Incertae sedis

— Долго ещё? — в очередной раз спросил Артём.
— Долго, — в очередной раз ответила Ксюша.
Я в очередной раз промолчал.
Это продолжалось уже третий час. Следуя лишь ему известному расписанию, Артём откладывал смартфон, потягивался, громко зевал, наклонялся вперёд и задавал всё тот же вопрос. А Ксюша, демонстрируя полную невозмутимость, давала всё тот же ответ. Никто из них не собирался уступать другому и как-либо нарушать сложившийся порядок — и несчастные слова звучали в салоне машины снова и снова.
Я не участвовал в этой игре, сосредоточившись на управлении автомобилем. Несмотря на хорошую видимость, идеально ровную дорогу и полное отсутствие встречного транспорта, я старался не расслабляться и думать исключительно о вождении. Получалось плохо.
Вчерашним вечером мы с Ксюшей, честно разделив обязанности, занимались ужином, — пока лежавший на столе планшет не издал требовательный писк. А дальше началось: сообщение, последние строчки которого остались недочитанными, очередная вспышка безудержного энтузиазма, нотки чрезмерной зацикленности, её уговоры и моё согласие. Финальный акт — звонок Артёму. Выехали мы следующим утром.
— Долго ещё? — вновь прозвучало с заднего сиденья.
— Долго.
Я на мгновенье отвлёкся от дороги и глянул на Ксюшу. Всё так: рыжеволосая девушка совершенно не изменилась в лице, отвечая на один и тот же вопрос уже в двадцатый раз. Не изменилась и её поза: расслабленно устроившись на переднем сиденье, Ксю выставила руку в открытое окно. Изящные пальцы перебирали струны ветра и солнечные лучи.
В зеркале заднего вида мелькнуло лицо Артёма — брата, совершенно непохожего на сестру. Нестриженые каштановые волосы против аккуратных рыжих, карие глаза против голубых, мрачные цвета одежды, замкнутость в общении с незнакомцами и — самое характерное — безнадёжная зависимость от гаджетов. Иногда мы даже шутили, что не Тёма берёт с собой телефон, а телефон берёт с собой Тёму.
На перекрёстке я мягко прижал тормоз и наклонил руль вправо. Автомобиль с готовностью повернул, но дальше стал двигаться настороженно, припадая бампером ближе к асфальту, словно принюхиваясь. Каждая неровность вызывала у него фырканье и недовольную вибрацию.
Дорога ухудшилась, но пейзаж был всё тот же. Растягивающиеся за окном поля обрастали деревьями и превращались в не менее растягивающиеся леса, а те с расстоянием лишались своей густой растительности и возвращались к прежнему степному виду. И если поначалу непривычные городскому жителю картины вызывали искренний восторг и неудержимое желание тыкать пальцем в стекло машины, то сейчас даже стадо громко мычащих коров или жонглирующая солнечными бликами речушка оставались без нашего внимания.
— Долго ещё?
— До-о-олго, — протянула Ксюша. Пошевелившись, она скинула кеды и забралась на сиденье с ногами. Сверкнули ярко-жёлтые носки.
Тихий гул автомобиля и свист ветра. Мелкая дрожь руля под ладонями. Одни и те же виды. Одни и те же мысли. Всё та же задача, которую я не могу решить.
— О, нет, — послышалось сзади.
Не считая дежурного вопроса, это были первые слова, произнесённые Артёмом с момента отбытия из города. Должно было произойти что-то немыслимое, чтобы он нарушил правила затеянной им же игры.
— Нет-нет-нет-нет! Не может быть! — продолжал стонать Тёма.
— Я победила, — подвела итог Ксюша и повернулась к брату. — Что у тебя случилось?
— Интернет пропал. Вообще. Весь. Ничего не грузит!
Я заглянул в зеркало и выловил взгляд, полный скорби и растерянности.
— Чего улыбаешься? — спросило меня отражение. — Куда ты нас завёз? Зачем мы вообще приехали в эту глушь?
— Ты же сам вчера согласился, — заметил я, не оборачиваясь.
— А какой у меня был выбор? Тупо просидеть ещё один день летних каникул дома?
Я пожал плечами и вновь сосредоточился на дороге. Мой собеседник, не дождавшись другого ответа, вернулся к телефону, но через несколько секунд раздражённо отбросил его.
— Бесполезно, — пробурчал Артём. Покрутив головой по сторонам и не обнаружив ничего интересного, он протяжно вздохнул. — Ладно, а если серьёзно: ещё долго?
— Долго, — с готовностью ответила Ксюша и хихикнула. — А если серьёзно: спроси у Роста.
— Спрашиваю у Роста.
Я поморщился. Люди ко всему привыкают. Привыкают к нормам, обычаям и законам, мирятся с ограничениями, подстраиваются под любые жизненные условия и — уж тем более — принимают своё собственное имя. А я не смог. Заканчивается третий десяток лет, но меня до сих пор передёргивает и от «Роста» и от ещё более громоздкого, неуклюже древнего «Ростислава».
— Думаю, ещё около получаса, — сказал я.
— Полчаса? Не уверен, что продержусь столько без интернета. — Артём поёрзал. — Ну, а куда мы всё-таки направляемся? И зачем?
— Ксю тебе не объяснила?
— Она сказала лишь, что я буду жалеть, если не поеду. Но пока я жалею только о том, что поехал!
— В любом случае, не отвлекай водителя. Спрашивай у неё.
— Да она не расскажет!
— Эй, я вообще-то здесь, — вмешалась Ксюша. Она подняла стекло, защищаясь от озорного ветра, и повернулась к нам. — И я вполне могу всё рассказать... если меня хорошо попросить.
— Ну... Пожалуйста?
— Ты же понимаешь, что этого недостаточно?
— Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста?
— Я даже отвечать не буду.
Артём снова наигранно вздохнул и замолчал, глубоко задумавшись. Ксюша внимательно за ним следила, но спустя минуту потеряла интерес и вернулась к окну, напевая какую-то полузнакомую мелодию.
— Пообещай, что будешь называть её лучшей в мире сестрой целую неделю, — предложил я.
Ксю оживилась:
— Вот! Рост знает, как задобрить девушку. Ну что, братец, согласен?
— Да, — кисло ответил Артём.
— Да, кто?
— Да, лучшая в мире сестра.
Ксюша довольно улыбнулась, приподнялась на сиденье и устроилась поудобнее, поджав под себя ноги.
— Скажи, братец, знаешь ли ты, что такое «Incertae sedis»?
— Только не это. Опять какие-то умности, связанное с твоей работой?
— Вся наша поездка связана с моей работой, так что помолчи и послушай. — Её лицо накрыло серьёзное выражение, а речь стала чёткой и размеренной — так происходило каждый раз, когда Ксю затрагивала так любимую ею тему биологии. — Incertae sedis — это термин, который применяют к определённому виду, когда не знают, к какой группе его отнести.
— То есть...
— То есть представь, что где-то на палеонтологических раскопках нашли останки древнего организма, похожего на жука. Назовём его Артёмом.
— Эй, нет, погоди...
— У Артёма, — перебила своего брата Ксюша, — полный набор типично жучиных признаков: панцирь, усики и шесть лапок. Но, кроме того, у Артёма также обнаружился длинный, ужасно громоздкий хвост, который бедняга всюду за собой таскал. И вот хвост — это совсем не по-жучиному. Даже больше: с эволюционной точки зрения объяснить наличие такого неудобного органа невозможно.
— Что, если этот хвост и послужил причиной гибели Артёма? — предположил я.
— Вполне возможно, — кивнула Ксю. — Так кем же был наш объект исследования? Жуком? С таким хвостом — нет. Рептилией? Снова нет. Единичной мутацией? Представителем какого-то совершенно неизвестного отряда? Как знать. Учёные могли бы спорить на эту тему до бесконечности, а сам Артём уже не в силах объяснить, кем он себя считал. Вот и получается один из случаев Incertae sedis, неопределённого положения: особь есть, а причислить её некуда.
Пока Ксюша объясняла нам значение латинских выражений, дорога значительно улучшилась: теперь под колёсами снова лежал ровный, аккуратный асфальт, возникло подобие ограничительного забора, вернулась разметка. Мы приближались к цивилизации.
— Отлично, теперь мне стало жалко Артёма, — сказал Артём. — Но, всё-таки, к чему был этот пролог? Хочешь сказать, вы нашли какого-то нового жука?
— Не жука. Дерево.
— Новое дерево?
— Не совсем новое, нет. Скорее, малоизученное... Очень редкое... — Ксюша будто уже потеряла нить разговора, напряжённо вглядываясь во что-то впереди. — Это что, заправка?
Я сбросил скорость. Через сотню метров действительно было ответвление — заезд к одноэтажному магазинчику с небольшой парковкой и тремя топливораздаточными колонками. Внешний вид территории не создавал впечатление места, пользующегося всенародной любовью: парковочные места пустовали, шланги от колонок лежали на асфальте дохлыми змеями, а само здание нуждалось в срочном ремонте. Впрочем, после двухчасового вояжа по сельской местности подобный магазин казался нам образцовым супермаркетом, — и даже обшарпанная вывеска «П---ук-ы», растерявшая половину букв, выглядела как апогей дизайнерской мысли.
— Как думаете, у них есть Wi-Fi? — спросил Артём, разглядывая проплывающее мимо строение.
— Я удивлюсь, если у них есть бензин, — буркнул я и надавил на педаль газа. — Здесь нам делать нечего.
— Стой-стой, как это нечего? — запротестовала Ксюша. — Я хочу туда.
— Зачем?
— За едой. Я голодная. Тормози!
Пришлось остановиться.
Мы стояли на парковке, прислонившись к моему серебристому автомобилю-«хетчбэку». Я — зажмурившись и подставив лицо ласковому солнцу, а Тёма — традиционно склонившись над экраном смартфона. Ксюша суетилась внутри магазина; периодически её можно было поймать взглядом через широкое окно, вспоротое двухметровой трещиной.
— Думал нагуглить что-нибудь про это «инцерте седис», — подал голос Артём, — но, естественно, без интернета ничего не получилось...
Я открыл глаза и залюбовался великолепием чистого неба, настолько же прозрачного, насколько прозрачными были намёки Тёмы. Подыгрывать ему я не собирался, так что просто промолчал.
— Какие-то старые новые деревья... Что Ксю имела в виду? — Он с надеждой глянул на меня. — Слушай, она же наверняка тебе рассказывала...
— Рассказывала.
— И ты уже не за рулём...
— Не за рулём.
— Значит, тебе ничто не мешает объяснить всё про эти деревья!
— Вряд ли кто-то может объяснить лучше Ксюши. Уж точно не я. — Заметив через стекло наши пристальные взгляды, девушка весело помахала пачкой чипсов, — и мои мысли повернули совсем в другую сторону. — Знаешь, иногда я не понимаю, почему она со мной возится.
Артём явно смутился, повертел в руках бесполезный смартфон и убрал его в карман. Парню редко доводилось слушать о моих переживаниях. Особенно — о тех, что касались сестры.
— Ну... А почему нет? Ты же неплохой человек. Умный, образованный, ответственный, добрый. — Тёма загнул четыре пальца, посмотрел на пятый и замешкался. — С чувством юмора?
Я с подозрением глянул на него.
— Это ведь Ксюшины слова, а не твои, правда?
— Ну да. Она так всё время говорит, когда обсуждает тебя с родителями.
— А что ещё она говорит? — осторожно спросил я.
— Рассказывает, как вы живёте... Вообще-то Ксю не так уж часто теперь заходит, поэтому все её слова я не вспомню. Почему ты спрашиваешь?
Момент истины. Если мне действительно нужны советы и поддержка, то просить об этом необходимо сейчас: пока не вернулась Ксюша, пока настроен говорить её брат. Я должен признаться в том, к чему мысленно возвращаюсь каждый час и каждый день, я должен признаться в решении, к которому стремлюсь и которое никак не приму, подобно тому, как растение стремится к недосягаемому солнцу. Я должен признаться — или мучиться дальше.
— Потому что я уже несколько недель думаю о том, чтобы сделать ей предложение, — проговорил я.
Артём отпрянул от машины и уставился на меня, приоткрыв рот. Да, именно такую реакцию я себе и представлял.
— Ты серьёзно?
— Да. Я серьёзно. Ты не мог бы сделать лицо попроще, пока Ксюша не заметила?
Тёма поморгал, зачем-то выудил из кармана смартфон, непонимающе на него посмотрел и сунул обратно.
— Ну, хорошо. Это здорово, — наконец ответил он. — Давно пора.
— Ты так считаешь?
— Конечно. В смысле, сколько вы уже встречаетесь, три года? А с марта и живёте вместе. Так чего ждать?
— Не знаю. — Я пнул ногой мелкий камешек, когда-то бывший частью здешнего асфальта. — Это серьёзный шаг, и я просто... не знаю. Как можно быть уверенным в таком? Откуда мне знать, что она готова связать жизнь со мной? Откуда знать, что я идеально ей подхожу?
Артём молчал. Либо он не мог дать мне какой-либо совет, либо просто не хотел — и это лишь усилило мою неуверенность.
— Ты же знаешь свою сестру, — продолжил я. — Ты много раз видел, как при малейшем намёке на что-то интересное она готова сорваться с места и отправиться неизвестно куда, будь то загадочное мифическое дерево или разваливающийся магазинчик у дороги. Для неё такие выходки абсолютно нормальны. А я — не такой. Мне нужно подумать, взвесить все «за» и «против» — и только тогда принять решение. Как и в этот раз.
До сих пор у меня не было возможности перед кем-то выговориться; я не мог рассказать об этом ни друзьям, ни самой Ксюше, — и выслушивать тяжёлый град моих сомнений пришлось парню, который был младше на семь лет. К концу монолога я уже пожалел, что втянул его в этот разговор. Проблемы взрослых должны решать сами взрослые.
— А впрочем, Тём, знаешь что? Давай мы просто...
— Я хорошо помню, как долго ты решался на поступление в автошколу, — вдруг сказал Артём. — Ты обсуждал это с Ксюшей, обсуждал со мной и даже с нашими родителями. Ты постоянно читал статьи на эту тему и пытался рассчитать, стоят ли вообще того все вложенные усилия и деньги.
— Да, это был нелёгкий выбор.
— Как и любой другой. Но ты его сделал. Теперь у тебя есть права и есть машина — и мы можем поехать куда угодно. Так скажи мне, Рост: ты хоть раз об этом пожалел?
— Ни разу, — признал я, удивляясь непривычной рассудительности Артёма.
— Ну, вот! — победоносно воскликнул он.
Я собирался уточнить, что именно значило его «Ну, вот!», но в этот же момент, тихонько звякнув подвешенным колокольчиком, открылась магазинная дверь, и из продуктового царства к нам вышла Ксюша — только почему-то без самих продуктов.
— Чего вы тут кричите? Опять без меня спор затеяли?
— Рост не хочет рассказывать мне об этом вашем дереве, — нашёлся Артём.
— И правильно делает. — Ксю подняла палец и притворно нахмурилась. — Ибо легенда гласит, что поведать о древе может лишь самая лучшая в мире сестра.
— А добыть нам еду лучшая в мире сестра не может? Почему ты с пустыми...
Ксюша медленно направила палец на своего брата, заставив его притихнуть, и обратилась ко мне:
— У тебя есть наличка? А то карту не принимают, потому что у них терминал перестал работать.
Я кивнул, достал из бумажника крупную купюру и обменял её на поцелуй в щёку. Когда лучшая в мире сестра вернулась к единственной в магазине кассе, я возобновил разговор:
— Так что за «Ну, вот»?
— А?
— Ты сказал, что у меня есть права и машина, а это значит, что...
— Это значит, что ты просто взял и сделал; принял верное решение, которое оказалось очень удачным для всех нас! Так и надо поступать.
— Но оно оказалось удачным как раз потому, что я всё тщательно обдумал, а не «просто взял и сделал», — возразил я. — Это всё — результат долгого анализа и подготовки.
— Да нет же! Ты как-то все мои выводы перевернул по-своему! Я совсем не это имел в виду!
— Тише. Ксю уже возвращается... Я понял, что ты имел в виду. «Просто взять и сделать».
— Да. И не жалеть.
— И не жалеть, — повторил я и шагнул навстречу своей девушке, чтобы помочь ей с пакетами.
Три упаковки чипсов, три упаковки сухариков, два литра мультифруктового сока, пачка овсяного печенья, килограмм яблок, банка сухофруктов, молочная шоколадка — и наша поездка стала намного оживлённее. Салон автомобиля моментально наполнился приятными запахами. И пока Ксюша и Артём увлечённо хрустели добытым провиантом, мне, как единственному обладателю водительских прав, приходилось довольствоваться несъедобной баранкой.
— Будешь орешек? — участливо спросила Ксю, обнимая банку сухофруктов.
— Да.
— Грецкий?
— Нет.
— Кешью?
— Давай.
— Нет, кешью я сама съем. — Она закинула в рот изогнутый орех. — Арахис?
— Миндаль есть?
Ксюша протянула угощение и я нащупал его кончиками пальцев, стараясь не отвлекаться от дороги. Обстановка снаружи, впрочем, совсем не изменилась — за исключением солнца, которое взлетало всё выше и выше на своих небесных качелях. Я подумал, что скоро оно достигнет зенита, откуда без труда увидит то самое дерево. Только нам об этом не сообщит.
— Прумдавец-в-магжине... Ща... — Ксюша прожевала и попробовала ещё раз: — Продавец в магазине всё пытался выведать, куда мы направляемся. Говорит, у него никогда с утра столько покупателей не было. Мол, до нашего появления заходило десятка два человек, совершенно точно не местные: в костюмах, держатся подчёркнуто вежливо, даже отстранённо. И машины странные у них. И ещё будто бы он видел иностранца и даже парочку военных. А мы — якобы самые нормальные посетители за сегодня.
Артём, по-царски устроившийся на заднем сиденье с телефоном в одной руке и яблоком в другой, подался вперёд и обеспокоенно спросил:
— Ты же не хочешь сказать, что все эти люди едут туда же, куда и мы?
— Нет, конечно, — улыбнулась Ксю и хрустнула очередным орешком. — Это мы едем туда же, куда все эти люди.
— Блин, ты серьёзно? Это уже явно перебор. Костюмы, иностранцы, военные... Я думал, у нас милая семейная поездка, а не какой-то саммит! Скажи ей, Рост!
— Я могу остановиться и выпустить тебя в любой момент, знаешь ли, — ответил я.
— Это не смешно!
— Похоже, братец, ты не до конца понимаешь масштаб происходящего.
— Ну так объясните мне! А то каждый раз, как я пытаюсь что-то узнать, звучат один лишь шуточки и отговорки.
Ксюша вздохнула и отложила свой перекус, настраиваясь на серьёзный разговор. И вновь её голос преобразился: девушка заговорила медленнее и тише, но слова звучали отчётливее, чем когда-либо.
— Хорошо. Я всё объясню. Но слушай внимательно, потому что повторять я не буду. — Ксю решительным движением открыла бардачок и вытащила из него увесистую папку с чёрной обложкой. Внутри оказалось не менее полусотни листов сплошного текста, изредка разбавленного схематичными рисунками и диаграммами. — Это дерево — Incertae sedis. Несмотря на то, что его старательно изучают уже несколько десятилетий, известно нам совсем немногое.
— Немногое? — уточнил Артём, косясь на объёмную стопку.
Ксю пошуршала страницами и протянула брату папку, раскрытую на самом начале. Чтобы взять её, Тёме пришлось отложить в сторону смартфон и яблоко, о существовании которых он уже забыл.
— «Процимус, Магнолиопсида инцерте седис», — с трудом прочитал он и взглянул на Ксюшу. — Это что за заклинание?
— Procimus — это название нашего дерева на латинском. Magnoliopsida — это класс, к которому оно относится — двудольные. Определить дальнейший порядок уже не удаётся.
— Сделаю вид, что понял, — бодро ответил Артём и вернулся к тексту. — «Впервые описывается древнегреческим учёным»... Так, это неинтересно... «В Средневековье упоминается в различных испанских, португальских, французских, итальянских, греческих, турецких, китайских источниках»... Ля-ля-ля... «В 1789 году был замечен на территории Крымского полуострова российским ботаником»... «Назван симулом»... — Он поднял голову и нахмурился. — Симул... Мне знакомо это слово.
— Я не удивлена, — отреагировала Ксюша. — Слухи о симуле возникают постоянно — и иногда они даже оказываются близки к правде. Ты, как горячий поклонник интернета, наверняка встречал что-то подобное.
— «Первые исследования удалось провести лишь в 1963 году»... «Результаты неудовлетворительны»... «В 1967 году»... «Результаты неудовлетворительны»... «Неудовлетворительны»...
— Дальше в том же духе, — прервала чтение Ксю. — Как видишь, большая часть — это историческая справка и записи о неудачных исследованиях. А вот значимой и полезной информации нам действительно не хватает.
— Мы же говорим о растении, а не о таинственном животном, которое скрывается высоко в горах, верно? Как может не получиться изучить дерево? Оно что, убегает?
— Симул встречается крайне редко. Кроме того, внешне он во многом похож на другие деревья, из-за чего идентифицировать его удаётся лишь после сброса листвы. А это уже слишком поздно.
— Сброс листвы... Симул... — задумчиво повторил Артём. — Вспомнил! Я читал об этом! Но... Разве это не миф, не очередная легенда вроде снежного человека или Лох-Несского чудовища?
— Смотря что ты читал.
— Ну, был один сайт, что-то вроде прибежища для любителей всяких теорий заговоров. И одна из статей на нём описывала крайне необычное дерево. Автор той заметки утверждал, что раз в десять лет оно просто возникает из ниоткуда, материализуется уже выросшим, с ворохом крупных зелёных листьев — и никто не знает, где и когда это может случиться. А затем, спустя несколько месяцев, происходит ещё одно чудо: будто получив какой-то сигнал, опадает листва — вся сразу, без единого исключения; после чего дерево умирает, рассыпаясь буквально на глазах. А через десяток лет появляется вновь, уже совершенно в другом месте.
Артём вдруг замолчал, будто бы задумавшись над сказанным. Бегло просмотрев ещё несколько страниц, он захлопнул папку и вернул её сестре.
— Видели бы вы другие статьи с того сайта, — смущённо добавил он. — Там о беременности от дождя, зыбучем асфальте, инопланетных камнях-шпионах — всё в таком роде. Разве может что-то из этого быть правдой?
— Наш мир — удивительное место. Мы живём на этой планете уже тысячелетия — и хорошо, если правильно понимаем хотя бы половину происходящего на ней. Что уж говорить о том, что находится за пределами Земли? — Палец Ксюши устремился к ясному небу, но разбился о невидимое стекло. — Всё может быть правдой... Что же касается твоей истории о симуле, — автор сильно приукрасил действительность. Во-первых...
Для меня продолжение беседы сместилось на самую границу фона, к однообразно-унылому пейзажу вдалеке. Судя по всему, мы приближались к нужному месту, — и я выслеживал поворот, уводящий с чёткой полосы асфальта на узкую, неотмеченную на карте дорожку. Подсказки были где-то здесь: терялись в примятой траве, растворялись в следах шин, прятались среди разбросанных колёсами песчинок. Оставалось только найти их.
Так что единственным слушателем Ксюши на какое-то время стал Артём. С другой стороны, моя внеплановая лекция по биологии состоялась ещё вчера, поэтому я и так знал, что расскажет Ксю.
Во-первых, естественно, симул не возникает из ниоткуда с уже сформированными листьями. Как и другие деревья, он проходит весь путь от крохотного ростка до великана с массивной кроной — только делает это намного быстрее. Внешним видом симул почти не отличается от знакомых нам деревьев: типичное строение, близкая к среднестатистической высота (20-30 метров), обычный ствол, который можно без труда обхватить руками. Отличительной чертой являются листья: пальчатые, похожие на кленовые, но ещё крупнее, с более глубокими прорезями между пластинками.
Во-вторых, симул не появляется раз в десять лет в единственном числе. Да, эти деревья встречаются редко, и да, взрослеть они предпочитают в одиночестве, но это вовсе не значит, что одновременно может существовать лишь один из них.
В-третьих, не совсем верно утверждение о том, что дерево может прорасти в любой точке планеты. Симул предпочитает тёплые, комфортные условия, свойственные мягкому умеренному, субтропическому и тропическому климату. Это сужает область поиска до южных частей Европы, центральной Африки и юго-восточной Азии. В Америке и Австралии симул замечен не был. В России встречается крайне редко, исключительно на территориях, прилегающих к Черноморскому побережью.
— Кстати, Рост, далеко отсюда до моря? — прервала свою лекцию Ксюша.
Я ответил не сразу, опасаясь проскочить нужный поворот. Напрасно: степная трава по правую руку была не просто примята, — её раздавила, расплющила и перемолола целая колонна техники, оставив за собой чёткий, вырезанный в поле след. Я увёл автомобиль с надёжной дороги и направил его на неизвестную землю, полную таинственных приключений, — и только после этого дал ответ:
— Порядка тридцати километров.
— Другими словами, недалеко, — сказала Ксю. — Близость моря обеспечивает теплый и влажный климат, — а для симула, который сохраняет листву на протяжении всей жизни, это является определяющим фактором. Чем больше листьев, тем больше требуется питательных веществ для них, понимаешь? В холодных или засушливых условиях наше деревце не выживет.
До этого момента сменявшиеся за окном виды воспринимались нами как что-то постороннее, недосягаемое, вроде изображения в кинотеатре, но теперь мы поднялись со своих мест, и приблизились к экрану, и очутились по ту сторону, посреди яркого, живого поля. Я чувствовал, как изменились запахи. Я слышал, как трава стучит в днище машины. Но я не смотрел, потому что не имел права отвлекаться от колеи, полной неприятных сюрпризов. Одной незамеченной ямы было бы вполне достаточно для того, чтобы всё испортить.
— Ну, а насчёт листьев? — жадно спросил Артём. — Насчёт листьев — правда?
— Да, тут твой сайт не соврал: симул действительно сбрасывает все листья одновременно. И прошлым вечером мой коллега сообщил, что это произойдёт сегодня, в первой половине дня. — Ксю убрала папку и захлопнула дверцу бардачка. — Ещё вопросы есть?
— Есть. Почему, когда речь заходит о твоей работе, появляются какие-то «идентификации», «среднестатистические», «факторы», всякие латинские словечки? Почему нельзя объяснить простым и понятным языком?
— А ты хочешь, чтобы всё было просто и понятно?
— Конечно!
— Тогда, — девушка указала рукой в сторону, — посмотри сам.
Артём наклонился, уставился на что-то поверх моего плеча и загадочно, провокационно хмыкнул. Я на мгновение бросил взгляд на то, что ранее видел лишь краем глаза. Слева — одно-единственное дерево, окружённое мелкой травой и крупными машинами. Издалека оно казалось самым обычным, ничем не примечательным: тёмный ствол да зелёный массив листьев.
— Найти живой симул — невероятная удача, — завороженно прошептала Ксюша. — С начала века известно лишь о семнадцати подобных случаях. Представь, братец, какое значение это имеет для нас и для всего мира в целом и не удивляйся, что там могут быть не только мои коллеги, но и политики, и военные, и толпы учёных из разных стран.
— И нам туда можно? — недоверчиво спросил Артём.
— А это мы сейчас узнаем, — ответил я вместо Ксю.
Впереди, заблокировав проторённую дорогу, расположились два чёрных внедорожника, размерами в полтора раза больше моей машинки. Тут же стояли пятеро человек в камуфляжной форме, размерами в полтора раза больше меня.
Я замедлил ход и плавно остановил автомобиль в десятке метров от импровизированной баррикады. Никто не сдвинулся с места. Они рассматривали нас, мы рассматривали их. Двигатель продолжал работать.
Наконец, один из камуфляжников расцепил сложенные на груди руки и неторопливо, словно дорожа каждым сделанным шагом, направился к нам. Помимо формы, он носил непроницаемые тёмные очки, непроницаемые тёмные усы и кепку с надписью «ОП Левиафан». Такие же кепки были и у остальных. Значит, не военные — частная охрана.
Я опустил стекло как раз к появлению усатого «левиафана», но не ожидал, что тот облокотится на дверцу и использует образовавшийся проём как рамку для своей головы. Солнцезащитные очки скрывали его глаза, — и мы видели лишь собственные лица, искажённые отражением.
— Не знаю, ребятишки, как вас сюда занесло, — произнёс он, — но дальше проезд закрыт. Разворачивайтесь.
Мы отчётливо слышали снисходительную насмешку. Охранник пребывал в уверенности, что имеющиеся на руках козыри дают ему право так говорить. Пока Ксюша не сделала свой ход.
— Что это у тебя? — с лёгкой улыбкой спросил он, разглядывая протянутую карту.
Это был пропуск — небольшой пластиковый документ, открывающий двери и закрывающий рты. Мужчина сдёрнул очки, недоверчиво осмотрел карточку с обеих сторон, вгляделся в лицо Ксюши, сравнивая с миниатюрной фотографией, извиняющимся тоном попросил подождать и отошёл в сторону. После этого до нас доносились только неразборчивые переговоры по рации.
— Я тоже хочу такую штуку, — протянул Артём.
— Не дорос ещё, — напряжённо ответила Ксю, не сводя глаз с охранника. — И я совсем не уверена, что карточка сработает. Нашу компанию обязаны допускать до исследований, но касается ли это всех сотрудников?
Спустя минуту «левиафан» вернулся с пропуском и хмурым выражением на лице.
— Простите за это недоразумение, — пробормотал он. — Можете проезжать. С колеи не сворачивайте. Как доберётесь до зоны — справа будет парковка. Эй! Освободите им дорогу!
Наше путешествие подходило к концу. Заключительный отрезок пути мы провели в молчании, следя за приближающимся симулом, который будто бы рос на наших глазах: ствол становился всё толще, крона — пышнее, а макушка — ближе к небу. Однако, дерево по-прежнему выглядело самым обычным, лишённым всякой магии и загадки.
Куда более необычной была обстановка вокруг. Когда-то вольная территория оказалась во власти прогресса — и теперь вместо кустарников из-под земли росли палатки, а вместо диких животных паслась железная техника, опутавшая симул своими щупальцами-проводами. Хватало здесь и представителей человечества: суетящиеся учёные, узнаваемые по лёгким рубашкам и лабораторным халатам, сбившиеся в кучки политики, терпящие жару в деловых костюмах, стоящие парами охранники и отдельная группа разномастных людей, занявшая обнесённый лентой участок у самого дерева. Никто не заметил прибытие очередной машины.
Найти упомянутую «левиафаном» парковку оказалось несложно — это был единственный островок спокойствия в океане хаоса. И пока я выбирал самое подходящее место для того, чтобы пришвартоваться, Артём с Ксюшей уже отправились в свободное плавание. После нескольких минут размышлений и сомнений я оставил машину комплексовать среди элитных дипломатических автомобилей, лимузинов, укреплённых внедорожников и грузовиков, перевозивших спецтехнику, и догнал друзей только у дерева.
Было в нём что-то неуловимо странное, беспокоящее своей ненормальностью. С первого взгляда симул ничем не отличался от других деревьев: взрывшие почву корни, крепкий ствол с тёмной рельефной корой, раскидистая крона, россыпь яркой зелени. Но если присмотреться...
Я провёл ногой по земле, цепляя подошвой низкую траву. Ни одного опавшего листа. Загляните под любое дерево — и хотя бы одну его чешуйку вы найдёте даже летом; но все листья симула — большие, строго зелёные веера — упорно держались за ветви, на которых родились и выросли.
— Ксения! Эй!
Далеко не сразу мне пришло в голову, что кто-то может называть нашу Ксюшу Ксенией. Повернувшись, я понял, что «Ксения» — это ещё не плохо. Могло быть и «Ксения Вадимовна».
С извинениями уворачиваясь от представителей науки и власти, к нам спешил низкий, полноватый мужичок. Полноту его особенно подчёркивала неуместно шерстяная, бордового цвета жилетка, будто бы заботливо надетая мамой лет тридцать назад и не снимаемая с тех пор ни при каких обстоятельствах. На небольшом гладком носу мужчины каким-то чудом держались очки с толстыми стёклами, придавая его лицу удивлённо-совиное выражение. Вишенкой на торте комичности стала лысина, настолько естественная, что густые каштановые волосы на её месте вызывали бы даже большее недоумение.
— Добрый день, — улыбнулась Ксюша. Как мне показалось, весьма искренне. — Рада вас видеть.
— Ох, и я рад, — ответил запыхавшийся мужичок. Смахнув капли пота с бровей, он оглядел нас. — Это вы, Ксения, своих стажёров привели?
— Не совсем. Это мой брат, Артём, и мой молодой человек, Ростислав.
— Очень приятно, Артём. Очень приятно, Ростислав.
— Можно просто «Рост», — поспешил я.
— А это, — повернулась Ксюша, — многоуважаемый Пётр Львович.
Наш новый знакомый сжал губы, но линзы очков выдавали его благодушный настрой, затаившийся в глубине глаз.
— Будет вам, Ксения! Из всего отдела многоуважаете меня только вы.
— Именно Пётр Львович прислал вчера сообщение с подробностями о симуле, — многозначительно добавила Ксю.
— Не стоит благодарности. Однако, я несколько не ожидал, что с вами будет кто-то ещё... То есть, вы же понимаете, мероприятие это не публичное...
— Пётр Львович, я видела вашу жену у симула.
Учёный негромко рассмеялся — и сразу же прикрыл рот ладонью и обернулся, будто испугавшись, что кто-то может отчитать его за эту вспышку веселья. Но никто не обратил внимания. За всеми разговорами, изобилующими меткими терминами, за шумом техники и листвы никто даже не различил приступ робкого смеха.
— Тут вы правы, Ксения. Но жена — случай особенный. А некоторые решили пригласить дальних родственников, друзей, знакомых... Те позвали своих знакомых... Не мне, наверное, осуждать их, но чем меньше здесь людей, тем лучше.
«Жена — случай особенный», — мысленно повторил я и глянул на огороженный участок у другой стороны дерева. Чёрно-жёлтая сигнальная лента колыхалась на ветру в нескольких метрах от ствола. За ней разместились около сотни человек: мужчины и женщины, молодые ребята вроде нас, парочка стариков, семья с тремя детьми и целая группа из разновозрастных, но одинаково одетых людей.
— А те, во всём белом, — чьи родственники? — спросил я.
— Это... — Пётр Львович запнулся, подбирая слова. — Это представители субкультуры, которая... скажем так, чрезмерно восхищается объектом нашего исследования.
— Фанатики, — подсказала Ксю.
— Да, Ксения, спасибо. Думаю, можно и так сказать. Они считают, что опавшие листья символизируют очищение и перерождение; с их точки зрения, стать свидетелем этого процесса — значит, избавиться от всего дурного и греховного. А необходимость ждать неизвестного момента — своего рода испытание.
— И давно они так сидят?
— Это самое интересное. — Пётр Львович снял очки и протёр их краем жилетки. Его глаза оказались непривычно нормального размера. — Мы зарегистрировали симул три дня назад, а полноценное исследование смогли начать лишь вчера. И представьте: к тому моменту они уже были здесь. — Учёный аккуратно вернул очки на нос. — Во избежание скандала пришлось смириться и организовать специальную зону для гражданских, которые всё продолжали прибывать. Только потом мы догадались закрыть территорию и отключить ближайшие вышки связи.
— Вы отключили вышки? — упавшим голосом спросил Тёма.
— Ну конечно. Как выяснилось, интернет совершенно не предназначен для того, чтобы держать что-либо в секрете. Каждый считал своим долгом рассказать о том, что он делает, где находится и как до него добраться. Мы не справлялись с потоком новых людей, работа застопорилась — отсюда радикальные, но логичные меры.
— И когда же... Когда связь восстановится?
— Нескоро, Артём, нескоро. Можете спрятать ваш умный телефон обратно: в ближайшие время толку от него не будет.
— Придётся тебе пожить пока без хвоста, — подколол я Тёму.
— Какого ещё хвоста?
Ксюша избавила меня от необходимости разъяснять очевидную шутку:
— Кстати, о времени. Пётр Львович, мы за разговорами не пропустим всё самое интересное?
Учёный взглянул на часы и засуетился.
— Ох, как же вы правы, Ксения! Осталось всего двадцать минут, а ещё столько нужно успеть...
— Чем я могу помочь?
— Ничем, ничем... — Он попятился и поднял коротенькие руки. — Ну, то есть, мы справимся сами. Отдыхайте. Можете устроиться в зоне для... Ой!
Пётр Львович врезался спиной в одного из охранников, рассыпался в извинениях, махнул нам и засеменил к наибольшему скоплению аппаратуры.
— И даже у него есть жена, — пробормотал Тёма.
— Он хороший, — ответила Ксю. — И разбирается в том, что делает.
Я промолчал.
Мы заняли очень удобное местечко в тени симула, между одиноким мужчиной и компанией девушек. И подальше от людей в белых одеждах.
После всей спешки, после бесконечного напряжения, фокусирования внимания на дороге, машине и вождении сам процесс ожидания казался каким-то неестественным. Я закрыл глаза и вдохнул так много воздуха, как только смог. Я открыл глаза и попытался увидеть всё и сразу: кристально чистое небо, тёмные леса вдалеке, дышащие ветром поля, птицы-стрелы, травинки-лезвия, машины безмолвные и машины грохочущие, люди застывшие и люди беспокойные — и, конечно, дерево.
Непокорный ствол. Широкие ветви. Строго одноцветные листья.
Лишь в самой глубине зелёного массива — единственное посветлевшее пятнышко.
— Началось! Вон там, смотрите!
Тот лист бледнел прямо на глазах — и следом за ним меняли свой оттенок и все остальные. Как круги по воде, от центра к краям распространялся этот завораживающий вид: зелень светлела, желтела и краснела. И, когда вспыхнул алым последний лист, раздался одновременный, оглушительный хруст — и вся листва симула рухнула вниз. Мы оказались в эпицентре огненной бури, шелестевшей, ревущей, ласкающей нас своим пламенем. Я чувствовал покалывание в ладонях, прикосновения к лицу, тяжесть на плечах; я попытался встретиться взглядом с Ксюшей, но она растворилась в этом вихре и стала его частью. Её лицо — солнце. Её волосы — лучи. Её глаза — искры.
А потом всё закончилось.
В воцарившейся тишине мы ошарашенно смотрели друга на друга, словно оказались выдернутыми из другого мира. Кто-то откашлялся. Кто-то захлопал. Кто-то отряхнулся и бросился проверять технику.
— Вау... — только и сказал Артём.
Ксюша улыбнулась и молча обняла нас обоих.
Ковёр из опавших листьев доходил нам до пояса, — но я смотрел не на них, а на совершенно голый, сухой симул. Он стонал, скрежетал, трещал и ломался. Он умирал.
Это удивительное дерево росло здесь многие годы, берегло листья, не сдавалось под натиском непогоды и времени, а затем погибло в один момент, по неизвестной причине. Смерть настигла его внезапно — и это свойственно не только деревьям. Это касается всех нас. Как узнать, сколько времени осталось? Как выбрать правильный момент, пока не стало слишком поздно?
«Просто взять и сделать».
Я освободился из объятий своей девушки и крепко взял её за плечи.
— Ты выйдешь за меня?
Артём замер. Ксюша моргнула — и изумление в её глазах сменилось весёлой беззаботностью.
— Конечно, выйду, — неловко рассмеялась она.
— Я серьёзно.
Взгляд девушки снова изменился. Она поняла, что я имею в виду. Возможно, она даже поняла, почему я решил сказать это именно сейчас.
— Я выйду за тебя, — твёрдо сказала Ксюша.
— Я... Извини, я кольцо как-нибудь потом подарю.
— Хорошо.
— Хорошо.
Она снова улыбнулась и бросилась на меня, повалив в огненную листву. И на какой-то миг мы вернулись в тот волшебный мир, где время растягивается до бесконечности, а с принятием решений можно не спешить.
#ПавелХантов