Только выписали. Ну, как улов?
Костя молчал, грустно улыбаясь другу. Голубые глаза его были наполнены такой глубокой тоской, будто он пережил что-то очень страшное.
- Подожди немного, - сказал Сергей, - я сейчас домой заскочу и сразу обратно. Расскажешь, как Ладога поживает.
- Серый, - перебил его Костя, - притормози чут;к. У меня мало времени. Я пришёл попрощаться с тобой.
- Опять с отцом куда-то собрались? Надолго? Меня с собой возьмите.
- Я навсегда ухожу.
- Как так? – Только сейчас Сергей заметил, что Перепёлкин совершенно мокрый, с головы до ног. Вода стекала с него целыми ручьями и уже успела образовать довольно большую лужу.
- Да вот так, - шмыгнул носом Костя. – Неудачно получилось. – Он прислонил спиннинг к перилам и вынул из кармана небольшой предмет. – Узнаёшь?
Сергей сразу узнал свой перочинный нож с наборной ручкой и выкидывающимся лезвием. Он приобрёл его на Московском вокзале в Питере у стриженого субъекта с типичной внешностью уголовника за червонец и аудиокассету “Sony” – сверху. А, спустя два месяца, на рыбалке с ребятами, нож благополучно испарился, и все последующие поиски успехом не увенчались.
- Где ты нашёл его? – Серёжа протянул руку и взялся за тёплую, чуть шершавую ручку. Нажал на кнопку, и полированный металл выпрыгнул из своего убежища. – Ещё работает.
- Я украл его у тебя, - вдруг заявил Перепёлкин и переступил на месте ногами. Лужа, которая уже достигала коленей, гулко чавкнула.
- Украл? Это шутка, да? – Удивление было таким сильным, что Сергей даже не обратил внимания на свой изменившийся внешний вид. Теперь он тоже стоял в больших резиновых сапогах старой дерматиновой куртке. – Как ты мог? Ещё друг называется. Подожди, - Сергей в упор посмотрел на Костю, - а зачем возвращаешь?
- Извини, Серый, уж очень он мне нравился. Не устоял перед соблазном. Хотел перед девчонкой покрасоваться, крутым прикинуться. Погоди, не перебивай.
Сергей, пытавшийся что-то сказать, замолчал. Вода уже доходила до пояса, но он не чувствовал её, потому что вновь оказался переодетым, на этот раз в жёлтый гидрокостюм, такой же, как у героя американского боевика “Спасите «Конкорд»”, недавно просмотренный в кинотеатре.
- У меня совсем не осталось времени, - продолжал Перепёлкин. – На прощание, чтобы ты не держал зла, хочу сделать тебе подарок.
Он разжал кулак, и Сергей увидел на Костиной ладони брелок. Обыкновенный брелок для ключей, украшением которого служил миниатюрный кубик на стальном карабинчике.
- Кубик, - фыркнул Сергей. – Зачем мне эта игрушка?
- Это не игрушка, Серый, а твоя судьба. Запомни: когда их станет…
Костя вдруг замолчал и потрогал рукой лоб. В том месте, где пальцы коснулись кожи, появилась маленькая чёрная точка. Через мгновение она начала расти с невероятной скоростью, завоёвывая себе всё большую территорию. Не смея от испуга сдвинуться с места, Сергей наблюдал, как лицо его друга превращается в бурлящую, словно кипящий битум, массу. Особенно жутко смотрелись губы, которые оставались единственным нетронутым местом и, даже когда чёрные пузыри захватили шею и плечи и начали плавить одежду, продолжали грустно улыбаться. Прежде чем всё скрыла вода, раздался утробный голос:
ОДИН КУБИК – НЕ БЕДА.
БОЙСЯ, ЕСЛИ ВСТРЕТИШЬ ДВА.
Вздрогнув, Сергей проснулся.
Вокруг мельтешили медсёстры, завозя из коридора какой-то громоздкий аппарат. Двое врачей склонились над койкой деда Матвея.
- Плохо старику, - шепнул Серёже Сева-художник. Он стоял у своей кровати, с интересом наблюдая за происходящим. – Сердечный приступ, наверное.
Дед умер около шести утра.
После завтрака пришёл Юрасик и рассказал, что вместе с отцом и дядей пропал Костя Перепёлкин. Местные, из деревушки, поведали, что они вышли на двух моторных лодках в Ладогу пять дней назад, несмотря на усиливающийся ветер, и до сих пор не вернулись. А вчера на небольшом острове были обнаружены обломки одной из моторок. Вторую лодку и людей пока не нашли.
- Найдут, - уверял Юрка. – Ладога большая; может, бензин кончился, а на вёслах далеко ли уплывёшь.
- Конечно, найдут, - отвечал ему Сергей. – Куда они денутся?
Его пробирала дрожь. Ведь если бы не несчастный случай с мопедом, они с Юрасиком наверняка оказались бы в этих моторках. Да ещё этот сон, будь он не ладен. Но надежда всё равно оставалась. Надежда – она такая, умирает всегда последней.
- Кубик, - прошептал Серёжа и снова вынырнул Тенью в Междумирье.
#ИгорьДенисов