Заветный камень

Глава 4
Разложив нехитрый провиант на вышитый матерью рушник, Волкан пригласил и Никиту отобедать. Тот с радостью согласился. Подсел к Волкану, добавил к общему столу каравай пшеничного хлеба из своей котомки.
Только собрался Никита после обеда прикорнуть по привычке, да где там! Волкан дальше в путь собирается.
— Вот что я думаю, Никита, тут в обход идти — долгая дорога выйдет. Надо через лес путь срезать. В лесу и заночуем.
Поплёлся Никита следом, костеря про себя и Волкана, и Вольгу, и Якима, и отца своего заодно, так неосмотрительно пославшего единственного сына в дальнюю дорогу.
Волкан вдруг остановился.
— Слышишь, вода журчит? Знать, родник рядом. Пойдём, чистой воды напьёмся да фляжку наполним.
Как ни прислушивался Никита, никаких звуков не уловил. Но делать нечего, свернул с тропы следом за Волканом. Глядь, и правда родник. Побежал Никита к нему и про усталость забыл. Только хотел было руки помыть да лицо сполоснуть, как одёрнул Волкан его:
— Погодь, негоже воду мутить без спросу.
С удивлением посмотрел на него Никита. У кого спрашивать собрался Волкан в дремучем лесу? Только промолчал, пропустил Волкана вперёд.
Подошёл Волкан к лесному ручью, поклонился в пояс.
Мати Живая Вода,
Свято святися,
Живой живися.
Что-то ещё шептал Волкан, только не разобрал Никита.
После этого подошёл Волкан к ручью, испил водицы и Никите позволил подойти.
Дальше шли без остановок, никуда не сворачивая. Конечно, в лесу зноя палящего не было, да под вечер гнус одолел, никакого спасу не стало от него.
— Всё, Никит, вот на этой поляне и заночуем, размундиривайся!
Волкан бросил заплечную поклажу под крону раскидистого дуба и стал готовить место для ночлега. Вдвоём с Никитой натаскали они хвороста, вскоре разгорелся костёр. В котомке у Волкана нашлось несколько картофелин, которые можно было испечь в золе. Наказав Никите следить за огнём, молодой ведьмак бесшумно исчез за деревьями. В скором времени вернулся, держа в каждой руке по перепёлке. Птицу разделали, запекли на огне. Ужин получился на славу. Меж тем на лес опустилась ночь. Настелив постели из веток, стали путники спать укладываться.
Проснулся Волкан на заре утренней, почудилось ему, будто посторонний кто на него глядит в упор. Открыл парень глаза, посмотрел вокруг. Так и есть, сидит возле вчерашнего кострища старик, посохом причудливым угли ворошит, а сам на спящих парней поглядывает. Статный дед, могучий, словно богатырь. Волосы длинные, белые совсем от седины, как и борода. Одет в меховую душегрейку, под ней рубаха длинная, обережной вышивкой расшитая. У ног его волк, словно кошка домашняя разлёгся. Смекнул Волкан, кто в гости к ним пожаловал. Поднялся с лежанки, до земли поклонился гостю нежданному, здравия на многие лета пожелав. Стал костёр разводить, чугунок походный на штакетину подвесил с ключевой водой. Кинул туда горсть кипрея да мяты дикой — закипит вода, и чай на славу будет. Сам же тем временем дружка растолкал:
— Вставай, Никита, гости у нас.
— А? Что? — крутил тот головой спросонья, пока не увидел у костра чужака. Невдомёк Никите, что за старик у огня греется. С опаской поглядывая на зверя, присел в сторонке, посмотрел насуплено. Недоволен, что разбудили так рано.
Волкан тем временем налил в походную чашку ароматного чая из котелка, протянул гостю с поклоном:
— Отведай, отец, не побрезгуй моим угощением. А зверю твоему я косточек вчерашних насыплю, коли позволишь.
Старик принял угощение из рук Волкана и с удовольствием пригубил пахучий травяной напиток.
«Ишь ты, как Волкан перед ним стелется! Гнать бы его в шею, вдруг проходимец какой. Одет шибко богато, не похож на деревенского. Ежели только барин какой? Да откуда барину в такое время в лесу взяться? И с волком к тому же. Вот диво-то какое, не видал до сегодняшнего дня, чтобы звери лесные к человеку прирученные были», — размышлял про себя Никита.
Старец протянул пустую чашку Волкану и стал расспрашивать, куда они путь держат. Никита хотел было ответить, что, мол, не твое дело, дед! Только Волкан опередил его, всё как на духу рассказал. Пожелал старец Волкану удачи, совсем уж было уходить собрался, только ни с того ни с сего вдруг хлеба кусок попросил с собой в дорогу.
— Не обессудь, отец, не осталось у нас хлеба.
Усмехнулся старец, а сам на Никиту поглядывает исподлобья:
— А ты что скажешь, добрый молодец?
Никита неодобрительно посмотрел на старика:
— Сказано было тебе, нет у нас хлеба. Самим есть нечего, а путь неблизкий. Ходят тут всякие, попрошайничают. Была б моя воля, так давно бы тебя взашей прогнал.
Волк после этих слов ощетинился, поднялся с земли. Стоит возле старца, о ноги его трётся, а сам глазами так и зыркает в сторону Никиты. И Волкан неодобрительно головой качает, хмурится.
— Ну что же, на нет и суда нет! — Откланялся гость и ушёл восвояси, словно его и не было.
Накинулся Волкан на Никиту с упрёками, почто так неласков со стариком был.
— Каждого привечать — на всех ласки не хватит, — резонно ответил ему Никита, — ты почём знаешь, может это разбойник какой. Вон как нарядно одет был, не иначе как боярина какого ограбил или купца заезжего.
— Ну и дурень же ты, Никита! Неужто не понял, кто перед тобой был? Это Святобор к нам на огонёк заглянул. Всех лесов хозяин. То не он к нам, а мы к нему в гости зашли, болван. Редко он людям показывается в обличье своём, но уж если увидел кто его, не сплошай. Святобор все дороги перед путником как открыть, так и закрыть может. Ну а коли удачи пожелает кому, слово его дорогого стоит.
— Будет тебе, Волкан! Сказки брешешь! Нет никакого Святобора, то няньки детям малым рассказывают, коль напугать хотят, — неуверенно проговорил Никита. А сам задумался: «Связался с Волканом, так чего угодно жди. Всё может быть, на то он и ведьмак».
— Ладно, чего уж теперь, — махнул рукой Волкан. — Солнце взошло, пора собираться.
***
Долго шли друзья по лесу, выдохся Никита, всё чаще про отдых заговаривал, только непреклонен был Волкан, будто и не устал вовсе. Знай себе идёт вперёд, песенки вполголоса напевает.
Откуда ни возьмись налетел вдруг рой пчёл на Никиту. Облепили его насекомые, каждая побольнее ужалить пытается. Запрыгал Никита, руками замахал, рубаху с себя стянул. Подбежал Волкан, присвистнул от удивления. Тут же отломил с дерева две ветки, на вытянутых руках держит их, а сам приговаривает:
— Рою, рою, сядь предо мною!
И вот диво какое: все до единой пчёлки тут же облепили эти две веточки. Не шелохнувшись сидят, даже жужжать перестали. Так на вытянутых руках и нёс их Волкан до ближайшей поляны, а там дерево нашёл с дуплом да и посадил пчёлок в дупло это. Сам при этом всё наговоры шептал да имена незнакомые Никите поминал.
Когда с пчёлами было покончено, стал пытать Волкан друга, чем мог тот Святогора прогневать. Не иначе как он обиду затаил, и мстит теперь Никите.
— Что ты, Волкан! Чем обидеть его я мог? Всё при тебе происходило, ты сам всему свидетель был.
Порассуждали путники о происшедшем и дальше пошли. Вскоре по нужде отошёл Никита в сторону, за деревья. Видит: озеро перед ним раскинулось. У берега девица нагишом плещется. Хороша собой, глаз не отвести!
Увидела путника, не испугалась:
— Эй, добрый молодец! Поди со мной купаться! Водица тёплая, словно молоко парное.
Никиту долго уговаривать не надо, обо всём на свете вмиг позабыл он, только девица-красавица перед глазами стоит. Разделся парень, в одних штанах исподних остался — и к чаровнице чуть ли не бегом направился. А та его за рученьки взяла и в воду повела. На ушко слова шепчет, от которых Никита в краску входит, пальчиками шаловливыми за ушком щекочет, устами сахарными к губам льнёт. Вот уж слились в поцелуе страстном голубки.
Вдруг почувствовал Никита, что дна под ногами нет. Замахал руками, отталкивая от себя девушку, да только та обвила шею и ко дну тянуть стала. Хлебнув воды, почувствовал Никита привкус серы на губах. И тут же вонь в нос ударила, так яйца протухшие пахнут.
От испуга силы вдруг взялись недюжинные, оттолкнул он наконец девицу. Глядь, а не девица вовсе с ним рядом — старуха безобразная возле мечется. И не озеро вокруг, а болото непролазное. Завопил Никита от страха что было мочи.
Вновь Волкан на помощь подоспел, еле вытащил из топи друга непутевого. Идёт Никита, весь грязный, вонючий от болотной жижи. Сжалился Волкан над ним, повёл купаться. Только ему одному известной тропой вывел к небольшому озеру.
С опаской смотрит Никита на воду: ну как опять окажется топью место это? Видит — Волкан разделся да в воду нырнул. Тогда только следом полез Никита. Накупались путники, куда усталость делась! Вылезли на берег, отдохнули. Костёр раздули, чай на травах вскипятили. Волкан полные карманы орехов лесных на рушник высыпал:
— Ешь, Никита, такая пища силы прибавляет!
Никита тоже не лыком шит, достал из заплечной котомки полкаравая хлеба ситного.
Только собрался поделить напополам, да Волкан бранится начал.
— Ах, Никита! Соврал ты Святобору! Почто не угостил его хлебом? А ещё говоришь, что не обижал его ничем. Мало тебе пчёл и топи болотной? Так он ещё что-нибудь придумает, пока не изведёт тебя. Я, как дурак последний, тебе на выручку бегу. Знал бы, за что всё это, близко не подошёл бы.
— Да я как лучше хотел, Волкан! О нас с тобой переживал. Еды-то у нас более не осталось.
— Как хочешь, Никит, только я к этому хлебу не притронусь. И тебе не советую. Отдай его Святобору да прощения проси, коли хочешь живым из его владений выйти.
Подумал Никита, взял хлеб и унёс на поляну. Положил под кустом, поклонился в пояс и скрепя сердце произнёс:
— Прости, Святобор. Соврал я тебе. Вот, возьми, угощайся.
Развернулся и к Волкану пошёл. Посидели они, чая пустого по кружке выпили, стали дальше в дорогу собираться.
— Айда, Никита, посмотрим, принял ли твой дар Святобор.
Пусто под кустом было, исчез каравай, словно и не было его. Принял дар лесной хозяин, простил жадного парня.
Солнце за горизонт уходить стало, когда вышли путники из леса.
— Смотри, Волкан, хутор! — обрадованно закричал Никита, — вот здесь и заночуем. Чать, пустят хозяева.
Волкану не слишком понравилась эта затея.
— Нет, Никита, деревню пойдём искать. Раз хутор стоит, то и селенье должно быть поблизости.
Стороной пошёл Волкан, и Никита следом плетётся, костерит про себя ведьмака. Откуда ни возьмись, девица перед ними оказалась. Чернявая, что тебе цыганка! Волос кучерявый, в косу не убран – по плечам рассыпан, бровки будто углём печным подведены, губки бантиком, на щёчках ямочки. Пуговичка верхняя на кофточке не застёгнута — видно, как грудь девичья колышется. Босая, в цветастой юбке до пят. Смело на незнакомцев смотрит, глаз в сторону не отводит.
Никита как увидел очи её чёрные, бездонные, так и пропал. Забыл и про Вольгу, и про то, куда и зачем путь держит. Волкан стал расспрашивать девицу, как им до ближайшей деревни добраться да много ли там дворов.
— До первой деревни три версты будет, да люди там, что бирюки живут. В дом не пустят, милостыню не подадут. Вы коль ночлег ищите, у нас заночевать можете. Мы с бабушкой вдвоём живём, так что места всем хватит.
— Спасибо на добром слове, красавица, только мы дальше пойдём, — отказался Волкан от гостеприимства.
Да Никита неожиданно проявил характер:
— Ты, Волкан, как хочешь, а я никуда не пойду. Здесь останусь, и всё тут.
#заветныйкамень