Глава 10

Была Марфуша краше всех в округе: черноокая да белокожая, коса цвета вороного крыла до самых колен ниспадала. И работница хваткая, и песенница знатная. Как увидел Кузьма Марфушеньку, так и пропал. Свет белый не мил стал без зазнобушки. Тем же годом сватов заслал в дом к милой своей, а там и свадебку пышную справили.
Невеста с охотой замуж шла за Кузьму, приглянулся и ей этот рассудительный, смышлёный паренёк. Собрал молодой муж артель — избу новую, добротную поставил. Отделились молодые от отца с матерью, своим хозяйством зажили. И всё-то в семье гладко шло: и достаток был, и промеж собой мир да лад.
Одно только омрачало жизнь семейную: детишек бог не давал. Почитай, весь край объездили Кузьма с Марфой. Были и в монастырях с подношениями, и по церквам святым молились. Всё едино деток нет.
Десять лет так прожили, отчаялись уж заиметь сынка аль дочку. Глядь — понесла Марфа сразу после Рождества Христова. А по осени разродилась сыночком-богатырём. Миколушкой окрестили дитя, и стал мальчонка подрастать на радость родителям. Уж такой рос послушный, что и не сыскать во всём свете другого похожего. С ранних лет отцу-матери угодить да помочь пытался.
А как седьмой годок пошёл Миколушке, так и захворал он сразу. Чахнуть стал, да так, что день ото дня всё хуже и хуже ему становится. Отвернётся к стене и лежит, бедный. К матери не ластится, как бывало. Последние дни пить-есть перестал. Видать, скоро конец придёт.
Заинтересовался Волкан рассказом Кузьмы, тут же в гости к нему напросился. С неохотой Кузьма согласился: не до гостей сейчас, не время. Но ведьмак был настойчив.
Наутро привёл Кузьма к себе в дом Волкана с Никитой. Марфа брови хмурит, недовольно посматривает на чужаков. Миколушка, как только гости порог переступили, метаться на постели начал, жар вдруг с ним приключился. Забегали Марфа с Кузьмой возле сыночка, чем помочь — не знают. А Волкан как ни в чём не бывало на лавку уселся, ногу на ногу закинул и наблюдает за суетой в избе. А потом вдруг ни с того ни с сего спрашивает громким голосом:
— И давно ль ты здесь околачиваешься, негодный?
Непонимающе смотрит на него Кузьма, жалеет, что привёл в дом неизвестно кого. А Миколушка и метаться перестал, съёжился, словно цыплёнок, смотрит на дядю чужого испуганно.
— Отвечай, когда тебя спрашивают, нечисть паршивая! – взревел Волкан да ногой притопнул.
Разозлился Кузьма за такое поведение непотребное в своём доме, за шиворот схватил ведьмака да с лавки попробовал приподнять, чтобы из избы вышвырнуть. А Миколка приподнялся на локоточке да как закричит:
— Так его, тятька! Гони в шею!
А голосок вроде как и не его, не детский совсем. Басом заговорил ребёнок вдруг.
Отпихнул ведьмак Кузьму от себя. Вроде и крепкий мужик тот, а кубарем покатился аккурат к порогу дверному. Сам же опять допрос учиняет незнамо кому.
— В последний раз спрашиваю, сколько времени ты находишься здесь? –— И подходит прямо к постели больного.
С головой накрылся Миколка, спрятался от Волкана. Только сдёрнул ведьмак одеяло, откинул на пол. Схватил за худенькие плечи мальчонку, затряс, словно куклу тряпичную. Нечеловеческие звуки стал издавать Микола, больше на звериный рык похожие. Не на шутку перепугались Кузьма с Марфой, сели на приступок печной, то на ведьмака смотрят, то на сынишку своего.
Оставил в покое Волкан мальца, вышел из избы. Хозяева за ним поспешили.
— Ты почто дитя своё бесам продала? – накинулся Волкан на Марфушу.
Та слёзы льёт, на мужа своего с опаской поглядывает.
— Рассказывай, у кого помощи просила, чтоб дитя зачать? – напирал ведьмак на рыдающую женщину.
— Угомонись, Волкан! Мы с женой сына своего у Бога вымолили, все святые места в округе объездили, – заступился за Марфу Кузьма.
Пуще прежнего заплакала Марфа после таких слов. Кинулась в ноги мужу, прощения просит, рыдаючи. Поднял Кузьма супругу свою, усадил на резное крылечко, ковш воды колодезной протянул.
Каясь, поведала Марфа о том, что отчаялась ребёнка заиметь. И вот однажды постучалась к ней в дверь нищенка. Кузьмы дома не было, он как раз лес через Итиль сплавлял. Марфа, добрая душа, накормила-напоила скиталицу, хлеба каравай да гуся запечённого с собой в котомку положила.
Растрогалась старушка от такой щедрости и говорит, знаю мол, о чём душа твоя болит. Нет в доме смеха детского, нет родителям утешенья под старости лет. Помогу я горю твоему, только ты о том никому не сказывай. Дала она Марфе пузырёк с настойкой, наказала мужу в яства капать за ужином.
«Как закончатся капли, так и ты на сносях будешь». С тем и ушла странница, а Марфа мужа еле дождалась и стала ему капельки те в еду подливать. И вот чудо: как опустошила Марфа пузырёк, так и затяжелела.
А как народился сыночек, так в хлопотах совсем забыла Марфа про странницу. Да только та сама о себе напомнила. Шесть годочков мальцу исполнилось, когда снова старушка в дом постучалась. Обрадовалась Марфа гостье, за стол пригласила. Сыночком своим хвалится, какой он умный да разумный получился, рассказывает. Захохотала вдруг скиталица да и говорит: «Чем похвалишься, без того и останешься! Натешилась ребятёнком, пора и честь знать. Не твой он, душа его давно мне принадлежит». И пальцем Миколку к себе поманила.
Тот подбежал, глазёнками хлопает, на бабушку смотрит. Дунула она на него, словно серое облачко изо рта у неё вышло да Миколке прямо на головку село. С тем и ушла старушка, а вскоре стал Миколушка хиреть день ото дня.
Осерчал Кузьма на то, что молчала Марфа столько времени, хотел вожжами отходить жену неразумную, да Волкан остановил разъярённого мужа.
— Сядь, Кузьма, охолонись! Надо думать, как беде твоей помочь, а не бабу по углам гонять. Беса напустила на сына вашего та чертовка. Силу из него тянула. Наказать её следует, только вначале мальчонку поправить надо.
— Может, за батюшкой послать? Говорят, он в таких делах дока, — робко предложил Кузьма.
— И сами с усами, справимся! — ответил Волкан. — Ты, Кузьма, к вечеру баню справь, а покуда я буду с мальцом возиться, в избу не ногой! Помешать можешь. А ты, матка, со мной пойдёшь, в помощницах будешь.
С теми словами зашёл Волкан в избу, Марфа за ним поспешила. На постели корчился в судорогах Микола. Хотела Марфа подбежать к сыночку, да ведьмак остановил. Попросил воды непитой, колодезной, да уголёк берёзовый. Начертил посередь избы круг углём тем, в центр положил прямо на голые половицы Миколку, сам над ним встал и заклинания стал читать.
— Бог-Белобог! Зайди на порог! Жизнь в Миколе пробуди, злого беса прогони.
Пуще прежнего забился мальчонка в судорогах. Руки-ноги выворачиваются так, что того гляди кости поломаются. Белугой ревёт Марфа, видя страдания кровинушки своей, да только строго-настрого наказал Волкан ей близко к кругу не подходить. Не смеет ослушаться она того, кто взялся сына единственного на ноги поставить.
— Что, негодный, ты ещё здесь? Долго ли дитя безвинное мучить будешь? – вопрошает ведьмак. И отвечает ему Миколка звериным рыком, и пена изо рта идёт, и глазами сверкает так, что того гляди искры полетят.
— Уходи, ведьмак! Не ты меня сюда вселил, не тебе и прогонять меня! — хрипит на полу Микола.
—Ах вот как ты заговорил, нечисть! Пусть явится сюда та, что повелела тебе тело невинное изувечить! — вскричал Волкан.
Вдруг поднялся за окном ураган силы невиданной. Деревья до земли гнулись, гремели кровли крыш, оконные рамы дрожали так, что вот-вот стёкла рассыплются на мелкие осколки. Дверь избяная с петель слетела, и ворвался в дом вихрь огненный, закружился-заметался над кругом, ведьмаком начертанным, да так и не смог границы те незримые пересечь. Опустился на пол, разметая вокруг себя искры, волчком завертелся, после успокоился, словно подчиняясь воле чьей-то неведомой. Глядь, вот уж стоит посередь избы, где только что огненные пляски были, бесовка та, что скиталицей прикидывалась. Смотрит зло то на Марфу, то на Волкана, руки к Миколке тянет:
— Отдай, ведьмак, не твоя добыча. Мой малец, мне по праву принадлежит.
Усмехнулся Волкан, зачерпнул в пригоршню воды непитой, что Марфа с колодца принесла, да и плеснул прямо в лицо бесовке. Отпрянула та, словно кипятком её ошпарили, зашипела от злости. Волкан знай себе водицей той по сторонам плещет да заговоры читает.
— Батюшка-Чур, приди на порог, защити от нежити всякой дом сей. Здесь твоя воля, здесь твоя правда, да будет так!
Пуще прежнего беснуется в круге Миколка, на ноги вскочил, рвёт на себе рубаху, к чертовке-скиталице тянется, да только словно на стену натыкается, не может круг обережный пересечь.
Чур, приди, мне подсоби,
Нечисть прочь из дома прогони.
Завяжи, Велесе,
Колдуну и колдунье,
Ведуну и ведунье,
Чернецу и чернице,
Упырю и упырице
На внука Даждьбожьего Миколу
Зла не мыслите!
Перекосилось лицо у старой бесовки, волосы растрепались. Стоит она поникшая, прощения у Волкана просит:
— Оставь меня, ведьмак. Чую, силы в тебе великие. Не совладать мне с тобой, стара я стала. Перешёл бы ты мне дорогу раньше, не спустила б тебе.
— Забирай беса с мальчонки, потом потолкуем, что с тобой дальше делать, — отвечает Волкан.
— Что ты, ведьмак! Знаешь ведь, что не отпустит меня нечисть сия, покуда все силы из меня не выпьет. К мальчонке для того и подсадила гада этого, чтоб меня в покое оставил. Нет уж, казни лучше сам, только быстрее, чтоб не мучилась я.
— Врёшь, мерзавка! Пакость сотворила ты, а тому, кто тебе помогал, пообещала дитя неразумное в жертву. Вот сама с ним теперь и разбирайся. Вон пошли отсюда оба! – взревел ведьмак.
Схватил Миколку да как начал трясти, того и гляди голова с плеч сорвётся. Закашлялся вдруг Миколка, пена изо рта пошла, а с пеной той будто облако чёрное вышло. Тотчас отбросил Волкан измученного Миколушку, плеснул водицы прямо на круг нарисованный — стёрлись границы, размылись. Вылетело облако из круга.
Глядь — не облако то вовсе, а нечистый во всём своём обличье стоит. На старуху-бесовку смотрит, щерится. Хвостом по полу барабанную дробь отстукивает, копытцами цокает. Руки длинные, волосатые, на голове рожки, как и полагается. Подхватил бесовку под мышку — и за дверь шмыг, только его и видели. Проводил Волкан гостей вплоть до калитки, заговоры свои читал да водой, что Марфа принесла, след замывал.
После чуть ли не бегом в избу припустил, Миколушку на руках на свежий воздух вынес, положил в тенёк, стал водой отпаивать, заговорами своими к жизни приводить. Как открыл малец глаза, перевёл ведьмак дух, Кузьму кликнул, наказал ему за Марфой в избу идти да в чувство её привести. Бедолага от страха замертво упала да так и лежала посередь избы, видать.
Сам же стал сызнова возле Миколы крутиться. Откуда ни возьмись куст чертополоха в руках его оказался да пучок перьев от чёрного петуха. Уж что шептал ведьмак над дитём, то неведомо, только встал Миколка на ноги. Слаб ещё был, Волкан его под руки в дом завёл, под образа посадил.
#заветныйкамень