Реальность — это то, что не исчезает, когда ты перестаёшь в это верить.
Филип К. Дик — Убик
Я засмотрелся на уступ причудливой формы и не заметил, как все изменилось. Неудивительно, вообще-то, в таком состоянии, но пора бы уже привыкнуть, не первый год работаю.

Небо сменило цвет, и что-то заслонило Солнце, бросив громадную тень на уступ. Я инстинктивно пригнулся — насколько позволяло положение — и повернулся. Гигантская фиолетовая корова с пятью ногами, на месте морды которой красовалось знакомое человеческое лицо, медленно летела в нашу сторону. Через секунду я расхохотался, узнав лицо Падоева — начальника нашего управления. Корова, тем временем, поднялась выше, обогнула соседнюю скалу и скрылась из виду.

— Дрейк! — В десяти метрах от меня точно в такой же неудобной позе работал мой молодой напарник. Он сосредоточенно ковырялся буром в горной породе, будто бы и вправду нашел драгоценную жилу. Кажется, корову он не заметил.

— А? — Он оторвался от своего занятия и повернулся ко мне, повиснув на толстом тросе, уходящем куда-то наверх, под облака.

— Видел корову?

— Корову? — Он наморщил лоб, а затем расплылся в улыбке, — видел, сегодня утром на завтраке выдавали шоколад с коровой на этикетке. А что?

— Понятно. Да, в общем-то, ничего особенного. Ты поди съел эту шоколадку, а сейчас думал о ней?

— Ага. С утра ещё. Сам же знаешь, как на еду пробивает…

— Знаю.

Ещё бы я не знал. Три года здесь, на базе номер шесть, тогда как среднестатистический человек выдерживал шесть месяцев. Уходили на заработки попроще. Впрочем, это если повезёт: многие отправлялись в «лечебницы особого типа», официально существующие для «решения проблем с психикой после работ на месторождениях П-класса». На деле же большинство этих несчастных отправлялось на испытательные полигоны и лабораторные столы к ученым, занятым исследованием гралиума.

Гралиум… Самое дорогое вещество в мире, ценность которого непонятна даже нам, его добытчикам. Никто не мог предположить, что после полупроводников и нейросетей новой идеей фикс станет ископаемое, пусть и такое причудливое. Первый и единственный в своём роде психически неустойчивый минерал. А кто нынче устойчивый, хотелось бы знать?

— А скажи, шеф, — когда мы были наедине, Дрейк всегда звал меня «шефом», хотя формально наши должности были равны. Да, я был старше и опытнее любого добытчика, но при работе с гралиумом это имело второстепенное значение, — а зачем всё-таки нас накачивают всей этой дрянью перед сменой, да ещё и заставляют колоть её себе в процессе? Я за эти два месяца до конца не разобрался.

— Я думал, в инструктажах написано, почему мы добываем гралиум именно так? Или тебе было недосуг?

— Ну, я читал… В очень общих чертах. Он же первое и пока единственное психически неустойчивое вещество?

— Точно. Гралиум чувствует мозговые волны и вступает в реакцию с направленным потоком мысли. При этом он почти мгновенно переходит в газообразную форму и быстро улетучивается. Однако хаотичные, лишенные конкретики мысли с ним не взаимодействуют, так что это позволяет худо-бедно добывать его. Полное отсутствие при этом мозговой активности также негативно влияет на добычу: чем психически активнее человек, тем больше добычи он приносит по итоге смены. Из-за этого противоречия мы и болтаемся тут с тобой, как… Погоди, кажется, что-то есть!

Совсем маленький кристалл, меньше ногтя мизинца. После обработки останется не больше двух грамм гралиума. Такой яркий… Стоп, никаких четких мыслей, посмотри лучше на небо: оно опять в дикую желто-бирюзовую полоску, совсем как пирожные на утренней раздаче…Интересно, а что будет сегодня на ужин? Вот бы пирог с почками, он получается на диво хорош. Кстати, насчет почек: вроде бы Гай вчера отбил обе на смене, надо бы узнать подробности…

Опытные руки, тем временем, почти без участия головы аккуратно очищают кристалл и помещают в контейнер на груди. Там добытому гралиуму уже не угрожают мои мысли: он погружается в вязкий, неприятно пахнущий гель, который блокирует внешнюю психическую активность.

— Ну и ловко у тебя это выходит, шеф! — Дрейк восхищенно качает головой, — не поделишься секретом? Ты ведь приносишь в среднем в два-три раза больше, чем кто бы то ни было.

— Давай поговорим об этом на базе, ладно? А то в нашем состоянии мои рассказы будут напоминать гонево свежепровозглашенного гуру. К тому же мне чаще помогает везение, чем какие-то навыки. Ты мне лучше скажи, это, случаем, не твоего ума дело? — Я указал на далекое дно пропасти, над которой мы висели с самого утра: у подножья скалы вяло шевелились какие-то синеватые растения, чьи шипастые побеги медленно ползли вверх с не самыми очевидными намерениями.

— Наверное, — Дрейк виновато пожал плечами, — если они не твои, то, возможно, это проявление моего потаенного страха высоты?

— Скорее всего. К сожалению, бесстрашные люди совершенно не подходят для нашей работы.

— А если взять слабоумных? Я слышал, многие заболевания психики здорово снижают способность испытывать страх.

— Логичное предложение, но ты явно не первый, кто до этого додумался. Слышал что-нибудь о дебилах Макнея?

— Разве что всякие сплетни на базе, одна другой противоречивее и запутаннее.

— Ну ещё бы. Об этом сейчас не принято говорить. Во время очередного кризиса с набором добытчиков гралиума наш тогдашний генеральный директор, Билл Макней, предложил снизить ментальные требования к кандидатам в добытчики. Особенное внимание предлагалось обращать на людей, страдающих замедленными ментальными функциями, а также имеющих проблемы с вниманием. Это, с одной стороны, должно было закрыть кадровый голод, а с другой — улучшить выработку гралиума, так как сниженные когнитивные функции добытчиков должны были уменьшить порчу гралиума. Тогда он был исследован еще хуже, чем сейчас, а потому идея директора была воспринята с невероятным энтузиазмом. Десятки новых добытчиков были набраны и начали проходить обучение. Перед корпорацией открылись невероятные перспективы.

— И чем всё кончилось?

— Не лишенная логической подоплеки, эта затея принесла компании колоссальные убытки, а также здорово дискредитировала в глазах общественности, доведя корпорацию почти что до ликвидации. Я ведь уже говорил тебе, что гралиум значительно чаще попадается людям с высокой мозговой активностью? Тогда этого не знали, и активный разум считался только негативным фактором. Слабоумные массово начали выходить на смены. И объём добычи гралиума рухнул за считанные дни. Да, сниженные когнитивные функции минимизировали риск появления галлюцинаций и прочих проявлений активности гралиума, но и сам минерал почти что перестал попадаться добытчикам. Тогда-то их и начали называть «дебилами Макнея» — в честь директора, выдвинувшего эту инициативу. Но смех прошел довольно быстро — чуть позже к сниженной выработке добавились десятки несчастных случаев: слабоумным было очень тяжело соблюдать технику безопасности, а потому они разбивались, калечились тросами и бурами, один, кажется, даже проглотил найденный кристалл. А еще именно тогда было обнаружено негативное влияние гралиума и на психику добытчиков: у слабоумных безумие прогрессировало значительно быстрее, чем у рядовых рабочих, а потому они повально начали сходить с ума, их легкие психические расстройства превращались в подлинное безумие.

— Неужели при разработке этой программы не учитывались такие риски?

— Тогда «гралиумная лихорадка» только-только начиналась, и любая идея, обещавшая резкий рост уровня добычи, почти сразу бралась в работу. Тем более корпорация популяризировала эту идею социальными обещаниями вернуть психически нездоровых людей в рамки трудового общества. Это, кстати, и чуть не привело к полному уничтожению корпорации. После того, как бригады массово начали калечится, рабочие повально сходить с ума окончательно, а выработка с каждым днём падала все ниже и ниже, их массово стали убирать из проекта, помещать в больницы в попытках восстановить физическое и ментальное здоровье. И тогда люди припомнили обещания компании «позаботиться о тех, кто попал в беду». Журналисты открыли настоящую охоту за менеджерами проекта, а общественность организовывала всё новые и новые протесты, выступления грозили вот-вот и обернуться полноценными погромами. Корпорации чудом удалось уцелеть, Макней с еще несколькими управляющими был уволен, пострадавшим добытчикам назначена пожизненная премия, а любое упоминание этой истории внутри корпорации табуировано. Но люди, сам понимаешь, помнят.

Я замолчал, пытаясь представить, какого это: быть отправленным сюда, уже имея проблемы с сознанием? Мы, матёрые добытчики, убеждены в том, что медленно, незаметно, сходим с ума, чтоб бы там не говорили медики на базе. Безумие капля за каплей точит наш здоровый разум, но что чувствовали слабые умом, чьи даже слабые расстройства гралиумом усиливались многократно? Сколько из них часами висело над пропастью, пока волны безумия накатывали снова и снова, а корпорация ждала прибыли и отказывалась поверить в то, что всё вышло из под контроля?

Дрейк тоже молчал. Сопереживал ли, подобно мне, несчастным безумцам, или просто переваривал новую информацию о мире, частью которого стал?

— Тяжелая история, шеф. После нее особенно иронично то, что многие здоровые добытчики после месяцев здесь сходят с ума и до конца дней отправляются в психушку, откуда когда-то планировали набирать новых добытчиков. Мрачновато как-то. Даже слишком.

— Есть немного. Но жизнь вообще любит именно такую иронию: жесткую, темную, чтобы оценить её могли считанные единицы. Вот как мы с тобой, Дрейк — главное, не сойти с ума, и всё будет путём.

— Точно, шеф, — он улыбнулся мне и вернулся к работе.

Мы немного поработали в тишине. Я и сам не знал, отчего меня пробило на такие многословные объяснения, но уж очень меня в своё время задела та история. Корпорация, которая просто взяла людей, уже имеющих ментальные проблемы, и бросила их сюда, надеясь хотя бы на небольшое увеличение прибыли. А ведь некоторые из тех несчастных до сих пор живы — интересно, находится ли хотя бы один из этих стариков не в лечебнице для душевнобольных? От тяжелых размышлений меня отвлёк Дрейк: он снова жаждал общаться. Я был не против: трёп в процессе добычи гралиума здорово помогал не фиксироваться на чем-то конкретном. Я даже когда-то пытался добавить обязательные разговоры между напарниками на смене в служебную инструкцию, но идею забраковали наверху.

— Шеф, всё спросить хотел — а вот эти вот галлюцинации, порожденные залежами гралиума и нашим сознанием, - он указал вниз, на хищные растительные щупальца, — какую опасность они представляют? В инструкциях сказано избегать особых эмоциональных переживаний, но про последствия ни слова.

— Хороший вопрос, — я сделал паузу, размышляя, стоит ли лишний раз пугать напарника, или оставить его в спасительном неведении. С одной стороны, Дрейк, кажется, парень крепкий, а с другой — никогда не знаешь, как поведёт себя твое собственное сознание, куда уж там чужому. В любом случае, лучше иметь рядом понимающего напарника — надо же растить себе смену, правда?

— Знаешь, чаще всего эти галлюцинации безобидны. Обычно человеку не хватает либо силы воображения, либо концентрации: сочетание этих качеств редкость. Но всё же иногда бывают случаи… Я сам не видел ничего подобного, но друг рассказывал мне об одной крайне провальной смене. Один из добытчиков на ночь посмотрел какой-то то ли фильм ужасов, то ли триллер, не суть — во время работы его напарника разорвало что-то чёрное и незаметное, появившеяся на миг из скалы и ушедшее обратно быстрее, чем оставшийся добытчик смог что-нибудь сделать. Он, конечно, сразу же подал экстренный сигнал — и два тела, живоё и мёртвое, тут же начали поднимать. Его тогда чудом не уволили: сказался стаж работы и безупречный послужной список.

Дрейк тактично промолчал, избавив меня от необходимости рассказывать подробности. На моём плече пропищал датчик и загорелся желтый огонек: пора было добавить в организм немного определённости. Я дотянулся до одного из висевших на поясе шприцов и всадил себе в бедро. Мир вокруг на секунду расплылся, моргнул и вернулся в норму. Почти.

— У тебя уже третья доза, шеф? Я свою поставил ещё…Чёрт, чувство времени у меня всегда было отвратительное.

— Не в чувстве времени дело. У всех добытчиков на смене оно отвратительное. Гралиум, да ещё эта дрянь, — я похлопал себя по поясу. — Никогда не знаешь, сколько осталось до конца смены. Часы носить тут строжайше запрещено — уж слишком много определенности вносят в работу добытчика, а внутреннее чувство времени слишком обманчиво. И даже ориентироваться на сигнализатор бесполезно: иногда он пищит чуть ли не каждый час, а иногда достаточно одной инъекции за смену. Работа добытчика она такая…Помню, однажды…

Меня прервал тяжелый и гулкий удар гонга откуда-то сверху. Пронизывающий низкий звук захватил всё окружавшее нас пространство, отрезонировал от скалы и постепенно затих, оставшись легким звоном в ушах.

— Видать, не судьба, Дрейк, — я подмигнул напарнику и начал складывать инструменты, — увидимся на базе.

Тем временем облака над головой заметно прорядились, и сквозь них стало видно две пары гигантских полупрозрачных рук. Они схватили наши тросы — я почувствовал резкий рывок — и начали постепенно сматывать их, напоминая рыбака, вытаскивающего сеть после успешной рыбалки. Мы медленно поплыли наверх, навстречу гигантским рукам.

— Недурно, — я подмигнул несуществующему богу: сегодняшней конец смены был довольно оригинальным, хоть и не таким иррациональным, как могло бы показаться.

Моя двести восемьдесят девятая смена добычи гралиума закончилась.

Друзья, этот короткий рассказ — набросок более масштабного, который, возможно, начнет научно-фантастический цикл, посвященных гралиуму. Поэтому я прошу вас поделиться мнением, понравилось ли вам? Показалась ли интересной задумка? Спасибо!
Автор: #ВладимирЩеглов