Самый французский поцелуй

Если бы кто-то сказал Ирине, что в свои тридцать пять с хвостиком она будет ехать в малиновом Мерседесе по головокружительной ленте серпантина, а за рулем будет сидеть импозантный француз (точно как в романтичных телесериалах детства!) с добрым и хитрым черноглазым прищуром и сердцем, полным любви к ней, она бы ни за что не поверила. Чтобы такой мужчина обратил на нее внимание, держал за руку, с безымянного пальца которой недавно исчезло кольцо, угощал дорогим бургундский вином во французских ресторанах, возил по стране, знакомя ее с дорогами своего прошлого и настоящего! Навстречу их общему будущему, о чем можно было догадаться по все увеличивающимся таинственным длиннотам пауз во время ужина и матовому блеску недавно подаренного ей ожерелья.
А как ласкал ухо французский язык! Эскарго, шампань, флёр, вуатюр, бонёр…Слова круглые и гладкие, как леденцы, фруктово щекочущие язык. Марк был настолько благороден, что не смеялся над ее славянским акцентом, его соболиные брови не взлетали вверх, когда она путала артикли, акцентуации или неправильно спрягала глаголы. Он даже верил в то, что цвет ее волос натурален, а все русские так же бледны и круглолицы, как невесты на выданье в финских деревнях. Не счесть комплиментов, которые она получала в адрес своих «прозрачных голубых глаз», «четкого абриса лица», «греческого носа», который она всю жизнь куда менее художественно именовала «рубильником», мечтая об аккуратной, не бросающейся в глаза, ринопластике.
Одним словом, этим ноябрьским днем на картах ее жизни выпал идеальный расклад: бриллиантовое сияние солнца на лице, хорошая песня по радио, любимый мужчина рядом, а впереди маячит отель у горнолыжного курорта... Катается она плохо, но Марк обязательно ее научит — он такой терпеливый и терпимый к чужим недостаткам!
Гостиница оказалась именно такой, какой Ирина ее представляла: деревянные скаты крыши на манер альпийского шале, плетеные кресла на веранде, улыбчивые постояльцы, полные любви ко всем прелестям горнолыжного сезона. На стойке регистрации рыжеволосая француженка (она не могла отвести взгляда от Марка, но Ирина уже привыкла к тому, что женщины тают при виде ее спутника) предложила им глясе: айсберг восхитительно натурального мороженого медленно расплывался в кофейном море, пока Ирина смотрела на горы, выросшие в окне, с посыпанными сахаром вершинами на фоне первозданно голубого неба.
— У тебя есть лыжные ботинки? — осведомился Марк, расчесывая свои черные волосы гребенкой, лежащей у зеркала.
— Нет, — расстроено протянула Ирина, — я как-то не подумала…
— А куртка и очки?
— Эта куртка подойдет? — спросила она, с сомнением глядя на свой водонепроницаемый плащ, который очень даже соответствовал погоде, когда они выезжали из дождливого Дижона.
— Не думаю. Но ничего, — улыбнулся француз, — возьмем напрокат.
Ее бывший муж стал бы ругаться на нее за такую непредусмотрительность, а он хранит свое знаменитое спокойствие. И за что судьба послала ей такого идеального мужчину?
Через час на Ирине уже красовалась лыжная куртка и плотные спортивные штаны нежно-сиреневого цвета, алмазные атаки солнца разбивались о новые темные очки. Рядом с ней мраморным изваянием высился Марк, похожий на греческого бога в своем белом лыжном костюме, сливающемся со склоном. Проезжающие мимо компании одиноких женщин с интересом поглядывали сначала на него, а потом — с плохо скрываемой завистью — на нее.
— Начнем с детских горок? — мягко улыбнулся Марк, лыжной палкой указывая на малышню, сгрудившуюся у маленькой горки.
Первые полчаса прошли замечательно. Медовые потоки солнца затекали за шиворот, щеки Ирины раскраснелись, мышцы приятно ныли после череды легких подъёмов и спусков, кровь циркулировала быстро, как вытекающая из градусника ртуть. Марк держал ее за руку, командовал как бывалый лыжный инструктор и по-доброму посмеивался над безобидными падениями.
— Пообедаем? — спросил он, после того как они совместно освоили еще одну горку повыше. Он снял лыжную маску, чтобы вытереть пот со лба и сделал три больших глотка из термоса с заверенным в отеле чаем. Ирина с наслаждением смотрела на то, как движется под кожей его выдающийся кадык, символ недюжинной мужественности.
— Почему бы и нет? — ответила она мечтательно, думая о том, что ждет их в спальне сегодня вечером, после дневного всплеска адреналина.
Обед в таверне на склоне стал еще одной бусинкой в ожерелье сегодняшнего дня. Они сидели на веранде, промывая легкие альпийским воздухом, который был чище святого родника. Глинтвейн с апельсином и гвоздикой приятно согревал грудь, а котлету в ее домашнем бургере отменно прожарили. Она сполна ощущала joie de vivre, которую превозносили французы. Марк сидел рядом, наслаждаясь своим вегетарианским блюдом. Подумать только, он ни разу не упрекнул ее в мясоедстве, даже несмотря на то что сам уже пять лет отказывался от всех продуктов животного происхождения!
Когда они вышли из таверны, зарево солнца чуть ослабло, и Ирина поежилась, мечтая о тепле камина в холле гостиницы со звериными шкурами на полу. Она вопросительно посмотрела на Марка, думая о том, когда он предложит им вернуться домой.
— Ну что, еще одна горка? — потер руки француз, кивая на табличку с красным кружочком.
— Она не слишком сложная для меня? — с сомнением протянула Ирина, — красный уровень — это вроде для продвинутых?
— Я буду оберегать тебя, там не так уж страшно, — промолвил он, и будущий огонь в камине показался ей фальшивым в магическом свете его улыбки.
Они медленно двинулись по крутому склону, уходящему вниз к еще одной альпийской деревне. Ирина заметила, что количество катающихся резко уменьшилось, будто все разошлись по домам. Детские крики больше не разрезали голубое полотно воздуха, мимо проносились разве что одинокие сноубордисты, не зависящие от костылей лыжных палок.
Подчиняясь внезапно нашедшему на нее урагану смелости, желая впечатлить любовника, Ирина резко оттолкнулась от земли, и рванула вперед, оставляя за собой шлейф снежной пыли и обескураженного Марка.
— Ты куда? — закричал он, и тут же двинулся за ней.
— Догони! — счастливо выдохнула она, прибавляя скорость. Она чувствовала себя королевой склона. Надо же, второй раз в жизни катается, а страх как рукой сняло!
Мимо проносились треугольники заснеженных елок, воткнутые в землю разноцветные флажки, снегоуборочные машины, застывшие в ожидании сумеречной охоты. Упругое дыхание ветра трепало завитки волос, выбившихся из-под шапочки, на щеках расцвели маковые узоры румянца. Она то и дело оборачивалась, чтобы посмотреть, следует ли за ней Марк.
Когда она уже собиралась остановиться, позади нее раздался нечеловеческий вопль. Звук был такой, будто загулявшего ввечеру лыжника разрывают на части проголодавшиеся волки.
«Кричит женщина, — подумала Ирина, — может, что-то случилось с ее ребёнком». Она попыталась снизить скорость, но левая лыжа не поддавалась, отъезжая куда-то в сторону. Она пыталась свести кончики лыж вместе, как учил ее Марк, но они не повиновались ей. В ту же секунду она заметила стремительно приближающийся ствол сосны. «Точно как в фильмах про неудачливых туристов» — пронеслось в ее голове. Она силой противостояла инстинкту зажмурить глаза. «Будь что будет» не лучший девиз в данной ситуации.
Только чудо помогло ей так удачно завалиться набок, чтобы отделаться легким вывихом ноги и жжением в области копчика. Она несколько секунд лежала на спасительном покрывале спрессованного снега, а потом решительно встала на ноги. Крики вдали не умолкали. Кому-то нужна ее помощь. Кричащему явно хуже, чем ей.
Игнорируя боль в ноге, Ирина поднималась вверх по склону, взвалив лыжи на спину, как тюк с бельем. Кое-где ноги увязали в снегу, но она пробивала путь ледоколами тяжелых лыжных ботинок. Весь путь ее сопровождали крики, смешанные с отдаленным колокольным звоном. Она надеялась, что не будет слишком поздно, когда она наконец доберётся до места происшествия…
Наконец она приблизилась к источнику звука. Оставалось всего несколько шагов к цели, когда она вдруг поняла, из чьего горла вырывался этот визгливый крик.
На склоне в метре от ствола широкой сосны распластался ее элегантный француз. Вот только, когда из его мужественного рта вырывался этот поросячий визг, Ирине почему-то сложно было сопоставить его с тем мужчиной, который полчаса назад улыбался ей из-под маски как голливудский киноактёр, отдыхающий между съёмками.
Увидев, что она приближается, Марк завизжал с удвоенной силой, обильно присыпая речь обсценной лексикой, которую, впрочем, французская семантика делала нежной и красивой. Путан, фис де пут, мэрд, салоп…
— Куда ты уехала? Ты не видишь, что я умираю?! — кричал он, хватаясь за свою ногу, повернутую под неестественным углом.
— Сейчас-сейчас, — запричитала Ирина, подбегая к нему, чтобы оценить масштаб ущерба.
В соотвествии с амплитудой криков она ожидала увидеть куски мяса, выпадающие из ноги, прорванную острой костью кожу или хотя бы оторванный палец, но ее взору предстал обыденный закрытый перелом.
Ей невольно вспомнилось, как в девять лет они с другом-сорвиголовой прыгали со шкафа, и она сломала лодыжку, но друг кричал гораздо громче, потому что страшился гнева своей матери. И тот раз, когда она прищемила беспомощный безымянный палец на руке дверцой машины, расквасив его о фонарный столб, а потом два дня забывала сходить к врачу. Неужели исследования о низком болевом пороге мужчин не врут?
— Посидишь тут, пока я схожу за помощью? — деловито осведомилась Ирина, морально настраивая себя на долгий подъем в гору.
— Издеваешься? Ты совсем идиотка? — огрызнулся Марк, обливаясь потом, — мне нужна скорая, это и придурку понятно!
Он продолжал стонать, раскачиваясь из стороны в сторону, а Ирина почему-то подумала о своем деде, который потерял ногу на войне, а потом говорил, что это было меньшее из страданий, которые ему принесла Вторая Мировая. Худшие раны остались в душе.
— Сейчас, — сказала она холодно, судорожно вспоминая французский номер скорой помощи, который никогда не могла запомнить.
Тут Ирина заметила, что над ними пролегает линия подъёмника. Люди, привлеченные звериными криками Марка, высовывались из кабинок и махали ей.
— Номер скорой, — закричала она, складывая руки рупором, — скажите номер скорой!
— Мы вызовем, — прокричал сверху мужчина в красной куртке. Рядом с ним стояли испуганные близнецы, с жадным подростковым интересом гадающие, что страшного произошло с этим месье, корчащимся в предсмертных судорогах у голубой сосны.
Все то время, что они ждали подмоги, она держала его за руку. Марк не обращал на нее внимания, каждую минуту издавая самые разнообразные контрапункты охов, вздохов, стонов и повизгиваний. Она и не знала, что существует столько вариаций звукоизвлечения, призванного выразить все грани страдания от физической боли.
Когда прилетел вертолет, Марк протянул к нему руки с громогласным вздохом облегчения, будто с неба в золотом ореоле спускался сам Господь. Вертолет завис в воздухе, и по свешенной лестнице из него красными жуками сползло двое врачей с носилками.
— Что случилось? С вами все в порядке? — спросили они, подбегая к Марку с Ириной.
— Он сломал ногу, — сообщила она, испытывая смутное желание нервно засмеяться.
— Все ясно, — кивнул спасатель, — мы заберем его в больницу. Кем вы ему приходитесь?
— Я…его девушка, — сказала Ирина, уловив тень сомнения в собственном голосе.
— Если вы не родственница, мы не сможем посадить вас в вертолет, — покачал головой спаситель, — как-нибудь доберетесь сами?
Она ждала, что француз скажет, что никуда без нее не поедет, но всхлипывающий Марк, которого погрузили в вертолет, даже не смотрел на нее, как будто они не были знакомы. Он напрочь забыл о ее существовании, лелея свою боль, как ребенка в колыбели.
Не успела Ирина сказать, что у нее нет денег, ключей от номера и машины, что она не знает адреса, не слишком хорошо говорит по-французски и сама ушибла ногу, как вертолет уже оторвался от земли, желтокрылой пчелкой скрывшись за заснеженными пиками елок. Она осталась одна посреди склона с красной отметкой, не в силах двинуться от охватившего ее шока и внезапно нахлынувшей мазутной волны отвращения к этому потному, сопливому, хнычущему мужчине, который исчез в бледно-голубом сумеречном небе, даже не попрощавшись с ней. На языке вертелись по-настоящему крепкие, полнокровные русские ругательства, далекие от напыщенной французской неги.
Она добралась до гостиницы в десятом часу вечера, попав в номер только потому что рыжеволосая девушка на ресепшене запомнила ее «красивого спутника», и около часа сидела в горячей ванне, глотая обжигающий ромашковый чай, почему-то не усмиряющий нервы и обиду. Вывернутая нога пульсирующе ныла, пока она растирала ее согревающим кремом.
Ирина почти не скучала по теплому телу Марка, лежа в коконе белого одеяла, пока сладкий ночной альпийский воздух заползал в легкие, как опиумный туман, усыпляя и нашептывая на ухо, что иногда одиночество — это единственное, что нужно женщине. Засыпая, она почему-то вспомнила, как он украдкой смотрел на себя в зеркало, когда они занимались любовью. Ей даже показалось, что он тогда поцеловал себя в напряженный бицепс...