Предыдущая публикация
Домовёнок часть 2
Накатила мутная густая пелена тревожных сновидений. Сквозь них пробивалось утробное рычание кошки за дверью. Казалось, что двигается мебель в комнате.
Когда он открыл утром глаза, за окном было светло и пасмурно. Ксения наконец-то спокойно спала, да и Олег чувствовал себя вроде бы отдохнувшим. Вышел на захламлённую кухню. В эти жуткие дни было не до уборки и порядка, поэтому бардак царил страшный. Грязная посуда, мусорный пакет на балконе, упаковки готовой еды с остатками обедов, которые вставали поперёк горла. Олег поскрёб ногтем листок с правилами, намертво приклеенный к двери.
«Да, брат домовой, на твоём месте я бы тоже психанул в таком свинарнике!».
Он хотел, чтобы жена поспала подольше. Стал сгребать хлам в новый мешок для мусора. И когда протирал стол тряпкой, почувствовал, как завибрировал в кармане телефон. С работы? Да рановато ещё вроде. Номер не определился.
– Слушаю.
– Гражданин Кириллов Олег Николаевич, – отчеканил безразличный голос, не спрашивая, а утверждая.
– Да, это я, – ответил Олег, усевшись на стул, ноги ослабели от нехорошего предчувствия.
– Вам пришла повестка, вызывающая для дачи показаний?
– Каких? Я не знаю, я не смотрел в ящике. А в чём дело?
– Получили сведения из лечебного учреждения, освидетельствованы побои. Служба опеки и попечительства обратилась по возбуждению дела о нанесении тяжких телесных повреждений несовершеннолетней Инне Олеговне Кирилловой. Возможна переквалификация на статью о систематическом истязании. Потрудитесь явиться в следственный отдел...
– Это бред какой-то, – начал Олег.
– Дадите показания, получите подписку о невыезде, потом разберёмся. Ждём вас, в повестке адрес и время.
Кириллов отёр вспотевший лоб дрожащей рукой. В почтовом ящике нашёл извещение о заказной корреспонденции. Едва дождался открытия отделения, получил официальное письмо.
«Это что же, меня подозревают? Наверняка подозревают! Кроме родителей ведь с дочерью никого дома не было! Нужно найти адвоката сразу, на всякий случай».
Ксения поехала с ним. Олег видел, как она ужасно боялась услышать, что любимого человека, которому во всём доверяла, обвиняют в насилии над её ребёнком. Но она молодец – держалась, сжимая дрожащие губы. Распечатала и предъявила справки от врачей, к которым обращалась, когда Инне стало плохо. Плюс перечень сильных лекарств, которые сейчас получает её дочка. В полиции с них взяли объяснения, подшили все документы под опись. Пока просто попросили не уезжать из города и быть на связи.
– Ты никогда не забывал, что она тебе не родная, – глухо сказала она, когда они возвращались домой.
– Как ты можешь, Ксюш. После всего, что я для вас сделал. Господи, не верю, что всё это с нами происходит, – тихо проговорил Олег.
– Ты же понимаешь, что пока Инна не выздоровеет и не сможет давать показания, ничего никуда не сдвинется, и никакого обвинения не будет, – Ксения смотрела прямо перед собой.
– Какие показания, что ты несёшь? – он раздражённо дёрнул руль, машина вильнула в ряду, и сзади ему посигналили. – Ты думаешь, что я виноват?
– Олежа, я ничего не знаю! – всхлипнула жена, закрывая лицо руками. – Я так боюсь!
– И что нам делать теперь?
– Мы должны убраться дома. Нужно выполнить все правила, тогда всё наладится, и... – глухо бормотала она.
– Прекрати! – крикнул он. – Ксюша! Хватит нести эту чушь!
– Но ты же видишь, всё разваливается потому, что мы не ...
– Хватит! – рявкнул он.
Повезло, припарковался совсем рядом с подъездом. Вышли, и Олегу как раз перезвонил юрист, с которым он пытался с утра связаться. Ксения достала бумаги, и он диктовал адвокату перечень.
– Да. Да. Нет, освидетельствование было инициировано больницей. Да откуда я знал, что они в полицию заявят! Положили девушку в остром состоянии. Нет, пока написано «психоз на фоне стресса и травматического расстройства». Вот, ещё «нарушение сна, тревожность». Да. Нет, на внутривенном. Да приступы купировали. Уже пять дней она там и ни одного инцидента за это время...
Кириллов только начал успокаиваться. Ведь результаты экспертизы ещё не получены, а без обнаружения отпечатков его никто не сможет обвинить в чужом преступлении. Но как Ксения на него смотрит! С ума сойти! Неужели жена допускает про себя мысль, что он мог издеваться над дочерью?!
Вдруг над головой шумно хрястнули ветки тополей. Олег не успел поднять глаза, а под ногами вздрогнул асфальт, как от взрыва: что-то чёрное со страшным лязгом ударило в его припаркованный автомобиль. Осколки стекла и мелкие пластиковые обломки широко брызнули в стороны. Загудели сигнализации во дворе, одновременно взвизгнула Ксения, упавшая на тротуар, и заорали, закрывая головы руками, две женщины, возвращавшиеся с прогулки с собаками. Животные заходились в истеричном лае, подвывая сигналам машин.
Олег заледенел и будто прирос к земле, он не мог отвести взгляда от расколотой крыши и вбитого внутрь лобового стекла.
«Новая же была. Мне ведь ещё три года кредит за неё платить. За что теперь платить?» – медленно перекатывалась тупая бесцветная мысль.
С трудом двинул ногами, ставшими чужими и неподъёмными, сделал два шага к дороге и задрал голову. Все окна закрыты, с пяти балконов высунулись зеваки, соседи с интересом разглядывали ошмётки чужого имущества, делились замечаниями.
– Олежа, – услышал он сиплый голос жены, Ксения откашлялась и повторила чуть громче: – Олежа!
– Что?
– Олежа, это наш телевизор.
5. «Пункт третий. Хотя бы одно из окон должно быть ночью открыто».
Муж остался внизу ждать эвакуатор и полицию. Три соседские машины сильно поцарапало обломками, придётся и им ремонт оплачивать. Оставалась надежда, что страховая сможет покрыть расходы. На тротуаре собралась толпа любопытных, развлекающихся бесплатным зрелищем.
Провожая в подъезд, Олег сжал её локоть дрожащими пальцами. Сказал, чтобы ни про какого домового не смела слова ляпнуть, а то и они вдвоём следом за дочерью в психушку уедут.
«Он прав. Что мы можем объяснить полиции? В общем, пока версия вырисовывается такая: кто-то проник в квартиру, видимо, с дубликатом ключей, вынес дорогущий телевизор, но не вывез краденное, а сбросил с крыши. Будут искать злостных хулиганов и вандалов. Господи, какой бред! Когда же это закончится? Домовёнок, миленький, я всё сделаю, только не злись больше...».
Ксения поднялась в квартиру и отперла дверь. Тихо, ни шороха. Даже кошка из комнаты Инны не высунулась. Мюра почти не покидала своего укрытия, спала либо в домике, либо на подушке у хозяйки.
Ксения осторожно, на цыпочках прошла в большую комнату. Окна плотно закрыты, шторы задвинуты, все цветочные горшки на своих местах, на подоконнике чисто. Она ошеломлённо рассматривала вывороченные «с мясом» из стены крепежи, на которых ещё несколько минут назад висела их новая большая плазма. Обои вокруг дыр разорваны, на полу видна цементная крошка и пыль, но следов и отпечатков никаких.
Непостижимо! Этот телевизор два мужика поднимали и на кронштейны вешали. Будто заторможенная Ксения принесла ручной пылесос с отпаривателем и стала задумчиво убираться.
«В голове прям желе, а не мозги. Ничего не соображаю. Что делать ещё хотела? А, да! Надо мусор с балкона забрать!».
Если бы мусоропровод не был заварен, всё было бы намного проще. Ксения помыла полы, спустилась с мешком мусора вниз к контейнерам. Муж не глянул в её сторону, громко общался с соседом и с двумя полицейскими, указывая на крышу.
Она бесцельно кружила по квартире с тряпкой в одной руке и пакетом для мусора в другой. В комнате дочери тщательно сложила все подобранные листики и черновики, сложила эскизы в стопочку.
«Инна вернётся и будет довольна, что я не выбросила ничего важного из её рисунков. Инна обязательно вернётся! Очень скоро! Всё наладится!».
Дважды тоска хватала за горло ледяными склизкими пальцами, и Ксения садилась где попало, плакала, выла в голос, пока не отпускала чернота в душе.
Жалела себя, перебирая струпья прошлого: первая любовь, обман, счастье материнства, омытое слезами брошенной женщины. Только помощь мамы поддерживала Ксению с дочкой на плаву. А потом она встретила Олега. Ксения каждый день благодарила Бога за него, молилась о здоровье и благополучии. Они уж как-нибудь, лишь бы с ним всё было хорошо!
Расплата ли вот это всё за светлые и лёгкие годы, не замутнённые никакими проблемами и заботами? Больше шестнадцати лет она пряталась от жизни за спиной мужа.
Пусть не красавец, но такой уютный и домовитый. Олег удочерил Инну, и с них обеих сдувал пылинки. Среднего роста, но сильный и крепкий, он носил на руках сразу двух «своих девочек», пока дочь не вымахала выше матери. Работал, всё в дом, всё в семью, ни нарадоваться, ни намолиться на мужчину!
Мама зятя не пилила, уважала, что «не словами, а делами!». Хоть и пеняла Ксении на излишнюю покорность и безответность: «Нельзя характер в себе давить, надо иногда и стерву включать, а ты как дохлятина – на всё согласная!».
Но Ксения не знала, о чём можно поспорить с мужем, как с ним не согласиться? Он всегда всё знал и умел лучше всех, она ни в чём не разбиралась, да и не хотела, ведь любимый всё за неё решал.
Вот и этот переезд он спланировал и организовал. Жить в ближайшем Подмосковье и работать в столице – оптимально. Он много говорил о своих перспективах, о росте компании. Постоянно напоминал, что так будет больше возможностей для учёбы и работы для дочери, да и сама Ксения с мамой смогут чаще куда-то выбираться культурно провести время. Она привыкла, что он думал о них всех.
Она не заметила, как стемнело, но, очнувшись, поняла, что везде включила свет. За окнами жутко завывал ветер, видно, погода меняется. Казалось, слышно, как стонут от порывов листы железа на крыше. Комнаты окнами на две стороны дома, и от сквозняка звонко хлопала то одна дверь, то другая. В спальне ударила в стену открытая рама. Ксения увидела трещину в стеклопакете, когда прибежала на звук.
Совершенно замотавшись и замучившись, она закрыла окна и уселась на кухне с чашкой давно остывшего чая. Вдруг услышала шорох. В зале по пластиковой подложке на полу откатилось офисное кресло Олега. Щёлкнул выключатель, там погасла подсветка под потолком. Ксения сидела на стуле, окаменев и уставившись в тёмный коридор.
«Вот сейчас покажется! Сейчас он выйдет на свет, и я умру от разрыва сердца!» – она вскочила с места. – «Нет! Не смогу тут одна!».
Она снова зажгла потолочные лампы в коридоре. Когда везде светло, не так страшно. В кухне, где она только что сидела, за её спиной звякнула чашка, которую поставили в раковину, зашумела вода. Ксения перестала дышать. Схватила куртку и сумку, выпрыгнула на лестничную площадку. Мигом провернула ключ в замке и чуть не раздавила кнопку вызова лифта, торопясь выбраться из дома.
Вышла из подъезда. Плотные тени расползались от деревьев. Эвакуатор уже увёз машину, Олег уехал с полицейскими. Ксения набрала ему на мобильный.
«Нельзя тут оставаться. Надо переночевать ещё где-то. Поедем в какой-нибудь маленький отель, не знаю. Без разницы, где и как, главное, чтобы вдвоём, чтобы тихо и спокойно. Кроме кровати ничего не хочу!».
Наверное, телефон разрядился, муж не отвечал. Ксения отправила ему сообщение, что поедет в город и там снимет номер. У него же в бардачке была зарядка, возьмёт, включит всё и прочтёт.
Она пошла к остановке, прохладный осенний воздух освежил и успокоил. В голове прояснилось, на душе стало легче. Ксения улыбнулась низкому мутному небу.
Решила не ждать маршрутку, взяла такси, ехала два часа из пригорода, обняв сама себя за плечи и рассеянно следя за машинами, тянущимися по шоссе в вечерней пробке.
В городе быстро нашла средненькую гостиницу, расположенную на первом этаже старого многоэтажного дома. Уже договорилась на стойке ресепшена о номере на ночь и хотела отправить сообщение мужу. И тут словно кирпичом по затылку влетело:
«Окно должно быть открыто на ночь! Я не оставила окно!».
По спине разлился лёд паники, а в желудок будто бы упал булыжник. Нельзя нарушать правила! Как же она забыла? Ксения извинилась перед девушкой-администратором и побежала ловить новое такси. Обратная дорога заняла чуть меньше времени. В свете фонарей ещё попадались редкие прохожие.
Уже начало первого ночи, она поднялась на этаж и тихо подошла к входной двери, прижалась ухом, прислушиваясь. В квартире ни звука.
Ксения отперла дверь и замерла на пороге. Когда убегала, ведь оставила везде свет, а сейчас всё выключено. На пол прихожей с лестничной клетки падал прямоугольник света, взрезанный её тенью. Она безрезультатно пощёлкала кнопками, лампы и подсветка не реагировали.
«Господи! Я должна в темноте пройти в большую комнату, приоткрыть окно и быстро обратно! Оставлю дверь, будет немного света!».
Ксения, не разуваясь, быстро зашла в зал и только потянулась к окну. Тут в прихожей грохнула, с лязгом захлопнувшись, входная железная дверь. Ксения вскрикнула, обернулась.
«Это не сквозняк! Там кто-то есть!».
Глаза потихоньку привыкали к темноте. Она в панике отдёрнула шторы, чтобы в комнате стало светлее. В коридоре движение, и это не кошка. Ксения услышала в тишине сиплое дыхание и прищурилась, вглядываясь.
Одышливо пыхтя, в зал двинулось тёмное пятно, бесформенный стог высотой ей по пояс примерно.
– Я всё сделала! Просто опоздала немного! Я всё сделала, слышишь! Я опоздала, но я же всё выполнила! – закричала Ксения, её затрясло.
«Я могу выбежать мимо него, я могу успеть проскочить! Я должна только добежать в прихожую!».
Ксения рванулась вперёд в темноте, споткнулась и врезалась в шкаф-купе, услышала звон разбитого зеркала. И тут же получила страшный удар в спину. Тяжёлое, тёплое и меховое сбило с ног. Рухнув на пол, она загребла ногами и вдруг почувствовала сладкий запах:
«Ваниль и цедра. Смесь для выпечки! Мама пекла из такой!» – пронеслась дикая и неуместная мысль.
От страха кружилась голова, кажется, она поранила руку осколками. И тут её придавило к полу, а рот и нос зажала широкая шершавая ладонь. Теряя сознание, Ксения пыталась ослабить удушающую хватку, царапала ногтями, ощущала под пальцами жёсткие мускулы и густые волосы. От тёплой кожи пахло апельсиновым кексом.
6. Что за чертовщина тут творится?
Если бы Олег сам нашёл свою жену и вызвал полицию, точно бы стал первым и единственным подозреваем. А при условии возбуждённого уголовного дела, где он проходил пока свидетелем, неизвестно, чем бы всё обернулось. Повезло, что квартиру вскрыли при участковом и представителями управляющей компании.
Среди ночи Кириллов не смог попасть домой, дверь закрыта изнутри на задвижки. Он звонил Ксении и слышал, как в прихожей играет музыка на её мобильном. Пока приехала полиция, парамедики, пока нашли специалиста, который разрезал замки, Олег сходил с ума, не знал, что и думать. Но когда они попали, наконец, внутрь...
Олегу не дали ни прикоснуться к жене, ни пройти в квартиру. Ксения лежала в коридоре поверх разбитого зеркала. Об осколки порезаны левая рука и колено, и к засохшей крови прилипли стеклянные крошки. А когда её перевернули на спину, стало видно: на лице женщины остались следы от давления пальцев, синяки и кровоподтёки.
Ксению увезли, она жива, но доктора не стали обнадёживать. Полицейские осматривали помещение, криминалисты сняли отпечатки пальцев. Признаков проникновения в жилище не было, квартира закрыта изнутри, кроме Кирилловой дома никого нет. Оперативники только руками разводили.
Просто в голове не укладывается! Олег едва держался на ногах, ведь он ночь не спал. Прислонился к стенке у лифта, ждал, пока проведут все необходимые действия. Двое соседей по площадке подписались понятыми. Следователь оставил свой номер, просил не уезжать из города и настоятельно рекомендовал отдохнуть.
Кириллов не мог себя заставить ночевать дома. На полном автопилоте нашёл в интернете небольшую гостиницу недалеко от станции, даже до Москвы ехать не пришлось. В тесном номере принял горячий душ и рухнул на кровать. Бельё пахло дешёвым стиральным порошком, но ему было решительно всё равно.
Проснулся он уже далеко за полдень. Просмотрел пропущенные вызовы, перезвонил следователю. Тот сообщил, что Ксения в коме, острый недостаток кислорода вызвал отёк мозга. Кровоснабжение восстановили, но вероятнее всего, что отделы, отвечающие за сознание, пострадали безвозвратно. Она под наблюдением, возможно операция поможет уменьшить отёк, но никаких прогнозов пока никто не даёт.
Кириллов некоторое время сидел, запустив пальцы в волосы. Неожиданно вспыхнула мысль: прежняя хозяйка знает, что происходит, только она прояснит ситуацию.
Александра Фомичёва сначала решила, что он собирается потребовать возвращения денег за квартиру, стала визжать и скандалить, бросала трубку. Но постепенно Олег убедил её, что ему нужна только информация. Александра сменила гнев на милость, но отбрехалась, мол, сама «не при делах», это только её бабушка всегда следовала нелепым суевериям. И пусть он сам тащится в лечебницу и расспрашивает безумную старуху.
Без машины непривычно обходиться, пришлось вызвать такси. Приземистое старое здание в серо-жёлтой штукатурке. В глубине маленького палисадника с жидкими деревцами узкие тропинки для прогулок. Кириллов долго выяснял в регистратуре, к кому обратиться, и кто должен разрешить ему навестить пациентку. Наконец-то нашёлся усталый главврач, который согласился пойти навстречу странному посетителю (да и что может показаться странным в этих стенах?). Олег доказал распечаткой из реестра, что теперь является владельцем квартиры, где ранее проживала Вера Кузьминична.
Почти квадратная крепкая санитарка проводила его в специальную комнатушку, где можно было повидать родственника, находящегося на излечении. Неистребимый и навязчивый запах хлорки и какого-то неопознанного супа вызывал тошноту. В открытую дверь видно: в коридоре, окрашенном сине-зелёной краской, прогуливалось пять пациентов. Два старика в потрёпанных халатах и казённых пижамах вели вполголоса оживлённую беседу у зарешеченного окна.
Вера Кузьминична вошла, медленно шаркая тапками и шатко опираясь на поцарапанные ходунки. Санитарка поддерживала её, приговаривая:
– Ты ж моя умничка, давай потихоньку. Молодец, давай ножку вперёд, – она осторожно усадила пациентку и кивнула Кириллову: – Я тут рядом в коридоре. Палку у неё отобрали, махать нечем, но если что, позовите погромче.
Олег в замешательстве разглядывал эту живую реликвию, почти ровесницу века. От старухи пахло мылом, длинная выцветшая сорочка и фланелевый халат болтались на тощем теле. Вера Кузьминична недобро уставилась на посетителя мутноватыми слезящимися глазами.
– Ты кто? – тихо проскрипела она.
– Здравствуйте, Вера Кузьминична. Вы меня не знаете. Меня зовут Олег, я купил квартиру у вашей внучки Саши, и...
– Так с неё и спроси, коли чего не додали!
– Нет, мне нужно именно с вами переговорить. Дело в том, что в доме творится какая-то чертовщина, и я...
– А! Домовёнку не потрафили? Я же везде правила повесила! – бабка сердито шамкнула источенными пародонтозом челюстями.
– Да, я видел. Мы старались, но...
– А не надо стараться, надо делать! – повысила голос Вера Кузьминична, но поглядела на растерявшегося Олега и смягчилась немного. – Что у тебя там стряслось?
– Тёща ногу сломала. Дочь страх темноты до лечебницы довёл, в синяках вся. Жена в коме, её задушить пытались. Неужели это всё ваш Домовёнок?
– Нет.
– Не Домовёнок?
– Не мой Домовёнок. Он теперь твой. И твоей семьи, – Вера Кузьминична пожевала морщинистыми губами. – А ведь он же заботился, по дому помогал, так?
– Да, – сокрушённо кивнул Олег.
– Ай-ай! И чего вам не жить да радоваться? Всего-то и надо было, что не гадить под себя! – каркнула старуха, тыкая в его сторону костлявым пальцем.
– Не получилось, случайно не успели. Забыли, – промямлил Олег. – Я ж не знал, что так всё серьёзно.
– Да что ты вообще знаешь? – хрипло вздохнула Вера Кузьминична.
– Что же теперь делать?
– Что делать, что делать? Хрен муравью приделать! – зло фыркнула старуха.
«Господи! Неужели никакого выхода, должно же быть какое-то решение!» – у Олега перехватило дыхание.
– Расскажите мне, пожалуйста, откуда он? Как с ним договориться? Как мне всё исправить?
Бабка неаккуратно утёрла слюну с дряблых губ. Некоторое время с сомнением разглядывала Кириллова, потом нехотя ответила.
– В квартире этой мы с подселением жили сначала. А Домовёнок с моей бабкой из барака пришёл, как она сундук свой перевезла, все знали! За приметами тогда люди следили и домовых почитали. Какие бы голодные годы не были, всё одно ему на полочку утреничек ставили. И за чистотой следили, хоть и в бедности жили. А он домовничал: с работы придёшь, тебе и бельё поштопано, и каша запаренная, и дитё спит спокойно, не болеет. Сколько раз было, что от пожара уберёг. И в бараке ещё, и в квартире потом. Раз через стенку с сигаретой алкаш заснул. Так у того жильё выгорело, а у нас даже стенку не закоптило! – хмуро перечисляла Вера Кузьминична. – А нынешние вон, никакого уважения к домохозяину! Тьфу! Тёмные вы! Что с вас взять?
– Как же его убрать?
– С ума сошёл? – воскликнула она. – Башка ты липовая! Нельзя прогонять домового! Это ж всему дому конец!
– Извините, не так выразился! – спохватился Олег. – Как я могу с ним помириться?
– По правилам жить. Там всё просто. Будет тихо и чисто дома, тогда и семье благополучие.
–А вы его видели? – почти перешёл на шёпот Кириллов.
– Видела. Если тебе явится, ни с кем не спутаешь... Ты главное, задобри его, – старуха чавкнула беззубым ртом и подняла на Олега глаза в красной изнанке вывернутых век. – Только бороться с ним не берись. Моей бабушке её бабка рассказывала, первые домовые ещё в пещёрах с людьми жили. Так что силы в нём много. Не тебе на него хвост поднимать! Слышишь, не вздумай, не вздумай!
Голос старой ведьмы окреп и взвился к потолку в серой штукатурке. Она привстала и потянулась, будто бы хотела ухватить Кириллова за рукав. Он вскочил с места и наощупь выбрался по стене в коридор. Мимо него в комнатку пробежала санитарка.
На улицу попал, как в другой мир вывалился. День тёплый, а Олег лихорадочно растирал руки, будто в ознобе. Стоял, старательно стараясь собрать мысли в кучу.
«Так, что теперь? Домой? Квартира же место преступления, как я могу там порядок навести?».
Он дозвонился до следователя, тот уточнил, что одежда, сумка, телефон Ксении, частично осколки зеркала изъяты, упакованы и опечатаны на месте осмотра, как предметы, имеющие отношение к уголовному делу. Проведена фото и видеосъёмка, протокол подписан понятыми, всё по процедуре, как положено. В квартире Кириллов может проживать на правах законного собственника.
Олег снова переночевал в гостинице у станции, решив вернуться домой рано утром. Договорился на работе, предупредил, что не появится в офисе ещё три дня, минимум. Вечером он закупил про запас моющих средств, щёток и тряпок, никак не мог вспомнить, что осталось в шкафу, где тёща держала разную бытовую химию.
Получил сообщение от Инны, ей разрешили пользоваться телефоном, спрашивала, почему мама не отвечает. У Олега сжало и закололо сердце. Он сконцентрировался и стал медленно дышать, растирая грудь.
«Не хватало ещё сейчас коньки отбросить! Девочка моя, что же я могу? Нет, нельзя её волновать!».
Пальцы дрожали, он с трудом попадал по буквам на клавиатуре. Написал дочери, что Ксения в больнице, потому что ей стало плохо, давление упало. С ней всё в порядке, но врачи оставили понаблюдать. Необходимость вранья угнетала и грызла изнутри. Но он не хотел пугать дочку, да и сам надеялся, что жена ещё придёт в себя.
В квартире тихо и свежо: окна открыты во всех комнатах. Олег первым делом приготовил «завтрак». На подоконнике оставил большую чашку какао и два бутерброда на блюдце. Потом осторожно собрал куски зеркала и смёл оставшиеся осколки в коридоре, аккуратно пропылесосил. Жаль, большое было зеркало, с рисунком по периметру. Спустился с пакетом звякающего мусора вниз, а когда вернулся – чашка на кухне уже пустая и в разводах от напитка, бутерброды тоже исчезли. Олег с облегчением выдохнул, значит, Домовёнок принял «подношение».
Днём Кириллов занимался рабочими вопросами, просидел полдня за компьютером, разбирая почту. Обед заказал с доставкой. Не забыл налить бульона в плошку и оставить на подоконнике. После отвлёкся на телефонный разговор, через полчаса хотел налить себе кофе и обратил внимание, что обед для домового тоже исчез, и плошка вымыта и стоит в сушилке для посуды.
«Чёртов чистоплюй, чтоб тебя!».
Вечером Олег послушно спустился к контейнеру с почти пустым пакетом. Потом приоткрыл окна в комнате тёщи и на кухне. Вернулся в большую комнату и увидел на краю дивана стопку белья. Простыни и пододеяльники он утром небрежно развесил на балконе и забыл про них. Теперь два постельных комплекта выглажены и аккуратно сложены, уголок к уголку, ни одной морщинки.
Олег почувствовал даже не раздражение, а вскипающую ярость. Его дочка может спать только под сильными препаратами. Куколка-жена, его ненаглядная Ксюша сейчас в коме, обмотанная трубками и утыканная иголками, а эта нечисть тут красоту и чистоту наводит!
Он вспомнил, как не сдержал слёз облегчения, когда экспертиза подтвердила – сексуального насилия над дочерью и женой не было, только попытка удушения и побои. Но Кириллов не сомневался, эта тварюга способна на ужасные вещи, лишь бы всё оставалось «по его правилам». Зло клокотало внутри, толкая сердце к горлу, мешая ровно дышать.
Заметил, у компьютера стоит большая кружка, над крепким чаем поднимается парок. Борясь с желанием засветить этим подарочком в стену, Олег стиснул зубы и сел в кресло. Попытался сконцентрироваться на документах, но работа не ладилась. В комнате тёщи загудел пылесос.
Кириллов схватился за голову и тяжело опёрся локтями на стол. Растирал виски, ероша волосы. И вдруг замер.
«Постой. Жрать ты жрёшь. Значит...».
Искать в интернете информацию сейчас нельзя, дома может подсмотреть и подслушать.
«На бабку начхать, что там трындела, у неё давно уже проблемы со здоровьем. Не зря же она в лечебнице и признана недееспособной. Даже если не сразу получится, всё равно, нужно проверить!».
Утром изо всех сил изображал спокойствие, оставил на окне для Домовёнка кофе и тарелку с яичницей. Сам позавтракал и уехал в офис. День провёл в разъездах. Купить родентицидное средство оказалось не очень сложно. Гранулы с ароматом яблока он смешал с соком. Описание на упаковке обещало смерть грызунам даже при разовом употреблении, должно было вызвать удушье и обеспечить мумификацию трупов мышей и крыс.
Олег приготовил ужин, пожарил котлеты, сварил макароны. Тихо, по-холостяцки уютно. Для домового поставил тарелку с порцией горячего и рядом – стакан яблочного сока.
«Вот и посмотрим, кто кого!».
Мысль о хладнокровном убийстве не пугала. Ведь он защищает свою семью.
«Будем считать это самообороной! Вряд ли Домовёнок напишет на меня заявление в полицию!» – усмехнулся Олег, поворачиваясь в кресле за рабочим столом.
Принтер жужжал, выкидывая в поддон горячие распечатки документов, когда Кириллов услышал: на кухне разбилась посуда. Он включил свет и увидел на полу осколки тарелки и стакана, пустых, без следов ужина.
«Значит, приманку заглотил, поглядим теперь, как подействует!».
Тут же торжествующее чувство затушила тревога: в комнате раздался звон и грохот. Олег точно понял – это его техника. Метнулся в зал и задохнулся в гневе.
Большой монитор сорван со стены и сломан почти пополам. Ноутбук отброшен в сторону, по нему будто бы трактор проехал – не электроника, а куча растрескавшейся пластмассы! В расколотом корпусе принтера торчит молоток. Документы смяты и валяются россыпью бумажных снежков.
«Вот так ты! А вот хрен тебе! Никуда я не сбегу!».
Олег спокойно прошёлся по квартире и открыл окна. Потом принялся собирать обломки и складывать в мешок мусор. Спустился ещё раз к контейнеру. Технику жаль, конечно же. Но почти всё он хранит на диске в сети, работать в офисе продолжит, как ни в чём не бывало. Домой потом купит новый ноутбук, время терпит. Главное сейчас – разобраться с этой потусторонней мразью!
Кириллов сидел в кресле, чуть покачиваясь в ожидании и поглядывая на молоток, оставленный рядом на столе, на всякий случай.
«Не спать! Нельзя спать, дождусь этой сволочи, он должен или сам сдохнуть, или за мной прийти!».
Во втором часу ночи он, видимо, всё-таки задремал. Потом встрепенулся и чуть не упал с кресла. Разбудил его булькающий звук в коридоре.
«Кто-то блюёт! И я даже знаю, кто именно!» – радостно понял Олег.
Где-то в дочкиной комнате дурным голосом взвыла кошка. Тут лампы в светильниках разом звонко хрустнули и погасли. В темноте перед глазами замелькали мелкие пятна. Кириллов схватил молоток, вскочил и отдёрнул шторы, чтобы впустить свет городских многоэтажек и фонарей.
Сначала он почувствовал запах сдобной выпечки, но будто бы апельсиновый кекс подгорел и дымит из духовки. Потом услышал сиплое дыхание...
Оно двигалось, царапая линолеум. Сгорбленное существо чуть выше метра. Олегу показалось, что оно покрыто редкой чёрной шерстью. Домовёнок вступил в квадрат тусклого света.
Низкий лоб и мощная челюсть напомнили о пещерных людях или человекообразных обезьянах. Глаз Олег не мог различить, но был уверен, тот его рассматривает, зло и внимательно. Горбун, шаркая, медленно ковылял к нему, иногда опираясь на длинные мощные руки, как горилла.
Кириллов покрепче перехватил молоток, чувствуя, как вспотели ладони от паники.
– Что?! Ужин не понравился?! – заорал он, пытаясь если не напугать противника, то хотя бы раззадорить себя. – Так тебе и надо! Будешь знать, урод! Убирайся отсюда!
Олег грозно замахнулся и даже обрадовался, увидев, как остановилось и дрогнуло существо. Но, наверное, всё же не от страха, а от удивления, потому что в следующий момент Домовёнок оскалился и глухо зарычал.
«Господи, зубы-то звериные, челюсть не человеческая! Почему бабка не сказала, что он не разговаривает!» – заколотилось в голове от страха.
– Убирайся! Уходи! Это мой дом! – снова закричал Олег.
Он никогда не дрался, даже когда был подростком. Поэтому махнул молотком неловко и неуверенно. Метил в голову, но всего лишь смазал по плечу низкорослому уродцу. Домовой взвыл и, чуть приподнявшись, врезал Кириллову под дых. От удара сшибло с ног, Олег ударился спиной о подоконник и упал. Он никак не мог вдохнуть, потерял молоток и лишь беспомощно скрёб пальцами по полу в потёмках.
Домовёнок издал жуткий рык, сделал ещё шаг, наклонился и схватив за ногу, потянул жертву к себе, как тряпочную куклу. Олег вскрикнул: мышцы сжало и сплющило как в железных тисках. Второй ногой он попытался ударить монстра, почти попал в лицо (морду?). Оно выпустило добычу, и Олег, с трудом разогнувшись, поднялся на ноги.
Горбун оскалился и взревел, ринулся вперёд. Олега впечатало в стену, он услышал, как хрястнули рёбра, и внутри что-то хлюпнуло. В голове звенело, перед глазами плыли круги. Во рту он почувствовал вкус крови и, сползая по стене, понял, что Домовёнок подошёл совсем близко и, перехватив его поперёк тела, легко приподнял его в мускулистых руках.
Кириллов ощутил, как домовой качнул над собой, одышливо отдуваясь.
«Что за...?» – едва проступила оборванная мысль в замутнённом болью разуме.
От сильнейшего мощного броска он разбил головой стеклопакет в окне зала. Потом был только холод ночного воздуха на коже и короткий свист в ушах.
7. Эпилог
За почти двадцать лет работы в сфере недвижимости у Ирины Вячеславовны Крисановой каких только клиентов не было. Но с такими объектом и условиями сделки она столкнулась впервые.
Трёхкомнатную квартиру продавала совсем молоденькая девушка. Бледная, щёки запали, под глазами синяки. Похоже, что исхудала после долгой болезни.
Покупатели – супружеская пара средних лет – рассматривали обстановку. Их риелтор заранее предупредила об особых обстоятельствах, чтобы не перегнули с расспросами. Такая ведь непростая ситуация сложилась. Юная Инна Кириллова потеряла обоих родителей: мать после несчастного случая скончалась в коме, не приходя в сознание, а отчим покончил с собой, выбросившись в окно с двенадцатого этажа. Кроме кошки и бабушки у Инны никого не осталось. Совершеннолетие девушка встретила в клинике неврозов, только после завершения курса и заключения лечащего врача смогла вступить в наследство. Теперь она хотела продать эту квартиру как можно быстрее. Крисанова не только убедила не снижать цену «лишь бы взяли», но и покупателей нашла за несколько дней. Для крепкой семьи подобное жильё – удачное приобретение.
Ирина Вячеславовна во время показа объекта обратила внимание, насколько скована и подавлена Инна, как собрана и серьёзна её прихрамывающая бабушка.
– Квартира в прекрасном состоянии. Вся мебель и техника, которые видите, остаётся тут после заключения сделки, – указала широким жестом Крисанова.
– Думаю, мы больше не станем перебирать варианты, – оглянулась на мужа покупательница. – Как скоро мы сможем переехать?
– По условиям договора, в течение месяца, но ...
– Нам отсюда нечего забирать, – перебила риелтора Инна. – Личные вещи мы с бабушкой уже перевезли в съёмную комнату.
– Банк обработает все переводы по сделке, после уведомления о поступлении средств вы получаете ключи и свежую выписку из реестра, – улыбнулась покупателям Ирина Вячеславовна.
Бабушка, Галина Петровна, тяжело опираясь на палку, встала с кресла и направилась к внучке, стоявшей в дверях. Инна взяла её под руку, поддерживая, и кивнула риелтору на прощание. Потом обернулась к паре и указала на список правил, приклеенный к двери комнаты:
– Единственное условие. Пожалуйста, выполняйте эти пункты. От этого зависит жизнь и здоровье ваших домашних. Просто поверьте, – девушка говорила тихо и серьёзно.
Кириллова с бабушкой вышли на лестницу, слышно, как громыхнули створки лифта. В наступившей тишине покупатели переглянулись с Крисановой.
– Это везде наклеено, я посмотрела! – округлила глаза клиентка. – И так, что не соскрести! Дичь какая-то! Как я детям объясню?
– Вы всегда сможете заменить межкомнатные двери, я порекомендую мебельный цех с весьма привлекательными ценами. Раз такая экономия на обстановке получается, в квартиру почти ничего приобретать не надо, легко позволите себе новые двери, – улыбнулась риелтор.
– А я думаю, что поладить с домовыми не так уж и сложно, – покупатель кивнул жене.
И тут же они втроём вздрогнули: на кухне зашумел чайник и звякнули чайные чашки.
Автор: Анастасия Альт
#домовенок
Когда он открыл утром глаза, за окном было светло и пасмурно. Ксения наконец-то спокойно спала, да и Олег чувствовал себя вроде бы отдохнувшим. Вышел на захламлённую кухню. В эти жуткие дни было не до уборки и порядка, поэтому бардак царил страшный. Грязная посуда, мусорный пакет на балконе, упаковки готовой еды с остатками обедов, которые вставали поперёк горла. Олег поскрёб ногтем листок с правилами, намертво приклеенный к двери.
«Да, брат домовой, на твоём месте я бы тоже психанул в таком свинарнике!».
Он хотел, чтобы жена поспала подольше. Стал сгребать хлам в новый мешок для мусора. И когда протирал стол тряпкой, почувствовал, как завибрировал в кармане телефон. С работы? Да рановато ещё вроде. Номер не определился.
– Слушаю.
– Гражданин Кириллов Олег Николаевич, – отчеканил безразличный голос, не спрашивая, а утверждая.
– Да, это я, – ответил Олег, усевшись на стул, ноги ослабели от нехорошего предчувствия.
– Вам пришла повестка, вызывающая для дачи показаний?
– Каких? Я не знаю, я не смотрел в ящике. А в чём дело?
– Получили сведения из лечебного учреждения, освидетельствованы побои. Служба опеки и попечительства обратилась по возбуждению дела о нанесении тяжких телесных повреждений несовершеннолетней Инне Олеговне Кирилловой. Возможна переквалификация на статью о систематическом истязании. Потрудитесь явиться в следственный отдел...
– Это бред какой-то, – начал Олег.
– Дадите показания, получите подписку о невыезде, потом разберёмся. Ждём вас, в повестке адрес и время.
Кириллов отёр вспотевший лоб дрожащей рукой. В почтовом ящике нашёл извещение о заказной корреспонденции. Едва дождался открытия отделения, получил официальное письмо.
«Это что же, меня подозревают? Наверняка подозревают! Кроме родителей ведь с дочерью никого дома не было! Нужно найти адвоката сразу, на всякий случай».
Ксения поехала с ним. Олег видел, как она ужасно боялась услышать, что любимого человека, которому во всём доверяла, обвиняют в насилии над её ребёнком. Но она молодец – держалась, сжимая дрожащие губы. Распечатала и предъявила справки от врачей, к которым обращалась, когда Инне стало плохо. Плюс перечень сильных лекарств, которые сейчас получает её дочка. В полиции с них взяли объяснения, подшили все документы под опись. Пока просто попросили не уезжать из города и быть на связи.
– Ты никогда не забывал, что она тебе не родная, – глухо сказала она, когда они возвращались домой.
– Как ты можешь, Ксюш. После всего, что я для вас сделал. Господи, не верю, что всё это с нами происходит, – тихо проговорил Олег.
– Ты же понимаешь, что пока Инна не выздоровеет и не сможет давать показания, ничего никуда не сдвинется, и никакого обвинения не будет, – Ксения смотрела прямо перед собой.
– Какие показания, что ты несёшь? – он раздражённо дёрнул руль, машина вильнула в ряду, и сзади ему посигналили. – Ты думаешь, что я виноват?
– Олежа, я ничего не знаю! – всхлипнула жена, закрывая лицо руками. – Я так боюсь!
– И что нам делать теперь?
– Мы должны убраться дома. Нужно выполнить все правила, тогда всё наладится, и... – глухо бормотала она.
– Прекрати! – крикнул он. – Ксюша! Хватит нести эту чушь!
– Но ты же видишь, всё разваливается потому, что мы не ...
– Хватит! – рявкнул он.
Повезло, припарковался совсем рядом с подъездом. Вышли, и Олегу как раз перезвонил юрист, с которым он пытался с утра связаться. Ксения достала бумаги, и он диктовал адвокату перечень.
– Да. Да. Нет, освидетельствование было инициировано больницей. Да откуда я знал, что они в полицию заявят! Положили девушку в остром состоянии. Нет, пока написано «психоз на фоне стресса и травматического расстройства». Вот, ещё «нарушение сна, тревожность». Да. Нет, на внутривенном. Да приступы купировали. Уже пять дней она там и ни одного инцидента за это время...
Кириллов только начал успокаиваться. Ведь результаты экспертизы ещё не получены, а без обнаружения отпечатков его никто не сможет обвинить в чужом преступлении. Но как Ксения на него смотрит! С ума сойти! Неужели жена допускает про себя мысль, что он мог издеваться над дочерью?!
Вдруг над головой шумно хрястнули ветки тополей. Олег не успел поднять глаза, а под ногами вздрогнул асфальт, как от взрыва: что-то чёрное со страшным лязгом ударило в его припаркованный автомобиль. Осколки стекла и мелкие пластиковые обломки широко брызнули в стороны. Загудели сигнализации во дворе, одновременно взвизгнула Ксения, упавшая на тротуар, и заорали, закрывая головы руками, две женщины, возвращавшиеся с прогулки с собаками. Животные заходились в истеричном лае, подвывая сигналам машин.
Олег заледенел и будто прирос к земле, он не мог отвести взгляда от расколотой крыши и вбитого внутрь лобового стекла.
«Новая же была. Мне ведь ещё три года кредит за неё платить. За что теперь платить?» – медленно перекатывалась тупая бесцветная мысль.
С трудом двинул ногами, ставшими чужими и неподъёмными, сделал два шага к дороге и задрал голову. Все окна закрыты, с пяти балконов высунулись зеваки, соседи с интересом разглядывали ошмётки чужого имущества, делились замечаниями.
– Олежа, – услышал он сиплый голос жены, Ксения откашлялась и повторила чуть громче: – Олежа!
– Что?
– Олежа, это наш телевизор.
5. «Пункт третий. Хотя бы одно из окон должно быть ночью открыто».
Муж остался внизу ждать эвакуатор и полицию. Три соседские машины сильно поцарапало обломками, придётся и им ремонт оплачивать. Оставалась надежда, что страховая сможет покрыть расходы. На тротуаре собралась толпа любопытных, развлекающихся бесплатным зрелищем.
Провожая в подъезд, Олег сжал её локоть дрожащими пальцами. Сказал, чтобы ни про какого домового не смела слова ляпнуть, а то и они вдвоём следом за дочерью в психушку уедут.
«Он прав. Что мы можем объяснить полиции? В общем, пока версия вырисовывается такая: кто-то проник в квартиру, видимо, с дубликатом ключей, вынес дорогущий телевизор, но не вывез краденное, а сбросил с крыши. Будут искать злостных хулиганов и вандалов. Господи, какой бред! Когда же это закончится? Домовёнок, миленький, я всё сделаю, только не злись больше...».
Ксения поднялась в квартиру и отперла дверь. Тихо, ни шороха. Даже кошка из комнаты Инны не высунулась. Мюра почти не покидала своего укрытия, спала либо в домике, либо на подушке у хозяйки.
Ксения осторожно, на цыпочках прошла в большую комнату. Окна плотно закрыты, шторы задвинуты, все цветочные горшки на своих местах, на подоконнике чисто. Она ошеломлённо рассматривала вывороченные «с мясом» из стены крепежи, на которых ещё несколько минут назад висела их новая большая плазма. Обои вокруг дыр разорваны, на полу видна цементная крошка и пыль, но следов и отпечатков никаких.
Непостижимо! Этот телевизор два мужика поднимали и на кронштейны вешали. Будто заторможенная Ксения принесла ручной пылесос с отпаривателем и стала задумчиво убираться.
«В голове прям желе, а не мозги. Ничего не соображаю. Что делать ещё хотела? А, да! Надо мусор с балкона забрать!».
Если бы мусоропровод не был заварен, всё было бы намного проще. Ксения помыла полы, спустилась с мешком мусора вниз к контейнерам. Муж не глянул в её сторону, громко общался с соседом и с двумя полицейскими, указывая на крышу.
Она бесцельно кружила по квартире с тряпкой в одной руке и пакетом для мусора в другой. В комнате дочери тщательно сложила все подобранные листики и черновики, сложила эскизы в стопочку.
«Инна вернётся и будет довольна, что я не выбросила ничего важного из её рисунков. Инна обязательно вернётся! Очень скоро! Всё наладится!».
Дважды тоска хватала за горло ледяными склизкими пальцами, и Ксения садилась где попало, плакала, выла в голос, пока не отпускала чернота в душе.
Жалела себя, перебирая струпья прошлого: первая любовь, обман, счастье материнства, омытое слезами брошенной женщины. Только помощь мамы поддерживала Ксению с дочкой на плаву. А потом она встретила Олега. Ксения каждый день благодарила Бога за него, молилась о здоровье и благополучии. Они уж как-нибудь, лишь бы с ним всё было хорошо!
Расплата ли вот это всё за светлые и лёгкие годы, не замутнённые никакими проблемами и заботами? Больше шестнадцати лет она пряталась от жизни за спиной мужа.
Пусть не красавец, но такой уютный и домовитый. Олег удочерил Инну, и с них обеих сдувал пылинки. Среднего роста, но сильный и крепкий, он носил на руках сразу двух «своих девочек», пока дочь не вымахала выше матери. Работал, всё в дом, всё в семью, ни нарадоваться, ни намолиться на мужчину!
Мама зятя не пилила, уважала, что «не словами, а делами!». Хоть и пеняла Ксении на излишнюю покорность и безответность: «Нельзя характер в себе давить, надо иногда и стерву включать, а ты как дохлятина – на всё согласная!».
Но Ксения не знала, о чём можно поспорить с мужем, как с ним не согласиться? Он всегда всё знал и умел лучше всех, она ни в чём не разбиралась, да и не хотела, ведь любимый всё за неё решал.
Вот и этот переезд он спланировал и организовал. Жить в ближайшем Подмосковье и работать в столице – оптимально. Он много говорил о своих перспективах, о росте компании. Постоянно напоминал, что так будет больше возможностей для учёбы и работы для дочери, да и сама Ксения с мамой смогут чаще куда-то выбираться культурно провести время. Она привыкла, что он думал о них всех.
Она не заметила, как стемнело, но, очнувшись, поняла, что везде включила свет. За окнами жутко завывал ветер, видно, погода меняется. Казалось, слышно, как стонут от порывов листы железа на крыше. Комнаты окнами на две стороны дома, и от сквозняка звонко хлопала то одна дверь, то другая. В спальне ударила в стену открытая рама. Ксения увидела трещину в стеклопакете, когда прибежала на звук.
Совершенно замотавшись и замучившись, она закрыла окна и уселась на кухне с чашкой давно остывшего чая. Вдруг услышала шорох. В зале по пластиковой подложке на полу откатилось офисное кресло Олега. Щёлкнул выключатель, там погасла подсветка под потолком. Ксения сидела на стуле, окаменев и уставившись в тёмный коридор.
«Вот сейчас покажется! Сейчас он выйдет на свет, и я умру от разрыва сердца!» – она вскочила с места. – «Нет! Не смогу тут одна!».
Она снова зажгла потолочные лампы в коридоре. Когда везде светло, не так страшно. В кухне, где она только что сидела, за её спиной звякнула чашка, которую поставили в раковину, зашумела вода. Ксения перестала дышать. Схватила куртку и сумку, выпрыгнула на лестничную площадку. Мигом провернула ключ в замке и чуть не раздавила кнопку вызова лифта, торопясь выбраться из дома.
Вышла из подъезда. Плотные тени расползались от деревьев. Эвакуатор уже увёз машину, Олег уехал с полицейскими. Ксения набрала ему на мобильный.
«Нельзя тут оставаться. Надо переночевать ещё где-то. Поедем в какой-нибудь маленький отель, не знаю. Без разницы, где и как, главное, чтобы вдвоём, чтобы тихо и спокойно. Кроме кровати ничего не хочу!».
Наверное, телефон разрядился, муж не отвечал. Ксения отправила ему сообщение, что поедет в город и там снимет номер. У него же в бардачке была зарядка, возьмёт, включит всё и прочтёт.
Она пошла к остановке, прохладный осенний воздух освежил и успокоил. В голове прояснилось, на душе стало легче. Ксения улыбнулась низкому мутному небу.
Решила не ждать маршрутку, взяла такси, ехала два часа из пригорода, обняв сама себя за плечи и рассеянно следя за машинами, тянущимися по шоссе в вечерней пробке.
В городе быстро нашла средненькую гостиницу, расположенную на первом этаже старого многоэтажного дома. Уже договорилась на стойке ресепшена о номере на ночь и хотела отправить сообщение мужу. И тут словно кирпичом по затылку влетело:
«Окно должно быть открыто на ночь! Я не оставила окно!».
По спине разлился лёд паники, а в желудок будто бы упал булыжник. Нельзя нарушать правила! Как же она забыла? Ксения извинилась перед девушкой-администратором и побежала ловить новое такси. Обратная дорога заняла чуть меньше времени. В свете фонарей ещё попадались редкие прохожие.
Уже начало первого ночи, она поднялась на этаж и тихо подошла к входной двери, прижалась ухом, прислушиваясь. В квартире ни звука.
Ксения отперла дверь и замерла на пороге. Когда убегала, ведь оставила везде свет, а сейчас всё выключено. На пол прихожей с лестничной клетки падал прямоугольник света, взрезанный её тенью. Она безрезультатно пощёлкала кнопками, лампы и подсветка не реагировали.
«Господи! Я должна в темноте пройти в большую комнату, приоткрыть окно и быстро обратно! Оставлю дверь, будет немного света!».
Ксения, не разуваясь, быстро зашла в зал и только потянулась к окну. Тут в прихожей грохнула, с лязгом захлопнувшись, входная железная дверь. Ксения вскрикнула, обернулась.
«Это не сквозняк! Там кто-то есть!».
Глаза потихоньку привыкали к темноте. Она в панике отдёрнула шторы, чтобы в комнате стало светлее. В коридоре движение, и это не кошка. Ксения услышала в тишине сиплое дыхание и прищурилась, вглядываясь.
Одышливо пыхтя, в зал двинулось тёмное пятно, бесформенный стог высотой ей по пояс примерно.
– Я всё сделала! Просто опоздала немного! Я всё сделала, слышишь! Я опоздала, но я же всё выполнила! – закричала Ксения, её затрясло.
«Я могу выбежать мимо него, я могу успеть проскочить! Я должна только добежать в прихожую!».
Ксения рванулась вперёд в темноте, споткнулась и врезалась в шкаф-купе, услышала звон разбитого зеркала. И тут же получила страшный удар в спину. Тяжёлое, тёплое и меховое сбило с ног. Рухнув на пол, она загребла ногами и вдруг почувствовала сладкий запах:
«Ваниль и цедра. Смесь для выпечки! Мама пекла из такой!» – пронеслась дикая и неуместная мысль.
От страха кружилась голова, кажется, она поранила руку осколками. И тут её придавило к полу, а рот и нос зажала широкая шершавая ладонь. Теряя сознание, Ксения пыталась ослабить удушающую хватку, царапала ногтями, ощущала под пальцами жёсткие мускулы и густые волосы. От тёплой кожи пахло апельсиновым кексом.
6. Что за чертовщина тут творится?
Если бы Олег сам нашёл свою жену и вызвал полицию, точно бы стал первым и единственным подозреваем. А при условии возбуждённого уголовного дела, где он проходил пока свидетелем, неизвестно, чем бы всё обернулось. Повезло, что квартиру вскрыли при участковом и представителями управляющей компании.
Среди ночи Кириллов не смог попасть домой, дверь закрыта изнутри на задвижки. Он звонил Ксении и слышал, как в прихожей играет музыка на её мобильном. Пока приехала полиция, парамедики, пока нашли специалиста, который разрезал замки, Олег сходил с ума, не знал, что и думать. Но когда они попали, наконец, внутрь...
Олегу не дали ни прикоснуться к жене, ни пройти в квартиру. Ксения лежала в коридоре поверх разбитого зеркала. Об осколки порезаны левая рука и колено, и к засохшей крови прилипли стеклянные крошки. А когда её перевернули на спину, стало видно: на лице женщины остались следы от давления пальцев, синяки и кровоподтёки.
Ксению увезли, она жива, но доктора не стали обнадёживать. Полицейские осматривали помещение, криминалисты сняли отпечатки пальцев. Признаков проникновения в жилище не было, квартира закрыта изнутри, кроме Кирилловой дома никого нет. Оперативники только руками разводили.
Просто в голове не укладывается! Олег едва держался на ногах, ведь он ночь не спал. Прислонился к стенке у лифта, ждал, пока проведут все необходимые действия. Двое соседей по площадке подписались понятыми. Следователь оставил свой номер, просил не уезжать из города и настоятельно рекомендовал отдохнуть.
Кириллов не мог себя заставить ночевать дома. На полном автопилоте нашёл в интернете небольшую гостиницу недалеко от станции, даже до Москвы ехать не пришлось. В тесном номере принял горячий душ и рухнул на кровать. Бельё пахло дешёвым стиральным порошком, но ему было решительно всё равно.
Проснулся он уже далеко за полдень. Просмотрел пропущенные вызовы, перезвонил следователю. Тот сообщил, что Ксения в коме, острый недостаток кислорода вызвал отёк мозга. Кровоснабжение восстановили, но вероятнее всего, что отделы, отвечающие за сознание, пострадали безвозвратно. Она под наблюдением, возможно операция поможет уменьшить отёк, но никаких прогнозов пока никто не даёт.
Кириллов некоторое время сидел, запустив пальцы в волосы. Неожиданно вспыхнула мысль: прежняя хозяйка знает, что происходит, только она прояснит ситуацию.
Александра Фомичёва сначала решила, что он собирается потребовать возвращения денег за квартиру, стала визжать и скандалить, бросала трубку. Но постепенно Олег убедил её, что ему нужна только информация. Александра сменила гнев на милость, но отбрехалась, мол, сама «не при делах», это только её бабушка всегда следовала нелепым суевериям. И пусть он сам тащится в лечебницу и расспрашивает безумную старуху.
Без машины непривычно обходиться, пришлось вызвать такси. Приземистое старое здание в серо-жёлтой штукатурке. В глубине маленького палисадника с жидкими деревцами узкие тропинки для прогулок. Кириллов долго выяснял в регистратуре, к кому обратиться, и кто должен разрешить ему навестить пациентку. Наконец-то нашёлся усталый главврач, который согласился пойти навстречу странному посетителю (да и что может показаться странным в этих стенах?). Олег доказал распечаткой из реестра, что теперь является владельцем квартиры, где ранее проживала Вера Кузьминична.
Почти квадратная крепкая санитарка проводила его в специальную комнатушку, где можно было повидать родственника, находящегося на излечении. Неистребимый и навязчивый запах хлорки и какого-то неопознанного супа вызывал тошноту. В открытую дверь видно: в коридоре, окрашенном сине-зелёной краской, прогуливалось пять пациентов. Два старика в потрёпанных халатах и казённых пижамах вели вполголоса оживлённую беседу у зарешеченного окна.
Вера Кузьминична вошла, медленно шаркая тапками и шатко опираясь на поцарапанные ходунки. Санитарка поддерживала её, приговаривая:
– Ты ж моя умничка, давай потихоньку. Молодец, давай ножку вперёд, – она осторожно усадила пациентку и кивнула Кириллову: – Я тут рядом в коридоре. Палку у неё отобрали, махать нечем, но если что, позовите погромче.
Олег в замешательстве разглядывал эту живую реликвию, почти ровесницу века. От старухи пахло мылом, длинная выцветшая сорочка и фланелевый халат болтались на тощем теле. Вера Кузьминична недобро уставилась на посетителя мутноватыми слезящимися глазами.
– Ты кто? – тихо проскрипела она.
– Здравствуйте, Вера Кузьминична. Вы меня не знаете. Меня зовут Олег, я купил квартиру у вашей внучки Саши, и...
– Так с неё и спроси, коли чего не додали!
– Нет, мне нужно именно с вами переговорить. Дело в том, что в доме творится какая-то чертовщина, и я...
– А! Домовёнку не потрафили? Я же везде правила повесила! – бабка сердито шамкнула источенными пародонтозом челюстями.
– Да, я видел. Мы старались, но...
– А не надо стараться, надо делать! – повысила голос Вера Кузьминична, но поглядела на растерявшегося Олега и смягчилась немного. – Что у тебя там стряслось?
– Тёща ногу сломала. Дочь страх темноты до лечебницы довёл, в синяках вся. Жена в коме, её задушить пытались. Неужели это всё ваш Домовёнок?
– Нет.
– Не Домовёнок?
– Не мой Домовёнок. Он теперь твой. И твоей семьи, – Вера Кузьминична пожевала морщинистыми губами. – А ведь он же заботился, по дому помогал, так?
– Да, – сокрушённо кивнул Олег.
– Ай-ай! И чего вам не жить да радоваться? Всего-то и надо было, что не гадить под себя! – каркнула старуха, тыкая в его сторону костлявым пальцем.
– Не получилось, случайно не успели. Забыли, – промямлил Олег. – Я ж не знал, что так всё серьёзно.
– Да что ты вообще знаешь? – хрипло вздохнула Вера Кузьминична.
– Что же теперь делать?
– Что делать, что делать? Хрен муравью приделать! – зло фыркнула старуха.
«Господи! Неужели никакого выхода, должно же быть какое-то решение!» – у Олега перехватило дыхание.
– Расскажите мне, пожалуйста, откуда он? Как с ним договориться? Как мне всё исправить?
Бабка неаккуратно утёрла слюну с дряблых губ. Некоторое время с сомнением разглядывала Кириллова, потом нехотя ответила.
– В квартире этой мы с подселением жили сначала. А Домовёнок с моей бабкой из барака пришёл, как она сундук свой перевезла, все знали! За приметами тогда люди следили и домовых почитали. Какие бы голодные годы не были, всё одно ему на полочку утреничек ставили. И за чистотой следили, хоть и в бедности жили. А он домовничал: с работы придёшь, тебе и бельё поштопано, и каша запаренная, и дитё спит спокойно, не болеет. Сколько раз было, что от пожара уберёг. И в бараке ещё, и в квартире потом. Раз через стенку с сигаретой алкаш заснул. Так у того жильё выгорело, а у нас даже стенку не закоптило! – хмуро перечисляла Вера Кузьминична. – А нынешние вон, никакого уважения к домохозяину! Тьфу! Тёмные вы! Что с вас взять?
– Как же его убрать?
– С ума сошёл? – воскликнула она. – Башка ты липовая! Нельзя прогонять домового! Это ж всему дому конец!
– Извините, не так выразился! – спохватился Олег. – Как я могу с ним помириться?
– По правилам жить. Там всё просто. Будет тихо и чисто дома, тогда и семье благополучие.
–А вы его видели? – почти перешёл на шёпот Кириллов.
– Видела. Если тебе явится, ни с кем не спутаешь... Ты главное, задобри его, – старуха чавкнула беззубым ртом и подняла на Олега глаза в красной изнанке вывернутых век. – Только бороться с ним не берись. Моей бабушке её бабка рассказывала, первые домовые ещё в пещёрах с людьми жили. Так что силы в нём много. Не тебе на него хвост поднимать! Слышишь, не вздумай, не вздумай!
Голос старой ведьмы окреп и взвился к потолку в серой штукатурке. Она привстала и потянулась, будто бы хотела ухватить Кириллова за рукав. Он вскочил с места и наощупь выбрался по стене в коридор. Мимо него в комнатку пробежала санитарка.
На улицу попал, как в другой мир вывалился. День тёплый, а Олег лихорадочно растирал руки, будто в ознобе. Стоял, старательно стараясь собрать мысли в кучу.
«Так, что теперь? Домой? Квартира же место преступления, как я могу там порядок навести?».
Он дозвонился до следователя, тот уточнил, что одежда, сумка, телефон Ксении, частично осколки зеркала изъяты, упакованы и опечатаны на месте осмотра, как предметы, имеющие отношение к уголовному делу. Проведена фото и видеосъёмка, протокол подписан понятыми, всё по процедуре, как положено. В квартире Кириллов может проживать на правах законного собственника.
Олег снова переночевал в гостинице у станции, решив вернуться домой рано утром. Договорился на работе, предупредил, что не появится в офисе ещё три дня, минимум. Вечером он закупил про запас моющих средств, щёток и тряпок, никак не мог вспомнить, что осталось в шкафу, где тёща держала разную бытовую химию.
Получил сообщение от Инны, ей разрешили пользоваться телефоном, спрашивала, почему мама не отвечает. У Олега сжало и закололо сердце. Он сконцентрировался и стал медленно дышать, растирая грудь.
«Не хватало ещё сейчас коньки отбросить! Девочка моя, что же я могу? Нет, нельзя её волновать!».
Пальцы дрожали, он с трудом попадал по буквам на клавиатуре. Написал дочери, что Ксения в больнице, потому что ей стало плохо, давление упало. С ней всё в порядке, но врачи оставили понаблюдать. Необходимость вранья угнетала и грызла изнутри. Но он не хотел пугать дочку, да и сам надеялся, что жена ещё придёт в себя.
В квартире тихо и свежо: окна открыты во всех комнатах. Олег первым делом приготовил «завтрак». На подоконнике оставил большую чашку какао и два бутерброда на блюдце. Потом осторожно собрал куски зеркала и смёл оставшиеся осколки в коридоре, аккуратно пропылесосил. Жаль, большое было зеркало, с рисунком по периметру. Спустился с пакетом звякающего мусора вниз, а когда вернулся – чашка на кухне уже пустая и в разводах от напитка, бутерброды тоже исчезли. Олег с облегчением выдохнул, значит, Домовёнок принял «подношение».
Днём Кириллов занимался рабочими вопросами, просидел полдня за компьютером, разбирая почту. Обед заказал с доставкой. Не забыл налить бульона в плошку и оставить на подоконнике. После отвлёкся на телефонный разговор, через полчаса хотел налить себе кофе и обратил внимание, что обед для домового тоже исчез, и плошка вымыта и стоит в сушилке для посуды.
«Чёртов чистоплюй, чтоб тебя!».
Вечером Олег послушно спустился к контейнеру с почти пустым пакетом. Потом приоткрыл окна в комнате тёщи и на кухне. Вернулся в большую комнату и увидел на краю дивана стопку белья. Простыни и пододеяльники он утром небрежно развесил на балконе и забыл про них. Теперь два постельных комплекта выглажены и аккуратно сложены, уголок к уголку, ни одной морщинки.
Олег почувствовал даже не раздражение, а вскипающую ярость. Его дочка может спать только под сильными препаратами. Куколка-жена, его ненаглядная Ксюша сейчас в коме, обмотанная трубками и утыканная иголками, а эта нечисть тут красоту и чистоту наводит!
Он вспомнил, как не сдержал слёз облегчения, когда экспертиза подтвердила – сексуального насилия над дочерью и женой не было, только попытка удушения и побои. Но Кириллов не сомневался, эта тварюга способна на ужасные вещи, лишь бы всё оставалось «по его правилам». Зло клокотало внутри, толкая сердце к горлу, мешая ровно дышать.
Заметил, у компьютера стоит большая кружка, над крепким чаем поднимается парок. Борясь с желанием засветить этим подарочком в стену, Олег стиснул зубы и сел в кресло. Попытался сконцентрироваться на документах, но работа не ладилась. В комнате тёщи загудел пылесос.
Кириллов схватился за голову и тяжело опёрся локтями на стол. Растирал виски, ероша волосы. И вдруг замер.
«Постой. Жрать ты жрёшь. Значит...».
Искать в интернете информацию сейчас нельзя, дома может подсмотреть и подслушать.
«На бабку начхать, что там трындела, у неё давно уже проблемы со здоровьем. Не зря же она в лечебнице и признана недееспособной. Даже если не сразу получится, всё равно, нужно проверить!».
Утром изо всех сил изображал спокойствие, оставил на окне для Домовёнка кофе и тарелку с яичницей. Сам позавтракал и уехал в офис. День провёл в разъездах. Купить родентицидное средство оказалось не очень сложно. Гранулы с ароматом яблока он смешал с соком. Описание на упаковке обещало смерть грызунам даже при разовом употреблении, должно было вызвать удушье и обеспечить мумификацию трупов мышей и крыс.
Олег приготовил ужин, пожарил котлеты, сварил макароны. Тихо, по-холостяцки уютно. Для домового поставил тарелку с порцией горячего и рядом – стакан яблочного сока.
«Вот и посмотрим, кто кого!».
Мысль о хладнокровном убийстве не пугала. Ведь он защищает свою семью.
«Будем считать это самообороной! Вряд ли Домовёнок напишет на меня заявление в полицию!» – усмехнулся Олег, поворачиваясь в кресле за рабочим столом.
Принтер жужжал, выкидывая в поддон горячие распечатки документов, когда Кириллов услышал: на кухне разбилась посуда. Он включил свет и увидел на полу осколки тарелки и стакана, пустых, без следов ужина.
«Значит, приманку заглотил, поглядим теперь, как подействует!».
Тут же торжествующее чувство затушила тревога: в комнате раздался звон и грохот. Олег точно понял – это его техника. Метнулся в зал и задохнулся в гневе.
Большой монитор сорван со стены и сломан почти пополам. Ноутбук отброшен в сторону, по нему будто бы трактор проехал – не электроника, а куча растрескавшейся пластмассы! В расколотом корпусе принтера торчит молоток. Документы смяты и валяются россыпью бумажных снежков.
«Вот так ты! А вот хрен тебе! Никуда я не сбегу!».
Олег спокойно прошёлся по квартире и открыл окна. Потом принялся собирать обломки и складывать в мешок мусор. Спустился ещё раз к контейнеру. Технику жаль, конечно же. Но почти всё он хранит на диске в сети, работать в офисе продолжит, как ни в чём не бывало. Домой потом купит новый ноутбук, время терпит. Главное сейчас – разобраться с этой потусторонней мразью!
Кириллов сидел в кресле, чуть покачиваясь в ожидании и поглядывая на молоток, оставленный рядом на столе, на всякий случай.
«Не спать! Нельзя спать, дождусь этой сволочи, он должен или сам сдохнуть, или за мной прийти!».
Во втором часу ночи он, видимо, всё-таки задремал. Потом встрепенулся и чуть не упал с кресла. Разбудил его булькающий звук в коридоре.
«Кто-то блюёт! И я даже знаю, кто именно!» – радостно понял Олег.
Где-то в дочкиной комнате дурным голосом взвыла кошка. Тут лампы в светильниках разом звонко хрустнули и погасли. В темноте перед глазами замелькали мелкие пятна. Кириллов схватил молоток, вскочил и отдёрнул шторы, чтобы впустить свет городских многоэтажек и фонарей.
Сначала он почувствовал запах сдобной выпечки, но будто бы апельсиновый кекс подгорел и дымит из духовки. Потом услышал сиплое дыхание...
Оно двигалось, царапая линолеум. Сгорбленное существо чуть выше метра. Олегу показалось, что оно покрыто редкой чёрной шерстью. Домовёнок вступил в квадрат тусклого света.
Низкий лоб и мощная челюсть напомнили о пещерных людях или человекообразных обезьянах. Глаз Олег не мог различить, но был уверен, тот его рассматривает, зло и внимательно. Горбун, шаркая, медленно ковылял к нему, иногда опираясь на длинные мощные руки, как горилла.
Кириллов покрепче перехватил молоток, чувствуя, как вспотели ладони от паники.
– Что?! Ужин не понравился?! – заорал он, пытаясь если не напугать противника, то хотя бы раззадорить себя. – Так тебе и надо! Будешь знать, урод! Убирайся отсюда!
Олег грозно замахнулся и даже обрадовался, увидев, как остановилось и дрогнуло существо. Но, наверное, всё же не от страха, а от удивления, потому что в следующий момент Домовёнок оскалился и глухо зарычал.
«Господи, зубы-то звериные, челюсть не человеческая! Почему бабка не сказала, что он не разговаривает!» – заколотилось в голове от страха.
– Убирайся! Уходи! Это мой дом! – снова закричал Олег.
Он никогда не дрался, даже когда был подростком. Поэтому махнул молотком неловко и неуверенно. Метил в голову, но всего лишь смазал по плечу низкорослому уродцу. Домовой взвыл и, чуть приподнявшись, врезал Кириллову под дых. От удара сшибло с ног, Олег ударился спиной о подоконник и упал. Он никак не мог вдохнуть, потерял молоток и лишь беспомощно скрёб пальцами по полу в потёмках.
Домовёнок издал жуткий рык, сделал ещё шаг, наклонился и схватив за ногу, потянул жертву к себе, как тряпочную куклу. Олег вскрикнул: мышцы сжало и сплющило как в железных тисках. Второй ногой он попытался ударить монстра, почти попал в лицо (морду?). Оно выпустило добычу, и Олег, с трудом разогнувшись, поднялся на ноги.
Горбун оскалился и взревел, ринулся вперёд. Олега впечатало в стену, он услышал, как хрястнули рёбра, и внутри что-то хлюпнуло. В голове звенело, перед глазами плыли круги. Во рту он почувствовал вкус крови и, сползая по стене, понял, что Домовёнок подошёл совсем близко и, перехватив его поперёк тела, легко приподнял его в мускулистых руках.
Кириллов ощутил, как домовой качнул над собой, одышливо отдуваясь.
«Что за...?» – едва проступила оборванная мысль в замутнённом болью разуме.
От сильнейшего мощного броска он разбил головой стеклопакет в окне зала. Потом был только холод ночного воздуха на коже и короткий свист в ушах.
7. Эпилог
За почти двадцать лет работы в сфере недвижимости у Ирины Вячеславовны Крисановой каких только клиентов не было. Но с такими объектом и условиями сделки она столкнулась впервые.
Трёхкомнатную квартиру продавала совсем молоденькая девушка. Бледная, щёки запали, под глазами синяки. Похоже, что исхудала после долгой болезни.
Покупатели – супружеская пара средних лет – рассматривали обстановку. Их риелтор заранее предупредила об особых обстоятельствах, чтобы не перегнули с расспросами. Такая ведь непростая ситуация сложилась. Юная Инна Кириллова потеряла обоих родителей: мать после несчастного случая скончалась в коме, не приходя в сознание, а отчим покончил с собой, выбросившись в окно с двенадцатого этажа. Кроме кошки и бабушки у Инны никого не осталось. Совершеннолетие девушка встретила в клинике неврозов, только после завершения курса и заключения лечащего врача смогла вступить в наследство. Теперь она хотела продать эту квартиру как можно быстрее. Крисанова не только убедила не снижать цену «лишь бы взяли», но и покупателей нашла за несколько дней. Для крепкой семьи подобное жильё – удачное приобретение.
Ирина Вячеславовна во время показа объекта обратила внимание, насколько скована и подавлена Инна, как собрана и серьёзна её прихрамывающая бабушка.
– Квартира в прекрасном состоянии. Вся мебель и техника, которые видите, остаётся тут после заключения сделки, – указала широким жестом Крисанова.
– Думаю, мы больше не станем перебирать варианты, – оглянулась на мужа покупательница. – Как скоро мы сможем переехать?
– По условиям договора, в течение месяца, но ...
– Нам отсюда нечего забирать, – перебила риелтора Инна. – Личные вещи мы с бабушкой уже перевезли в съёмную комнату.
– Банк обработает все переводы по сделке, после уведомления о поступлении средств вы получаете ключи и свежую выписку из реестра, – улыбнулась покупателям Ирина Вячеславовна.
Бабушка, Галина Петровна, тяжело опираясь на палку, встала с кресла и направилась к внучке, стоявшей в дверях. Инна взяла её под руку, поддерживая, и кивнула риелтору на прощание. Потом обернулась к паре и указала на список правил, приклеенный к двери комнаты:
– Единственное условие. Пожалуйста, выполняйте эти пункты. От этого зависит жизнь и здоровье ваших домашних. Просто поверьте, – девушка говорила тихо и серьёзно.
Кириллова с бабушкой вышли на лестницу, слышно, как громыхнули створки лифта. В наступившей тишине покупатели переглянулись с Крисановой.
– Это везде наклеено, я посмотрела! – округлила глаза клиентка. – И так, что не соскрести! Дичь какая-то! Как я детям объясню?
– Вы всегда сможете заменить межкомнатные двери, я порекомендую мебельный цех с весьма привлекательными ценами. Раз такая экономия на обстановке получается, в квартиру почти ничего приобретать не надо, легко позволите себе новые двери, – улыбнулась риелтор.
– А я думаю, что поладить с домовыми не так уж и сложно, – покупатель кивнул жене.
И тут же они втроём вздрогнули: на кухне зашумел чайник и звякнули чайные чашки.
Автор: Анастасия Альт
#домовенок
Следующая публикация
Нет комментариев