Сосед по больнице.

В коридоре было темно. Ночник на посту медсестры освещал лишь часть стены, позволяя увидеть зеленую пасть крокодила Гены, который во мраке казался монстром. Вторая лампа горела в самом конце и её свет не доходил до дверей палаты.
Помявшись у выхода, Лиза задержала дыхание и нырнула в темноту. Терпеть больше не было сил. Она понеслась мимо процедурного, ординаторской и загадочного кабинета, который всегда запирали на ключ, стараясь не смотреть по сторонам. Разогнавшись, чуть не пролетела нужную дверь, так, что пластиковые тапки скрипнули по плитке, когда Лиза резко тормознула. Всё ещё игнорируя стены, на которых герои из старых мультфильмов в ночи превращались в монстров, она подпрыгнула, касаясь кончиками пальцев выключателя, и спасительный свет из приоткрытой двери залил островок коридора.
Лиза поспешила в туалет и, одним движением стянув штанишки, присела на унитаз.
Резь внизу живота перешла в облегчение и девочка вздохнула.
Закончив свое маленькое дело, она надела штанишки и потянулась к кнопке смыва, как вдруг услышала шорох.
Кто-то шёл по коридору, приволакивая шлепанцами по полу и скрëб чем-то по стене.
Лиза замерла с повисшей над смывом рукой, и прислушалась.
Звук стих. Почувствовав, как немеют пальцы от напряжения, Лиза опустила руку, и осторожно приоткрыла дверь.
— Бу!
Из темноты выскочил мальчишка, Лиза завизжала и захлопнула дверь, но тут же открыла её снова. Мальчик стоял прямо перед ней и довольно скалился.
— Испугалась?
Насупившись, Лиза сердито помотала головой, вышла из туалета и пошлепала в свою палату. Теперь, когда в коридоре она была не одна, стены не казались такими страшными. На всякий случай она обернулась несколько раз, чтобы убедиться, что мальчишка никуда не делся, а заодно рассмотреть его. Днём его здесь не было, Лиза могла поклясться. Она оббегала всё отделение и заглянула за каждую дверь, кроме запертого всегда кабинета. А значит, его положили ночью. Как и Лизу за день до этого.
Интересно, он с мамой? Или ее тоже не пустили, потому что он большой?
Лиза лежала в палате одна. Ночью там было страшно, но не так страшно, как в коридоре, и не так страшно ночью, как днём. Ведь днём постоянно приходили медсестры со шприцами и разными приборами.
Примерно с неё ростом, мальчик, тем не менее, выглядел старше. Большой рот всё ещё улыбался, а глаза, немного навыкате, не сводили с неё взгляда. Одежда на нём была странной. Когда-то давно, когда Лиза лежала в больнице еще с мамой, в соседней палате была девочка в похожей одежде — старенькой и не по размеру. Мама сказала что это сирота. Лиза не знала, что значит сирота. Тогда ей было так плохо, что она не захотела спрашивать. А потом забыла. Зато сейчас это слово всплыло в памяти и почему-то показалось подходящим для мальчика.
Дойдя до дверей палаты, Лиза обернулась в последний раз, но мальчик исчез. Наверное, тоже зашёл в туалет. Зато у неё в палате горел свет и медсестра суетилась у кровати. Лиза со вздохом вошла внутрь.
Снова уколы.
Днём Лиза опять бегала по отделению, мастерски избегая окриков и деловитых медсестёр, не попадаясь на глаза врачам и заглядывая в палаты, в которых лежали другие дети. Она пыталась подружиться хоть с кем-то, но ни одна девчонка, а тем более мальчишка, не пожелали иметь с ней дела.
Расстроенная Лиза решила разыскать ночного знакомого, но он как сквозь землю провалился. Лиза попыталась разузнать о нем у медсестры, но та лишь улыбалась в ответ на ее расспросы и качала головой. Взрослые здесь были еще неразговорчивее, чем дети.
После обеда приехала мама. Привезла книжки и раскраски. Рассказала, что Боря много плачет и скучает. Боря — это Лизин братик. Он ещё совсем маленький и Лиза пока не решила, надо ли его любить. Мама тоже расплакалась, снова просила, чтобы ей разрешили лежать с Лизой, но медсестра опять лишь покачала головой.
После ужина Лиза долго смотрела в окно, на то, как мигают огоньки машин скорой помощи, как привозят новых пациентов и суетятся медсестры. Пока не уснула.
Разбудила её снова резь внизу живота. Очень хотелось в туалет.
Противная медсестра выключила свет в палате и пришлось в потемках добираться до дверей, ориентируясь по отсвету неоновой вывески за окном.
В коридоре, у самой двери, стоял вчерашний мальчик. Заметив Лизу, он улыбнулся до самых ушей и приветливо помахал рукой.
Лиза нахмурилась, боль нарастала, и сейчас ей совсем не хотелось задерживаться на знакомства. Мальчик будто понял, отступил в сторону и сделал приглашающий жест.
— Беги, я тебя подожду.
Лиза не заставила просить себя дважды, помчалась к заветной кабинке, и только сидя на белом троне расслабилась и решила, что надо обязательно подружиться с этим мальчиком.
Снова послышался скрежет и чпоканье шлепок по кафелю. Открыв дверь, Лиза ожидаемо увидела мальчика. В руках он держал железный потертый самолетик, которым и возил по стенам.
— У-у-у, берегись, воздушная атака! — самолетик взлетел вверх, сделал петлю и пролетел у Лизы перед носом.
Лиза перехватила тяжелый самолетик и, выскользнув в коридор, повела им по стене, приговаривая:
— Воздушная атака отражена!
Она вела по спине нарисованной черепахи, а потом воткнула самолетик ей в глаз. Каждый раз, когда она проходила мимо, ей казалось, что эта черепаха неодобрительно на нее косится. Железный нос на удивление глубоко вошел в стену и получилась дыра.
— Ой! — Лиза поспешно вытащила игрушку и вернула её хозяину. Но когда обернулась посмотреть на дырку, на её месте всё так же щурился черепаший глаз.
Не успела Лиза удивиться, как мальчик потянул ее за руку.
— Пойдем, покажу кое-что.
Его рука оказалась такой холодной, что Лизу саму пробрал озноб.
— Эй, тебе что, холодно? — спросила она, пряча руку в карман рубашки.
Мальчик рассмеялся.
— Нет, это у меня такая болезнь. Ты идешь?
Но Лиза не спешила. Чем дольше она смотрела на мальчика, тем больше странностей в нем находила. Под огромными глазами залегли глубокие тени, кожа выглядела почти белой, а ногти на руках и босых ногах наоборот, были практически черными. И пахло от него странно. Не лекарствами, как от всех в больнице, а чем-то непонятным, вроде пакетиков, которые мама вешала в шкафу от моли.
— Откуда ты пришел? Я тебя днем не видела!
— Конечно не видела, — махнул рукой мальчик, как будто она сказала какую-то глупость. — Я же лежу ниже. Там. — Он показал рукой на окно, в котором виднелся переход в маленькое здание у больницы.
— Но там же не лежат? — Лиза ни разу не видела там людей, только медсестры иногда относили туда какие-то кастрюли и банки.
— Там как раз все лежат, — невесело рассмеялся мальчик. — Только я не лежу. Скучно. Тебе ведь тоже скучно? А то бы ты меня не увидела. Меня никто не видит.
— Как тебя можно не увидеть? — Лиза уже ничего не понимала.
— Можно, — снова хмыкнул мальчик. — Когда привык не замечать. А ко мне тут все давно привыкли.
Неприятное чувство расползалось у Лизы откуда-то из живота по всему телу, но она прогнала его.
Мальчик вдруг погрустнел.
— Я завтра уеду. Тëтя звонила, сказала, заберет меня. А я не хочу.
— Почему? — удивилась Лиза, — значит, ты вылечился, поедешь домой, это же хорошо!
Мальчик склонил голову и искоса посмотрел на неё.
— Не домой, — тихо прошептал он.
"Он сказал тëтя!" — промелькнуло в голове. Значит, мамы у него нет. Поэтому он не хочет домой? Лиза и представить не могла, чтобы ей не хотелось вернуться к маме из этой жуткой больницы. Потом она подумала, что если бы мамы там не было, она бы все равно захотела вернуться. Даже к Борьке, и к папе, конечно.
— Так ты идешь? — нетерпеливо спросил мальчик, и снова протянул руку.
— Иду! — она приняла холодную ладошку и пошла за новым знакомым.
Мальчика звали Глеб. В этой больнице он провел большую часть жизни. Он жил здесь до трех лет, а потом постоянно возвращался, потому что часто и сильно болел.
— А почему за тобой приедет тетя, а не мама? — расспрашивала Лиза, пока они спускались по лестнице и осторожно крались по темному переходу в маленькое здание.
— Не знаю, — отмахнулся Глеб, — наверное, мама не может.
— Почему же ты не рад уехать отсюда?
Глеб помолчал, насупив брови, и ответил очень тихо, так, что Лиза еле расслышала.
— Я боюсь.
— Когда мне страшно, я закрываю глаза и представляю что-нибудь хорошее, — Лиза не нашлась, что ещё ответить.
Глеб благодарно улыбнулся и слегка сжал ее руку. Остаток пути они прошли молча.
Низкий коридор освещался тусклыми лампами оранжевого цвета и упирался в железную дверь. На ней большими красными буквами было что-то написано, но Лиза еще не умела читать. Пахло здесь еще хуже чем в процедурном. Лиза даже зажала нос рукой и задышала ртом, чтобы её не стошнило.
— Что ты хотел показать? Давай скорее и пойдем обратно! Тут ещё и ужасно холодно, — прогундосила она.
Но Глеб замер у двери и уставился на Лизу.
— Ты бы хотела тоже уйти отсюда? — задумчиво спросил он.
— Ну... Да, — поморщилась Лиза, — только мне еще долго лежать.
— А я могу тебя забрать. Хочешь? — он пытливо заглядывал ей в глаза. — Ты бы согласилась пойти со мной? Мы будем играть, и делать что захочется. И никаких больше уколов?
Лиза разжала пальцы и вдохнула неприятно пахнущий воздух. Зубы застучали друг об дружку, но вовсе не от холода.
— Ты не можешь меня забрать, меня с тобой не пустят, — неуверенно ответила она.
— А если бы смог, ты бы пошла?
— Нет! Я хочу домой, к маме.
Глеб прикрыл глаза и тяжело вздохнул.
— Ладно, тогда пойдём, я провожу тебя до палаты.
— Но..., — растерянно ответила Лиза, — Ты же хотел что-то показать?
Новый знакомый нахмурился, словно сомневаясь, взялся за ручку, но тут же решительно выпустил её, развернувшись обратно.
— Я передумал, — твëрдо сказал он, и, не оглядываясь на Лизу, быстро зашагал назад.
— Эй! Подожди! — Оставшись в одиночестве, Лиза зябко повела плечами.
Она быстро побежала следом. Топот ее шагов тонул в коридоре мрачных стен, и Глеб шёл совсем беззвучно.
Догнала его Лиза только у входа в свое отделение. Мальчик остановился и придерживал дверь, из которой лился яркий свет. Наверное, привезли новенького, раз зажгли все лампы.
— Иди, — показал он на проём.
— А ты?
— Я к себе пойду. Поздно уже, — серьезные глаза блестели в полумраке, губы сжались в ниточку.
— Ладно, — неуверенно ответила Лиза и шагнула в отделение. Когда она обернулась, Глеба уже не было.
В коридоре суетились медсестры, из палат выглядывали заспанные пациенты, и Лиза, воспользовавшись суматохой, проскользнула в свою палату.
Стоило ей войти внутрь, как в глазах потемнело и она повалилась вперёд.
— Лизонька! — мама сидела рядом и держала ее за руку, когда Лиза открыла глаза.
Во рту пересохло и говорить было невозможно. Глаза у мамы были красные и опухшие, но она улыбалась.
— Девочка моя! — она погладила Лизу по щеке и заплакала.
— Ну, как тут наша больная? — бодрый голос медсестры прогремел на всю палату, когда она грузно прошлепала к Лизе, волоча за собой стойку для капельницы. — Ну и напугала ты нас! Три дня в коме, мамка твоя бедная чуть не поседела.
Лиза чувствовала себя слабой, сильно хотелось спать. Она не понимала, что такое кома, и почему мама плачет. Вену захолодило, разливая прохладу от руки к плечам и голове, и, закрывая глаза, она увидела Глеба за маминой спиной. Он помахал в воздухе самолетиком и улыбнулся.
Значит, его не забрали и они смогут снова поиграть. С этой мыслью она уснула.
Лизу выписали через неделю. Глеб больше не появлялся, медсестры крестились, когда Лиза пыталась разузнать о нем, и уверяли, что никакого Глеба в отделении нет. В конце концов Лиза решила, что ей всё это привиделось, ведь мама говорила, что она поступила сюда без сознания и очнулась лишь недавно.
Только спустя много лет, когда она лежала в этой же больнице с собственной дочкой, она снова увидела его. Такого же маленького, бледного, и с самолетиком в руках. Он помахал ей из темноты коридора и исчез. А утром болтливая санитарка рассказала, что поговаривают, будто в их отделении живет призрак маленького мальчика, которого мама оставила одного в больнице и больше за ним не вернулась. Мальчик умер, не дожив одного дня до приезда родной тети.
А еще говорят, что дети, которые его увидят, обречены.
— Не всегда, — ответила Лиза, подхватила дочь на руки и вернулась в палату. — Иногда всё бывает совсем наоборот, я точно знаю, — прошептала она дочурке на ушко.
Автор Юля Ислямова
#авторскиерассказы