Моя младшая сестра Ира умирала. Медленно, мучительно, несправедливо. Редкая генетическая болезнь, от которой нет лекарства, превращала её, двадцатилетнюю, цветущую девушку, в хрупкую, иссохшую тень. Я, Ольга, врач по профессии, перепробовала всё: лучшие клиники, экспериментальные препараты, светил мировой медицины. Всё было бесполезно. Я смотрела, как она угасает, и мой научный, рациональный мир рассыпался в прах.

Когда не осталось надежды, родилось суеверие. Я вспомнила рассказы нашей прабабки о деревне Козье Ущелье, затерянной в кавказских горах. О месте, где живёт бессмертная белая коза, и её молоко, по слухам, может поднять на ноги даже мёртвого. Это был бред, детская сказка. Но когда ты тонешь, ты хватаешься даже за соломинку.

Собрав последние силы и деньги, я привезла Иру туда.

Деревня была как будто из другого времени. Каменные дома, вросшие в склоны гор, чистый, звенящий воздух и люди. Странные, невероятно здоровые на вид люди. У них была грубоватая, но чистая кожа, ясные, спокойные глаза и какая-то нечеловеческая стать. Они двигались с ленивой, животной грацией.

Нас встретил староста, седой, как горы, старик по имени Тихон. Он выслушал меня молча, без удивления.
— Мы можем ей помочь, — сказал он наконец. Его голос был спокоен. — Но у нашего лекарства есть цена. Оно лечит тело, но меняет суть.
— Я заплачу любую цену, — выдохнула я.
— Не ты будешь платить. А она, — он посмотрел на Иру, лежащую на носилках. — Молоко Зорьки сделает её сильной. Сильнее, чем любой человек. Но она станет частью стада. Частью нас. Подумай хорошо, врач. Иногда смерть — это меньшее из зол.

Но я смотрела на свою сестру, на её восковое лицо, и я не могла думать. Я хотела, чтобы она жила. Я согласилась.

Зорька жила в пещере за деревней. Она не была похожа на обычную козу. Огромная, с длинной, белоснежной шерстью и глазами, которых я никогда не забуду. У неё были прямоугольные, горизонтальные зрачки, и смотрела она не как животное, а как древнее, разумное существо, полное безразличного знания.

Тихон подоил её. Молоко было густым, почти как сливки, и пахло горными травами и грозой. Я дала его Ире. Она выпила несколько глотков и уснула.

Чудо началось на следующее утро. Лихорадка, которая мучила её месяцами, спала. К вечеру у неё появился румянец. Через три дня она смогла сидеть. Через неделю — ходить. Болезнь отступала. Она таяла, как снег под весенним солнцем. Я плакала от счастья. Я благодарила Тихона, жителей, эту белую козу. Я была готова молиться на них.

А потом я начала замечать изменения.

Сначала — её глаза. Раньше они были у неё светло-карими, круглыми. Теперь цвет остался тот же, но форма зрачка… Иногда, при определённом освещении, мне казалось, что он вытягивается, становится горизонтальным. Как у козы. Я трясла головой, списывая это на усталость.

Потом — кожа. Она стала грубее. На плечах и спине появился едва заметный, очень тонкий, белый подшёрсток. Ира говорила, что ей постоянно жарко.

Она стала невероятно сильной. Она с лёгкостью носила вёдра с водой, колола дрова. Она бегала по горам, и я едва поспевала за ней. Её движения стали другими — резкими, точными, немного дёргаными. Она почти перестала говорить, предпочитая молчать и слушать. Смотреть.

Я, как врач, с ужасом наблюдала за этой метаморфозой. Я видела, как моя сестра, моя хрупкая, интеллигентная Ира, превращается в нечто иное. В здоровое, сильное, но чужое существо. Я начала изучать жителей. И я видела в них законченную версию того, что происходило с Ирой. У них у всех были узкие, козьи зрачки. У мужчин на подбородках росла не щетина, а жёсткая, как у козла, шерсть. У стариков, как у Тихона, под волосами на лбу скрывались маленькие, отполированные временем рожки.

Они были стадом. Здоровым, сильным, долгоживущим стадом полулюдей. И моя сестра становилась одной из них.

Ужас моего положения был в том, что Ира была счастлива. Она избавилась от боли, от слабости. Она наслаждалась своей новой силой, своим новым телом.
— Оля, я никогда не чувствовала себя так хорошо! — говорила она, смеясь. — Я могу дышать полной грудью!
Она не замечала или не хотела замечать изменений. Для неё это была справедливая цена.

Я поняла, что должна увезти её отсюда. Вернуть в наш мир. Вылечить от этого «лекарства».
— Ира, мы уезжаем, — сказала я твёрдо однажды вечером. — Ты здорова. Пора домой.
Она посмотрела на меня своими новыми, страшными глазами.
— Я дома, — тихо ответила она. — Мой дом здесь. С ними.
— Но ты же не одна из них! Ты — человек!
— А что такое человек? — спросила она. — Это тот, кто слаб, болен и умирает? Я больше не хочу быть человеком. Я хочу жить.

Это был наш разрыв. Я пыталась убедить её, умолять, кричать. Она была непреклонна. Она выбрала стадо.

Концовка моей истории — это мой финальный выбор. Я не могла оставить её здесь. Но я и не могла увезти её силой. Я должна была либо смириться и потерять сестру, либо… уничтожить источник её новой жизни. Уничтожить козу.

Я пошла на это. Ночью, взяв тяжёлый охотничий нож, который нашла в доме, я прокралась к пещере. Я была врачом, но в тот момент я была готова стать убийцей, чтобы спасти сестру от этой чудовищной, неправильной жизни.

Коза стояла в центре пещеры и смотрела на меня своими всезнающими, вечными глазами. В них не было страха. Только спокойное ожидание.

Я занесла нож. И в этот момент из темноты пещеры вышел Тихон.
— Не делай глупостей, врач, — сказал он. — Ты убьёшь не только её. Ты убьёшь их всех.

Он рассказал мне. Зорька была не просто козой. Она была сердцем этой долины. Её жизнь была связана с жизнью каждого, кто пил её молоко. Если умрёт она, умрут и они. Все. И моя сестра тоже. Их «вечная жизнь» была хрупкой. Она полностью зависела от её источника.

Я опустила нож. Я была в ловушке. Я не могла спасти сестру, не убив её.

Я вернулась в деревню раздавленная. Я сидела на крыльце и смотрела, как моя сильная, здоровая, чужая сестра смеётся, играя с деревенскими детьми.

И тогда я приняла решение. Единственное, которое у меня оставалось. Если я не могу забрать её из стада, я могу, по крайней мере, быть рядом. Если я не могу сделать её снова человеком, я могу стать такой же, как она.

Я пошла к Тихону.
— Я всё поняла, — сказала я. — Я не буду им мешать. Но я не уеду без сестры.
— Она не уедет, — покачал он головой.
— Я знаю. Поэтому я остаюсь. И я хочу того же, что и они.

Он долго смотрел на меня. А потом молча кивнул и пошёл в пещеру. Он вернулся с чашкой, полной тёплого, пахнущего грозой молока.
— Это твой выбор, — сказал он. — Пути назад не будет.

Я взяла чашку. Руки дрожали. Я смотрела на своё отражение в молочной белизне. На своё человеческое лицо, на свои круглые зрачки. Я сделала глубокий вдох. И выпила всё до дна.

Я сижу на крыльце нашего дома в Козьем Ущелье и пишу эти строки. Рядом сидит моя сестра. Она здорова, сильна и почти не говорит. Мы понимаем друг друга без слов.

Моё тело меняется. Кожа грубеет. Иногда, глядя в зеркало, я замечаю, как сужаются мои зрачки. Я больше не врач. Я больше не совсем человек. Я стала частью стада. Я заплатила самую страшную цену — саму себя — просто за право быть рядом с тем, кого люблю.

Не знаю, можно ли назвать это хорошей концовкой. Но это — моя концовка. Я здорова. Я сильна. И я больше не одна. И когда я смотрю на сестру, и она смотрит на меня своими такими же, как у меня, глазами, я думаю, что, может быть, это и есть счастье. Странное. Страшное. Нечеловеческое. Но счастье.
#ДмитрийRAY. Страшные истории
источник