Предыдущая публикация
— Верни гребень, — неожиданно потребовала девушка, вышедшая из воды, — иначе заберу то, что тебе дорого...
— Верни гребень, — неожиданно потребовала девушка, вышедшая из воды, — верни, иначе пожалеешь! Отдай его немедленно! Иначе заберу то, что тебе дорого. Хочешь? Меня ничто не остановит! Не стоит людям обижать русалку…
***
Воды небольшого лесного озера искрились в лучах августовского солнца такими яркими всполохами, что невольно приходилось прикрывать глаза ладонью. Золотое утреннее марево почти рассеялось, открыв взору многочисленные деревья, которые дремали, подобно древним исполинам, охранявшим покой этого тихого, сокрытого ото всех места.
Где-то вдалеке, возле противоположного берега маячила длинноногая цапля: она то и дело опускала тонкую шею в воду, чтобы поймать лягушку или какую-нибудь неосторожную рыбешку. Сема, подняв с земли небольшой камушек, попытался добросить его до птицы, но было слишком далеко. Камушек со свистом умчался вдаль и плюхнулся на середину озера, оставив после себя долгие, дрожащие на воде круги.
— Здесь так тихо, — сказала Лена, распечатывая шоколадку, — никогда еще не слышала такой тишины. В городе всегда шумно, даже ночью. Машины, какой-то гул, голоса. А здесь как будто в космосе.
Сема отломил себе кусочек от плитки и отправил его в рот.
— Это потому, что сюда никто не ездит, — ответил он, облизнув перепачканные шоколадом пальцы, — место дурное. Ну, так все думают.
— Почему? — спросила Лена.
— Потому что тут русалки водятся, — пожал плечами Сема, — ну, я так слышал. У моей бабушки была одна знакомая, так вот она говорила, что однажды видела тут русалку. Мол, пришла она сюда как-то полоскать белье и увидела голую девушку с длинными волосами. Она сидела вон там, на том камне и расчесывала их гребнем.
Он указал рукой на выступавший из воды длинный узкий камень, сплошь покрытый водорослями, издалека казавшийся пальцем утонувшего великана. Сейчас на этом камне сидела чайка и чистила свои серебристые перья. Сема снова запустил камушек и тот едва не попал в птицу. Лена за это хулиганство отвесила другу легкую затрещину.
— Не обижай птиц, — строго цыкнула она, — так что там дальше про русалку?
— А ничего, — хмыкнул Сема, — заметила она бабку, повернула к ней лицо — а оно такое страшное, черное, будто вымазанное сажей. И глаза горят, будто у кошки. Ну, у бабки чуть припадок не случился: схватила она свое барахло и бежать. Вот так. Только я думаю, что брехня это все. Как бабка могла разглядеть с такого расстояния, какое там у русалки лицо? Я бы и то не увидел, а у меня зрение ого-го! Я когда из отцовского ружья стрелял, то все пять выстрелов ровно в десятку уложил. Насвистела бабка, одним словом. Нету тут никаких русалок. А в интернете вообще вот что про гребни эти пишут. Сказки!
— Читай, —велела Лена.
Семен хмыкнул и протяжно затянул:
— В далёком и загадочном океане жила прекрасная русалка по имени Мелисса. Она была известна своей красотой и волшебным гребнем, который переливался всеми цветами радуги. Этот гребень был не просто украшением — он обладал магической силой и мог исполнять желания.
Однажды в океане появился злой и могущественный морской дракон по имени Карху. Он хотел захватить власть над всеми морскими обитателями и начал нападать на русалок и других жителей океана. Мелисса решила, что должна остановить Карху, но понимала, что ей одной не справиться.
Она отправилась на поиски мудрого морского старца, который мог бы помочь ей. Старец рассказал ей, что единственный способ победить Карху — это использовать гребень и загадать желание, которое поможет всем морским обитателям.
Мелисса вернулась домой и собрала всех русалок, чтобы вместе загадать желание. Они все вместе прикоснулись к гребню, и он засиял ещё ярче. Русалки загадали желание о мире и гармонии в океане.
Морское чудо произошло: Карху был побеждён, а в океане воцарились мир и спокойствие. Все морские обитатели были благодарны Мелиссе и её гребню за то, что они спасли их дом от зла. С тех пор гребень русалки стал символом надежды и защиты для всех жителей океана.
Лена невольно улыбнулась, а Семен хмыкнул:
— Большей ереси никогда не слышал. Всегда говорю, что толку от этого интернета нет!
Он вскочил, сбросил с себя футболку и шорты и поманил Лену за собой в прохладную прозрачную воду, в которой сновали вездесущие малыши-гольянчики.
— Я плохо плаваю, — соврала Лена.
— А я тебя подстрахую, — настаивал Сема.
Лена нехотя стянула с себя платье, аккуратно сложила его на песке и придавила сверху камнем, чтобы ветер не сдул его куда-нибудь в кусты. Сема взял ее за руку, и они вместе вошли в воду. Ступни их скользили на осклизлых камнях, волны приятно холодили обожженную солнцем кожу.
— Поплыли на другой берег, — предложил Сема, готовясь нырнуть с головой, — он не так далеко, как кажется.
Лена проследила за тем, как его худая фигура скрывается под водой и, оттолкнувшись ото дна ногами, по-лягушачьи поплыла за Семой, стараясь не смотреть вниз, в темную глубину озера. Хотя плавала Лена очень неплохо, глубокие пучины пугали ее с самого детства, и всякий раз, когда она проплывала над ними, Лена старалась не думать о том, что находится под ней. При мысли о том, что на дне могут быть утопленники, остовы давно затонувших лодок и кораблей, огромные рыбы или какие-нибудь неведомые чудовища, Лену охватывала паника и она, судорожно хватая ртом воздух, изо всех сил стремилась к берегу. Но сегодня Лену почему-то глубина почти совсем не пугала, и она расслабленно плыла за Семой, любуясь окружавшими озеро деревьями и качавшимися на воде желтыми кубышками.
Путь до другого берега занял около десяти минут. Первым на землю ступил Сема: он отыскал на заросшем телорезом и рдестом дне песчаную прогалину и вывел по ней Лену. Берег был сплошь каменистым и блестел под лучами солнца так, словно кто-то обильно полил его маслом. Лена, оставив Сему сидеть на берегу, побрела вдоль кромки воды, то и дело наклоняясь и подбирая маленькие разноцветные камешки и ракушки. Неожиданно в глаза ей ударил яркий отблеск: Лена прищурилась и осторожно посмотрела в ту сторону, откуда ударил свет. Между двух больших камней застрял какой-то маленький сияющий предмет: Лена в два прыжка достигла его, и уже через мгновение держала в руках небольшой, искусно сделанный перламутровый гребешок с длинными тонкими зубьями.
Гребешок заманчиво переливался на солнце, так что Лене показалось, будто на ее ладонях оказался кусочек радуги. Вдоволь налюбовавшись, она собрала тяжелые мокрые волосы в пучок и закрепила его гребнем.
— Ну что, поплыли назад? — крикнул Сема, наблюдая как еще недавно стоявшее в самом зените солнце медленно клонится к закату.
Лена вернулась к нему и присела рядом на холодные камни. На плечах у нее играли яркие зайчики, отбрасываемые новым гребешком.
— Посидим еще немного, — тихо ответила она, положив руку Семе на плечо, — здесь так тихо и красиво. Хочу получше запомнить это место. Скоро снова возвращаться в город, снова эта осень, грязь, дожди, холод. Так не хочется отсюда уезжать.
— Тогда пойдем, — сказал Сема, поднявшись на ноги, — идем-идем, покажу тебе кое-что. Тебе это очень понравится.
И они, снова взявшись за руки, побежали по скользким камням к высокому холму, который возвышался над озером, будто вулкан над морем. В какой-то момент Лена, не удержавшись, упала и больно ударилась коленкой об острый булыжник. Сема, недолго думая, подхватил ее на руки и заторопился дальше, пыхтя от тяжелой, но приятной ноши.
— Вот, здесь еще красивее, правда? — спросил он, взобравшись на самую вершину, — смотри, каким маленьким кажется отсюда озеро.
— Наверное, оно может уместиться в чашке, — засмеялась Лена, закрывая озеро ладонью, — вот было бы здорово зачерпнуть его и сохранить на целый год, а на следующее лето приехать сюда и вылить его обратно.
— Какая ты фантазерка, — серьезно сказал Сема, внимательно всмотревшись в глаза Лены, прекрасные большие глаза цвета морской волны, — поэтому я тебя и люблю.
— Как ты сказал? — тихо, почти шепотом спросила Лена.
— Я тебя люблю, — так же тихо ответил Сема и вдруг поцеловал ее.
Этот первый поцелуй Лена запомнила на всю жизнь. У него был вкус горького шоколада, запах пропитанных смолой сосновых веток и ярко-малиновый цвет заходящего летнего солнца.
***
Почти всю ночь Лена не могла уснуть. Она ворочалась в постели, поднималась, подходила к открытому окну, чтобы глотнуть немного воздуха, открывала на случайной странице сборник любовных стихов, мечтательно смотрела на звезды и думала о том, какой незабываемый день и вечер подарил ей Сема.
Бабушка и дедушка уже давно спали, как и весь небольшой поселок, в котором Лена проводила уже пятнадцатое лето своей жизни, и казалось, будто в целом мире она осталась одна. Сема, наверное, уже тоже уснул: свет в его доме, стоявшем на углу тесной улочки давно уже погас, и сколько Лена ни вглядывалась в его темные окна, она так и не смогла заметить ни одного огонька, ни одной колеблющейся тени, говоривших о том, что тот, кого она так сильно любит, тоже бодрствует и думает о ней в этот поздний таинственный час. Посидев еще немного на подоконнике, Лена вернулась в постель, накрыла голову подушкой и тоже уснула.
— Верни мне мой гребень, — услышала она журчащий, словно лесной ручеек, голос, — верни, верни, верни...
Лена открыла глаза и тут же зажмурила их из-за лившегося из окна яркого утреннего света. Перламутровый гребешок по-прежнему лежал на тумбочке, сияя словно большая жемчужина. Он был так красив, что Лена, прежде чем взять его в руки, добрых пять минут рассматривала его со всех сторон, отмечая про себя каждую потертость, каждую царапинку, каждую пылинку на этой дивной вещице.
С трудом оторвав от гребешка взгляд, Лена расчесала им волосы и отправилась завтракать.
Ближе к обеду Лена села на свой велосипед и подкатила к дому Семы. Она долго и нетерпеливо нажимала на кнопку звонка, заглядывала в щели в заборе и вытягивала шею, украдкой поглядывая в окна. Наконец, по другую сторону забора скрипнула дверь крыльца, и в воротах появилась грузная фигура мамы Семы.
— Этот охальник уехал с отцом на рыбалку, — улыбнулась она, растянув свои пухлые румяные щеки, похожие на сдобные пышки, — они всю неделю об этом твердили, все уши мне прожужжали. А утром еще затемно собрали все свои удочки и укатили, даже не позавтракав.
— А когда он вернется? — упавшим голосом спросила Лена.
— Дня через три, не раньше, — махнула рукой Семина мама, — они и лодку взяли, и палатку. Вернутся в понедельник.
— В понедельник... — Лена чуть не расплакалась.
Голос ее дрожал, будто расстроенная гитарная струна.
— А я в воскресенье уезжаю домой... Как же так... И он мне ничего не сказал...
Мама лишь развела руками. Что она могла поделать? Она не знала, где именно собирались порыбачить ее мужчины, и потому помочь Лене ничем не могла, и лишь предложила девочке зайти в дом и выпить чаю с горячим пирогом. Но Лена, погрузившись в свои тяжелые мысли, отказалась от столь соблазнительного предложения и вернулась домой.
День тянулся долго, словно потерявшая вкус жевательная резинка. Тихо тикали старые напольные часы, из огорода доносились голоса дедушки и бабушки. Лена, устроившись в тесном чуланчике, читала старый учебник зоологии.
В какой-то момент веки ее отяжелели, голова сама собой упала на подушку, и Лена очутилась на маленьком лесном озере, где на каменистом берегу сидела на камнях голая девушка с бледной, прозрачной кожей и необычайно длинными черными волосами. Она пыталась расчесать их своими тонкими пальцами, но те вязли в волосах, словно в густых водорослях и девушка что-то сердито бормотала, дергаясь как кукла на веревочках.
— Верни гребень, — вдруг рявкнула она, обернувшись к Лене и ткнув в ее сторону костистым пальцем, — верни, или будет хуже! Отдай его, сейчас же!
Девушка спрыгнула с камня и побежала к Лене, а та, недолго думая, подобрала первый попавшийся под руку камень и бросила его в жуткую противницу. Камень угодил девушке прямо в нос: черноволосая бестия взвизгнула, зашипела и бросилась в воду.
— Верни! Верни! Верни! — пронесся над озером тягучий, словно колокольный звон, голос, — гребень! Гребень! Гребень!
Лена, испугавшись, закрыла уши ладонями и бросилась прочь от страшного места. Даже пробудившись, Лена еще долго слышала этот протяжный голос, требовавший вернуть красивую перламутровую находку.
***
Выходные Лена провела, готовясь к отъезду. Сумки были собраны и ждали возле двери, опустевшую комнату заполнили длинные тени деревьев, росших за окном. Лена побродила по затихшему саду, сорвала с ветвей старой яблони несколько красивых, налившихся соком плодов. Воскресный вечер подходил к концу: где-то вдалеке крикнула проснувшаяся сова, легкий ветер принес едва уловимый сладковатый запах скошенной травы и аромат сгоревшей картофельной ботвы. Лена спрятала яблоки в сумку и выбралась на улицу через неприметный лаз в заборе.
Сердце ее радостно затрепетало при виде стоявшей возле дома Семы машины. Он все-таки вернулся и они смогут провести этот последний прекрасный вечер вместе, взглянуть друг на друга, сказать самое главное!
— Дядя Миша, здравствуйте, — запыхавшись выпалила Лена, остановившись напротив сидевшего на низкой лавочке отца Семы, — вы не позовете его... ну, Сему?..
Дядя Миша медленно потушил окурок и поднял глаза. Страшные, пустые, безжизненные глаза, в которых не было ничего, кроме бесконечной горечи. Лена замерла и затаила дыхание.
— Семы больше нету, — хрипло ответил дядя Миша, опустив голову, — он утонул.
Лена выронила из рук сумку и яблоки выкатились из нее на траву подобно кровавым слезинкам.
— Как это — утонул? — пробормотала Лена, — почему?
Тело казалось ей ватным и непослушным, голос — чужим и неестественным. Земля вдруг закружилась с чудовищной скоростью, будто обезумевшая карусель, к горлу подкатила тошнота, глаза затянула мутная пелена слез.
— Выпал из лодки и утонул, — едва сдерживая рыдания ответил дядя Миша, прикрывая глаза ладонью, — просто исчез под водой и все. Нету больше нашего Семы!
И дядя Миша зарыдал так страшно, как может рыдать только мужчина, безвозвратно потерявший самое дорогое, что есть у него в жизни.
***
Лена не помнила, как оказалась на берегу. В голове гудело, в ушах стоял звон, перед глазами плясали черные точки. Она смотрела на темную, неподвижную воду и не могла поверить, что там, в этой холодной глубине, сейчас лежит Сема. Ее Сема, такой живой, такой любящий, такой… ее.
Она помнила их первую встречу, случайную, нелепую. Помнила, как смеялись над какой-то глупостью, помнила его глаза, полные тепла и нежности. Помнила их первое свидание, их первый поцелуй, их первые признания. Все это было так недавно, так ярко, так реально. И вот, в одно мгновение, всего этого не стало.
Лена опустилась на колени, обхватила себя руками и завыла. Завыла от боли, от отчаяния, от безысходности. Ей казалось, что мир рухнул, что жизнь потеряла всякий смысл. Она больше не хотела ничего, ей просто хотелось быть рядом с Семой, там, в этой холодной воде.
С трудом поднявшись, Лена подошла к самой кромке воды. Ветер трепал ее волосы, в лицо било ледяной брызгами. Она закрыла глаза и представила Сему. Он улыбался ей, махал рукой, звал к себе. Лена сделала шаг вперед, потом еще один. Вода обжигала ноги, но она не чувствовала холода. Ей казалось, что она идет навстречу своему счастью, к своему любимому.
Вдруг что-то коснулось ее руки. Холодное, скользкое, отвратительное. Лена вздрогнула и открыла глаза. Перед ней покачивалась водоросль, принесенная волной. Она смотрела на эту мерзкую тину и вдруг поняла, что Сема никогда бы не захотел, чтобы она вот так просто сдалась. Он бы хотел, чтобы она жила, чтобы радовалась, чтобы помнила его.
Слезы снова хлынули из глаз, но на этот раз это были слезы не только горя, но и осознания. Она не имела права так поступать. Не имела права предавать их любовь, их мечты, их будущее. Пусть будущего с Семой больше не будет, но ее собственное будущее еще в ее руках.
Собрав всю свою волю в кулак, Лена отступила от воды. Ноги дрожали, тело била дрожь, но она шла. Шла прочь от берега, прочь от отчаяния, прочь от смерти. Каждый шаг давался с трудом, но она продолжала идти.
Она знала, что боль не исчезнет в одночасье. Знала, что ей предстоит долгий и трудный путь к исцелению. Но она также знала, что не одна. У нее есть друзья, семья, воспоминания о Семе. И она будет жить. Будет жить ради себя, ради Семы, ради их любви. Она обязательно будет счастлива, однажды. Просто сейчас ей нужно время.
А потом вспомнила, зачем пришла. Снова подошла поближе к берегу, достала из кармана гребень и, размахнувшись, швырнула его в воду.
— На, возьми, забери его, — выкрикнула Лена, заливаясь слезами, — возьми! Подавись им! Только отдай мне Сему, слышишь? Отдай, я тебя очень прошу!
Лена, опустившись на холодные камни, долго плакала, не замечая ни холодного дождя, падавшего с темных небес, ни злого ветра, ломавшего хрупкие ветви старых сосен, ни шумных волн, бежавших на берег. Все это казалось теперь таким незначительным, таким далеким. Лене вдруг самой захотелось кинуться в темную пучину озера, нырнуть поглубже, набрать полные легкие воды и камнем упасть на дно, туда, где дремали остовы старых утонувших кораблей и большие рыбы, где извивались скользкие водяные чудовища. Где-то там сейчас был Сема: Лена бы обязательно отыскала его и в последний раз поцеловала в посиневшие губы. Еще мгновение, и Лена бы сделала это, но ее остановил внезапно раздавшийся позади всплеск. Она обернулась и увидела, как из воды вышла темная, согнутая в три погибели тощая фигура. Это был… Он, ее Сема.
— Ты вернулся! — крикнула Лена, бросаясь к нему, — она все-таки вернула тебя! Семушка, дорогой!
— Кто? — пробормотал Сема, стуча зубами.
Вода ручьями лилась с его одежды, в густых волосах запутались ракушки и водоросли. Парня трясло:
— Я ничего не помню... Почему ты здесь? Где папа?
Лена накрыла его своей легкой курточкой и подула на озябшие руки Семы, пытаясь их согреть.
— Он ждет тебя, — улыбнулась Лена сквозь слезы, — мы все ждали тебя. Пойдем домой.
И она, крепко поцеловав Сему, повела его по берегу, стараясь больше не думать ни о гребне, ни о его жуткой владелице, ни о маленьком озере, спрятанном посреди огромного леса. Все это вскоре осталось далеко позади.
А перламутровый гребень тем временем достиг дна темного омута, где его тут же схватила проплывавшая над ним прозрачная русалка. Дождавшись, когда люди скроются в лесу, она всплыла наверх, взобралась на длинный камень и принялась расчесывать свои длинные черные волосы, напевая какую-то тоскливую, монотонную песню.
#ЖитейскиеИстории
источник
***
Воды небольшого лесного озера искрились в лучах августовского солнца такими яркими всполохами, что невольно приходилось прикрывать глаза ладонью. Золотое утреннее марево почти рассеялось, открыв взору многочисленные деревья, которые дремали, подобно древним исполинам, охранявшим покой этого тихого, сокрытого ото всех места.
Где-то вдалеке, возле противоположного берега маячила длинноногая цапля: она то и дело опускала тонкую шею в воду, чтобы поймать лягушку или какую-нибудь неосторожную рыбешку. Сема, подняв с земли небольшой камушек, попытался добросить его до птицы, но было слишком далеко. Камушек со свистом умчался вдаль и плюхнулся на середину озера, оставив после себя долгие, дрожащие на воде круги.
— Здесь так тихо, — сказала Лена, распечатывая шоколадку, — никогда еще не слышала такой тишины. В городе всегда шумно, даже ночью. Машины, какой-то гул, голоса. А здесь как будто в космосе.
Сема отломил себе кусочек от плитки и отправил его в рот.
— Это потому, что сюда никто не ездит, — ответил он, облизнув перепачканные шоколадом пальцы, — место дурное. Ну, так все думают.
— Почему? — спросила Лена.
— Потому что тут русалки водятся, — пожал плечами Сема, — ну, я так слышал. У моей бабушки была одна знакомая, так вот она говорила, что однажды видела тут русалку. Мол, пришла она сюда как-то полоскать белье и увидела голую девушку с длинными волосами. Она сидела вон там, на том камне и расчесывала их гребнем.
Он указал рукой на выступавший из воды длинный узкий камень, сплошь покрытый водорослями, издалека казавшийся пальцем утонувшего великана. Сейчас на этом камне сидела чайка и чистила свои серебристые перья. Сема снова запустил камушек и тот едва не попал в птицу. Лена за это хулиганство отвесила другу легкую затрещину.
— Не обижай птиц, — строго цыкнула она, — так что там дальше про русалку?
— А ничего, — хмыкнул Сема, — заметила она бабку, повернула к ней лицо — а оно такое страшное, черное, будто вымазанное сажей. И глаза горят, будто у кошки. Ну, у бабки чуть припадок не случился: схватила она свое барахло и бежать. Вот так. Только я думаю, что брехня это все. Как бабка могла разглядеть с такого расстояния, какое там у русалки лицо? Я бы и то не увидел, а у меня зрение ого-го! Я когда из отцовского ружья стрелял, то все пять выстрелов ровно в десятку уложил. Насвистела бабка, одним словом. Нету тут никаких русалок. А в интернете вообще вот что про гребни эти пишут. Сказки!
— Читай, —велела Лена.
Семен хмыкнул и протяжно затянул:
— В далёком и загадочном океане жила прекрасная русалка по имени Мелисса. Она была известна своей красотой и волшебным гребнем, который переливался всеми цветами радуги. Этот гребень был не просто украшением — он обладал магической силой и мог исполнять желания.
Однажды в океане появился злой и могущественный морской дракон по имени Карху. Он хотел захватить власть над всеми морскими обитателями и начал нападать на русалок и других жителей океана. Мелисса решила, что должна остановить Карху, но понимала, что ей одной не справиться.
Она отправилась на поиски мудрого морского старца, который мог бы помочь ей. Старец рассказал ей, что единственный способ победить Карху — это использовать гребень и загадать желание, которое поможет всем морским обитателям.
Мелисса вернулась домой и собрала всех русалок, чтобы вместе загадать желание. Они все вместе прикоснулись к гребню, и он засиял ещё ярче. Русалки загадали желание о мире и гармонии в океане.
Морское чудо произошло: Карху был побеждён, а в океане воцарились мир и спокойствие. Все морские обитатели были благодарны Мелиссе и её гребню за то, что они спасли их дом от зла. С тех пор гребень русалки стал символом надежды и защиты для всех жителей океана.
Лена невольно улыбнулась, а Семен хмыкнул:
— Большей ереси никогда не слышал. Всегда говорю, что толку от этого интернета нет!
Он вскочил, сбросил с себя футболку и шорты и поманил Лену за собой в прохладную прозрачную воду, в которой сновали вездесущие малыши-гольянчики.
— Я плохо плаваю, — соврала Лена.
— А я тебя подстрахую, — настаивал Сема.
Лена нехотя стянула с себя платье, аккуратно сложила его на песке и придавила сверху камнем, чтобы ветер не сдул его куда-нибудь в кусты. Сема взял ее за руку, и они вместе вошли в воду. Ступни их скользили на осклизлых камнях, волны приятно холодили обожженную солнцем кожу.
— Поплыли на другой берег, — предложил Сема, готовясь нырнуть с головой, — он не так далеко, как кажется.
Лена проследила за тем, как его худая фигура скрывается под водой и, оттолкнувшись ото дна ногами, по-лягушачьи поплыла за Семой, стараясь не смотреть вниз, в темную глубину озера. Хотя плавала Лена очень неплохо, глубокие пучины пугали ее с самого детства, и всякий раз, когда она проплывала над ними, Лена старалась не думать о том, что находится под ней. При мысли о том, что на дне могут быть утопленники, остовы давно затонувших лодок и кораблей, огромные рыбы или какие-нибудь неведомые чудовища, Лену охватывала паника и она, судорожно хватая ртом воздух, изо всех сил стремилась к берегу. Но сегодня Лену почему-то глубина почти совсем не пугала, и она расслабленно плыла за Семой, любуясь окружавшими озеро деревьями и качавшимися на воде желтыми кубышками.
Путь до другого берега занял около десяти минут. Первым на землю ступил Сема: он отыскал на заросшем телорезом и рдестом дне песчаную прогалину и вывел по ней Лену. Берег был сплошь каменистым и блестел под лучами солнца так, словно кто-то обильно полил его маслом. Лена, оставив Сему сидеть на берегу, побрела вдоль кромки воды, то и дело наклоняясь и подбирая маленькие разноцветные камешки и ракушки. Неожиданно в глаза ей ударил яркий отблеск: Лена прищурилась и осторожно посмотрела в ту сторону, откуда ударил свет. Между двух больших камней застрял какой-то маленький сияющий предмет: Лена в два прыжка достигла его, и уже через мгновение держала в руках небольшой, искусно сделанный перламутровый гребешок с длинными тонкими зубьями.
Гребешок заманчиво переливался на солнце, так что Лене показалось, будто на ее ладонях оказался кусочек радуги. Вдоволь налюбовавшись, она собрала тяжелые мокрые волосы в пучок и закрепила его гребнем.
— Ну что, поплыли назад? — крикнул Сема, наблюдая как еще недавно стоявшее в самом зените солнце медленно клонится к закату.
Лена вернулась к нему и присела рядом на холодные камни. На плечах у нее играли яркие зайчики, отбрасываемые новым гребешком.
— Посидим еще немного, — тихо ответила она, положив руку Семе на плечо, — здесь так тихо и красиво. Хочу получше запомнить это место. Скоро снова возвращаться в город, снова эта осень, грязь, дожди, холод. Так не хочется отсюда уезжать.
— Тогда пойдем, — сказал Сема, поднявшись на ноги, — идем-идем, покажу тебе кое-что. Тебе это очень понравится.
И они, снова взявшись за руки, побежали по скользким камням к высокому холму, который возвышался над озером, будто вулкан над морем. В какой-то момент Лена, не удержавшись, упала и больно ударилась коленкой об острый булыжник. Сема, недолго думая, подхватил ее на руки и заторопился дальше, пыхтя от тяжелой, но приятной ноши.
— Вот, здесь еще красивее, правда? — спросил он, взобравшись на самую вершину, — смотри, каким маленьким кажется отсюда озеро.
— Наверное, оно может уместиться в чашке, — засмеялась Лена, закрывая озеро ладонью, — вот было бы здорово зачерпнуть его и сохранить на целый год, а на следующее лето приехать сюда и вылить его обратно.
— Какая ты фантазерка, — серьезно сказал Сема, внимательно всмотревшись в глаза Лены, прекрасные большие глаза цвета морской волны, — поэтому я тебя и люблю.
— Как ты сказал? — тихо, почти шепотом спросила Лена.
— Я тебя люблю, — так же тихо ответил Сема и вдруг поцеловал ее.
Этот первый поцелуй Лена запомнила на всю жизнь. У него был вкус горького шоколада, запах пропитанных смолой сосновых веток и ярко-малиновый цвет заходящего летнего солнца.
***
Почти всю ночь Лена не могла уснуть. Она ворочалась в постели, поднималась, подходила к открытому окну, чтобы глотнуть немного воздуха, открывала на случайной странице сборник любовных стихов, мечтательно смотрела на звезды и думала о том, какой незабываемый день и вечер подарил ей Сема.
Бабушка и дедушка уже давно спали, как и весь небольшой поселок, в котором Лена проводила уже пятнадцатое лето своей жизни, и казалось, будто в целом мире она осталась одна. Сема, наверное, уже тоже уснул: свет в его доме, стоявшем на углу тесной улочки давно уже погас, и сколько Лена ни вглядывалась в его темные окна, она так и не смогла заметить ни одного огонька, ни одной колеблющейся тени, говоривших о том, что тот, кого она так сильно любит, тоже бодрствует и думает о ней в этот поздний таинственный час. Посидев еще немного на подоконнике, Лена вернулась в постель, накрыла голову подушкой и тоже уснула.
— Верни мне мой гребень, — услышала она журчащий, словно лесной ручеек, голос, — верни, верни, верни...
Лена открыла глаза и тут же зажмурила их из-за лившегося из окна яркого утреннего света. Перламутровый гребешок по-прежнему лежал на тумбочке, сияя словно большая жемчужина. Он был так красив, что Лена, прежде чем взять его в руки, добрых пять минут рассматривала его со всех сторон, отмечая про себя каждую потертость, каждую царапинку, каждую пылинку на этой дивной вещице.
С трудом оторвав от гребешка взгляд, Лена расчесала им волосы и отправилась завтракать.
Ближе к обеду Лена села на свой велосипед и подкатила к дому Семы. Она долго и нетерпеливо нажимала на кнопку звонка, заглядывала в щели в заборе и вытягивала шею, украдкой поглядывая в окна. Наконец, по другую сторону забора скрипнула дверь крыльца, и в воротах появилась грузная фигура мамы Семы.
— Этот охальник уехал с отцом на рыбалку, — улыбнулась она, растянув свои пухлые румяные щеки, похожие на сдобные пышки, — они всю неделю об этом твердили, все уши мне прожужжали. А утром еще затемно собрали все свои удочки и укатили, даже не позавтракав.
— А когда он вернется? — упавшим голосом спросила Лена.
— Дня через три, не раньше, — махнула рукой Семина мама, — они и лодку взяли, и палатку. Вернутся в понедельник.
— В понедельник... — Лена чуть не расплакалась.
Голос ее дрожал, будто расстроенная гитарная струна.
— А я в воскресенье уезжаю домой... Как же так... И он мне ничего не сказал...
Мама лишь развела руками. Что она могла поделать? Она не знала, где именно собирались порыбачить ее мужчины, и потому помочь Лене ничем не могла, и лишь предложила девочке зайти в дом и выпить чаю с горячим пирогом. Но Лена, погрузившись в свои тяжелые мысли, отказалась от столь соблазнительного предложения и вернулась домой.
День тянулся долго, словно потерявшая вкус жевательная резинка. Тихо тикали старые напольные часы, из огорода доносились голоса дедушки и бабушки. Лена, устроившись в тесном чуланчике, читала старый учебник зоологии.
В какой-то момент веки ее отяжелели, голова сама собой упала на подушку, и Лена очутилась на маленьком лесном озере, где на каменистом берегу сидела на камнях голая девушка с бледной, прозрачной кожей и необычайно длинными черными волосами. Она пыталась расчесать их своими тонкими пальцами, но те вязли в волосах, словно в густых водорослях и девушка что-то сердито бормотала, дергаясь как кукла на веревочках.
— Верни гребень, — вдруг рявкнула она, обернувшись к Лене и ткнув в ее сторону костистым пальцем, — верни, или будет хуже! Отдай его, сейчас же!
Девушка спрыгнула с камня и побежала к Лене, а та, недолго думая, подобрала первый попавшийся под руку камень и бросила его в жуткую противницу. Камень угодил девушке прямо в нос: черноволосая бестия взвизгнула, зашипела и бросилась в воду.
— Верни! Верни! Верни! — пронесся над озером тягучий, словно колокольный звон, голос, — гребень! Гребень! Гребень!
Лена, испугавшись, закрыла уши ладонями и бросилась прочь от страшного места. Даже пробудившись, Лена еще долго слышала этот протяжный голос, требовавший вернуть красивую перламутровую находку.
***
Выходные Лена провела, готовясь к отъезду. Сумки были собраны и ждали возле двери, опустевшую комнату заполнили длинные тени деревьев, росших за окном. Лена побродила по затихшему саду, сорвала с ветвей старой яблони несколько красивых, налившихся соком плодов. Воскресный вечер подходил к концу: где-то вдалеке крикнула проснувшаяся сова, легкий ветер принес едва уловимый сладковатый запах скошенной травы и аромат сгоревшей картофельной ботвы. Лена спрятала яблоки в сумку и выбралась на улицу через неприметный лаз в заборе.
Сердце ее радостно затрепетало при виде стоявшей возле дома Семы машины. Он все-таки вернулся и они смогут провести этот последний прекрасный вечер вместе, взглянуть друг на друга, сказать самое главное!
— Дядя Миша, здравствуйте, — запыхавшись выпалила Лена, остановившись напротив сидевшего на низкой лавочке отца Семы, — вы не позовете его... ну, Сему?..
Дядя Миша медленно потушил окурок и поднял глаза. Страшные, пустые, безжизненные глаза, в которых не было ничего, кроме бесконечной горечи. Лена замерла и затаила дыхание.
— Семы больше нету, — хрипло ответил дядя Миша, опустив голову, — он утонул.
Лена выронила из рук сумку и яблоки выкатились из нее на траву подобно кровавым слезинкам.
— Как это — утонул? — пробормотала Лена, — почему?
Тело казалось ей ватным и непослушным, голос — чужим и неестественным. Земля вдруг закружилась с чудовищной скоростью, будто обезумевшая карусель, к горлу подкатила тошнота, глаза затянула мутная пелена слез.
— Выпал из лодки и утонул, — едва сдерживая рыдания ответил дядя Миша, прикрывая глаза ладонью, — просто исчез под водой и все. Нету больше нашего Семы!
И дядя Миша зарыдал так страшно, как может рыдать только мужчина, безвозвратно потерявший самое дорогое, что есть у него в жизни.
***
Лена не помнила, как оказалась на берегу. В голове гудело, в ушах стоял звон, перед глазами плясали черные точки. Она смотрела на темную, неподвижную воду и не могла поверить, что там, в этой холодной глубине, сейчас лежит Сема. Ее Сема, такой живой, такой любящий, такой… ее.
Она помнила их первую встречу, случайную, нелепую. Помнила, как смеялись над какой-то глупостью, помнила его глаза, полные тепла и нежности. Помнила их первое свидание, их первый поцелуй, их первые признания. Все это было так недавно, так ярко, так реально. И вот, в одно мгновение, всего этого не стало.
Лена опустилась на колени, обхватила себя руками и завыла. Завыла от боли, от отчаяния, от безысходности. Ей казалось, что мир рухнул, что жизнь потеряла всякий смысл. Она больше не хотела ничего, ей просто хотелось быть рядом с Семой, там, в этой холодной воде.
С трудом поднявшись, Лена подошла к самой кромке воды. Ветер трепал ее волосы, в лицо било ледяной брызгами. Она закрыла глаза и представила Сему. Он улыбался ей, махал рукой, звал к себе. Лена сделала шаг вперед, потом еще один. Вода обжигала ноги, но она не чувствовала холода. Ей казалось, что она идет навстречу своему счастью, к своему любимому.
Вдруг что-то коснулось ее руки. Холодное, скользкое, отвратительное. Лена вздрогнула и открыла глаза. Перед ней покачивалась водоросль, принесенная волной. Она смотрела на эту мерзкую тину и вдруг поняла, что Сема никогда бы не захотел, чтобы она вот так просто сдалась. Он бы хотел, чтобы она жила, чтобы радовалась, чтобы помнила его.
Слезы снова хлынули из глаз, но на этот раз это были слезы не только горя, но и осознания. Она не имела права так поступать. Не имела права предавать их любовь, их мечты, их будущее. Пусть будущего с Семой больше не будет, но ее собственное будущее еще в ее руках.
Собрав всю свою волю в кулак, Лена отступила от воды. Ноги дрожали, тело била дрожь, но она шла. Шла прочь от берега, прочь от отчаяния, прочь от смерти. Каждый шаг давался с трудом, но она продолжала идти.
Она знала, что боль не исчезнет в одночасье. Знала, что ей предстоит долгий и трудный путь к исцелению. Но она также знала, что не одна. У нее есть друзья, семья, воспоминания о Семе. И она будет жить. Будет жить ради себя, ради Семы, ради их любви. Она обязательно будет счастлива, однажды. Просто сейчас ей нужно время.
А потом вспомнила, зачем пришла. Снова подошла поближе к берегу, достала из кармана гребень и, размахнувшись, швырнула его в воду.
— На, возьми, забери его, — выкрикнула Лена, заливаясь слезами, — возьми! Подавись им! Только отдай мне Сему, слышишь? Отдай, я тебя очень прошу!
Лена, опустившись на холодные камни, долго плакала, не замечая ни холодного дождя, падавшего с темных небес, ни злого ветра, ломавшего хрупкие ветви старых сосен, ни шумных волн, бежавших на берег. Все это казалось теперь таким незначительным, таким далеким. Лене вдруг самой захотелось кинуться в темную пучину озера, нырнуть поглубже, набрать полные легкие воды и камнем упасть на дно, туда, где дремали остовы старых утонувших кораблей и большие рыбы, где извивались скользкие водяные чудовища. Где-то там сейчас был Сема: Лена бы обязательно отыскала его и в последний раз поцеловала в посиневшие губы. Еще мгновение, и Лена бы сделала это, но ее остановил внезапно раздавшийся позади всплеск. Она обернулась и увидела, как из воды вышла темная, согнутая в три погибели тощая фигура. Это был… Он, ее Сема.
— Ты вернулся! — крикнула Лена, бросаясь к нему, — она все-таки вернула тебя! Семушка, дорогой!
— Кто? — пробормотал Сема, стуча зубами.
Вода ручьями лилась с его одежды, в густых волосах запутались ракушки и водоросли. Парня трясло:
— Я ничего не помню... Почему ты здесь? Где папа?
Лена накрыла его своей легкой курточкой и подула на озябшие руки Семы, пытаясь их согреть.
— Он ждет тебя, — улыбнулась Лена сквозь слезы, — мы все ждали тебя. Пойдем домой.
И она, крепко поцеловав Сему, повела его по берегу, стараясь больше не думать ни о гребне, ни о его жуткой владелице, ни о маленьком озере, спрятанном посреди огромного леса. Все это вскоре осталось далеко позади.
А перламутровый гребень тем временем достиг дна темного омута, где его тут же схватила проплывавшая над ним прозрачная русалка. Дождавшись, когда люди скроются в лесу, она всплыла наверх, взобралась на длинный камень и принялась расчесывать свои длинные черные волосы, напевая какую-то тоскливую, монотонную песню.
#ЖитейскиеИстории
источник
Следующая публикация
Комментарии 1