Мне нечего бояться

Как бы я ни бравировал перед семьей и друзьями, двадцатилетия я ждал с трепетом. Роковой юбилей неотвратимо приближался, а с ним надвигался и выбор — возможно, важнейший в жизни.
— Всё будет хорошо, — бормотала мама вечером перед праздником, украшая торт. — Тебе нечего бояться.
— Конечно, — я улыбнулся, но, вытирая посуду, чуть не выронил любимую кружку. Руки мамы тоже подрагивали.
Если подумать, бояться мне правда нечего.
Да, каждому в день двадцатилетия приходится выбирать, сколько человек можно убить, от нуля до пятидесяти — но этим правом пользоваться не обязательно. Да, есть безлимитники — но наше общество давно их обуздало, пристроило на службу стране и людям, и теперь они ловят тех, кто вышел за границы: маньяков, психически нездоровых, сорванных сотоварищей. Да и не живут безлимитники больше пятнадцати лет — когда приходит срок, их уничтожают коллеги. Раньше из расправы над ними делали целое шоу, но те варварские времена давно прошли. Только закон остался.
Мы научились жить мирно. Уважать друг друга. Не только из страха, что тебя пристрелят за любой косой взгляд, но и потому, что население слишком уж поредело, и мы осознали, насколько ценна каждая жизнь.
Теперь мы стоим друг за друга горой.
Ученые избавились от многих болезней, прежде бывших неизлечимыми, даже отсрочили старость. Поговаривают, опыты ставили на тех, кто превысил лимиты лицензии. Не узнай я подобного, может, и сам стал бы доктором. Но осознание, что придется испытывать препараты на людях, пусть и преступниках, а то и оперировать наживую и следить за реакциями, меня удержало от поступления в мед. Впрочем, быть инженером, на которого я учусь, тоже полезно для общества: человечество взяло курс на освоение космоса, и кто знает, вдруг именно мой вклад поможет нам обжить всю Солнечную систему, а затем и выйти за ее пределы?
Мне нечего бояться. Лицензия давно стала просто формальностью. По крайней мере для большинства. Даже при самозащите ведь не обязательно убивать. Встретить тех, кто пользуется этим правом, почти невозможно — статистика показывает, что вероятность очень уж низкая и с каждым годом лишь уменьшается.
И всё же я боюсь. Ведь в день, когда тебе исполняется двадцать, ты не только получаешь право убить столько человек, сколько укажешь, но и теряешь неприкосновенность.
Уснуть перед днем рождения так и не удалось. Не помогали ни дыхательные упражнения, ни медитация, ни попытки считать в уме интегральные уравнения. Я никак не мог выбрать число. Это терзало не меньше страха оказаться убитым.
Они пришли на рассвете. Как только солнце подсветило закрытые шторы, раздался звонок в дверь.
Я подскочил, схватился за водолазку и от спешки запутался в рукавах. Дверь открыл отец. Наверное, он тоже не спал.
— Сын! — позвал он. — Это к тебе! С лицензией!
— Иду! — отозвался я хрипло и, кое-как совладав с одеждой, заставил себя выйти из комнаты.
За дверью стоял безлимитник в полицейской форме.
— Пройдемте, — сказал он и провел меня на кухню, как заключенного.
Возле окна стоял второй безлимитник, а за столом заполняла бумаги невзрачная девушка в скромном деловом костюме. Бледная мама сидела напротив и нервно теребила подол ночного халата.
— Юрий Леонидович Старцев? — спросила девушка, мельком взглянув на меня.
— Д-да, — отстучал я зубами.
— Ознакомьтесь с вашей лицензией, — она скрепила несколько листов степлером и протянула мне. — Поставьте вот здесь число, а здесь и здесь — подпись.
Трясущимися руками я взял бумаги. Сосредоточиться на строчках было трудно, но я помнил текст лицензии наизусть, поэтому теперь просто сверял формулировки. Как будто всё верно…
— Не задерживайтесь, — поторопила девушка. — Напоминаю, что на принятие решения у вас есть пять минут. Три уже истекли.
— Да-да, — пробормотал я, нащупал на столе ручку и тут же ее уронил. — Простите…
Я суетливо зашарил по полу, залез под стол, но ручка как сквозь землю провалилась.
— Осталась минута! — девушка тоже занервничала. — Если вы так и не примете решение, я буду вынуждена оформить вас как безлимитника!
— Нашел! — я выцепил ручку, закатившуюся за шкаф, и подскочил обратно к бумагам.
— Начинаю обратный отсчет, — скучающим голосом сказал безлимитник возле окна. — Тридцать, двадцать девять, двадцать восемь…
Я взмок. Ручка так и норовила выскользнуть из пальцев. Кое-как найдя нужную графу, я вписал первое, что пришло в голову — ноль. Мне показалось, нарисовать кругляш будет быстрее любых других чисел.
— И подписи, — девушка ткнула нежно-розовым ногтем в нужную строчку.
— Девять, восемь, семь, — продолжал бубнить безлимитник.
Я проклял себя за то, что придумал такую длинную подпись.
— Три, два, один…
— Всё! — я выпрямился и отодвинул бумаги.
Девушка проверила документы и кивнула.
— Этот экземпляр ваш, — сказала она, оставив на столе одну копию, а другую убрав в папку. — Поздравляю с лицензией и с днем рождения.
— С-спасибо, — заикнулся я, всё ещё не веря, что самое страшное позади. Мне ведь нечего бояться, да и прошло всё спокойно — так стоило ли трястись?
Девушка поднялась и под охраной безлимитников двинулась к прихожей.
— Может, чая? — спохватилась мама.
— Спасибо, но мы на службе, — отмахнулась девушка. — Всего доброго!
Входная дверь закрылась, и напряжение разом схлынуло. Мне стало легко и светло. Я даже хихикнул, осознав, что лишил себя права кого-либо убить. Это так пацифистски! Теперь мне нужно быть особенно осторожным, если придется обороняться, но кому понадобится на меня нападать? Мне нечего бояться!
Всю дорогу до ближайшего банкомата я не переставал улыбаться. Родители подарили мне деньги, и я собирался положить их на депозит, куда откладывал и стипендию. А может, всё же купить ту коллекционную фигурку?.. На память о юбилее. Не каждый день получаешь лицензию!
— Вот птичка и выпорхнула из гнезда, — прошипел кто-то сзади, и я ощутил, как к спине что-то приставили. Пистолет? Шокер?.. — Гони свои бабки, ботан!
— Отвали, — я дернулся, пытаясь уйти в сторону, и что-то сильно толкнуло меня вперед.
— Ну вот, минус один, — протянул бандит. — Всего трое осталось…
Я упал прямо на банкомат, а затем сполз, тщетно пытаясь вдохнуть. На экране остался кровавый развод. Бандит вытащил купюры из моего сжатого кулака.
— Тьфу, всего пара тысяч, — сплюнул он. — А говорят, у инженеров большая стипендия… брехня…
Кроме двадцатилетия я всегда боялся боли и теперь удивлялся, почему ее до сих пор нет. Тело теряло чувствительность, и я не мог не то что подняться, но даже пошевелиться. Чувства выключались одно за другим, а в угасающем сознании застряла единственная мысль.
Теперь мне точно нечего бояться. Совсем.
От Александра Павлова
#авторскиерассказы